Идеальные мальчики идеальны во всем.

      Хенджин упал на колени, обдирая ладони и подушечки пальцев о мокрый асфальт. Белый Хендай. Уже знакомая фигура расплывчато мелькнула у бензобака. Прямо перед лицом парня упала полупустая упаковка сверкающих блесток. Ветер размел ее по всей парковке прежде, чем он оказался внутри машины. Сынмин радостно тыкал пальцем в окно, постоянно дергая за плечо. Рядом сидел мальчик, еще ученик начальных, и отряхивал руки, рассыпая разноцветную пыль.       – Мама, папа, мы будем смотреть фейерверки и салюты. – отозвался он, как только взрослые сели в машину, о чем-то споря. Женщина, что они уже видели, устало вздохнула и обернулась к детскому креслу со слабой улыбкой.       – Малыш, я же уже говорила, мы не можем пока что. Чуть позже, ладно? На выходных обязательно посмотрим.       Прошло несколько минут поездки. Мальчик стучал пятками по сидению и что-то беззаботно напевал, а после улыбнулся чему-то своему и прошептал: “Нет, мамочка. Сегодня”.       Снова жар и гул сирен. Множество людей куда-то торопятся и бегут. Стремительно уезжают желтые и белые машины. Только один мальчик с родинкой под глазом с накинутым на плечи красным пледом пил что-то теплое, похожее на сладкий чай. В глазах тлело спокойствие, играли блики мерцающего пламени, будто разноцветными салютами, напротив кареты скорой – но уже не нужной никому – помощи.       – Я прямо-таки сгораю. Так давно мечтал об этом. Каково это вспоминать свою историю детства, а? – Сынмин провел холодным пальцем по влажной щеке Хвана. Попробовал и утробно заурчал. – Впечатляет. Но это еще не все, сладкий. Дальше самое интересное.       Хенджин почувствовал, как защипала на пальцах стертая кожа. Земля куда-то провалилась, и вес тела стал слишком неподъемной ношей. Сознание, если можно так выразиться, находясь во сне, крошилось сухими комьями непонимания. Он рухнул на колени, запуская кровавые пальцы в светлые волосы, путая пряди. Красным по белому. Такой идеальный контраст для такого же идеального мальчика. Он пытался отползти, вот только было ли место, в котором можно было спрятаться? От чего и от кого? Почему в груди все зудит и раздирает, как будто бутон из лезвий раскрывается, показывая бьющуюся сердцевину. Сочится и тает, пульсируя и касаясь неосторожно ребер. Скрипит и елозит, грызет и царапает. От непонимания происходящего хочется щипаться до ссадин, кусать себе пальцы, сдирая все слои дермы.       “Неправда. Ночной кошмар... Все ненастоящее. Это все Сынмин, который успел пропасть, оставляя шлейф удаляющегося смеха. Это все он. Переворачивает, заставляет сходить с ума.”       Почему тогда так жжется и стучит на периферии разума холодящее озарение? Отчаянно сопротивляется холодной завесе спокойствия, лукаво пробивает бреши, тянется к бутону испачканным, судорожным, истинным.       На плече рука. Скользит к шее, пересчитывает артерии, нажимая на самую большую − по иронии судьбы – сонную. Через лед пальцев − стук заведенного страхом сердца.       – Еще два щелчка. – шепот в голове, а рядом никого. – крепись, малыш, мы не дошли и до половины.       Хван загнанной ланью смотрит на протянутую ладонь. Снова. В этот раз так просто не принимает, пытается прочитать по искрам погоду в брюнете. Хочется просто свернуться и не видеть больше никаких ужасов. Протяжно вздохнув, Сынмин убирает руку и хватает блондина за ногу. Тот вырывается, но попытки тщетны.       – Ты сам согласился на это, мой мальчик. Помнишь? – слова стальными нотами ускоряются в тревожном темпе, как металлические шарики антистресс, отскакивают друг от друга.       – Так чего же теперь противишься? – они бьются, набирая темп, создавая свое магнитное поле.       – Ты же все равно будешь делать то, что я тебе скажу. – стучат и стучат, заводя фиолетовые искры. Еще немного и из омута спокойной глади вырвется молния.       Его тащат. Увидеть куда – страшно. Будто, если открыть глаза, все окажется правдой, способной снять лепесток за лепестком с души.       “Ты никуда от меня не уйдешь, Джинни. Никогда.”       Когда голос утих, и он перестал чувствовать скользящую пустоту под собой, попробовал открыть глаза. Было тихо. Хенджин подобрал под себя колени, цепляя сверху руки в замок, пытаясь сжаться в один маленький неприметный клубок. Пахло теплом и жаренным на огне мясом. Так обычно пахло дома у одного человека. И поняв это, Хван надеялся, что ошибается. Воровато оглядевшись по сторонам, ничего примечательного не обнаружил. Лавочка, беспорядочная куча обуви, вешалка. Широкое зеркало, которое его совершенно не отражало. А рядом висел на гвоздике толстый длинный поводок. Они и сейчас использовали это место под ремешок Кками.       – Так вот, это Хван Хосо. Мы нашли ее совсем недавно. Она согласилась взять тебя к себе. – мужчина с усами мягко подтолкнул мальчишку навстречу улыбающейся женщине. Та в приглашающем жесте раскрыла руки. Мальчик кротко кивнул и шагнул вперед.       – Обещаю, я позабочусь о тебе. Ты ни в чем не будешь нуждаться. – прошептала она в темную макушку, зарываясь в нее носом. – Все будет хорошо, мой мальчик. Все будет хорошо.       Хенджин помнил, как пришел к тетушке Хо. Но он успел усвоить одну простую истину. Всего одну, что касалась Сынмина. Он не дарит. Не дает просто хорошие воспоминания. Все, что он делает, трансформируется в боль. Одну сплошную и нарастающую по ступеням бесконечной лестницы. Парень медленно покачал головой. Только не она. Она вырастила его, она же… Нет, с ней ничего не могло произойти. Как же так..       Следующим кадром – счастливое лицо его тети. Влажность карих глаз и задорный лай. Что это?       “Вот так, хороший мальчик!”       Так плохо видно. Это Кками? Их маленькая собачка с вечно дрожащими лапками и пятнышками по всей темной шерстке?       “Отлично, ты хорошо поработал, малыш”       Он всегда бегал хвостиком, куда бы ни пошел. Всегда бежал следом.       “О тебе не зря заботились столько, верно? Ты вырос большим псом.”       Нет. Этого не может быть.       Щелчок из темноты прикрытых глаз. Если не смотреть на что-то, то оно не существует. В данный момент все происходящее – ящик Шредингера, и в его руках решить судьбу кота. Хотя кого он пытается обмануть, ничего он не может.       Следующий кадр слепящим солнцем заднего двора. Глухие шлепки железной пластины о землю. Разрытая яма метр на метр, такая же в глубину. Тоже своего рода ящик, но с абсолютно однозначным исходом. Скользит с рук кожаный толстый ремень, подтягивая за собой тело подросшего щенка. Неестественно выворачивается лапа, прикрывая бледные уши. Падает первая горсть сырой земли, срываясь на потускневшее золото. Совсем недавно начавшие вырисовываться венки на подростковых запястьях спокойно били и пускали кровь витиеватой россыпью запутанной кроны. Он убрал мешавшие волосы и продолжил выравнивать небольшой бугорок рядом с ямой.       – Она так любила свою собачку, даже жаль немного. – послышался позади деланно трагичный голос. Хван обернулся к Сынмину и оказался в том самом месте, залитым красными огнями. – Тебе тогда было, кажется, двенадцать? Тринадцать? Неважно. – театрально смахнул слезу, на лице вновь появилась усмешка. – Как думаешь, стоит ли поискать вторую собаку тетушки Хо? Кками пропал перед твоим приходом сюда, верно? Может, отправился на поиски сородича и встретил руку, которой доверял?       В правую руку выстрелило иголками. Сотни, тысячи невидимыми жалами впились, крепко держась, выпуская маленькие шипы. Хенджин закричал, пытаясь стряхнуть наваждение, но ощущения только обострились.       – Вот только доверяла ли рука собачке, появившейся дома совершенно внезапно всего месяц назад? – продолжал брюнет, меря пространство широкими шагами. – Или нет?       Цепляющимися щипцами иголки ползли вверх, подбирались все ближе к шее. Оставляли рваные царапины, с каждым разом впиваясь глубже.       – Твоя тетя любила его? Он получал так много внимания, верно? “Все для нашего малыша Кками”. — диктовал Сынмин, буквально вторил словам Хван Хосо.       – Замолчи! – парень пытался отдышаться в перерывах от нападок, но сбитый ритм мешался, путался, ударяя давлением по голове.       – Надо бы проверить, на месте ли тонкий поводок. – не обращая внимания продолжал Гость. Хотя какой он уже гость – скорее, Хозяин. – Тот, с инициалами его имени. Что думаешь?       – Прошу... – сил сопротивляться больше не было. Жгучая боль добралась до кожи под ухом, спустилась ниже по ногам и назойливо терзала, никак не отпуская. В который раз равновесие его покинуло. Он грузно приземлился на жесткие бетонные ступеньки. Дух из тела вышибает, но он пытается встать, цепляясь за перила, соскальзывает и падает. Пытается еще раз, ухватившись покрепче. Встает, придерживая готовые рассыпаться ребра. Все тело неистово ноет и снаружи, и внутри. По правую руку послышался предупреждающий звонок. Заголосили дети и повалили со всех сторон. Коридор заполнился множеством жужжащих мух. В общем шуме Хван терялся, его било по ушам. На ощупь он пытался найти выход. Снова упал, облокотившись на какую-то не плотно запертую дверь. Левую ногу – ту, что хватал Сынмин – облизывало теплое и струящееся. Липкое и въедающееся не только в ткань, но и в мозг. Хенджин болезненно нахмурился, помогая себе одной рукой, чтобы полностью попасть в комнату потише и переждать гам.       «Боже, когда это закончится. Почему я тут, зачем согласился? Какого черта происходит…»       – Я спрашиваю последний раз. Какого черта, Гаон? Ты забыл правила? Я могу освежить тебе память. – было видно немного, лишь подрагивающие ботинки того, кто на коленях. Тонкие, недавно осветленные пряди грозно тряслись, пока их владелец, судя по звукам, окунал лицо какого-то мальчика в унитаз. Дверь кабинки свисала с петель, готовясь попрощаться с ними и встретиться с кафельным полом, на котором валялись треснувшие очки. Вкрадчивой иглой к самому нерву. Нерв сам трясется, теряет оборону перед импульсами сознания. – Правило номер один, оно же самое главное. Никогда, – удар крышкой. – Не сметь, – еще один, но о белый акрил сантехники. – Опережать меня. – рука, вершащая судьбы, разжала волосы. Голова, истекающая быстрым красным, упала, разбавляя белый, смешиваясь в стоке. – Еще раз я увижу твое имя на табло хоть на пару строчек превышающим средний балл, и ты – не жилец, Джи Сок. Говорить о том, что этот наш с тобой разговор – общий секрет, надеюсь, не нужно?       Хенджин неверяще покачал головой. За шоком боли он не сразу заметил, куда его швырнул Сынмин. Это старшая частная школа, в которую его устроила тетушка, по знакомству показав директору его результаты из средней. Но этот парень, почему он его… избивает. Таким себя он никогда не помнил. Все еще верится, что это просто апогей кошмара, который транслирует его Монстр с темными волосами и явно наслаждается. Только чувство реальности и количество деталей с каждым разом съедали чайной ложечкой все надежды.       Тело уже не шевелилось. В широкую щель было видно, как медленно угасает дыхание и потухает жизнь. Старшеклассник подошел к раковине, убирая брызги крови с подбородка и совершенно не обращая внимания на Хенджина. Глаза буравили льдом отражение, пока руки смывали следы срыва в теплой воде. Улыбнувшись себе в отражение, он вышел из мужского туалета, насвистывая мелодию из популярного тв-шоу.       Щелчок − и белая палата. Потерявшая импульсы зеленая линия, много букетов и паутина капельниц.       – К сожалению, он потерял слишком много крови от повреждений черепа. Осколки задней коры попали в ткани мозга. Соболезную Вашей утрате.       «Что это? Он его убил? Я.. Я его убил? Нет, это какая-то ошибка… Точно ошибка.»       Хван закрыл уши руками, раскачиваясь маятником в углу тихой комнаты. Шепчет и шепчет, пытаясь превратить в правду желаемое. Пытаясь стереть из памяти все совпадения, раскладывающие по кирпичикам ту стену, которая невесть откуда, но так удачно выстроилась. Которая, хоть и скрывала так много, но сохраняла его. «Нет, я же не такой. Это не я.. Не я. Это все не я. Сынмин... Он все подстроил, он хочет, чтобы я сошел с ума окончательно... Это все он! Это Сынмин... Сынмин!»       – Малыш, мне правда жаль. – рука неподъемной ношей на плечо. – Жаль, что ты узнал все сразу. Но этого могло не произойти, будь ты более внимательным и не таким упертым.       Хенджин открывает заплаканные глаза. Мутным пятном алеет позади Сынмина бесконечное зарево. Он сидит на корточках, голова заинтересованно наклонена.       – Доктор Ким даже не представляет, насколько был близок к правде. Удивительно проницательный человек. Как считаешь, он догадывался и насчет тебя? Поэтому сказал такую фразу про психику? – брюнет играл с песком около их ног. Тот твердел и превращался в истоптанное дерево. – Знал, что на прием к нему приходит патологический убийца?       – Прошу, перестань… Хватит меня мучить.... – Хенджин пытался встать, но боль во всем теле приковывала его к полу всякий раз. Оставалось лишь сидеть на месте и молить о конце. – Чего ты хочешь добиться? Что тебе нужно?       – Все просто, Джинни. – серьезно кивнул Хозяин его сна. – Мне нужно, чтобы ты узнал правду любым способом. Даже если она тебя так сильно ранит. Тем более осталось кое-что одно, последнее. Поговорим о твоем парне, Феликсе Ли.