***
Через пару часов они с Элиасом снова встретились, но уже за пределами дома. Улица подействовала на Робертса отрезвляюще, как и кофе, взбодривший его и избавивший голову от остатков алкогольных паров. А вместе с трезвостью пришло и осознание, что ему необходимо развивать терпение и выдержку. Если он всерьез хочет занять место Стива, он должен научиться с пониманием относиться к чужим недостаткам. В конце концов, кто сам без греха, пусть первый бросит в него камень. — Элиас, не стоит входить в ванную, когда я хожу в туалет. — Почему? У тебя точно такой же член. — Потому, что это неприлично. — Если это неприлично, то почему во всех барах и моллах общие писсуары? — с искренним интересом спросил Элиас, и Кэл не нашелся с ответом. — Просто не входи, когда я хожу в туалет, ладно? — У тебя какая-то фобия? — озабоченно спросил Элиас. — Нет. Просто пообещай мне, что не войдешь, хорошо? Элиас коротко кивнул головой, и Кэл посмотрел вдаль, изучая взглядом далекие зеленые поля и деревья у самого горизонта. Это испытание ниспослано ему Светом, чтобы укрепить веру Кэла и его дух, проверить его решимость и готовность стать лидером. Он выдержит. Он справится. Он должен. В траве мелькнул рыжий хвост – курица улепетывала куда-то по своим делам. Оставалось только гадать, как эта безмозглая пародия на динозавров каждый раз безошибочно находила Элиаса. Видимо, у них была особая духовная связь. — И еще кое-что, Элиас. Курице не место в доме. — Всем нужен дом. — Да, ты прав. Всем нужен дом, но не все живут с курами вместе. Ты всегда можешь построить ей свой собственный. Она тоже нуждается в уединении. Как и я, когда сижу в туалете. — Правда? — Да. — А что, если ей станет одиноко? Мне одиноко без брата. — Я верю, что ты что-нибудь придумаешь, — глубоким голосом произнес Кэл и положил руку Элиасу на плечо. Кофе и свежий воздух сделали свое дело. Робертс почувствовал в себе терпение, внутренний стержень и желание расти над собой. Способен же он не наорать на тупицу Элиаса, а вполне вежливо с ним поговорить? Способен. И, как оказалось, даже до Элиаса можно достучаться, если захотеть. Кэл сжал его плечо, воодушевляюще посмотрел в желтые непроницаемые глаза и, не прощаясь, ушел в сторону административных зданий. Ну вот, начало положено, они договорились. А значит и с таким, как Элиас, можно жить. Кэл был практически горд своими дипломатическими успехами весь день. Ровно до тех пор, пока вечером не решил принять душ. Кэл закрыл глаза, вставая под лейку и позволяя воде свободно течь в лицо. Это был его самый любимый момент за день — зажмурившись, стоять под струями воды и позволять ей смывать с себя не только пот и пыль, но и тяготы, и невзгоды прошедшего дня. Бесконечные журчание и шум расслабляли разум, а тугие горячие струи — тело. Это было так хорошо, что Кэл блаженно простонал, и наощупь скольнул рукой к члену. Все дрочили в душе хотя бы раз в жизни, и Робертс не был исключением. Раз уж он решил соблюдать целибат и не тратить время на женщин, посвящая всего себя общине, он мог хотя бы помочь себе и немного снять накопившийся стресс. Он не дрочил уже пару недель, все его время съедали дела — сочинение последних трех ступеней вместо лежащего в коме Стива, заботы, быт и многочисленные проповеди. А еще это гребаное интервью для центрального телеканала, где Кэл, по своему скромному разумению, вел себя как идиот. Впрочем, несмотря на недовольство собой, ему понравилось выступать на публике. Ему понравились сотни следящих за ним по ту сторону экрана глаз и черные обьективы камер, понравилось выражение понимания и одухотворения на лицах присутствующих, и их редкие согласные кивки. Кэлу нравилось, когда на него смотрели так — как на мессию, на спасителя и лидера, ведущего людей за собой, а не как на сына забулдыги, чей отец не только спился сам и споил мать, но и чуть не испортил его самого. На публике Кэл был кем-то совсем иным. Кем-то важным и значимым, ценным и уважаемым. Он был Кэлом Робертсом, лидером общины майеристов, а не спивающимся коммивояжером Кэлвином, не просыхающим неделями. Он чувствовал себя тем, кем всегда стремился стать. Кэл обхватил эрекцию ладонью и начал лениво двигать рукой. Он намеренно не задевал головку, стараясь растянуть удовольствие, и многочисленные капли воды остро стучали по чувствительной коже члена, вкраплениями болезненности приводя Кэла в экстаз. Он вспомнил, как в телевизионной студии на него смотрела целая сотня глаз, и представил себе, что все еще находится там. Представил, как на глазах у всех спускает штаны и мастурбирует. И эта фантазия была такой яркой и острой, словно на Робертса смотрели прямо сейчас. Словно желтый взгляд обжигал его прямо через стекло… Кэл распахнул глаза. В двадцати сантиметрах от него, за стеклом душевой кабины, покрытой брызгами воды и испариной пара, стоял Элиас и смотрел прямо на него. Непроницаемое выражение на его лице сменилось жарким обожанием, он смотрел на Кэла, словно на ангела небесного, словно на Бога, готовящегося окропить этот мир своей благодатью. Он пожирал его взглядом, не смея коснуться рукой. И, вопреки ожиданиям, Робертса кольнул не только гнев, но и острая нотка пряного возбуждения, и на секунду он представил, каково это будет, если он заставит Элиаса встать перед ним на колени, а потом кончит ему прямо в лицо. Сексуально. Так сексуально, что Кэл чуть не обкончал себе руку. Возбуждение, впрочем, ничуть не ослабило его злость, и он вылетел из душевой кабины, хватая Элиаса за грудки. С неожиданной для себя легкостью Кэл шваркнул соседа спиной о кафельную стену ванной и зло зашипел ему прямо в лицо: — Я предупреждал тебя не входить, когда я тут! — Ты говорил не входить, когда ходишь в туалет, а сейчас ты принимал душ. Я слышал шум из-за двери. — Я… Просто не входи, когда я тут, черт побери! — Не стесняйся, ангел, я видел мужчин голыми, — без задней мысли ответил Элиас. — Я мылся с братом. К тому же, я выгляжу точно так же, как и ты. Хочешь, я сниму одежду, и ты убедишься сам? Кэл почти растерянно замолчал, вжимая этого наивного идиота в стену. Вода потоком стекала по его телу на плитку пола, формируя неряшливую лужу. У него все еще стояло. — Если ты собирался мастурбировать, я мог бы тебе помочь. Я очень хорошо умею это делать. Габриэль говорил, что это единственное, что я умею делать в жизни хорошо. Кэл открыл было рот, чтобы одернуть переходящего всякие границы Элиаса, но не успел. Тот обхватил ладонью его член и двинул рукой так, что Кэл поперхнулся воздухом, уронил голову вниз и крепче уперся руками в стену. У Элиаса были очень мягкие и теплые руки. Они обнимали член Кэла словно нежные губы любимой женщины. И пока одна ласкала ствол, заставляя кожу плавиться под выступающим потом, а колени слабеть, вторая шустро юркнула ниже и обхватила яички, нежно баюкая мошонку в теплой ладони. У Кэла поджались пальцы на ногах. Он не мог двигаться, не мог протестовать, не мог даже стонать, оставалось только дышать через рот и, не отрываясь, смотреть на то, как крепкие мужские руки ласкают его хозяйство. Элиас не соврал, он дрочил как чертов профессионал. Кэл никогда в жизни не испытывал таких фееричных ощущений. Он смотрел как тонкая кожица скользит под умелыми пальцами, а на головке выступает пряная смазка, и чувствовал как под кожей пробегает электрический ток скорого оргазма. У Кэла пересохло во рту, а Элиас все продолжал и продолжал двигать рукой. Он массировал ствол ладонью, вовремя поворачивая руку, чтобы рельеф пальцев проходился по самым нужным местам, и одновременно нежно ласкал ладонью яички. У Кэла пульсировали не только член и мошонка, но и во вся промежность, включая анус. Он задрожал, силясь удержать рвущийся наружу оргазм, но не преуспел, и когда он все же всхлипнул и сорвался, обильно кончая Элиасу в ладонь, даже сквозь оргазменные спазмы Кэл чувствовал пристальный желтый взгляд, и кончал от этого, казалось, еще сильней. Когда последние волны жарких спазмов схлынули, Кэл развернулся и молча вышел из душа. Смотреть сейчас на соседа, или на себя самого в зеркале было выше его сил. Элиас посмотрел ему вслед, вынул половую тряпку и молча начал вытирать пол. Его Ангел был очень одиноким человеком. Здесь, в общине, Элиас видел много разных людей — плохих и не очень, наивных и лукавых, добрых и злых, но у всех них, у всех и каждого была своя пара. Даже у него, Элиаса, была курица. У Кэла не было никого. И это одиночество делало его резким и злым. Из-за него Кэлу часто хотелось приложиться к бутылке, а Элиас твердо знал, что пить надо только воду, молоко или сок. Этому его научил его отец. В смысле тот, кого он считал своим отцом до сих пор. Тот, второй, ничему его не научил, только подарил ему жизнь. У его Ангела тоже было два отца. Один — тот, кто дал свое семя, чтобы родился Кэл, и второй — тот, кто пришел к Элиасу во сне после того, как он задушил змею с лицом Кэла. Пришел и сказал, что его зовут Стив, и он скоро умрет, а в его названном сыне Кэле Робертсе слишком мало света, чтобы он смог встать во главе движения. «Отдай ему свой свет» — сказал умирающий старик Элиасу, и забрал трупик змеи с собой. — «Отдай, или его поглотит тьма» Элиас думал об этом все утро. Он отдал бы Ангелу свой свет, но у него не было ничего с собой — ни фонарика, ни свечки, ни даже зажигалки. У Элиаса была с собой только курица. Он спросил у нее пару раз, не есть ли она тот самый «Свет», но курица презрительно подняла хвост и ушла по своим делам, а Элиас остался, размышляя о том, что же именно он должен дать Кэлу, чтобы выполнить миссию, возложенную на него стариком. Только разве что только самого себя.***
Через пару дней Кэл проснулся не от звука будильника, не от шума автомобиля, не от стука в дверь, а от петушиного крика, остро пронзившего утреннюю тишину. Откуда, черт возьми, здесь завелся петух? Очевидно, оттуда же, откуда и курица! — ЭЛИАС!!! Кэл вскочил с постели и ринулся в гостиную, чтобы найти Элиаса и всыпать ему по первое число. Робертс сам ещё не до конца понимал суть своих претензий, но точно знал, что они есть. Его бесило в Элиасе абсолютно все — его присутствие, его навязчивость, его трудолюбие и то, как легко он сходился с людьми. Элиас нравился в общине абсолютно всем, кроме самого Робертса. Поэтому Кэла бесило не столько появление кур, сколько присутствие Элиаса, перевернувшего его мир с ног на голову. Его наивные, но очень логичные вопросы, регулярно заставляли Кэла чувствовать себя идиотом, а желтые глаза, прилипшие к Робертсу, как полицейский маячок, вынуждали дрожать что-то глубоко внутри. Кэл ненавидел сомневаться в себе, терпеть не мог корчить из себя моралиста в собственном доме и с ума сходил от невозможности без помех напиться или подрочить. И сейчас вся эта накопленная злость гнала его навстречу возмутителю спокойствия, как он был, всклокоченного спросонок и в одних трусах. Робертс вылетел в собственную гостиную и замер на пороге. Курица сидела на спинке дивана, а на самом диване сидел Элиас и с чувством дрочил. И без того топорщащиеся от утренней эрекции боксеры Кэла натянулись еще сильнее, когда он вспомнил как вкусно и умело Элиас мастурбировал ему самому. А потом тот перевел желтый взгляд на Робертса, облизнул его им с головы до ног и тут же бурно кончил на заранее подстеленное полотенце. Кэл потерял дар речи, а по лопаткам пробежал непрошенный холодок. Он никогда не видел, чтобы на него смотрели так, он никогда не производил ни на кого подобного впечатления. Робертс не был дураком, он понимал, что именно его вид в трусах и стал тем катализатором, что привел Элиаса к оргазму. Кэл был возмущен, смущен и возбужден одновременно. Адская смесь, особенно для не самого сдержанного алкоголика. Робертс замер в дверях, отвел глаза, давая время Элиасу прикрыться, а самому себе собраться с мыслями, и глубоко вздохнул. Это была плохая идея. В гостиной отчетливо пахло сексом и спермой. Кэл обречённо отошел к окну и распахнул его настежь, а когда он обернулся, Элиас уже заправил член в штаны и свернул полотенце. Курица исчезла. — Элиас, нельзя мастурбировать при всех, — тяжело вздохнув произнес Кэл и устало потер обнаженную шею. — Я делал это не при всех, а только при тебе, — спокойно возразил Элиас, не сводя с Робертса пристального желтого взгляда. Кэл готов был шлепнуть себя ладонью по лицу, чтобы стереть с него выражение бесконечного утомления этой простотой и глупостью. Только вот глупостью Элиаса или своей собственной..? — Элиас, этим принято заниматься в одиночестве, — еще раз попытался донести свою мысль Кэл, но Элиас посмотрел на него с таким удивлением, что Робертс осекся. — Я делал это один, Ангел. Ты сам пришел, чтобы на меня посмотреть, — Элиас неторопливо встал, собрал смазку и полотенце и направился по своим делам. — Не стоит стесняться своих желаний, — весомо произнес он, проходя мимо Кэла. — Лично я никогда не стесняюсь своих и от того счастлив, удовлетворен и живу полной жизнью. Только так можно достигнуть врат в Эдем. Элиас уже ушел, а Робертс все еще стоял на том же месте и ловил ртом воздух. Что это вообще нахрен сейчас было? Этот недалёкий неофит что, надумал учить Кэла Пути? Чтобы выкинуть лишние мысли и сомнения из головы, Кэл двинул в свое любимое место — ко входу на территорию общины – приветствовать неофитов и любопытствующих, которые после его не самого удачного интервью потекли в общину широкой рекой. И пусть многие из них приходили только для того, чтобы купить фермерские продукты или просто поглазеть на то, как люди живут в общине, даже это было большим шагом вперед по сравнению с их замкнутым прошлым. Кэл жаждал показать людям, что они принадлежат миру. Что они не закрываются от общества, как какая-то секта, а служат на его благо, как обычная светская гуманитарная организация, которой и являлся майеризм. Они не поклонялись Стиву, они следовали Пути, который освещал им дарованный Свет, Пути, который рано или поздно приводил просветленных в Эдем. По факту, они были обычной гуманитарной благотворительной организацией, и только малая ее часть несла в себе философию человеческой жизни. По крайней мере, так всегда казалось Кэлу, и он был твердо намерен эту идею до всех донести. А то, что они рвут всякие связь с вышедшими из их общины – так это простая предосторожность, не более того. Исключительно для того, чтобы несведущие не заслонили им Свет. — Здравствуйте, — звонко произнесла незнакомка с копной рыжих кудрей и по-акульи улыбнулась Кэлу. — Меня зовут Фредерика, я здесь первый раз. А вы? — А я здесь всю свою жизнь и ни разу об этом не пожалел. Кэл приосанился, демонстрируя логотип движения на бледно-голубой футболке, и подошел ближе, приветливо улыбаясь девушке. Вблизи, впрочем, им тут же был отмечен неприятный нюанс. Девушка только казалась очаровательной. Все портил ее шныряющий голодный взгляд, ощупывающий людей и углы. У Робертса возникло ощущение, что у рыжей даже ноздри трепетали, словно она исподволь вынюхивала дичь. Странная дамочка, и она явно здесь неспроста. — Хэй, Ричард, — позвал Кэл, стремясь вручить подозрительную незнакомку самому опытному из присутствующих с высоким рангом. — Поболтай с Фредерикой и возьми у нее интервью, кажется, этой леди есть о чем нам рассказать. Кэл отвернулся, и не успел заметить странный взгляд, который в него метнула незнакомка. Суетный день перевалил за половину, когда Робертс вопреки собственным ожиданиям внезапно налетел на Сару Лэйн. В этот раз, однако, его сердце при виде очаровательной Сары почему-то не затрепетало и даже не пропустило удара, стуча как и раньше — ровно и спокойно. Это было непривычно, но практически приятно – он давно уже устал от этой безответной влюбленности. За этой мыслью последовала другая – с появлением в его жизни Элиаса переживания по поводу Сары и ее брака с Эдди как-то удивительно и незаметно вдруг отошли на второй план. Сара по-прежнему вызывала в нем симпатию, но без каких-либо ожиданий. Сара, в свою очередь, в данный конкретный момент времени совершенно точно от него чего-то хотела. Она стояла у него на пути, уперев руки в бока, и смотрела с выражением школьной учительницы на лице. — Кел, зачем ты снова обидел Элиаса? Кэл внезапно понял, что больше никогда не сможет смотреть на эту женщину с вожделением. — Он тебе что, нажаловался? — Ты думаешь, Элиас стал бы жаловаться на тебя? — возмущенно переспросила Сара и предупреждающе ткнула указательным пальцем ему в лицо. — Да он смотрит на тебя как на реинкарнацию Света на земле! Он в тебе души не чает, я с утра до вечера только и слышу, какой замечательный Кэл Робертс. А вот ты в последнее время ведешь себя так, что я перестаю тебя узнавать. Ты стал нервным, подозрительным, злым и грубым. Кэл, у тебя все хорошо? Ты же знаешь, что можешь все мне рассказать. Я беспокоюсь за тебя. Сара обхватила Кэла за щеки, с волнением вглядываясь в его глаза. Годами Робертс мечтал о подобном прикосновении, но сейчас оно ощущалось совсем не так, как ему ожидалось. Он спокойно, но уверенно отвел руки Сары от лица и посмотрел на нее сдержанно и устало. Она тоже видела в Кэле Робертсе не лидера, а слабака и запойного алкоголика, которому нужна помощь. — Я не начал пить, если тебя интересует именно это. Я провожу много времени, общаясь со Стивом, и я переживаю за него. У него проблемы со здоровьем, а он мне, если помнишь, почти как отец. Это звучало настолько закономерно и логично, что Сара стушевалась и неловко кивнула головой. — Прости. Прости меня, Кэл. Тебе нужна поддержка, а я бросила тебя одного, наедине со всем, что на тебя свалилось. Еще и этот пожар… — Не переживай, Сара. Как ты верно подметила, теперь у меня есть Элиас. Он все время рядом и очень помогает мне, — соврал Кэл и резко поднял вверх глаза. На секунду ему почудилась странная вспышка в ближайших кустах. Вглядевшись, он, впрочем, не заметил ничего подозрительного и снова перевел взгляд на Сару. Очевидно было, что ложь ему удалась, потому что теперь миссис Лэйн тепло улыбалась. — Я так рада, что теперь у тебя есть друг. Так было и у Стива с Сайласом в свое время, они были не разлей вода, тоже жили вместе. Теперь ты становишься еще больше похож на него. Сара напоследок погладила Кэла по щеке, оставляя Робертса недоумевать в одиночестве. Что вообще она имела в виду? Он не помнил ничего подобного про Стива Майерса. Ай, к черту! Кэл тряхнул головой и направился в единственное место, где мог оказаться в окружении субстанции, в которую медленно, но верно погружалась его жизнь. Кэл пошел в свежевыстроенный курятник, чтобы вычистить оттуда помёт. Курятник оказался хлопотным и суетным местом, в котором вовсю кипела жизнь. Под ногами сновали куры, в гнездах маслянисто блестели яйца, отовсюду торчало сено и солома, а под ногами в изобилии лежал свежий песок, по которому важно вышагивал петух, с подозрением косясь на Робертса и, очевидно, опасаясь, что Кэл пришел, чтобы украсть у него его кур. Рыжей подруги Элиаса, правда, почему-то было не видно. — Что, дружок, ты тоже лидер своей общины? — миролюбиво фыркнул Кэл, беря в руки вилы, чтобы перекинуть с дороги сено, неудачно лежащее на пути. — Правильно, смотри на меня с подозрением, ведь ты должен защищать и себя, и свой дом от чужого вторжения. Но я тебя успокою, мы не едим мясо, поэтому ни тебе, ни твоим подопечным ничего не угрожает. Кэл насадил сено на вилы и обернулся, заслышав чужие шаги. — Рад видеть, что ты перестал гнушаться ручного труда, Кэлвин, — произнес до боли знакомый голос, и Сайлас появился из-за угла, взъерошенный и странный, как и обычно. В своем кургузом жакете и с лохматыми волосами он удивительно напоминал постаревшего Элиаса. — Тяжкий труд – первый шаг на пути к просветлению. — Я сделал этих шагов уже гораздо больше, Сайлас, — зло выдохнул Кэл вместо приветствия, стряхивая сено. — Напомню, что я уже на десятой ступени. Зачем ты здесь? Билл и Фелиция вызвали? — А что, нужно было? — вместо ответа переспросил Сайлас. — Ты что-то натворил, Кэлвин? Ты опозорил нас? Стива? Или снова себя самого? — Прекрати! — Ты опять пьешь. — Всего один раз. Мне было нужно. — Тебе нужен Свет, а не алкоголь, Кэлвин, — устало произнес Сайлас и подошел ближе. — Я обещал Стиву за тобой присмотреть. Особенно теперь, когда он… он... Сайлас отвел глаза, неловко сглотнув, и Кэл внезапно все понял. Стив покинул этот мир. Он думал, что заплачет, что у него заболит душа или задрожат руки, но ничего не происходило. Вместо этого он просто стоял и сжимал в ладонях вилы, по колено в дерьме, посреди гребаного загона, полного кур. Такова жизнь. — Он не успел написать последние три ступени, — тихо произнес Робертс, и Сайлас в непонимании уставился на него. — Я написал их за него. Я стану новым лидером майеристов. — Ты?! — недоуменно переспросил Сайлас. — Нет-нет-нет! Ты не духовный лидер, Кэлвин. Ты коммивояжер-алкоголик, способный лишь продать окружающим то, что создал Стив, и не более. Ты не сможешь создать что-то сам, ты для этого слишком подвержен слабостям и земным страстям. Тебе нужен тот, кто действительно верит, кто умеет слышать, тот, кто… Вилы сами воткнулись Сайласу в живот. По крайней мере, так показалось Кэлу. Это не мог быть он. Он не мог хладнокровно воткнуть их в живот тому, кто был духовным братом их лидера, тому, кто был рядом с Кэлом всю его жизнь, кто растил его вместе со Стивом. Или все-таки мог? Кэл выдернул вилы и выронил их на землю. Алая артериальная кровь из порванной бедренной артерии за секунды пропитала брюки Сайласа, и он с хрипом рухнул на песок, теряя жизнь вместе с кровью, а Кэл просто стоял и смотрел на него, не в силах даже пошевелиться. — Не называй меня Кэлвином, — сказал Кэл уже мертвому телу и оглянулся вокруг. — И нет, мне точно никто не нужен. Его начало трясти. Руки дрожали так, что он не мог пошевелить пальцами, а спазмы в желудке были такими сильными, что Кэла почти тошнило. Он стоял там и судорожно думал о том, что собрание, то самое, которое он должен был вести, уже началось. Он не мог пойти туда забрызганным кровью, он не мог бросить тело Сайласа тут. Об этом никто не должен был узнать. Никто не должен был знать о том, что Кэл убил человека. И дело было не только в полиции, дело было в том, что его изгнали бы из общины. Его никто бы не простил. Никогда. Умер Стив Майерс. Умер Сайлас. Скоро умрет и майеризм. Эта мысль для Кэла была даже более пугающей, чем труп, лежащий у его ног. Опять что-то сверкнуло на периферии зрения, и Робертс рывком поднял голову, озираясь вокруг. Что это? Вспышка? Или чей-то объектив? Он обернулся и остолбенел. За его спиной молча стоял Элиас, сжимая в руке вторые вилы. Кэла прошиб холодный пот. — Это не то, что ты думаешь, — невнятно промямлил Робертс, понимая, что дальше может произойти что угодно. — Я думаю, что куры – не свиньи. Они это все не съедят. Нам придется убрать все самим, — буднично произнес Элиас и воткнул вилы в землю. Кэл снова судорожно выдохнул, понимая, что задерживал дыхание все то время, пока его странный сосед сжимал вилы в руках. — Я подгоню автомобиль. Сейчас вся община на собрании, — промямлил Кэл и вылетел из курятника прочь. Он мог ворваться в зал собраний и обвинить во всем Элиаса. Придурок сейчас стоял там, рядом с трупом, а на вилах были его отпечатки пальцев. Все будет очевидно. Если Элиас начнет отпираться, то это будет его слово против слова Робертса, а значит Кэл точно победит. Но он просто не мог поступить так с человеком, который настолько ему доверял. Элиас остался там один, позволив Кэлу уйти, и не задал Робертсу ни единого вопроса. Он просто верил ему. Верил в него. Элиас, единственный из всех, кто окружал Кэла, безоговорочно ему доверял. Поэтому Кэл снял ключи с крючка на стенде в офисном помещении и молча сел за руль грузовика. Элиас, оставшись в одиночестве, молча посмотрел на труп. Хозяин трупа тихо стал напротив и посмотрел туда же — на свое бренное тело, оставшееся в грешном мире, когда душа уже готова была отправиться дальше по своему Пути. — Теперь ты понимаешь, что нужен ему? — Да. Только не понимаю, зачем. Призрак не успел дать Элиасу ответ. Кэл въехал в него, сдавая задом, и образ Сайласа истаял дымом, оставив от человека только то, что лежало на песке. Элиас огорчённо вздохнул и молча принес кусок рогожи из подсобного помещения. У них было много дел. Когда тело было надежно упаковано и уже лежало в багажнике, а песок был залит водой, проборонен, отсыпан новым песком и закидан сверху сеном, они оба сели в грузовик и направились в лес. — Он не злится на тебя, — внезапно сказал Элиас, когда Кэл припарковался под раскидистым дубом. Дальше автомобилю было не пройти, даже несмотря на полный привод. — Я злюсь на себя. — Это хорошо, — сказал Элиас и взялся за сверток с одной стороны. Кэл ухватил второй конец, и они потащили грузное тело вглубь леса. — Это плохо. Нельзя достичь Света, испытывая злость, — наставительно произнес Кэл. — Это азы, Элиас. Ты что, не читал ступени Пути? — Нет. Зачем читать, когда проще спросить? Наверное, Кэлу надо было спросить, с кем именно он изучал Путь подобным образом, распросить Элиаса, кто сказал ему такую чушь, коренным образом отличающуюся от догматов движения майеризма, но он не мог. Не сейчас, не тогда, когда он обливался потом и еле дышал от потрясения и физической работы. Сайлас после смерти оказался слишком тяжел. Они кое-как дотащили его через лес к яме, которую несколько недель назад вырыл Эдди Лэйн, и сбросили в нее. Закапывали труп они в полной тишине. Уже позже, оказавшись дома и наконец отмывшись от крови и запаха смерти, Кэл в какой-то момент просто замер в гостиной своего дома. Мысли лихорадочно метались. Он думал о движении, о том, как жить дальше без Стива, как справляться с тем, что свалилось ему на голову. Такая ноша слишком тяжела для одного человека. Наверное, именно поэтому Стив и говорил о необходимости семьи, о том, что рядом должен быть кто-то еще. Кто-то, способный поддержать и подбодрить, подставить плечо и разделить тяготы и невзгоды пополам. Кэл знал всего одного человека, способного встать рядом с ним и вести за собой людей — это была Сара Лэйн, но она была не его и никогда его не будет. Она выбрала Эдди, и кто он такой, чтобы оспаривать это решение. Кэл ожидал привычной боли в груди при мысле о Саре, но в этот раз размышления его были спокойны. Все, что обуревало сейчас Кэла Робертса — это беспокойство перед будущим и страх того, что кто-то мог видеть Сайласа в лагере и рассказать о том, что он приехал в общину. Пропажа этого человека не могла пройти незамеченной. А еще есть чертов Элиас, который помог ему спрятать труп. Зачем и почему — оставалось загадкой, но страх, что гребаный великовозрастный идиот все выложит, если у него спросят, висел над Робертсом дамокловым мечом. Элиас не станет закладывать его специально, но он мог выболтать все по глупой наивности или необъяснимой честности. И тогда к ним нагрянет полиция. Кэла не слишком пугала перспектива тюрьмы, но ему совсем не улыбалось то, что здесь будет рыскать полиция, вынюхивая детали и выискивая причины. Он положил достаточно времени и сил, чтобы вывести майеризм на новый уровень, он, черт возьми, действительно убил, чтобы сохранить само движение. Он не мог это все потерять. Кэл устало обхватил голову ладонями, словно руки могли сдержать мысли, рвущиеся наружу изнутри, и тихо застонал. Думать не хотелось. Хотелось утопить все мысли на дне стакана, и вспомнив, что в его кабинете админкорпуса в одном из ящиков стола прячется коньяк, Кэл двинул туда. Он вытащил заветную бутылку на свет божий и хрустнул этикеткой, откручивая пробку. Руки перестали дрожать. Кэл действовал с опытом и уверенностью истинного алкоголика, и ничего не мог уже с собой поделать. Когда первый глоток алкоголя обжег пищевод, Робертс наконец выдохнул, обошел стол и сел на его край. Он медленно пил и смотрел на символ движения майеризма – око, висящее на стене. Пил и смотрел. И око неодобрительно смотрело на него в ответ. Через час бутылка кончилась, но Кэл по прежнему сидел на столе, бессмысленно пялясь на стену напротив. От созерцания его отвлек тихий скрип. Дверь открылась, практически предсказуемо явив Кэлу Элиаса. Что ж… Хоть кого-то беспокоило, где он находится. — Чего тебе? — грубовато спросил пьяный Робертс. — Тебя. — Ну вот он я. Бери, — пьяно ухмыльнулся Кэл, разводя руки в стороны, и, пошатнувшись откинулся назад, чтобы поймать равновесие за счёт упора в стол. Элиас принял эти слова как руководство к действию. Он прикрыл за собой дверь, подошел к Кэлу вплотную и опустился перед ним на колени. Вжикнула молния джинсов, раздался удивленный вздох. — Элиас, что… ты… Зачем?.. Боже… ах… Кэл подавился воздухом и вцепился пальцами в край стола, когда Элиас взял у него в рот. Он сделал это так просто и буднично, словно делал это тысячу раз, но для Кэла это было впервые. Не сам минет, он был не настолько неопытен в сексе, а такой минет. Может Элиас в обычной жизни и был немного косноязыким, но сейчас он владел языком как сам чертов Господь Бог. Кэл был готов шептать молитвы, которые не вспоминал с самого детства, когда влажный жар чужого рта обнял собой его член. Это было похоже на земной Эдем. Это было похоже на Рай. Это был Свет. Кэл посмотрел на око на стене, бесстрастно наблюдающее за ними, и опустил глаза вниз. Элиас стоял перед ним на коленях, и это было правильно. Он ведь хотел, чтобы перед ним преклонялись. Он хотел вести за собой, хотел учить мудрости и проповедовать благо, но куда больше ему нравилось ощущать себя властным и сильным, опытным и умелым. Ощущать себя лучше других. Он жаждал стать пастырем не потому, что чувствовал себя лидером глубоко внутри, а потому что в моменты преклонения не чувствовал себя Кэлвином, завязавшим алкоголиком. Это было тщеславие. Тщеславие, а не Свет. Кэл вздрогнул. Понимание ударило его наотмашь даже сквозь алкогольный туман. Робертс так долго пытался быть лучше, чем, есть, пытался быть Стивеном Майерсом, или хотя бы достойным Стивена Майерса, но теперь Стива больше нет. Остался только он сам, и теперь он может быть просто самим собой. Кэл запустил руку в волосы Элиаса и оттянул его от себя, глядя сверху вниз. Рот Элиаса влажно блестел от слюны, а лицо выражало благоговейный трепет и искреннее обожание. Кэл хотел, чтобы все смотрели на него именно так, чтобы все видели в нем то, что видел этот странный и наивный человек. — Я нравлюсь тебе, да? Элиас кивнул. — Хотел бы и я нравиться себе, — пробормотал Кэл и выпустил кудри Элиаса. Ему не нужно было предлагать Элиасу продолжить, тот с удовольствием сделал это сам. Он сомкнул губы на эрекции Робертса, и Кэл забыл обо всем. Минет лишал способности думать куда эффективнее алкоголя. Теперь Кэл мог только цепляться пальцами за столешницу или волосы Элиаса и тихо стонать, задыхаясь и бормоча проклятья. Он плавился под его ртом и руками, позволяя делать с собой все, что Элиасу только хотелось. И это было неправильно, черт подери! Кэл опять плыл по течению, опять позволял другим решать за себя. Даже в гребанном Элиасе было больше решимости, чем в Кэле Робертсе. Куда он может привести людей, когда он даже в сексе чертов пассив! Кэл запустил руку в волосы Элиаса, и тот одобрительно простонал. Он оттянул нижнюю челюсть пальцами, и Элиас вопросительно посмотрел наверх. Тогда Кэл вынул наружу член и стал дрочить его левой рукой, правой решительно уткнув Элиаса носом в поджавшиеся от возбуждения яйца. Элиас облизал их языком, а потом всосал в рот и мурашки россыпью обняли лопатки Робертса, настолько ему стало хорошо. Теперь все было правильно. Теперь вел он. А Элиас с упоением даровал ему это право. Он двинул бедрами, предлагая Элиасу продолжить, и нажал на член, опуская его вниз. Ствол легко скользнул меж приоткрытых губ, и как только жар рта Элиаса обволок эрекцию Кэла целиком, он перестал казаться ему странным. Он стал для него единственно близким и дорогим человеком, тем, кто принял Кэла таким, каков он есть. Принял целиком. И самого Кэла, и его член. Робертс тихо простонал и дернул Элиаса за волосы, насаживая на себя до конца. Головка члена уперлась в нёбо и, пробившись сквозь плотное кольцо гланд, скользнула в горло. Спазм, сжавший гортань Элиаса, обнял влажным жаром эрекцию Кэла несколько раз и он, почувствовав, что может кончить прямо сейчас, резко выдернул член наружу, срывая накатывающий оргазм. В этот самый момент что-то блеснуло за темной рамой окна, но Кэл не успел рассмотреть что. Снова гроза? Заблудившийся светлячок? Любопытный репортер? Что за бред? Откуда здесь взяться репортерам? Кэл снова посмотрел на Элиаса, и ему показалось, что желтые глаза его странного последователя светятся в темноте, словно у кота. Элиас смотрел на Кэла своим янтарно-желтым взглядом, и Робертс видел в нем свет. Тот самый Свет, о котором писал в своих трудах Стивен Майерс. — Соси, — тихо выдохнул Кэл и снова сунул член в чужой рот. Он зажмурил глаза и весь отдался процессу. Кэл чувствовал, как плавятся кости и закипает кровь, как головка члена входит внутрь до самого горла, а губы Элиаса плотно сжимают толстый твердый ствол. Это было куда приятнее, чем дрочка. Это было даже приятнее, чем в тот раз, когда ему дрочил Элиас. Это был почти секс. Секс, которого у Кэла не было слишком давно. Член поршнем ходил внутрь и наружу, пока Кэл придерживал Элиаса за волосы, чтобы трахать его самому. Он трахал его в рот, потому что хотел и мог себе это позволить, он держал Элиаса второй рукой за горло, чтобы чувствовать, как напрягается глотка, когда Кэл толкается особенно глубоко. И ниточка слюны, стекающая по подбородку Элиаса, только добавляла реальности происходящему, заставляя Робертса верить, что все взаправду. Что это не галлюцинация и не горячечный пьяный бред. Он трахал Элиаса в рот, и смотрел на это с упоением алкоголика, дорвавшегося до бутылки. Это было не просто освобождение, это была власть. Это был шанс Кэла поверить в себя и увлечь других за собой. Кэл почувствовал, как его зябко передернуло между лопатками и прикусил губу. Он стонал слишком пошло и громко, их могли услышать. Оргазм приближался, а он был слишком пьян, чтобы держать реакцию при себе. Кэл снова заметил яркую вспышку, но не придал ей особого значения. Он поймал рукой пульсирующий член и двумя движениями помог себе дойти до пика и сорваться в оргазм. Сперма брызнула прямо Элиасу на лицо, но он не дернулся, не отвернулся и даже не закрыл рот. Он принял все, что есть, позволив Кэлу выцедить последние капли прямо на язык. Робертс тихо подрагивал, впитывая в себя завораживающее зрелище и шумно дышал. Это было даже сексуальнее, чем он представлял себе, моясь в душе. — Спасибо, Элиас, — хрипло пробормотал Кэл, практически не испытывая из-за выпитого алкоголя того смущения, которое мог бы испытать. — Где ты так научился? — Смотрел много порно. — Гей-порно? — Не думаю, что в минете есть принципиальная разница между мужским и женским ртом, — ответил Элиас, вытирая лицо рукавом. Кэл промолчал, понимая, что Элиас прав. Похоже, этот странный тип, которого он сперва принял за конченого идиота, был далеко не так глуп, как казался. — Ты помог мне сегодня, — сказал Кэл и речь шла совсем не о минете. — Майеристы это семья. Семье надо помогать, — пожал плечами Элиас, словно это было абсолютно очевидно. — Стив сказал, что ты не справишься без меня. — Что? Снова что-то блеснуло на самом крае периферийного зрения, и Кэл торопливо заправил мокрый член в брюки, словно опасаясь, что их застукают здесь вдвоем. Он отвлекся, и вопрос выпал из головы Робертса, вытесненный алкогольными парами. Кэл нервничал, ощущая на себе чей-то взгляд, но не понимая чей. Тут был только Элиас, а он смотрел на него иначе — заботливо и ласково, а не расчетливо и меркантильно. Гребаная паранойя, подпитанная бутылкой коньяка. К черту! Он просто слишком пьян, вот и мерещится разное-разное. «Пора бросать пить» – в очередной раз сказал себе Робертс и посмотрел на Элиаса. — Иди домой. Скоро будет гроза. Элиас с сомнением посмотрел на него. — Иди! Ну иди же! Я дойду сам, — раздраженно огрызнулся Кэл, ненавидящий намеки на то, что он слишком пьян и с трудом стоит на ногах. Элиас вышел наружу, хлопнув дверью, но даже этот хлопок не смог заглушить резкий порывистый шорох в кустах. Было очевидно, что за ними с Ангелом кто-то наблюдал. Но кто? Элиас не стал проверять, молча поворачивая к дому. Из кустов с треском выскочила курица и побежала следом. Может быть, это была именно она? Когда пернатая питомица догнала хозяина, тот уже был не один — по правую и левую руку от Элиаса шли Сайлас и Стив, недавно покинувшие этот мир. Знала об этой непривычной компании хозяина, впрочем, только курица, да сам Элиас, тихо ведущий с ними диалог. Кэл, гдядя на него в окно, видел только две спины — мужскую и куриную, направляющиеся в сторону его, Кэла, дома. «Все лучше, чем унитаз и рука», — услужливо шепнуло подсознание. Робертс вернулся на свое место и оперся бедрами о край стола, медленно изучая взглядом око на стене. Теперь он чувствовал себя иначе. Теперь Кэл не сгибался под весом всевидящего ока, а смотрел на него на равных. Он выпустил из себя тьму и впустил Свет, а значит, теперь Кэл снова сможет нести его другим. Все оказалось так просто. Робертс знал, зачем провидение послало ему Элиаса — чтобы он смог смирить свой гнев и принять и полюбить это невыносимое существо. Только так, справившись с этой трудной, практически непосильной задачей, Кэл сможет достичь просветления и возглавить движение майеристов. Только после этого духовного подвига он сможет по праву считать себя более сведущим в Свете, чем большинство других. Он примет это испытание, возьмет на себя этот Крест, и пройдет этот Путь, с достоинством, которому его учил Стивен. И тогда, примирив гордыню и свой мятежный дух, Кэл сможет наконец отказаться от бутылки и вести за собой людей. Таков его Путь наверх. И эта ступень Лестницы обещает быть очень тяжелой. Сейчас, однако, вовсе не эфемерная лестница духовного роста страшила Кэла Робертса. Вполне земная и банальная, что вела из здания вниз, на дорожку, по которой Кэл сможет наконец-то добраться до дома, оказалась куда коварнее. Чертова лестница. Чертова гравитация. Клятый алкоголизм и гребаная гроза, в который раз за неделю угрожающая залить дождем их общину. Когда Кэл нашел в себе силы и таки спустился с крыльца, вокруг не было ни души. Небо еще было чистым, не грозя даже намеком на молнии. Ему стоило бы задуматься о том, что же тогда он увидел за окном, но он был слишком пьян для здравых мыслей. Кэл знал, что гроза будет. И она действительно грянула, но гораздо позже, ночью, когда Кэл Робертс давно уже спал.