The Sense of Self

Гарри просыпается в незнакомой комнате, «дома», — подсказывает его разум со вторым набором воспоминаний. Ви был прав. Два набора воспоминаний вызывают дискомфорт. Он проводит добрых несколько минут, глядя в потолок своей спальни и перебирая воспоминания, старые и новые, впечатления о своих родителях, живых, любящих, может быть, немного строгих, особенно на фоне той самостоятельности, которой он был вынужден научиться в своей предыдущей жизни. Он вспоминает свои новые дружеские отношения: его связь с Сириусом невероятно крепка — этот человек приблизился к разгадке его тайны ближе, чем Лили и Джеймс — Рон, Гермиона и он больше не золотое трио, но даже так они всё ещё очень близки. В этих воспоминаниях есть новые лица, к которым у него есть чувства, к которым придётся привыкать, а также несколько потерь, которые вызывают боль. Нити прежних связей уже никогда не будут прежними, но Гарри не слишком расстраивается из-за этого, в будущем он сможет создать ещё множество новых. Гарри, в котором он проснулся, по-видимому, где-то в глубине себя знал о событиях прошлого — Волдеморт проведёт целый день, теоретизируя о последствиях этого, — но обстоятельства новой жизни выковали ему другой путь, несмотря на то, что он инстинктивно пытался сопоставить свою новую жизнь с уже прожитой, известной и от этого как будто правильной. Гарри не может винить прежнего Гарри за это. Шрам на лбу жжёт, он ещё не такой застарелый и кажется недавно появившемся, но связь отдаётся знакомым ощущением. Сейчас она приглушена из-за расстояния. Ему интересно, где сейчас находится Волдеморт. Гарри неприятно просыпаться в одиночестве в этой чужой временной шкале с ролью, в которую нужно вписываться, и ожиданиями, которые знакомые-незнакомые ему люди возлагают на его тело. Он ещё не решил, насколько он готов вписываться в жизнь, начатую своей другой версией. Теперь он лучше понимает, почему Волдеморт настаивал на том, чтобы его считали отдельной от Тома Реддла личностью. Гарри одевается быстро и тихо. Сегодня выходной. Его новые воспоминания подсказывают ему, что его родители ожидают, что он будет спать. И это заманчиво — оттягивать встречу с этим новым миром ещё какое-то время. Родители ещё не знают, что он проснулся, и он может тянуть с этой встречей ещё какое-то время. Но он этого не делает. В его мозгу что-то настойчиво не даёт ему покоя. Прошлый Гарри был странно взволнован в ожидании этого дня. Однако сам Гарри не понимает, что такое должно произойти в этот день. Его воспоминания всё ещё похоронены в путанице беспорядочных впечатлений, которые он не успел разобрать, а голова уже достаточно болит. Он неохотно спускается по ступенькам на кухню и примыкающую к ней гостиной. Его тихие шаги замирают. Джеймс на кухне готовит еду, которая пахнет просто восхитительно. Похоже, он готовит что-то, похожее на поздний завтрак. Его лицо странно задумчиво, а Лили сидит, сжимая в бледных руках «Ежедневный Пророк». Гарри на мгновение остается стоять на лестнице, впитывая первое в своей жизни реальное впечатление от родителей. Его родители. Они оба выглядят немного старше, чем Гарри когда-либо видел их в воспоминаниях других людей. Конечно. Его родители умерли в возрасте 21 года в изначальной временной шкале. Теперь они живы. И дышат. И всё это время были рядом с ним. Теперь у него есть целая жизнь воспоминаний о том, как его родители были рядом с ним на каждом важном этапе его жизни. В этой жизни они не были известными героями войны, они были просто его родителями. Несовершенными личностями с мыслями, мнениями и эмоциями. Он отмечает напряженную тишину, которая буквально повисла в комнате. Его воспоминания подтверждают, что такое бывает нечасто. Лили Поттер переворачивает страницу газеты, которую читает, и Гарри видит заголовок, посвященный министру магии, и успевает лишь мельком взглянуть на движущуюся фотографию внизу страницы, на которой мерцающие вспышки скрывают лицо изображённого человека. Что-то чешется в глубине мозга Гарри. Должно быть, он издаёт какой-то звук, потому что внимание Джеймса обращается на него. Мужчина открывает рот, чтобы что-то сказать, то ли пожелать ему доброго утра, то ли извиниться — Гарри не уверен, почему именно он ожидает извинений, он просто знает, что ждет их — он никогда не узнает, что именно, потому что в этот момент раздается звонок в дверь. Лили вздрагивает, а Джеймс протяжно вздыхает. И вдруг Гарри вспоминает. Он дважды спотыкается, прежде чем наконец-то дотягивается и распахивает дверь. Перед ним стоит Волдеморт, приятное обаятельное выражение лица спадает, когда он рассматривает Гарри. И Гарри… Гарри быстро закрывает дверь в свой дом, потому что ему нужна секунда, чтобы насладиться видом этого человека в одиночестве. — Ви, — глухо выдыхает он, потому что любой из них, конечно же, знает, кем является Волдеморт. Выражение лица мужчины слегка смягчается, в его угольно-серых глазах появляется теплота. На лице мужчины можно найти всё те же признаки легкого старения, что и в их прошлой инкарнации, делающие возраст мужчины неопределимым: он явно ещё не приблизился к среднему возрасту, но уже точно не подросток. Такая внешность характерна для особенно сильных волшебников. — Почему ты вернулся в семнадцатилетнее тело, а я всё ещё выгляжу так? — спрашивает Волдеморт, хмурясь. Гарри хмурится. Верно. Вероятно, он мог бы изменить внешность Волдеморта. Но свою собственную? Будет ли он вечно выглядеть на тот возраст, в котором объединил Дары? Задумавшись над этим вопросом, он не отвечает старшему волшебнику на заданный вопрос. — Что ж, от этого уж точно не становится легче… — вздыхает Волдеморт. Он возвращает на своё лицо натренированное выражение истинного обаяния всего за секунду до того, как открывается входная дверь. — О, слава богу, — облегченно вздохнула Лили. Что она ожидала прервать? Гарри краснеет, когда в его голове всплывает одно очень смущающее воспоминание. — Э-э, Гарри, дорогой, мистер Реддл, — его мать выглядит явно смущённой. Только теперь Гарри замечает чуть большеватый букет цветов в руке Волдеморта. — Это для вас, миссис Поттер, я не был уверен, какие цветы вам нравятся… — Гарри наблюдает, как Волдеморт источает очарование каждой порой своей кожи. Сказанное, конечно, наглая ложь. Волдеморт точно знает, что Лили Поттер любит тюльпаны и предпочитает, чтобы в букете было больше зелени, чем самих цветов. Лили берет букет, немного порозовевшая от красивой, хотя и немного неискренней улыбки Волдеморта, и уходит внутрь дома, чтобы поставить их в вазу. Волдеморт бросает на Гарри недоуменный взгляд. — Нехорошо флиртовать с моей мамой, — совершенно серьёзно говорит Гарри. — Ты милый, — говорит Волдеморт, его невозмутимость омрачается лёгким подрагиванием уголка губ. Его большая рука находит место, где шея Гарри переходит в плечо. Теплота прикосновения успокаивает их обоих. — Обычно гостей приглашают на бранч в дом, а не заставляют их ждать на крыльце перед домом… Хоть я и люблю, когда ты нарушаешь все правила, Гарри, в этот раз я не одобряю такое поведение. Гарри закатывает глаза и отступает в сторону, позволяя Волдеморту войти в дом первым, внезапно ощущая нервозность. Его отец ставит несколько последних блюд на уже накрытый стол, выглядя взволнованным. Что ж. Гарри предполагает, что министр Реддл вроде как начальник его отца. Лили заламывает руки, стоя возле стола и бросает на мужчину взгляды, выражающие одновременно тревогу и недовольство. Волдеморт с лёгкостью переносит и то, и другое. Губы Лили сжимаются, когда она наблюдает, как Гарри тянется к мужчине, пока они представляются друг другу, следуя ненужным сейчас правилам приличия. — Возможно, мы слишком рано завели детей, Джеймс, — жаловалась она вчера. Гарри вспоминает это, не понимая до конца, стоит ли сейчас поднимать из глубин памяти именно эти слова. Джеймс сначала бледнеет, а потом краснеет, когда видит, как Волдеморт опускает руку на поясницу Гарри, спускаясь ниже, чем это позволяют правила приличия. — Помнишь того пацана, который всегда крутился вокруг? Что, если… Гарри подслушал, как он рассуждал с Сириусом и Ремусом об идеях, которыми просто не мог поделиться со своей женой; ни один из них не мог признать, что самая маловероятная теория, скорее всего, была правдой — правдой, которая стала неоспоримой с тех пор, как Гарри вырос, и интерес Волдеморта стал очевидным. — Итак, — начинает Лили после нескольких минут несколько напряженного молчания всех членов семьи Поттер, пока Волдеморт безупречно делает вид, что неловкой атмосферы не существует. — Твоя внешность совсем не изменилась с тех пор, как ты был профессором, Реддл, — говорит она, и её встревоженное выражение лица кричит о том, что она хотела сказать что-то совсем другое. Глаза отца Гарри поражённо распахиваются, когда он переводит взгляд с безмятежного лица Реддла на лицо своей жены. — Лили хотела сказать, министр Реддл, что… вы немного старше нашего сына, — кротко заканчивает он. Плечи Лили откидываются назад, её спина выпрямляется. Её глаза пугающе прищуриваются. — Нет, дорогой. Я совсем не это хотела сказать, — её бледные губы сжимаются. — Хотя это тоже является проблемой, — Гарри откусывает довольно большой кусок круассана, покрытого вареньем, пока Реддл беззаботно делает глоток чая. Что должен ответить на всё это Волдеморт? — недоумевает Гарри. Они хотят, чтобы он признал, что балуется Тёмными Искусствами? Как минимум половина Магической Британии уже была убеждена в этой истине, а уж… вопрос возраста и вовсе неопровержим. Их сознания быстро обмениваются идеями, мыслями. Оба они пришли к одинаковым выводам. — Ну… — Джеймс тоже выпрямляется, выражение его лица становится серьёзнее. — Правда в том, что у нас есть несколько… — Много! — …много опасений. И хотя мы совершенно не возражаем против того, что Гарри нравятся мальчики… — он многозначительно смотрит на Гарри. — Мы хотим знать, почему ты встречаешься с нашим едва достигшим совершеннолетия сыном! — заканчивает Лили. — О! — мягко говорит Волдеморт. Он ставит свою чашку на блюдце. Убедительно серьёзное фальшивое удивление читается в его чертах. Длинные ноги скрещены друг на друге, картина абсолютной непринуждённости. — Встречаюсь? — спрашивает старший волшебник. Гарри нагло ухмыляется, наслаждаясь тем, как в ответ его глаза слегка прищуриваются. — Ви ухаживает за мной, — Гарри кладет одну руку на другую и показывает довольно большое кольцо, украшающее его безымянный палец, третий Дар Смерти, ставший семейной реликвией Гонтов. Комната вокруг них взрывается.