***
Сердце гулко билось в широкой груди, холодный пот выступил на лбу. Эдир дышал тяжело, но ровно, сжав по привычке зубы, смотрел в потолок. Думал. Дом ему снился всё реже и реже, хотя порой тоска овладевала сердцем всё так же, как в первые дни отплытия. Мужчина на секунду прикрыл глаза, разжав челюсть и проведя ладонью по лицу. Край холодного серебряного браслета коснулся его лба. Дом… Дом его теперь здесь и везде, где прикажет остановиться его госпожа, а семья — это она и отряд, не иначе. А дальше снилась женщина и… Их ребёнок. Что за абсурд! Не могло быть у него детей, увы, у судьбы был иной исход, а если и была одна девица беременна, то не упустила эту возможность ни за что в своей жизни. Конечно, был бы жуткий скандал, его могли даже попытаться поднять на смех перед госпожой, однако этого не произошло и вряд ли произойдёт. Убрал постель. Задремать удалось совсем не на долго, но это могло только сыграть на руку. Несколько глав отрядов решили провести собрание, как все вернутся, а это произойдёт совсем скоро. Пора всем отплатить по счетам. Ситала Тэльм сделала для армии сполна: начиная от уважения к традициям, заканчивая походами и участием в войнах. До неё наследникам престола было достаточно иметь около ста воинов в своём личном отряде, но женщине этого оказалось мало. Она постаралась, чтобы степень подготовки её людей была одной из лучших и их число перевалило три сотни. Отбирая воинов по навыкам и силе, несмотря на их статус, женщина сначала брала их под свою опеку. От обучения — к службе и долгу, набегам и сопровождению госпожи в её делах. Кого-то она отдавала в другие отряды, кому-то помогала, таким образом расширяя своё влияние. Идиллия, что годами была реальностью, сейчас казалась недосягаемой. Вдыхая, Эдир взглянул в узкое окно. Скоро настанет утро, а за ним и дача присяги новому императору. Судьба то ли смеялась над ними, то ли испытывала на прочность, решив, что подобный исход событий допустим. Потушив пальцами свечу, мужчина вышел из своей комнаты. Вспоминая о том, как попал в это место, Эдир больше удостоверился в своём решении. Никаких страхов и сожалений сейчас быть не могло. Изгнание принесло северянина на окраину Траймера, в Хаэттáрн. Портовый город, богатый, торговля там кипела, хотя со столицей сравнить невозможно. От Хаэттарна в более спокойный Тэрн, где прожил полгода, больше он надолго не оставался ни в одном городе или в какой-нибудь деревеньке недалеко. За работу он принимался любую, порой даже удавалось накопить денег, но всё уходило либо на оплату жилья, либо на одежду. На второй год мужчина пришёл в Гиалирд. Столица была шумной, особенно базар отличался буйностью цвета, разговоров и передряг. На удивление, Эдиру это стало даже нравиться в какой-то момент, хотелось пожить мирно и тихо в городе, однако от мужиков в кабаке он узнал про бои. С этого момента жизнь поменялась окончательно. Будь сражения до первой крови, как у них, в Каэлги́де, северной империи, возможно, от желающих стать участником не было бы отбоя, однако бились насмерть. Всегда. Зрелище битвы многих завораживало, оно напоминало людям о Смерти. Странная тяга к лицезрению её жуткого и благородного лика способствовала тому, что арена в дни боёв никогда не пустовала. Стройные полукруглые ряды из белого мрамора, к ложу императорской семьи всегда были прикованы тысячи людских взглядов в моменты, когда жизнь человека была в руках роду Тэльм. Захватить противника и потешить самолюбие правящей династии дорогого стоило — это Эдир понял впоследствии. Арена Дэрáт, названная так в честь главнокомандующего, отвоевавшего Хаэттарн в одной из битв, встретила Эдира в первый бой прохладно. Его никто не знал, кроме противников и пары тройки заносчивых руководителей и мастеров самой арены. Кто он? Бастард, прибывший с северных земель, ищущий пристанища в этом мире. Для всех он был никем, а татуировка на спине, переходящая на шею, только подтверждала: он — изгой. Возможно, он так и остался бы пустотой в чьих-то воспоминаниях, если бы не победы. Одна за другой шли они ровно, пускай Эдир терял кровь и спокойный сон от боли в теле. На него делали ставки, видели в нём мясо для жертвоприношений богам войны, поглазеть на него приходило всё больше людей, но кроме жажды крови мужчина не видел в глазах приходящих ничего иного. Едва ли его волновала благосклонность пришедших, куда важнее выжить, но осадок порой оставался. Солнца жар, песок всё время сыпал в сандалии, лёгкая броня едва ли могла защитить от чего-то серьёзного, но на иное не было средств. Запахи крови и пота на третье сражение уже стали душить. Эдир ненавидел, когда ему давали противника одного за другим, не было и шанса перевести дух, но всё честно. Всё по правилам арены, однако в один день одно было нарушено. Среди толпы, в средних рядах, где обычно располагался простой народ, он увидел девушку. Северянка. Эдир мог поклясться в этом, но только по взгляду и умению себя держать понял, что крупно ошибся. Траймерские женщины вели себя немного иначе. Она следила за ним внимательно, порой с тревогой, а под конец, в момент победы, одарила лёгкой улыбкой. Противников давать перестали, и Эдир мог отдыхать, однако после мужчина и вовсе потерял всякий покой. Сейчас же он шёл по узким коридорам казарм с сердцем, полным скрытой тревоги. Армия недовольна, волнения среди солдат не утихнут ещё долго. Вольность ритуала, слова Даэса, конвой подле госпожи и отсутствие императора на похоронах — всё вызывало вопросы. От высших чинов до простых людей прошёл слух, что Ситалу будто бы хотели казнить, и Эдир этого исключить не мог. Время, когда можно было всё решить мирным путём, никогда не настанет. Мужчине было что терять, ему было кого терять, но теперь даже своя жизнь была сродни разменной монете, которую и отдать не жалко. И этим утром Эдир отдаст последнее, если понадобится.***
Лучи алого рассвета медленно скользили по широкой спальне, в сонной утренней тишине раздавались осторожные шаги слуг, шорох тканей и едва слышимые переговоры за дверью. Император давно проснулся в своих покоях и теперь готовился к церемонии. Дэар любил утро именно за то, что вокруг него суетились. Слуги подбирали лучшие украшения и одежды к выходу, потакали каждому капризу, и сегодняшний сбор исключением не стал. Наоборот, в свете недавнего триумфа восхождения на престол всё казалось особенным. Начиная с прошлой ночи он не наследник, а император Дэар Тэльм, и только от одной этой мысли парень улыбался, правда… Смущало его то, что случилось после ритуала. Даэс отвёл беду от сестры, словно взял её под своё покровительство, зная и чувствуя, что ей грозило. Признаться, этот шаг со стороны божества был Дэару непонятен, ведь боги сами по себе едва ли вмешивались в людские дела, по крайней мере старались этого не делать без особой надобности. Личный мотив послужил толчком для тех слов? Возможно, это была дань уважения за её военные заслуги перед империей. Так или иначе, ответ знал только сам Даэс. Улыбка сошла с уст молодого императора. Теперь он, подняв руки, ждал, когда его пояс повяжет поверх кафтана одна из служанок, и всё будет готово. Вот только готов ли сам Дэар? Его, как и сестру, обучали одинаково хорошо, но уроки из этого они вынесли разные. Парень не смог за годы обучения военному делу пристраститься к нему, как это подобало наследнику империи Траймер. Ситала, пускай и была в совете, шла наперекор многим старым идеям, чем и нажила себе как противников, так и сторонников. Дэар не особо вникал в дела бедствующих граждан, Ситала — в интересы правящей верхушки, но общее между ними было: оба старались на благо империи в меру своих сил и желаний. — Выйдите все, надоели, — молвил он, как только пояс был повязан. Слуги удалились из покоев. Белый мрамор, золото и роскошь. Дэар смотрел в окно прямо на храм всех богов войны и думал. Думал над тем, что происходило вокруг и не видел пути, по которому ему следовало двигаться, хотя этого дня он ждал так долго. Так странно… А ведь Ситала должна была быть в этих просторных покоях, но Дэар распорядился иначе, используя шанс, который выпадал не каждому. Сестра едва бы оценила столь дорогое убранство спальни, слуг, с которыми ты мог делать всё, что хотел, а они делали всё для тебя. О, нет, она бы даже на церемонию присяги оделась сама. Ну и вздор! Слуги даны для того, чтобы им приказывать, а не ценить их как людей. Дэар был только одному рад: отец погиб от ранения в последнем бою, а он просто вовремя подписал нужные бумаги, только и всего. Пока Ситала была у постели умирающего, именно он провёл совет и всё решилось в его пользу. Сострадание, как верил Дэар, до добра никогда не доводило, по крайней мере, оно не проложит дорогу к власти. Удобная одежда не сковывала в движениях, волосы, обрезанные по плечи, слегка щекотали шею и щёки. Это являлось признаком того, что парень не участвовал ни в одной войне, ни в одном набеге, но и это исправится, ибо его время только началось. Дэар смотрел на статуи богов, возвышавшихся над всем Гиалирдом, словно защищая людей от врагов, но также являясь назиданием им. Даэс, державший тяжёлый меч, внушал особый трепет каждому, кто видел его образ или самого бога, как прошлой ночью. Император закрыл глаза, чувствуя, как рана на правой руке заныла с новой силой, зажмурился. Глубокий вдох и резкий выдох. Пора. Дэар вышел из покоев, распахнув двери, шёл по широким коридорам дворца и лестницам, гордо расправив плечи, стража отдавала честь. Белый мрамор и золото, свет лился из узких окон, утренняя прохлада порождала покой, умаляя тревогу на короткое время. Дэар был внешне спокоен, но буря внутри только нарастала. Он знал, что будет дальше. Он чувствовал, предугадывал и от судьбы своей не бегал. Какой бы конвой не следовал с ним на церемонию, сколько бы не пытались помочь советники своей мудростью — всё едино для императора. Он не должен показывать ни сомнения, ни страха. Ни одному военному не понравится следовать за трусом. — Император Траймера, правитель земель Атлáны, Минéрии и Лирáнты, Дэар Тэльм! — раздалось впереди, и император вышел из тени галереи к воинам. Краткий боевой клич да лязг оружия пробудили в душе тот огонь единства с народом, что порой угасал внутри. Дэар окинул тысячи собравшихся воинов взглядом, встав по центру относительно шеренг. Зрелище это было поистине завораживающим: бравые мужи, славные воительницы, выстроенные в ровные ряды, склонили головы, яркое солнце, чистое небо и власть. Власть над каждым стоящим здесь. Конница, пехота, флот, личные отряды — все, как один, были готовы служить верой и правдой. Это чувство опьяняло настолько, что император, решив никого не дожидаться, уже собрался начать речь, как с правой стороны от него раздалось: — Ситала Тэльм. Дэар усмехнулся, взглянув на сестру, но больше он не отреагировал никак. Из тьмы коридора вышла женщина, одетая, как и прежде, в простое платье, волосы распущены, во взгляде — уверенность и покой. Конвой её так же обступал, при любой попытке навредить императору — верная смерть. Она не помешает ему даже словом, ибо вся власть над всеми людьми именно у него в руках. Император потребовал привести сестру, чтобы она вдоволь нагляделась на то, как ему будут отдавать присягу её верные люди. Тем не менее… Женщина чувствовала в воздухе это звенящее напряжение. Ситала поклонилась императору, но не ниже необходимого. Взглянула в сторону своего отряда, а после на всех воителей. Военные, увидев госпожу, также склонили головы, но, казалось, их настроение изменилось. Молодой император прошёл взглядом по отряду Ситалы, во главе которого теперь стоял Эдир: люди разношёрстные, но с годами объединённые под началом одного человека, воспитанные им же. И если бы через руки Тэльм прошли только эти самые триста двадцать три человека, которых было чуть больше до недавнего времени, всё было бы проще. Гораздо проще. Дэар обратил свой взор прямо и молвил: — Эпоха Арадоса окончена и началась другая, как и подобает по законам времени и жизни, — император говорил чётким поставленным голосом, заставляя себя слушать каждого. — Я разделяю скорбь всей империи по потере столь достойного правителя, как мой отец. Он провёл вас через множество сражений и погиб с честью, и я буду рад провести вас через путь, ведущий к свершениям и победам! — Пусть Ваше правление будет долгим! — раздалось со стороны каждого командующего, и их поддержали боевым кличем другие воины, но после этого… Ничего не последовало. Советники, стоявшие неподалёку, стали перешёптываться, глядя то на госпожу, то на императора. Следуя обычаям, главы отрядов должны подойти к императору и отдать честь, преклонить колено, но все стояли, даже не склонив головы. Армия имела свой состав, отличавшийся от строя других империй. Антариями звали главнокомандующих, которые могли управлять войском из 14000 воинов. Таких людей было немного, но их влияние в армии велико. Следующими по значимости были энтрии — эти люди управляли войском из 2800 человек, тогда как сам отряд чаще всего состоял из 350 солдат. Антарии с передних рядов не двинулись с места, но подозрения в зачине бунта были не на них. Эдир был энтрием, его власть не столь велика по чину, но вот в действительности всё было иначе. — И что это значит? — голос императора стал холоднее и ниже. И в любой другой ситуации, возможно, слова Дэара нашли иной отклик, однако неповиновение воле правителя и бунт наконец обрели своё начало. — Никто из нас не преследует цель оскорбить Вас… Ситала подняла взгляд на Эдира, почувствовав, как сердце гулко застучало в груди. Говорил её человек без тени сомнения, как на равного глядя на императора. Эдир продолжил речь, оглашая волю многих людей: — Вся армия разделяет Вашу скорбь по потере отца. Мы видели императора и на поле боя, и в мирное время, для воинов и простых людей он был примером чести, силы и благородства, да сохранится его имя в веках. Но мы помним и ту, что была все сражения рядом с ним. Армия недовольна положением дел, среди народа ходят слухи о том, будто бы госпожу хотят лишить всего, в том числе и жизни, — он вышел вперёд под мерный гул разговоров солдат за спиной, поддерживающих его речи. Эдир вёл себя спокойно, никаких лишних жестов и слов, лишь в низком голосе его слышались уверенность, преданность и несогласие: — Ни один из нас бы не поверил ни слухам, ни пустым россказням, но мы всё видим своими глазами. Ситалу Тэльм, полноправную наследницу трона, антарию, воевавшую с нами бок о бок каждое сражение, лишают титула, военных званий, выводят на ритуал в одиночку, даже сейчас её сопровождает конвой, словно преступницу. Госпожа не нарушала закон или военный устав, нет ни одной причины, оправдывающей подобных мер. В армии начались волнения, отовсюду были слышны слова поддержки, но не все были готовы идти против императора. — Как кто-то может обвинять в чём-то главу государства?! — к Эдиру обратился Эллáрий Титран, совсем молодой воин, сын одного из советников. В его худом лице была та нервная черта, присущая людям из его рода: он заводился с первых слов и тут же хотел кинуться в перепалку. Его отец, благо, был поумнее, иначе разнёс бы весь зал Главного совета. Однако воин, считавшийся таковым только по статусу, но не по сражениям, продолжил довольно громогласно, выражая недовольство второй части армии: — Ещё ночью Даэс сказал, что наш правитель похож на отца, разве это не хороший знак? Вам этого мало?! У императора наверняка были причины так поступить, да и не престало кому-то оспаривать решения повелителя! Ситала глубоко вдохнула, молясь всем богам, чтобы её отряд не повели на плаху, однако старалась сохранять спокойствие. Эдир знал, что делал и на какой риск шёл. Бунтовщиков казнили сразу, ни один правитель не потерпит, если его воле будет противиться сборище крестьян или же пара главнокомандующих, но сейчас ситуация была гораздо сложнее. Легко дать отпор, когда за тебя готовы биться твои же солдаты, однако, когда бунтует едва ли не половина армии, ситуацию взять под контроль почти невозможно. Дэар смотрел горделиво на северянина сверху вниз, хотя воин был выше. Обычно Эдир исполнял приказы правящей династии беспрекословно, а тут пошёл против. «Пёс, сорвавшийся с цепи за то, что кто-то занёс руку на его хозяйку», — император перевёл взгляд на остальных главнокомандующих. Если бы не было поддержки с их стороны, отправил бы Эдира на плаху без раздумий. Боги, да сколько таких, как он! Если понадобится, то весь Траймер можно было перевернуть с ног на голову и найти похожих с тысячу, несмотря на его силу и ум. Однако и у армии, и у богов, как минимум, у одного из них, свой взгляд на происходящее. — Вижу, — начал было Дэар, но вдруг он едва улыбнулся, — произошло некоторое недопонимание. «Скорбишь по отцу, но даже на его похороны не приходишь, сестру прилюдно унижаешь конвоем и рассчитываешь на то, что кто-то тебе поверит? Принимаешь солдат за идиотов?» — с этой мыслью Эдир едва выдохнул, взглянул на Ситалу. За спиной разговоры стали громче, возмущение нарастало. Женщина едва заметно кивнула. Нужно выслушать Дэара, какими бы глупыми его оправдания не были. Эдир поднял руку и отвёл её чуть в сторону — солдаты затихли. Солнце палило, тишина становилась невыносимой. — Я был сильно потрясён смертью отца, и эта рана навсегда останется в моём сердце, однако я следую лишь его воле. Наш светлейший правитель оставил империю мне, о чём написал в своём завещании вопреки ожиданиям многих людей, и моя дорогая сестра… — наконец Дэар взглянул на женщину и на секунду замер. Её взгляд, полный холода и неприязни к его лжи, пугал, и парень на миг обомлел. Лишь спустя секунду он продолжил: — Моя сестра была последней, кто видел отца живым, и мысли были только об одном. Я не мог до конца поверить в его смерть, члены совета предложили провести обыск, взяв госпожу под стражу, однако ей ничего не угрожало! Стоит признать, мы ничего не нашли, и её жертвенность во время ритуала… — Как можно было заподозрить её в убийстве родного отца?! Это клевета! — В гневе выкрикнул кто-то из солдат. Мгновенная тишина переросла в гул людского негодования. — А как же слова Даэса? Зачем было ему говорить что-то в защиту госпожи, если ей ничего не угрожало?! Эдир смотрел прямо в глаза Дэару и видел зарождающийся страх. Бунт в самом начале правления — это далеко не то, что хотел молодой правитель. Кто-то из военных метался от одной стороны к другой, крики становились сильнее то за госпожу, то за правителя. Ситуация выходила из-под контроля. Кто-то обнажил мечи, но пока не нападал, а кому-то уже пришлось отбиваться. Бунт требовал крови. — Освободите сестру. Живо! Словно загнанный в угол, Дэар отступил на шаг и с опаской смотрел на Эдира. Один его жест заставил людей стихнуть, одним жестом можно было бы приказать схватить императора или убить, но воин стоял спокойно, словно выжидал чего-то ещё. Ситала, вышедшая из конвоя, подняла ладонь — все солдаты в один миг затихли, убрав оружие и встав строем. Женщина всё ещё чувствовала, как бешено билось её сердце. За неё вступились воины, но она по-прежнему представительница рода Тэльм и защита чести семьи — это её прямой долг. Жаль, что Дэар почти никогда не слушал Арадоса, как бы сильно отец не пытался ему помочь. Если сейчас отвернётся от армии — отвернётся от своих людей, её не поймут, начнутся беспорядки, восстания перерастут в раскол империи, однако… Воительница, коей Ситала была, даже если у неё отняли меч и статус, знала, что нужно сделать. Стоя на пороге гражданской войны, своя гордость казалась ничтожной ценой за сохранение мира. Женщина поклонилась всей армии, приложив правую ладонь к груди. — Даже если теперь, по воле императора, меня лишат статуса антарии, я хотела бы отдать честь и выразить свою признательность каждому из вас. Без вас, без вашей храбрости, смелости и верности своему делу наша великая империя могла пасть. Я благодарна каждому, кто разделяет скорбь по утрате нашего правителя и наших товарищей. Сражаться бок о бок с вами было честью для меня. Любой из рода Тэльм был обязан склонять голову перед старшим членом семьи и божеством, но… Не перед солдатами или кем-то другим, вне зависимости от их статуса и положения. Ситала выпрямилась и прошла к воинам. Встав между Эдиром и Элларием, она окинула взглядом всех воинов и продолжила громко голосом властным, вразумляющим: — Но я смею напомнить всем вам, что Траймер был в трёх войнах за последние пятнадцать лет. Вы думаете, что разлад в сильнейшей армии этого мира не обрадует наших врагов?! Рэнтар желает отобрать Атлану, что была когда-то давно их колонией, разорвать нас на части! А остальные? Как падальщики растащат остатки наших плодородных земель, наших женщин уведут в бордели, мужчин отправят на каторгу, а наши дети будут подавать им вино в золотых кубках! За что тогда мы сражались всё это время?! — и в каждом слове Ситалы слышалась преданность, сила и призыв к голосу разума. — Мы отдавали свои жизни за мир и наших людей. Дэар с миг молчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Это пламя в груди, так неожиданно загоревшееся от слов сестры, гаснуть не собиралось, а гордость всё стояла на своём, заглушая и совесть, и разум, и сердце. — Речи твои правильны, раскол в армии легко перерастёт в восстания, но, кажется, вы все забыли кое-что… Бунтовщики сразу отправляются на плаху, либо их клеймят. Мне не хотелось бы начинать своё правления с кровопролития, поэтому в этот единственный раз я не буду так жесток. Каковы требования у вас? — император посмотрел на Эдира, подойдя ближе к сестре. — Мы готовы дать Вам присягу и служить верой и правдой, только если госпоже вернут титул, звания и земли. Однако я солгу, если скажу, что этого будет достаточно. Госпожа ранее занимала место в Главном совете, однако Вам наверняка понадобится её помощь в качестве правой руки императора. А нам, воинам, — Эдир едва усмехнулся, — выплачен долг за два месяца. Многим не досталось положенное жалование, поэтому хотим получить своё. Всё до последней литы. — Нам не выплатили ничего ни за заслуги в войне, ни по случаю Вашего восхождения на трон. Мы не можем прокормить свои семьи даже за счёт награбленного, ведь всё то, что мы добыли, было изъято в пользу империи ещё до смерти Вашего отца, — молвила воительница, за чьей спиной стояло с сотню таких же храбрых женщин. Она улыбнулась, склоняя голову: — Но с условиями Эдира согласны все. — Феррáда Трáум, и ты туда же, — усмехнулся император, улыбаясь натянуто. Он сложил руки на животе так, чтобы правая закрывала левую, демонстрируя кольцо на среднем и большом пальцах, один из признаков власть имущих людей. — Хорошо, я выплачу вам всё, а по случаю моего восхождения получите в три раза больше вашего жалования. Но… Тэльм подошёл ближе, не скрывая победной улыбки. — За такое нужно щедро заплатить, Эдир, — Дэар смотрел на мужчину, ожидая увидеть хотя бы искру сомнения, удивления, но северянин всё прекрасно знал изначально. Император встал перед сестрой и приподнял лицо женщины за подбородок. — А марать руки в крови династии я бы не хотел. Ты готов один заплатить за это? Ситала едва качнула головой, с надеждой глядя на воина. — Какова бы цена не была. Дэар был готов рассмеяться в голос. Для сестры собственные мучения были ничем в сравнении с болью преданных ей людей, и он хорошо об этом знал. Жалкое зрелище. — Твоя верность вызывает даже у врагов уважение, ты ведь знаешь это, верно? Ты не захочешь, чтобы чья-то кровь проливалась на плахе, поэтому я согласен на все ваши условия, но только если выполнишь одно простое. А ещё будет лучше, — император сильнее обхватил лицо Ситалы, — если я прослежу за этим. Для раба рабское наказание, сам понимаешь. На этих словах Дэар рывком отпустил сестру и отошёл от неё. Прекрасная картина, представшая ему, была упоением для его души. Верные воины госпожи ждали приказа, пёс ожидал приговора, а его жалкая хозяйка, хоть и умело скрывала эмоции, выглядела даже равнодушной, крепко сжатыми пальцами в замке выдала своё волнение. — Если ты сможешь выдержать по одному удару хлыста от каждого члена вашего отряда, не издав ни крика, ни стона, стоя на коленях, я, так и быть, никого не трону. Вас же больше трёхсот человек? Тем лучше, — император оглашал верный путь к смерти, — а в случае слабого удара — госпожа лично исправит это десятью. Если Алдара будет к тебе милостива, то заберёт тебя после сотого удара, но не волнуйся… Целители помогут тебе продержаться подольше. — Так и быть. Ситала закрыла глаза и горько усмехнулась. Впервые за столько лет она пожалела, что говорила своим воинам про честь и долг, что с таким рвением набирала больше людей и сплотила их. Одно она знала точно: если бы Дэар знал всего одну деталь, он бы убил Эдира прямо здесь, толком не зная, как держать меч в руках. — Это будет справедливо, — устало произнёс правитель снисходительно. Дэар шагнул к Эдиру и посмотрел ему прямо в глаза. Ни капли страха за себя, боязнь смерти северянину будто бы не была ведома. Император заговорил тихо, так, чтобы их мало кто слышал: — А ты, Эдир… Не зря тебя мои люди псом называют, ох, не зря, готов даже подающую руку откусить по локоть, если эта рука замахнулась на кого-то из хозяев. Молодец. Продолжай в том же духе, может, хозяйка одарит ласковым взглядом перед смертью. Дэар приподнял голову, вдыхая глубже. Дрожь в руках не стихала, он даже сцепил их за спиной, но казалось, что люди его насквозь видели. Единственное, чего сейчас хотел юный правитель — это поскорее уйти из этого места и по возможности не иметь дела с армией. С этими мужланами ему делать нечего, однако стоит признать, что воителей в Траймере много. И его родная сестра была в составе армии уже семь лет. Сразу после исполнения двадцатилетия приняла присягу, не задумываясь, поэтому не удивительно, что за ней стояли люди. Эдир в ответ на речь императора склонил голову, но молчать не стал: — Верность — это не то качество, которым можно попрекнуть человека. При всём уважении к Вашему роду, служу я только госпоже. — Да, верные люди ей понадобятся в ближайшее время, — задумчиво произнёс император, во взгляде его вдруг мелькнула серьёзность. На миг даже показалось, что Дэар в полной мере осознал своё положение, но это длилось недолго. Он заговорил громко и чётко: — Я даю своё слово, что сегодня всё верну госпоже, а завтра утром каждый из вас получит золото по заслугам, но также даю последний шанс пройти со мной весь путь до конца. И наконец началось шевеление в рядах. В лице императора не было ненависти и злости, обиды, которую ожидали многие. Нет. Он позволил всем главам отрядов преклонить колено, поцеловать перстень власти, который когда-то носил его дедушка, а после, вознеся огонь богам войны, ушел в мрак коридора. Только там, в приятной прохладе после палящего солнца, после столь неприятных событий, Тэльм произнёс: — Всех несогласных антариев снять с должности и назначить новых, найти тех, кто предан мне и не пойдёт против ни в бунте, ни в восстании. Отряды сослать в самые дальние регионы, сделайте вид, что там без их помощи никому не справиться, — он говорил спокойно и ровно, но губы его искривила нервная насмешка. — Жалкий пёс... Своей жалкой госпожи. Ферраду не трогать. С ней отдельно поговорю, всё же родственница. А тем временем отряды стали медленно расходиться по казармам. Сдержит ли Дэар своё обещание? Едва ли ему выгодно идти против в таком вопросе, ибо в чём-то та часть армии, поддерживающая Ситалу, была права. Вывести госпожу в таком состоянии в надежде на то, что это сломает воинов, было слишком глупо. Было глупо не посетить похороны если не отца, то прошлого правителя, выказав этим дань уважения традициям. Столько всего случилось за последние дни… И так тяжело думать о том, что ждало их потом, хотелось на миг остановить время и просто отдохнуть. Ситала взглянула на свой отряд. Сейчас по ней трудно сказать, что на самом деле она чувствовала, ибо была так же спокойна, как и прежде. Как член семьи рода Тэльм она должна была отчитать свой отряд за неповиновение, но ничего делать не стала, только качнула головой в бок. — В казармы! — скомандовал Эдир и повёл людей, чувствуя взгляд, которым их провожала госпожа. Ведя отряд, Эдир больше не вслушивался в разговоры людей за спиной. Они шли ровным строем, обсуждая произошедшее, оставаясь всё так же верными воинами своей госпожи, но… Вскоре чувство вины их всех поглотит и не даст вырваться из тяжёлых, крепких оков. Собственными руками казнить невинного в их глазах человека, бывшего так же для них поддержкой и опорой, — вот пытка для них и самой госпожи. Мужчина поднял голову и тихо вздохнул, но на миг замер. Рассекая широкими крыльями воздух, пролетела к ветвям деревьев сова белая. Боги видели всё, и путь воинов ещё не окончен.