Глава 22
Конец
10 июня, 116 год по адриэлскому летоисчислению. Бойсе, штат Айдахо Я поморщилась, когда высокий воротник свитера задел ссадину на щеке. Натянув на себя тёплую одежду, я хотела по привычке подойти к зеркалу, но решила себя остановить, прошла мимо. Я уже не могла видеть эти фиолетовые круги под своими глазами, синяки на лице, не до конца заживший шрам на животе. Перманентное отсутствие улыбки. Я сложила последние вещи в чемодан, застегнула тугую молнию и села на кровать съёмной квартиры, в которой я находилась последние два дня. Это было серое непримечательное здание, сейчас мне всё казалась серым. Выцвел даже океан, даже пальмы в солнечном Лос-Анджелесе. — Проверил артефакт, вроде работает. Трансфер до Аляски обеспечен, — усмехнулся Клиффорд, зайдя в комнату. Теперь он не снимал свою саркастическую маску, постоянно улыбался, скрывая эмоции. Каждый справлялся по-своему. Увидев, как я, не отрываясь, смотрю на чёрно-белую картину, украшающую стену, Мейсон слегка нахмурился, тоже поднял глаза. На натюрморте были изображены фрукты на последней стадии гниения. Мелкие черви сновали по некогда сочным плодам. — И кому пришло в голову это нарисовать? — Тебе не нравится? – тяжело вздохнула я. – Это реальность. Не всем по душе фантастический романтизм. — Давай договоримся, что в новом доме у нас не будет подобных художественных галерей, — вновь улыбнулся Мейсон, присаживаясь рядом со мной на кровать. — Хорошо, — равнодушно сказала я, не отводя глаз от картины. — Ты всё ещё хочешь это сделать? – осторожно спросил Клиффорд, приглаживая светлые волосы. — Да, я должна, — слабо кивнула я. — У меня плохое предчувствие. Может, не стоит так рисковать? Я сделала глубокий вдох, поглощая с кислородом частички жизни. Постаралась взять себя в руки. Я ненавидела вечернюю часть суток, когда всё наваливалось, как снежный ком. Мне нравилось утро, первые две минуты после пробуждения. Можно было проснуться и какие-то несколько мгновений не вспоминать, что висит у тебя за плечами. Не думать о том, что твой ребёнок мёртв. — Клиффорд, не тебе меня отговаривать, — наконец, я повернулась к нему. – Это моя душа, я обязана её вернуть, если выдаётся возможность. Затем мы скроемся, навсегда, нас больше никто не найдёт. С новым артефактом лорды нас не обнаружат. Мы расплатились с мафией, — неосознанно потираю повреждённую щёку. – Нас больше ничего не держит. — Ладно, — тихо вздохнул Клиффорд. – Мы всё начнём сначала. Он накрыл мою ладонь своей, сверкнули два обручальных кольца. — Я всё ещё считаю, что ты должен был поговорить с Никки. Он твой лучший друг. — Он стал бы свидетелем. Если бы кто-то захотел узнать о нашем местоположении, к кому бы они пошли в первую очередь? Пусть он лучше меня ненавидит, пусть запомнит нашу последнюю встречу. То, как он ударил меня, как сильно кричал, когда к ним в дом заявилась мафия. Я разрушил жизнь своего лучшего друга. — Ладно, тогда придерживаемся нашего плана. Через пару недель я позвоню Никки, скажу, что со мной всё в порядке, что мы с тобой расстались и больше не поддерживаем связь. — Я всё ещё против этого плана, — резко бросил Мейсон. — Мы это уже обсуждали, — я в очередной раз ответила на его возражения. – Если нас будут искать, если у Никки развяжется язык после пары шотов, как это обычно бывает, лорды используют тебя, как рычаг воздействия, попытаются отследить меня через твою энергию. Они могут заявиться в Дройзен, к твоей семье, и выложить кругленькую сумму в обмен на твои личные вещи. Даже если не получится отследить тебя благодаря нашему подарочку от мафии, в тебя могут кинуть какое-нибудь проклятие, медленно убивать на расстоянии, чтобы я пришла к ним в попытке остановить это. И я пришла бы, конечно же, я бы пришла… — Ладно-ладно, — вполголоса проворчал Клиффорд. – Раз уж мы привыкли придерживаться дурацких планов, зачем что-то менять? У меня вдруг пошли слёзы, они теперь часто сбегали по щекам без причины, в любой неожиданный момент, днём или ночью. Когда я покупала кукурузные хлопья в круглосуточном продуктовом или пересчитывала оставшиеся от Солнцестояния деньги. Их было совсем мало, придётся искать работу на Аляске. Возможно, что-то удалённое. По крайней мере, в выбранном нами районе нет ни одного цветочного магазина, места, где я бы точно никогда не стала зарабатывать на жизнь. В носу до сих пор стоял запах красного букета, подаренного Роузом. Букета, который стоял на прикроватной тумбочке в момент, когда врач пришёл сообщить мне о смерти дочери. Она прожила ровно семь дней, я держала её на руках всего три раза. Жадно разглядывала, не до конца понимая, как моё тело произвело на свет это прекрасное существо. Она была неземная, светлая, чистая и очень маленькая. Когда врач впервые вложил её в мои руки на третий день после родов, у меня перехватило дыхание. На несколько минут я забыла, кто я, забыла, что меня ждёт, и в какой кошмар превратилась моя жизнь. Были только я и моя дочь. Я бережно произносила её имя, выбранное Клиффордом. Удивлялась, как странно менялся мой голос, когда я говорила спящему ребёнку, как сильно я его люблю. Слёзы продолжали беззвучно стекать мне на свитер, пока я неотрывно смотрела на монохромный натюрморт. — Знаешь… — тихо и неуверенно начала я. – Если бы ты тогда на самом деле погиб, я бы этого не пережила. Слова оседали на холодном полу квартиры, повидавшей множество разбитых человеческих жизней. От постоянных слёз у меня был вечно заложенный нос, пришлось приоткрыть рот, чтобы продолжать дышать. Озноб пробирал даже сквозь толстую ткань удлинённого свитера, мне больше не удавалось согреться. Мейсон медленно протянул руки, опустил их мне на спину, осторожно притягивая к себе. Я положила голову ему на плечо, замечая, что на противоположной стене висела идентичная картина, но в цвете. Фрукты по-прежнему гнили, но теперь уже чуть более ярко. В углу стояла гитара, неизменно сопровождающая нас во всех поездках. Только звук любимого голоса было способно ненадолго заглушить апатию и тревожность. — Не думай об этом, — после долгой паузы протянул Клиффорд. – Я жив, ты тоже жива, значит, ещё не всё потеряно. Мы справимся со всеми трудностями, слышишь? Ты вернёшь себе душу, а потом мы уедем далеко-далеко, затеряемся в белой глуши. Построим жизнь заново, начнём всё с чистого листа. Всё ещё образуется. Кажется, он сам не верил в свои слова, но я заставила себя напрочь отключить критическое мышление. Наконец, мои руки тоже крепко вжались в его спину. Мы держались друг за друга, потому что больше у нас никого не осталось. Клиффорд дышал неровно, хотел что-то сказать, но не решался. Я слегка увеличила дистанцию, заглядывая в его серо-голубые глаза, наполненные каким-то странным смирением. — Я думаю, ты бы это пережила, — выдохнул он. – Ты сильнее, чем ты думаешь, ты смогла бы построить своё будущее и без меня. В конце концов, я обычный музыкант, а у тебя впереди ещё множество великих дел. — Чистить снег на Аляске – очень великое дело, — горько усмехнулась я. Мейсон лишь улыбнулся, словно знал что-то, о чём не хотел говорить. — Я думаю, тебе стоит покрасить волосы во что-то яркое. Рыжий, например. Ты же всё-таки Рина, — улыбнулся он. Я сразу вспомнила наш первый разговор. – Тебе стоит двигаться дальше, что-то поменять. Да, тебе пойдёт рыжий. — Почему ты так думаешь? — Просто я в этом уверен, — пожал плечами Мейсон. — Всё ведь будет хорошо? – робко спросила я. Его разговоры меня напрягали. — Конечно, — вновь выдавил улыбку Клиффорд. – Всё будет замечательно. — Клиффорд? – едва слышно прошептала я. — Да? — Потанцуй со мной. Эта бредовая идея, такая же нездоровая, как моя психика, осела в голове навязчивым образом. Я так ни разу и не испытала на себе магию медленного танца. В тот момент, когда я в последний раз просила об этом Дикса, он готовился сообщить мне о том, что отдал меня лордам. И сейчас, когда я прошла, через череду смертей, напрасных потерь и боли, мне хотелось внести в свою жизнь этот лёгкий штрих, напоминающих о нормальной жизни. Пару недель назад мне исполнилось восемнадцать, я всё ещё была маленькой девочкой, столкнувшейся с тем, что была неспособна вынести. — Мы потанцуем. Обязательно потанцуем, когда прибудем на Аляску. Это будет первое, что мы сделаем в нашем новом доме. Сейчас у нас мало времени, но совсем скоро у нас появится целая вечность. Только для нас двоих. Он поцеловал меня в лоб, снова притянул к себе. Мы смотрели на две картины, висящие друг на против друга на параллельных стенах. Мейсон на безжизненные чёрно-белые цвета, а я на яркие краски, дарящие толику надежды. Но на самом деле эти натюрморты практически не различались. Фрукты всё также продолжали гнить.***
Дикс не успевает осмыслить ситуацию, когда его любимая девушка падает ему прямо в руки, потеряв сознание. Она не дышит. — Что такое? Что с ней? – испуганно спрашивает Кристина, стоящая у него за спиной. Дикс не отвечает, пытается придумать план действий. Произносит одно из сильнейших медицинских заклинаний, но магия так и не срывается с его рук. — Сделай что-нибудь! – Дикс обращается к единственному в этом бункере, кто способен помочь. Раздаётся вереница каких-то слов, спутниц тёмной магии. Ничего не происходит. Земля выходит у Давиллера из-под ног. — Здесь нет магии, наложена защита. — Ты один из самых сильных магов в Ариэле, твою мать! Сделай что-нибудь! — В отчаянье кричит Дикс, осторожно прощупывая тело девушки. — Я сказал тебе, я не могу, — сквозь зубы отвечает Баррински. Его убивает осознание собственной беспомощности. — Что с ней? Дикс, что с ней?! – громче спрашивает Кристина. — Кажется, перелом ребра, — быстро бормочет Давиллер. Он понимает, что придётся действовать без магии, времени остаётся мало. В конце концов, он лучший на курсе медицинской практики. Он лучший во всём. Стоит попытаться. Дикс откидывает пышную юбку, наощупь находя крепление кринолина, теперь каркас покоится прямиком на рёбрах, перекрывая доступ к кислороду. Давиллер отщёлкивает зажимы, стягивая кринолин, одновременно поддерживая Вику за спину. — Идите все сюда! Живо! — командует Дикс. Его голос эхом ударяется о каменные стены. – Баррински, держи её в полу-сидячем положении. Крис, помоги снять эту штуку. Кристина медлит, глядя на Дикса широко-раскрытыми глазами. — Она не дышит, ну же! – торопит её Давиллер. Кристину охватывает паника, оцепенение. Ей доводилась справляться с травмами своих братьев и сестёр, но эта эвакуация и лучшая подруга, умирающая на холодном полу, слишком сильно бьют по нервам. Раздаётся глухой звук, кто-то отшвыривает туфли, каблуки ударяются о каменные плиты. — Отойди! – раздражённо бросает Мирабелла, отталкивая Кристину. Не теряя времени, выполняет указ Давиллера, стягивает кринолин, пока Дикс определяет опасность перелома. Нужно восстановить дыхание, но Давиллер не может давить ей на грудь, учитывая полученную травму. Открывает ей рот, зажимая нос рукой, насильно вгоняет воздух в её лёгкие. В этуминуту он не соображает, что соприкасается губами с человеком, о котором так долго мечтал. Сейчас он врач и выполняет свою работу. Делать искусственное дыхание очень опасно, лёгкие распрямляются, важно, чтобы сломанное ребро их не проткнуло. Повторив эти действия несколько раз, Дикс замечает, что её грудная клетка начинает медленно расширяться и сужаться. — Она дышит, — сообщает Давиллер. Кристина прикладывает ладони к лицу, всё ещё не осознавая происходящее. – Мира, ты сможешь оторвать длинный кусок ткани от платья? Де Ренью кивает, опуская руки на красную материю. Мирабелла знает всё об одежде, отлично находит подход к любой ткани, подгоняя её под себя на модных показах. Надрывает юбку зубами, тянет лоскут на себя. Ткань плотная и поддаётся с трудом. — Я помогу, — говорит Кристина, присаживаясь рядом с Мирабеллой. Она отходит от шока. Вместе они работают куда эффективнее. — Нужно ослабить корсет, он мешает дышать, — подаёт голос Баррински. — Нет, нельзя, он фиксирует рёбра, — качает головой Давиллер. Забирает у Мирабеллы кусок ткани, обматывает вокруг грудной клетки и плечевых суставов. Приматывает к телу левую руку. Он помнит, что нужно делать это максимально плотно. А ещё нужно привести её в сознание, не позволять спать. Да уж, без обезболивающего ей придётся нелегко. Под рукой нет нашатырного спирта, нужно использовать альтернативные методы. Дикс с силой надавливает большим пальцем в болевую точку над верхней губой Вики. Спустя несколько секунд она открывает глаза.***
Первое, что я ощущаю — адская боль. Она наполняет меня изнутри, затмевает разум. — Что за хрень тут происходит?! – где-то вдалеке раздаётся голос Мирабеллы. — Всё хорошо, — шепчет мне в ухо Баррински, находящейся у меня за спиной. — Ты жива! – сдавленно визжит Кристина. Сложно фокусироваться на людях, мир вращается, я не понимаю, где нахожусь. Не замечаю ничего, кроме нарастающей боли. — Вика, ты меня слышишь? – На колени передо мной опускается Дикс. – Всё будет хорошо. Я знаю, что тебе сейчас очень больно, но это пройдёт. Сейчас у нас нет возможности использовать магию. Мы выберемся отсюда, обязательно выберемся. Он говорит чётко и медленно, отправляя каждое сказанное слово прямиком мне в голову. — Где мы? – Это звучит так тихо, что губы шевелятся практически беззвучно. Впрочем, Дикс меня понимает. — Мы в бункере, началась эвакуация. Мы не понимаем, что происходит, нас всех согнали сюда. Здесь Кристина, Мэтью и Мирабелла. Не разговаривай пока, это может быть опасно, просто не отключайся, ладно? Мэтью невесомо проводит пальцами по моей щеке, даря своеобразную поддержку. — Надо осмотреться, — командует Дикс. В бункере рассеивается тусклый свет одинокой лампы на потолке. Площадь помещения совсем небольшая. В углу находится одинокий унитаз. — Тут какой-то шкаф! – говорит Кристина, отворяя железные створки. – О, здесь есть вода и консервы! И термоодеяла… — Что насчёт лекарств? Анальгетики? – перебивает её Дикс. — Нет, ничего такого. Дикс шумно выдыхает и достаёт из шкафа одеяла, сворачивая их в толстый валик, опирает его на стену. Подходит ко мне. Глаза неумолимо закрываются. — Эй, не спим! Не спим, помнишь? – Дикс аккуратно перемещает меня к стене, не позволяя сгибаться пополам, есть риск задеть сломанным ребром внутренние органы. Баррински помогает, его глаза в кои-то веки не смотрят сквозь меня, просвечивая изнутри, фокусируются на моём лице. Я не могу думать ни о чём, кроме происходящих вокруг меня действий и волнообразной боли. Я агент, я умею терпеть боль, я справлюсь. Или нет? — Какого чёрта?! – вновь громко спрашивает Мирабелла. Её руки скрещены на груди, а на лице всё ярче проступает паника. – Почему меня, будущую королеву Абердорна, засунули в эту коробку? — Происходит эвакуация, это вынужденная мера, — отвечает Баррински, присаживаясь на пол рядом со мной. Следит, чтобы я не закрывала глаза. — Я видела, как сопровождали остальных! Им давали слуг, охрану! Ты король, тебя выбрали! Почему мы здесь одни?! — Мирабелла, успокойся, — мягко говорит Дикс, кладёт руку ей на плечо, но она резко отступает на шаг. – Очевидно, что нас собрали здесь по другому принципу. — По принципу? То, что вы играете в революцию и гениев цифрового пространства, является достаточным основанием? Ладно, без проблем, дело ваше. Но я-то здесь причём?! Я не имею к вам никакого отношения, я не хочу здесь находиться. – Она начинает задыхаться от потока яростной речи. — Мира, дыши пожалуйста, — вновь обращается к ней Давиллер. – Давай вместе со мной. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Де Ренью слушается, признавая, что Дикс отлично справляется с чрезвычайными ситуациями. Она слышала о том, что Родзионтковская тоже в этом преуспевала. Когда ей было шестнадцать, она отправилась в захваченное террористами здание, как миротворец, помогала людям справляться с паникой и мелкими травмами. Сейчас она даже самой себе помочь не способна… — Эти двери вообще когда-нибудь откроются? – Кристина стучит по металлическим створкам. — По идее они должны открываться изнутри с помощью магии, но… — Да, Мэт, есть одно «но»! – снова кричит Мирабелла. Она складывает пальцы в конфигурациях, пытаясь создать хотя бы простейшее заклинание. Злится, движения становятся резкими, дёрганными. — Мира, перестань пожалуйста, — просит её Баррински. Она не слышит. Подбегает к дверям, со всех сил барабанит по ним. — Эй, кто-нибудь, выпустите нас! Сейчас же! – От её крика у меня болит голова. Де Ренью начинает всхлипывать, не переставая стучать. Мэтью поднимается с пола, перехватывает руки своей невесты. — Всё, всё, тише, это не поможет. – Он притягивает её к себе, поглаживая по спине. Слёзы текут по щекам Мирабеллы, она не может успокоиться. В этот момент Баррински поражается ей. Как быстро она бросилась помогать, когда это потребовалась. Теперь же паника накрывает её, он припоминает, что Мира жаловалась на клаустрофобию. Ещё бы, всю жизнь прожила в просторных резиденциях, смахивающих на дворцы. — Ирридий… на Ирридий напали, — еле слышно протягиваю я. — Что? Напали? – удивляется Кристина. – Тиррассей? Киваю. — Твою мать! – ругается Дикс, проводя ладонями по лицу. – Я не думал, что это произойдёт так скоро. Теперь понятно, ради чего всё это. Нас собрали, чтобы мы не могли им помешать. – Сталкивается с тяжёлым обвиняющим взглядом Мирабеллы. – А ты просто попалась под руку, находясь рядом с Баррински. — Просто блеск! – всплескивает руками Де Ренью. – То есть мы даже не знаем, выйдем ли когда-нибудь отсюда. Вас посчитают неугодными и оставят умирать. А вместе с вами и меня! — Мы обязательно выйдем отсюда, не накручивай себя, — говорит ей Мэтью. Сейчас его охватывает странное ощущение. Он словно смотрит на свою невесту другим взглядом, более трезвым. Он по-прежнему ей дорожит, но Мирабелла больше не кажется ему чем-то важным, занимающим столько места в его жизни. Это просто девушка, талантливый маг, но не более того. Баррински начинает ловить себя на некоторых размышлениях. Факты складываются один к одному, но сейчас не время их озвучивать. — У меня есть книги на телефоне, он пока ещё не сел. Хочешь почитать? – предлагает Дикс Мирабелле, пока она не закатила ещё одну истерику. — Нет, не хочу, Давиллер! – Бросает в него испепеляющий взгляд. — Может, тебе стоит поесть? Если ты упадёшь в голодный обморок… — начинает Мэтью. — Оставьте меня в покое! – кричит Мирабелла, вырываясь из рук Баррински. Сейчас ей не хватает только мыслей о калорийных консервах, просто сказка. Де Ренью отходит к дальней стене, садится на пол, с болью осознавая, что портит такое дорогое платье. Всё это для неё чересчур. Каменная коробка с низким потолком, нападение на Ирридий… Как отец допустил, чтобы её заперли вместе с другими неугодными? Почему он её не ищет? Эти люди хотя бы стараются помочь друг другу, не то, что её семья. Скорее всего, Виолетта весь день знала о вторжении. Мирабелле ничего не сказали, когда её графство отделилось от Ирридия, ничего не сказали, когда планировали захват королевства. Её никогда ни во что не ставят… Кристина тяжело вздыхает и подсаживается к Мирабелле, о чём-то тихо с ней говорит. Кажется, Де Ренью немного расслабляется и включается в разговор, обхватив себя руками. — Как ты? – обращается ко мне Дикс, прикладывая руку к моему лбу. — Хреново, — выдавливаю я. Мозг словно плавится из-за боли. — У тебя температура, не нравится мне всё это. — А бестемпературные переломы тебе нравятся? — Ты шутишь, это хорошо, — натянуто улыбается Давиллер. – Принесу тебе воды. Только пей очень осторожно, не делай глубоких вдохов. Мне не хочется пить, но Дикс настаивает. Что ж, ему виднее. Эти глотки отдаются болью в теле, но становится чуть легче говорить. — Спасибо, — тихо протягиваю я, возвращая Давиллеру герметичную бутылку. — Я не буду тебе врать, рассказывая, что скоро отпустит или боль пройдёт. У тебя поднимается температура, у нас нет ни анальгетиков, ни жаропонижающего. Остаётся надеяться, что мы скоро отсюда выйдем. Вяло киваю, поджимая губы. Если выйдем вообще. — Что случилось с Голдманом? – внезапно спрашивает Баррински. – Это же он привёл тебя сюда? Он сломал тебе кость! — Да, накладочка вышла, — мрачно протягиваю я. – Кажется, среди нас затесался психопат. Ну, помимо меня, разумеется. Дикс усмехается, старается сделать вид, что всё в порядке. Думаю, другого от Стивена он и не ожидал. — Он был шпионом? Всё это время? — Типа того, — уклончиво отвечаю я. Он сказал, что ему просто это нравилось, что не было других целей, кроме как поставить надо мной эксперимент. Баррински недалеко от него ушёл. Прекрасная компания. Я не замечаю, как медленно приобретаю модель поведения Клиффорда. Когда ему было очень плохо, он тоже начинал отшучиваться, закрывать на проблемы глаза. В конце концов, это гораздо лучше, чем думать о Драгомире и Голдмане, умирая от боли. Теперь уже не только душевной. — Да, Дикс, можешь уже начать говорить, что ты меня предупреждал, а я, дура, тебя не послушала. — Никогда не любил фразу «надо учиться на чужих ошибках», она не работает. Мы извлекаем уроки, только когда попадаемся сами. Если уж это с тобой произошло, значит, так было нужно. — Психолог Давиллер на связи, я поняла, — слегка улыбаюсь я, прикрывая газа. Едва остаются силы на то, чтобы оставаться в сознании. — Эй, не спим, не спим. – Дикс кладёт руку мне на колено. Перевожу взгляд на своё платье, на то, что от него осталось. Юбка обрывается на середине голени, часть драгоценных камней поотлетало. Представляю, что творится у меня на лице. Слёзы по Драгомиру, слёзы по Стивену. Наверное, щёки чёрные от размазанной туши. Плевать. — Ты делал мне искусственное дыхание, да? – с усмешкой смотрю на Дикса. — С чего ты вязла? — А как ещё привести в сознание человека, у которого перекрыто дыхание? — Делал, — ёмко отвечает Давиллер. — Очень мило с твоей стороны. — Всегда пожалуйста, — в тон мне отвечает он. Мы жмём друг другу руки, хотя Дикс сразу начинает беспокоиться о смене положения моих костей. Этот жест напоминает мне детство. Время, когда нам было по двенадцать лет и всё было очень просто. Не было семейных драм, угроз от лордов, никаких вторжений и разбитых сердец. Было лишь два молодых агента, по уши влюблённых в своё новое дело. И пока что ещё не друг в друга. — Ну что, устраиваем поминки Ирридия? Я не успела написать ему красивый некролог. — Не хорони его раньше времени, — говорит Мэтью. – Это крупнейшее государство, они найдут в себе силы отдать отпор. —Да ты видел их короля? Я сомневаюсь, что он способен на защиту своей страны. В этот же момент раздаётся далёкий взрыв, пол едва заметно подрагивает. Кристина взвизгивает. — Они совсем близко, если мы чувствуем это даже в бункере, — замечаю я. – Кажется, Ирридий окружён по всей границе. Повисает молчание. У Мэтью больше нет аргументов для спора. — Поразительно, как им удалось ограничить здесь всю магию. Это практически невозможно… — мрачно протягивает он. — Не удивлюсь, если лорды запрягли всех своих боевых магов. Впрочем, они находятся под контролем Драгомира, а у него теперь будут напряжённые отношения с Роузом. — Почему? – не понимает Дикс. — О, знаешь, очень забавная история вышла. Драгомир – мой отец. — Что?! – с другого конца комнаты вскрикивает Кристина, подходит к нам, утягивая за собой бледную Мирабеллу. – Этот косплеер людей в чёрном – твой отец? — Именно об этом я и сказала. — Но это не имеет смысла, — замечает Мэтью. – Ты не смогла бы получить силу Адриэля, если бы хотя бы один из твоих родителей был магом, а Драгомир… Он один из сильнейших, его познания в тёмной магии даже больше моих. — Даже больше твоих, — акцентирует Мирабелла. Смотрит на Баррински с каким-то невысказанным упрёком. — Ну, это же круто, наверное, — говорит Кристина. – Если он твой отец, и он теперь на нашей стороне, то у нас огромное преимущество! Ты сможешь бросить вызов самому Роузу! — Во-первых, это не круто, мы ненавидим друг друга. Во-вторых, Драгомир едва ли когда-нибудь встанет на мою сторону. — Нет, в этом есть доля правды. Если Роуз поймёт, что Драгомир – твой отец, он больше не будет относиться к нему, как прежде. Ты говорила, что отец помогал тебе, это достаточный повод для того, чтобы убрать Александра из фавора. Ему останется либо встать на твою сторону, либо уйти в тень, — предполагает Дикс. — Он скорее выберет второе… Да и что это мне даст? Мы проиграли. В эту самую секунду рушится Ирридий. — Ирридий – не единственное государство в мире. Мы можем продолжить бороться за Абердорн, выступить против Тиррассея! – не сдаётся Кристина. — Теперь я король. И я не собираюсь становиться марионеткой лордов. Мы действительно ещё можем что-то изменить, — кивает Баррински. – У нас уже есть команда, вместе мы способны на многое. — Голдман сказал, что среди нас есть предатель, что кто-то сливал всю информацию, пока мы были в отпуске и работали над системой. — Не стоит ему верить, он просто пытается внести смуту, — спорит Дикс. — Это имеет смысл. В тот раз, когда у нас практически всё слетело… Это точно было последствием шпионажа, — протягивает Мэтью. – Мира, скажи честно, это была ты? — Нет. – Де Ренью с вызовом смотрит на него. — Теперь уже поздно что-то менять, не бойся, мы ничего не сделаем. Просто скажи правду. — Я же сказала, что нет! И с чего бы мне вас бояться? Виолетта попросила меня шпионить, но мне абсолютно на это плевать. Это она пытается стать властителем всея мира, плетёт интриги даже за спиной у отца. Мне есть чем заняться, так что я здесь не причём! — Но там был светлый длинный волос… — И что? Вы вообще хоть разок задумывались, что вместе с вашей дружной компанией дом делила совершенно незнакомая девушка? Как там её… — Элеонора, — подсказывает Кристина. — Да, та ещё дура… Но у этой дуры волосы не хуже моих, стоило бы взять во внимание. Я ни разу не вставляла вам палки в колёса, даже пару раз отводила внимание отца от вашей самодеятельности. Я до последнего верила, что вы сможете спасти Ирридий. Кажется, я ошиблась. — А тебе не всё равно? – фыркаю я, сразу же морщась от новой волны боли. — Нет, представь себе. Ирридий – мой дом. Это ты получила липовое гражданство, а я там родилась! — О, знаешь, уже был один такой, который мне рассказывал о бесконечной любви к Ирридию. — Ты про Голдмана? Какая же ты идиотка, Родзионтковская. Я тебе разве не говорила о нём? Моя знакомая из академии в прошлом году рассказала, что он бил её, когда они встречались. Потом она взяла свои слова обратно, признавшись, что просто хотела отомстить ему за то, что он её бросил. Сказала, что это ложь. И все поверили. Даже ты, Давиллер. Всем было плевать! Я пыталась с ней поговорить, выяснить что-то, а затем она покончила с собой! И все соболезновали Голдману, никто не хотел принимать правду. Конечно, ведь гораздо легче поверить популярному парню, чем брошенной обиженной девушке. — У вас не академия, а какой-то дурдом, — вздыхает Кристина. — Это всё равно не повод тебе доверять, — говорю я. — А что тебе остаётся? Либо мы доверяем друг другу, либо они перебьют нас по одиночке, — пожимает плечами Мирабелла. — Я у Голдмана не на хорошем счёту. И судя по тому, что я оказалась здесь, у своей семьи я тоже больше не в любимчиках. — И что, ты теперь предлагаешь объединиться? – фыркаю я. — Как минимум не тратить энергию на постоянные разборки. — Поддерживаю! – восклицает Кристина. – На самом деле Мира классная! Мы неплохо общались в лагере. — Да ну? – с сарказмом спрашиваю я. – Мирабелла Де Ренью снизошла до нас, простых смертных? — Представь себе, — натянуто улыбается она. – У меня нет проблем с социализацией. Внезапно комнату охватывает лёгкое голубое сияние, все разом напрягаются, оглядываются по сторонам. Магия вернулась? Баррински сразу же пытается создать заклинание, но у него ничего не выходит. — Мирабелла, ты здесь? – по комнате разносится голос Николаса Де Ренью, но больше нет никаких следов его присутствия. — Папа? Папа, я здесь! – в отчаянии отвечает Мирабелла, не зная, куда смотреть. – Вытащи меня отсюда! Всех нас! Что происходит?! — Дорогая, пожалуйста, успокойся, это вынужденная мера. Я заверяю всех вас, что никто не пострадает. — Вы ошибаетесь! – со злостью кричит Давиллер. – У Вики перелом ребра, она тут долго не протянет. Вашей дочери тоже плохо! — Вы выйдете отсюда в ближайшее время, как только это станет возможным. Думаю, вы прекрасно понимаете, что сейчас происходит. — О, мы понимаем! Ты отдал нашу страну этому старому уроду! Ты предал короля, которому присягал на верность! Ты не знаешь, что такое честь! Тебе даже на меня плевать. Ты запер меня в этой коробке, хотя знаешь, как мне здесь плохо. Постоянно говоришь о том, как для тебя важна семья. Но знаешь, что? Я тебе больше не верю! Спасибо за помощь, папочка. За то, что оставляешь человека умирать, пока устраиваешь дворцовый переворот! — Мирабелла, мне жаль, что всё так вышло. Это вынужденная мера. — Я уже об этом слышала! Поняла твою позицию. Ну ничего, мы выберемся отсюда сами! Без помощи человека, который и шагу не может ступить без позволения Роуза. Раздаётся звенящая тишина, тяжёлая пауза. — Держитесь. Вы скоро оттуда выйдете. Голубое сияние меркнет. Мирабелла воет сквозь зубы, обхватывая себя руками. — Я ухожу оттуда. Всё, это конец. Я ухожу! – бормочет она. — Откуда? – обращается к ней Баррински. — Из дома. — Ты уходишь из него каждые пару месяцев, слоняешься по лучшим курортам и возвращаешься, — замечаю я. — На этот раз – навсегда. Я устала! От того, что отец меня ни во что не ставит, сестра всю жизнь считает меня вторым сортом, а мать… она никогда меня не любила. И я… я прилагала столько усилий, чтобы ей понравиться, чтобы она меня заметила, я хотела стать идеальной. И к чему это привело? Одни лишь только проблемы… — Ты не хочешь мне ничего рассказать? – обращается к ней Баррински. — О, ну самое время! – всплескивает руками она. К глазам подступают слёзы. – Да, Мэт, я тебя приворожила. Удивительно, как человек, постоянно кричащий о своей необычайной силе, может не почувствовать на себе чары. Что, глаза открываются только в немагическом поле? А, ну конечно, ты же был слишком увлечён Родзионтковсой. Ей же все так увлечены! — Да в чём твоя проблема? – не сдерживаюсь я. Боль придаёт мне решимости. – Ты гораздо популярнее и красивее меня, у тебя идеальное лицо и шикарная фигура, ты богата. Твой отец тебя любит! Да в тебя влюбляется каждый встречный. Почему ты всё время на меня нападаешь? — Потому что тебя ценят за твои достижения! Тебя уважают! Ты лучший агент, у тебя классные друзья, которые любят тебя такой, какая ты есть. В тебе чувствуют силу, ум и находчивость. Во мне этих качество хватает сполна. Только вот всем плевать! Им есть дело только до моей внешности, меня никто никогда не слушает, не воспринимает всерьёз. Любимая собачка Николаса Де Ренью. У меня нет друзей, потому что никто даже не пытается меня понять. Меня тошнит от этих постоянных пустых разговоров с придворными, у них даже нет своего мнения. А я научилась жить так, словно у меня нет своего. Каждый выживает по-своему, приспосабливается. Всё, что мне внушают — это то, что я должна быть красивой, не задавать лишних вопросов и удачно выйти замуж. И знаете, есть одна проблемка… Мирабелла поджимает губа, избегает зрительного контакта. — Есть сложности с замужеством, потому что я никого не люблю. То есть, вообще никого. – Де Ренью улыбается, борясь с собственными эмоциями. Теперь я вижу, что она улыбается всегда, когда ей плохо. – Меня никто не привлекает. Да, так уж вышло, что самая красивая девушка в Адриэле асексуальна. Все думают, что если я разгуливаю по подиуму в нижнем белье, то я сплю со всеми подряд. Работает такая ассоциация. Да, у меня толпа поклонников, но толку то? Они все лишь хотят со мной переспать, всем плевать, что у меня на душе, никто не хочет меня услышать. Я не могу заставить себя кого-то полюбить, не хочу замуж, не хочу рожать детей по указанию своей матери. Я сыта по горло… Решила выйти за Баррински, посчитав его достойным кандидатом, Лилиан бы одобрила. Занимался бы правлением Абердорна, предоставив меня самой себе. Наилучший вариант. – Она поднимает глаза на Мэтью. – И даже мой наилучший вариант всё это время без умолку болтал о Родзионтковской. Ты даже этого не замечал, но у меня начало складываться ощущение, что она живёт с нами. Я… думаю, нам стоит разорвать этот союз. Мы оба не будем в нём счастливы. Да, быть королевой Абердорна здорово, но это не то, чего мне хочется на самом деле. Я останусь верна Ирридию и, когда выйду отсюда, сделаю всё, чтобы его сохранить. Ну, а если к тому моменту от него уже ничего не останется… я присоединюсь к тем, кто способен ещё хоть что-то изменить. Если стану королевой Абердорна, лорды окончательно приберут к рукам мою судьбу. Их присутствия в моей жизни уже предостаточно… — Ты уверена, что хочешь отменить свадьбу? Твоя мать будет в ярости, — предостерегает её Мэтью. — С этой минуты интересы моей матери больше меня не заботят, — выдыхает Мирабелла. Она выглядит так, словно сняла с себя нечто тяжёлое. — Поздравляю! Иногда матери – такой отстой, — серьёзно кивает Кристина. – Ну, и с каминг-аутом тебя. Де Ренью закатывает глаза, но на её губах всё равно появляется улыбка. — Ну, можно сказать, у нас начинается новая жизнь. Мы официально стали самым провальным объединением в истории, но тем не менее мы ещё живы и не собираемся опускать руки, — подбадривает всех Давиллер. — И как называется ваше гениальное сообщество? – спрашивает Мирабелла, стараясь придать голосу как можно больше незаинтересованности. — Свободное королевство, — горько усмехаюсь я. – То есть свободный Ирридий. Не особо актуально, да? — Вам явно нужна новая цель, — кивает Мирабелла. – Найдите себе новое королевство и сделайте его свободным. Желательно что-то менее заметное, чем Абердорн. Начните с этого, а потом свергайте лордов. Весело будет. Мой тихий смех отдаётся невыносимой болью в рёбрах. — Дикс прав, всё с чистого листа. У нас есть наше трио, Баррински, Кейси и Джессика, Майкл в конце-то концов. Вместе мы справимся с любыми проблемами! – заявляет Кристина. Её ярко-жёлтое платье действительно дарит немного надежды. — Ценю твой оптимизм, — улыбаюсь я. Глаза всё сильнее закрываются. — Вика? – окликает Дикс. — Что? — Прости меня. В недоумении хмурю брови. — За что? — За всё, что я делал или говорил. Подумал, нужно оставить все недомолвки в старой жизни, раз уж у нас глобальное обновление… Тогда в клубе ты сказала, что ненавидишь меня. Я понимаю, что поступил ужасно, ты потеряла из-за меня душу, стала обязанной лордам. И я виню себя в этом буквально каждый день своей жизни. Я всё разрушил, потерял тебя… Есть ли хоть один шанс, что ты сможешь меня простить? Я облизываю пересохшие губы, всё же прикрываю глаза. — Я уже давно тебя простила, Давиллер. Ты не виноват в том, что произошло. Мы просто неправильно друг друга поняли, не смогли договориться. Моя душа – это только моя проблема и забота. Мне жаль, что я наговорила тебе все эти вещи в клубе. Конечно же я тебя не ненавижу. Ты был и остаёшься моим самым близким другом. Мы же лучшие агенты. Нам ещё мир спасть, да? Сквозь закрытые веки я чувствую, что Дикс улыбается. Даже моя боль немного отступает, просто хочется спать. — Ох, дети мои, смотрю на вас и душа радуется, — довольно серьёзно говорит Кристина. – Не считая Ирридия, у нас всё вполне неплохо. Слушай… может тебе всё же стоит попытаться найти своего мужа? Что, если лорды соврали? Ты же не видела, как он погиб. Да, ты говорила, что это всё глупости, но всякое же может случиться. На твоём месте я бы убедилась! — Да, вот именно, я говорила, — устало протягиваю я, морщась от вновь нарастающей боли. – Я всё видела. Видела, ясно? Вы довольны? — Так что произошло на самом деле? Ты противоречишь сама себе, даже по датам, — замечает Дикс. — Ну да, мистер проницательность, — усмехаюсь я. – Когда я вышла из больницы после… всего, что там произошло, я получила очередное послание от отца. Он написал, что смог спасти моего мужа за спиной у лордов, дал мне адрес. Это было самое лучшее, что он мог для меня сделать. Я встретилась с Клиффордом, но мы больше не были в безопасности. Лордам не составило бы труда найти нас снова. Единственный мощный артефакт, который мог бы скрыть нас, находился у мафии. Нам пришлось работать на магические группировки. Меня ценили за мои навыки агента, Мейсон тоже таил в себе много сюрпризов… Оказалось, что он уже вертелся в преступных кругах до встречи со мной. Было непросто, передо мной ставили действительно тяжелые и неприятные задачи. Конечно, я никого не убивала, но через многие нормы морали всё равно пришлось переступить. В конце концов, мы отработали артефакт, уже были готовы сбежать, когда отец снова со мной связался. Он передал мне документы, компромат на демона, который мог вернуть мою душу. Информация о незаконных сделках и вымогательстве. Если бы я передала эти документы лордам, демона навсегда отстранили бы от вкусных человеческих душ, объединению сильных магов это не составило бы труда. Отец специально хранил эти документы для меня, предоставил возможность потребовать душу назад, пообещав в ответ не раскрывать преступления лордам. И я поверила ему. По пути на Аляску мы с Мейсоном остановились в указанном месте, я вызвала демона. Он отдал мне душу, чтобы нас задержать. Спустя несколько секунд явились лорды и их люди, в том числе и боевые маги Драгомира. Оказалось, что совет уже вынес наказание демону, компромат не был актуален, зато это сработало как отличная ловушка. Я поняла, что это последний раз, когда лорды пытаются меня вернуть, больше церемониться они не будут. – Боль в рёбрах и остатки шока от событий последних нескольких часов действуют на меня седативно, я больше не плачу. Сижу с закрытыми глазами и рассказываю о самых тяжёлых моментах своей жизни, словно это нечто обыденное. Болит не только тело, но и душа. Настолько, что все эмоции растворяются, уходят куда-то вглубь, готовясь выплеснуться позже. – Да, они убили его. Чтобы мне больше не для кого было жить, чтобы мне не осталось ничего, кроме как вернуться и служить лордам. А потом случилось то, чего они не ожидали. В первые за восемнадцать лет моей жизни, магия Адриэля проснулась. Она выплеснулась яркой вспышкой, убив практически всех, кто там был. Я не могла это контролировать, я не понимала, что происходит. Лорды не предъявляли мне это массовое убийство, потому что сами его спровоцировали, но эта тяжесть лежит на мне до сих пор. Не очень весёлая история любви получилась, не для красивых романов. Если Клиффорд Мейсон не согласился бы подвезти меня на том автобусе, остался бы жив. И да, я соврала. У нас никогда не было собаки, своего домика у моря, нам было некогда смотреть на закаты, и я никогда не выращивала подсолнухи. Это были лишь мои мечты. Беззаботная жизнь окружала нас только в первые несколько месяцев, затем всё превратилось в бесконечные погони, угрозы, выполнение поручений мафии и горе по мёртвому ребёнку. Даже не смотря на всё это, весь кошмар, через который мы проходили, мы не переставали любить друг друга. Эта была связь, которая случается с тобой лишь только раз в жизни. И мы боролись за неё до конца. — Мне очень жаль. – Сквозь давящую тишину первым пробивается голос Мирабеллы. – Жаль, что тебе пришлось пройти через всё это. Мне не стоило говорить, что ты слабая и что ты слишком цепляешься за прошлое. Я понимаю, такое сложно отпустить. — Стало быть, у всех есть скелеты в шкафу, — усмехаюсь я, стараясь сменить тему, показывая, что больше не собираюсь возвращаться к этому разговору. Дикс продолжает смотреть на меня непривычным для него тяжёлым взглядом. — Слушай, Мира, если ты уходишь из дома, может быть, ты будешь жить с нами? – внезапно предлагает Кристина. Я сразу же распахиваю глаза и удивлённо смотрю на неё. — Крис, наша квартира немножко недотягивает до Хилтона, — фыркаю я. — Ну, я думаю, это было бы полезной практикой, пожить пару недель в такой простой обстановке, слиться со средой, — задумчиво протягивает Де Ренью. – Если бы ты сшила мне платье. Надо признать, что нынешнее действительно весьма симпатичное. Начинаю беспокоиться, что Кристину сейчас схватит удар. — Конечно сошью! – восклицает она, хватаясь за руку Мирабеллы. – Я и причёски могу делать, и ногти красить научусь! — У нас всего две жилых комнаты, — напоминаю я. — О, моя комната достаточно большая для двоих, разместимся, — отмахивается Кристина. — У нас нет места для всего её гардероба. — Позабочусь об экологии и сокращу расходы на одежду, — улыбается мне Мирабелла, бросая своеобразный вызов. — У нас нет уборщицы, тебе придется самой убираться в квартире! — Альтернатива моему фитнесу, — пожимает плечами Мирабелла. — И готовить тоже придётся! – Мне кажется, это должно стать решающим аргументом. — Как повезло, что я теперь умею чистить картошку. — Делайте, что хотите, — вздыхаю я, снова погружаясь в темноту. Эти двое стоят друг друга, а Мирабелла вряд ли продержится в нашей квартире дольше двух дней. Ещё одно абсурдное событие. Может, это всё сон? Больше похоже на шутку для стендапа. Александр Драгомир – мой отец, а Мирабелла Де Ренью – новая соседка. — Думаю, нам всем нужно немного поспать, уже ночь, едва ли нас выпустят отсюда до утра, — рассуждает Дикс. Поворачивается ко мне. – Это всё занимает больше времени, чем я думал. Едва ли тебе удастся бодрствовать так долго. Спи, а я буду за тобой приглядывать. Только тебе придётся оставаться в сидячем положении. Я киваю, мне всё равно как, главное – поскорее уснуть, на время заглушив эту невыносимую боль и жар в теле. Когда мои друзья разбирают термоодеяла и устраиваются на полу, я уже проваливаюсь в долгожданное забытье.***
Не знаю, сколько мне удалось поспать, но ужасная боль заставляет меня открыть глаза, к ним сразу же подступают слёзы. Оглядевшись, понимаю, что все ещё спят. Думаю разбудить Дикса, но останавливаю себя. Что он может сделать без лекарств и магии? Пусть хотя бы отдохнёт. Становится всё сложнее сдерживать стоны, лоб покрывается потом, боль меня убивает. Находясь на грани сознания, я чувствую что-то знакомое. Воздух словно заряжен. Это магия, запрет пропал. Мною движет какое-то странное наитие, импульс, который подсказывает мне, что делать. Либо я просто брежу из-за высокой температуры. Один вопрос всплывает на поверхность. Как Драгомир может быть моим отцом, если я обладательница силы Адриэля? Это же невозможно. Я способна использовать только магию, заточённую в золотом кулоне, который я так легко променяла на чёртово рубиновое колье. Прикусываю палец свободной руки, чтобы не кричать от боли. Мне срочно нужно выйти отсюда, Дикс не сможет помочь, никто не сможет. И где-то в больном сознании маячит мысль о том, чтобы проверить свою догадку. Есть лишь один шанс. Сильнее впиваясь зубами в палец, я поднимаюсь на ноги. Стараюсь не двигать корпусом, но это и так проблематично из-за плотного корсета и перевязки. В такие моменты хочется умереть. Кто вообще говорит, что душевная боль может быть сильнее физической? Они явно не ходили с переломом рёбер без анальгетиков. Никто не реагирует на мои движения, иду к двери медленно и осторожно, тихо. Ещё пара секунд, и я закричу во всё горло, не способная больше сдерживаться. Магия трещит в воздухе, как электрические разряды. Сознание работает с перебоями, не отдаю себе отчёт в своих действиях. Пропускаю через себя всю боль, всю ненависть, воспоминания. Клиффорд, Стивен, Драгомир, все люди, оставившие на мне отпечаток. Не успев передумать, я выкидываю вперёд правую руку, шёпотом произнося заклинание, выловленное из вязких мыслей. Две железные двери начинают раздвигаться, освобождая проход. Магия работает без кулона. У меня есть своя сила? Помимо магии Адриэля? Становится тяжело о чём-либо соображать. У меня за спиной оказывается Дикс. — Что произошло? Кто-то открыл двери? — Они открылись сами по себе, — отрывисто говорю я, зажмуривая глаза. А затем наконец-то кричу.***
3 дня спустя Независимое графство Деллар, главный дворец. Я поднимаюсь по старой лестнице, слышу, как подо мною скрипят ступени. Этому зданию не помешал бы ремонт, Драгомир здесь совсем не появляется, вообще не особо интересуется своим графством. Иду медленно и осторожно. Не смотря на тугую повязку, есть ещё риск, связанный с рёбрами. Магия не всесильна, я обратилась к лекарям слишком поздно, они сняли боль, но не смогли до конца избавить меня от травмы. Скорее всего, у меня останется небольшой след, одно ребро будет немного вогнутым. Впрочем, мне пообещали, что это не отразится на моей работе. Что может быть важнее? Прохожу по коридору верхнего, четвёртого, этажа. Этот замок совсем не большой, не то, что дворцы в Индарии или Абердорне. Последние два дня я провела в одиночестве. Только я и таблетки. Мне не хотелось никого видеть, читать новости. Конечно же было уже поздно. Величайшее в истории королевство перестало существовать. Всего за сутки Ирридий разорвали на части другие крупные государства, поделив между собой территории. Теперь в воздухе повисало куча вопросов. К чему относились общеадриэлские учреждения, расположенные в Ирридии? Наш центр подготовки агентов, например. Или академию Драгомира. Крупнейший ирридийский новостной канал тоже завис в воздухе, весь мир завис. Десятки миллионов людей не понимали, что им делать. Они в одночасье лишились своего гражданства. Лорды решили установить демократическое регулирование, установив, что все бывшие граждане Ирридия способны перемещаться по территории и выбирать, в какой из стран они хотят быть оформлены и в дальнейшем проживать. Сроки выборов пока не ограничены. Огромная дыра в правовом вопросе быстро разрастается, утягивая в себя практически все сферы жизни. В невесомости оказываются крупнейшие Ирридийские рыночные игроки. Обваливается биржа, падают акции. Адриэлу пророчат масштабный экономический кризис. Люди организовывают митинги и дебоши, строчат ненавистные посты в посольства наиболее прогрессивных стран. Не трогают только Тиррассей, его боятся трогать. Впрочем, Роуз не стал забирать себе слишком много территорий, уступив Индарии. У них был свой чёткий план, погружаться в понимание которого мне пока что не хотелось. Последние дни я выплакала из себя всё без остатка, пытаясь переварить все последние события. Удивительно, но мне полегчало. Абстрагировавшись от мира, я смогла устаканить свои мысли, найти хоть немного сил, чтобы двигаться дальше. — Здравствуй, — холодным тоном говорю я, заходя в приоткрытую дверь. Я решила, что буду обращаться к Драгомиру на «ты», чтобы он не завышал себя передо мною. Я пообещала себе, что больше никогда не позволю себе проливать слёзы из-за этого человека. — Здравствуй, — в тон мне отвечает Александр. Я оказываюсь в его кабинете, но практически уверена, что обычно он работает в академии. Перед ним на столе стоит шахматное поле. Драгомир переставляет фигуры по доске с обеих сторон, просчитывая в голове стратегию двух оппонентов. – Сыграешь? — Я не умею, — просто пожимаю плечами я. – Кажется, мы встретились не для шахматной партии. Я пришла за ответом. Александр всё же указывает на стул напротив себя, передо мной оказываются деревянные фигуры чёрного цвета. Снег за окном делает комнату очень светлой. Красивая старинная мебель напоминает о том, что я нахожусь во дворце. Мне нравится находиться здесь в джинсах и свитере, добавлять немного бунта в безжизненные стены. Впрочем, кроме Драгомира и прислуги, поддерживающей порядок, здесь никого не бывает. Члены правительства не проживают в замке на постоянной основе. Это здание просто пронизано тоской и одиночество. Возможно, когда-то по этим лестницам бегала Милена. Странно осознавать, что у меня была сестра… — Ты про силу Адриэля? Надеялся, что ты уже с этим разобралась. — Не пришла бы, если бы разобралась. Я поняла, что могу использовать собственную магию. Мой первый выброс энергии и ещё один раз, когда от этого зависела моя жизнь. Я пробовала после, вчера и позавчера, но без кулона ничего не выходит. Я могу пользоваться только силой Адриэля, заключённой в цепочке. Почему так происходит? — У тебя нет силы Адриэля, — спокойно говорит Драгомир и испытующе смотрит на меня. На секунду я зависаю, хмуря брови. — Что?! — Ты сама неоднократно отвечала на свой вопрос. Как человек может получить силу Адриэля, если в его крови уже есть магия? Ответ очевиден – никак. — Но цепочка… в ней хранится сила… Только я могу ей пользоваться. Мне с самого детства твердят об обязательствах, которые на меня накладывает полученная магия! — В цепочке нет силы, никогда не было. Это проявитель, она лишь высвобождает твою собственную энергию. У твоей магии есть особенность, редкая, но не исключительная – она не выходит наружу, поэтому нужны особые артефакты. — И как давно ты понял, что у меня нет силы Адриэля?! Почему лорды вообще решили, что она у меня? — Я понял это сразу же, как только ты родилась, чувствовал отголоски собственной магии, это мог отличить только я сам. Видимо, кто-то просчитался, определив время перехода магии по дате твоего рождения, либо это было подстроено специально. — Тогда нужно сказать лордам, что у меня нет этой магии, они от меня отстанут, я больше не буду им ничем обязана! — Отличный план, если твоя цель – не дожить до девятнадцатилетия. Сила Адриэля – твоя защита. Пока лорды думают, что у тебя чужая магия, они не беспокоятся, решив, что смогут отнять её в любой момент, просто забрав цепочку. Сделать проявитель несложно, им не получится тобой управлять. Магический уровень растёт очень быстро. В совокупности с неопределённым потенциалом и редкой половинчатой душой это создаст Роузу повод для паники. Пока они не знают, что сила твоя, ты остаёшься в живых. Очень простое правило. — Ты знаешь, кто на самом деле обладает силой? — Нет, он хорошо скрывается, но от него очень многое зависит. Я пытаюсь найти этого человека, но пока безуспешно. Сейчас это не главное. В первую очередь нужно убедить лордов в том, что такое вообще возможно – обладать силой, имея магию в крови. Им будет непросто мне поверить, учитывая, что отныне я выступаю в качестве заинтересованной стороны. Теперь они знают правду. Завтра Роуз вызывает меня к себе, настало время прояснить все недомолвки. Скорее всего, он отстранит от меня от принятия важных решений, но я смогу увести за собой всё подразделение боевых магов. Это треть всей их защиты, мои люди — первоклассные специалисты. — Ладно, — вздыхаю я. – Надеюсь, всё образуется… Новое потрясение. У меня нет силы Адриэля, в голове не укладывается. Видимо, не такая уж я и особенная. Есть ещё один человек, от которого зависит судьба этого мира, слишком многое поставлено на кон. — Что ж, начинается новая жизнь, для всех нас. Ирридия больше нет, я не хранительница силы, а ты хреновый отец. Я решила, что пора перестать быть тихой девочкой, терпящей все твои нападки. И я не буду размышлять о морали, о том, что ты мне помог. Это не окупает всей той ненависти, которую ты в меня вложил. Тебя не было в моей жизни, поэтому у меня есть два требования, которые наладят наш баланс. — Я слушаю, — мрачно говорит Драгомир, превращаясь в каменную статую. Довольно улыбаюсь, с вызовом глядя на него. Это невероятно сладкий момент. — Во-первых, ты предоставишь мне место в академии магии. Я не собираюсь учиться во второсортных конторах, я хочу получить достойное образование, отучиться последний год и получить документы. Теория у меня уже сдана за первые восемь курсов, практику я нагоню, сдам экстерном. — Хочешь стать примером для насмешек? Попасть в академию только благодаря связям? — Мне плевать, что обо мне будут говорить, я просто хочу учиться. Наконец-то получить то, чего была лишена все эти годы. К тому же, будет странно, если новоприобретённая дочь самого Александра Драгомира станет учиться в никому неизвестной школе. Тебе стоит поддерживать репутацию. Когда просочится информация о нашем родстве, будет скандал, все будут обсуждать твою персону, возможно, удастся привлечь новых инвесторов. Теперь, когда академия не принадлежит Ирридию, финансовый вопрос встанет довольно остро. — Ладно, — кривит губы Александр. – Я смогу выделить одно место на последнем курсе, как раз один студент берёт отсрочку на год. Что ещё? Улыбаюсь ещё сильнее, в глазах разгорается азарт. — Видишь ли, у меня есть некоторые цели, к которым я иду уже несколько лет. Я хочу справедливости, свободы для народа Тиррассея, хочу бороться против произвола лордов, наконец-то стать значимой. Так уж вышло, что я больше не служу лордам. Моя мама мне часто говорила о том, что нужно надеяться на лучшее и готовиться к худшему. Я подготовилась. Когда я давала клятву Роузу, я пообещала слушаться его до тех пор, пока я гражданка Ирридия. Что ж, это больше не так. Он вряд ли заставит меня приносить новую клятву, когда у меня за спиной треть его боевой мощи, когда ситуация в мире настолько нестабильная, кризисная. Так вот, мне нужно с чего-то начать, поэтому я хочу получить право управлять Делларом. Твоё графство в запустении, чиновники, разделяющие власть, собирают деньги в свои карманы. Тебе плевать на свои земли, в то время как Деллар по размеру может сравниться с небольшими суверенными странами, хоть здесь и очень маленькое население. Большинство людей давно уехало, здесь лишь упадок и запустение. Дай мне время, и я сделаю это графство одним из сильнейших в Адриэле. У меня есть команда, я найду толковых людей для управления, это станет нашим стартом. — Управлять землями не так просто, как тебе кажется. — Ты ничего не теряешь. После смерти Милены состояние Деллара перестало тебя интересовать. Просто отдай его мне. Это станет твоим искуплением. Я больше не стану припоминать убийство своего мужа и вину в смерти моего ребёнка. Думаешь, это легко простить? Я знаю, что это его заденет, где-то в глубине души он испытывает чувство вины. Иду к цели, несмотря ни на что. Мне уже хватило потерь, теперь я буду двигаться только вверх. — Допустим, я дам тебе то, что ты просишь, поверив, что ты справишься с землёй в таком кризисном состоянии, но у всех отделившихся от Ирридия графств сейчас шаткое положение. Большинство из них присоединяется к другим государствам. Давиллеру позволили превратить свои земли в независимую республику, с условием обеспечения выборности власти. — Я это знаю. – Встаю с места, постукивая пальцами по шахматной доске. – Именно поэтому республика мне не подходит. Меня либо не любят, либо и вовсе никто не знает. Ещё вмешается какой-нибудь Тиррасссей и подошлёт своего кандидата. Поэтому я постараюсь оформить Деллар, как королевство с единоличным правителем, который не может быть переизбран. — Такого ещё никогда не было! – удивлённо восклицает Драгомир. – У каждого королевства многовековая история, их не создают на пустом месте. — Но когда-то же эти королевства возникли, всё имеет истоки, надо с чего-то начинать. За последнее время многое произошло впервые, правовое регулирование сейчас очень шаткое, надо этим воспользоваться, не позволять монополизировать власть. – Касаюсь пальцем шахматной фигуры, чёрной королевы. Если моя жизнь была шахматной доской, то эта роль была бы отведена Роузу. А что насчёт меня? Я пешка или ладья? А может быть белая королева? – Попробовать стоит. Только попытавшись, мы сможем выиграть. Разумеется, это будет скандал. – Лёгким движением руки опрокидываю фигуру коня, она с глухим звуком ложится на доску. – Это будет прецедент. – Вслед за ней падает ладья. – Но в конце концов, это будет свободное королевство. Последний удар сшибает чёрную королеву. Фигурка скатывается со стола и останавливается только у выхода из кабинета, ударяясь о деревянную тумбу, на которой стоит букет с увядающими красными розами. В тот же момент один из цветков издаёт свой последний вздох, с него сыпятся лепестки, накрывая чёрную королеву кровавым ливнем.