the line

      — Итак, рассказывай. Как прошла твоя неделя?       Джисон тяжело вздыхает, надувает щеки и гудит губами, смотря в потолок из попкорна в кабинете терапевта. Доктор Бан, многоуважаемый демон и психолог для всего сверхъестественного, сидит в роскошном вельветовом кресле на противоположной стороне комнаты. На его коленях лежит небольшой блокнот. Очки в проволочной оправе балансируют на кончике его носа, пока теплые карие глаза смотрят прямо в давно мертвую душу Джисона. Диван, на котором растянулся Джисон, был такого же глубокого фиолетового цвета, как и экстравагантное кресло демона, но искусственная кожа, из которой он сделан, холодит ему затылок и скрипит каждый раз, когда он ерзает в поисках более удобного положения.       — Боже, Док, давайте посидим так еще немного, — шутит Джисон. Желудок скрутило от волнения, несмотря на то, что эти еженедельные сеансы они проводят вот уже на протяжении десятилетия. Он смотрит на терапевта, на его острые черные рога, выглядывающие из аккуратно уложенных волос и поблескивающие в резком желтом освещении комнаты.       — У тебя есть пятьдесят четыре минуты, Джисон. Не тяни, — кажется, что Доктору Бану все равно, но Джисон видит нежную улыбку, которую тот пытается скрыть, делая какие-то непонятные заметки в своем блокноте.       Джисон ничего не может с собой поделать:       — Вау! Звучит так, будто вы знаете, как именно работает мой мозг или что-то такое.       В этот раз Доктор Бан не отвечает. Джисон делает глубокий вдох.       — Хорошо-хорошо. Итак, я как обычно шел домой после нашей встречи на прошлой неделе. Светило солнышко, птички пели, и всего лишь один шедший навстречу человек прошел сквозь меня, пока я не обращал внимания. Ну, знаете, такой обычный хороший день, не так ли? — Джисон прерывается, смотря на терапевта, который хмыкает в знак согласия, — Но не тут-то было! Я вышел из лифта на своем этаже, дверь в квартиру была широко раскрыта, и там были люди, настоящие живые люди. Они таскали коробки, оставляя их в моей гостиной.       (Джисон не упомянул, что один из этих живых — прекрасный мужчина с блестящими глазами и с самым странным, но и одновременно самым милым смехом — заставил его сердце остановиться. Так все бы и закончилось, если бы сердце Джисона все еще билось, но сейчас не об этом.       Он смотрел, как живой и тот, кто вроде бы был его другом — Джисон предположил именно так, когда другой мужчина, которого первый звал «Бин» через некоторое время ушел, похлопав того, который милый, по спине, и сказал звонить, если что-то понадобится, — распаковывали коробки и собирали мебель. Откровенное неуважение к дизайну интерьера Джисона.       Окей, может его диван из восьмидесятых не всем нравился. Но Джисон, призрак или дух, или кто-то еще, как там живые сейчас это называют, не очень хотел каких-то таких перемен в загробной жизни.)       — Ох, видимо, кому-то пора искать новую квартиру? — рассуждает Доктор Бан, потупя взор и кусая кончик ручки.       — Что? Почему это я должен съезжать? Я был первым! — Джисон резко вскакивает, яростно размахивая руками.       Терапевт приподнимает заостренную бровь.       — Вполне очевидно, что ты был первым. Но ты и живой не можете существовать в одном месте. Ты знаешь правила.       Джисон нервно чешет макушку и смотрит куда угодно, только не на демона.       — Да... кстати об этом.       (Он не виноват. Откуда Джисону было знать, что живой мог слышать его. Никто никогда не говорил ему, что такое в принципе возможно. Всё, чем он занимался, это как обычно слонялся по залу, бубня себе под нос о неудобстве уживаться с кем-то чужим.       А затем неуверенно раздался робкий и дрожащий голос.       — Привет?       Джисон замер на месте в середине кухни, где он расхаживал и дулся последние пару минут, пытаясь понять, что ему, черт возьми, делать. Живой также замер, и рамка, которая была в его руке, с грохотом упала на пол. Его глаза лихорадочно обыскивали комнату напротив, но Джисон не смел пошевелиться, даже будучи уверенным, что живой не мог видеть его, если он сам того не захочет.       Когда ответа не последовало, живой замотал головой и наклонился, чтобы поднять упавший предмет. Джисон шумно вздохнул с облегчением.       — Окей. Кто, черт подери, в моей квартире?       Совсем не думая, слова вырвались из его невероятно глупого рта:       — В твоей квартире? Послушай, чувак, я живу... э... нахожусь здесь дольше тебя и... ох, блять.       Летящая подушка прошла прямо сквозь него, заставляя Джисона вздрогнуть от неприятного ощущения. Затем живой переместился, чтобы взять причудливый камень размером с бейсбольный мяч, и поднял его над головой.       — Воу, воу! Чувак, успокойся! — залепетал Джисон, паника подступала к его горлу. Затем он принял не самое удачное, обдуманное за долю секунды решение показаться.       Теперь когда живой отключился и упал на пол без сознания, он съежился.)       Доктор Бан чуть ли не падает со своего дурацкого кресла.       — Ты позволил ему увидеть себя?       Джисон выпрямился, оправдываясь:       — К тому моменту он уже слышал меня! А я даже не знал, что живые так могут! И я не хотел, чтобы он кинул камень в стену.       — Он слышал тебя? До того, как ты материализовался? — из-за тона Доктора Бана у Джисона засосало под ложечкой.       — ...да?       Без предупреждения терапевт поднимается с кресла и быстро шагает в сторону книжной полки, расположенной вдоль одной из стен. Джисон с любопытством наблюдает, как он пробегает пальцами по корешкам книг, прежде чем берет одну весьма толстую с негромким ага!       Джисон пищит, когда демон плюхается на диван прямо рядом с ним; он отбросил весь свой профессиональный вид, склоняясь, чтобы показать Джисону свою находку.       Сама книга была пыльная и сильно потрепанная, что намекает на то, что раньше ее часто трогали и читали, но уже давно этого не делали. Пробежавшись глазами по содержанию, Доктор Бан перелистывает страницы до середины. Джисон пододвигается ближе, чтобы лучше разглядеть заголовок, и охает от того, что видит.       (Когда живой наконец пришел в себя, Джисон сидел на диване, смотря на него через подлокотник; он открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. После того, как тот отключился, Джисон даже не потрудился сдвинуть парня с места, потому что его руки просто прошли бы сквозь, поэтому он устроился на подушках и стал ждать. Он чувствовал себя последним долбоебом, просто наблюдая за ним, но Джисон не мог перестать восхищаться этим живым. Его высокие скулы, естественно розоватая кожа и плавное дыхание доказывали, что он и правда живой, хотя Джисон уже не помнил, каково это.       Их взгляды встретились, и они застыли, одинаково испугавшись друг друга.       Джисону не стоило позволять и дальше другому видеть себя, но он был слишком поглощен этой странной ситуацией.       — Ты в порядке? — прошептал он.       Дыхание живого снова стало рваным, он медленно привстал на локтях, какое-то время смотря на Джисона, но достаточно долго, чтобы Джисон начал думать, не сильно ли тот ударился головой при падении.       — Это не правда. Ты не настоящий.       Джисон откинулся назад и нахмурился.       — Ого, как грубо. Вообще-то я самый настоящий.       Но живой провел рукой по лицу и со стоном поднялся на ноги.       — Не-а. Нет, ты бредишь, Минхо. Первый день в новой квартире, а ты уже сходишь с ума.       Джисон наблюдал, как он побрел до кухни, схватил стакан из шкафчика и подставил его под кран.       — Эй, Минхо? — живой подавился водой, практически все выплевывая на свою футболку.       — Ты можешь слышать меня? И видеть? — спросил Джисон, желая точно-точно убедиться, что ему все это тоже не кажется.       Минхо вытер футболку и, сделав глубокий вдох, посмотрел на Джисона.       — Черт. Думаю, да.)       — Вы же это не серьезно? — щеки Джисона болят от того, насколько сильно он хмурился. С пожелтевшей бумаги на него смотрит строчка из текста:

Связанные души: Грань между Живыми и Мертвыми.

      Глаза Доктора Бана бегали по словам на странице со скоростью света.       — Я более чем серьезен.       Джисон думает о Минхо — живом, с которым он сблизился за последние несколько дней, — просто потому, что Джисон не может выгнать Минхо, и по какой-то причине Минхо тоже не заставлял Джисона уйти. Самый-самый-живой человек мог видеть и слышать его, даже если Джисон пытался скрыться. Никому за много лет его загробной жизни не удавалось этого.       В мыслях проносится улыбка в придачу с остроумным языком и аккуратно изогнутыми губами. Он вспоминает испуганные и неуверенные глаза, что быстро сменяются другими, наполненными любопытством и чем-то невероятно нежным. Он замирает, вспоминая теплые руки, скользящие по его холодным пальцам, дрожащим от восторга.       А потом, когда эти маленькие осторожные пальчики коснулись ледяной ладони Джисона, не пройдя при этом сквозь, как он утверждал, а идеально устроившись в его руке, он вспоминает, как что-то ухает в его пустой груди.       Должно быть, его сердце, трепеща, почти оживает всего от одного прикосновения.