На следующий день Волдеморт чувствует себя измотанным. Для его нового тела человеческие потребности вроде сна и голода не имеют большого значения, и Волдеморту не привычно чувствовать усталость, вызванную отсутствием сна. Гарри Поттеру, кажется, не намного лучше — в отличие от последних нескольких дней, мальчик не сидит с ним во время завтрака и зевает чаще, чем обычно. Во время первого урока он внезапно чувствует тяжесть в кармане своей мантии, которая оказывается маленьким, непритязательным флакончиком с перцовым зельем.
«Я уверен, что учебная программа для тебя ещё более скучная, чем для меня. Пей, старый ублюдок!» — гласит прикреплённая к зелью бирка. Он позволяет себе улыбнуться и быстро выпивает зелье.
После того, как многочисленные, утомительно медленные занятия заканчиваются, Волдеморт устраивается в кресле у камина в общей комнате, чтобы укрыться от вечного холода подземелий. Вскоре прибывает Реддл со своей шайкой, и тогда Волдеморт вызывает одну из тёмных книг из запретной секции, не забыв при этом воспользоваться своей палочкой и произнести заклинание, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания — волшебство, позволяющее преодолевать магические барьеры Хогвартса, как считает Реддл, и без того слишком заметно. В книге содержится удивительный конгломерат тёмных проклятий и заклинаний, которые, он уверен, Реддл ещё не читал. Эта книга достаточно интересна, чтобы пролистать её ещё раз.
Случайная демонстрация силы, конечно же, не остается незамеченной. Волдеморт с удовлетворением замечает, как несколько прихвостней Реддла кидают на него заинтересованные взгляды. Даже такая маленькая победа заставляет его слегка улыбнуться, пока болтовня общей комнаты отходит на задний план.
Однако, к полному разочарованию Волдеморта, его младшая версия так и не снисходит до того, чтобы лично подойти к нему. Вместо этого Том Реддл отправляет старшего Малфоя и, к его растущему гневу, Гринграсс.
— Это было впечатляющее проявление магической мощи, — протягивает Абраксас Малфой в явно снисходительной и очень раздражающей Волдеморта манере. Он точно знает, что Малфой слишком магически слаб, чтобы осознать всю глубину силы, которая требуется, чтобы прорваться сквозь защиту, столь сильную, как защита Хогвартса. Он пытается доброжелательно улыбнуться и не показать слишком открыто свое презрение. К его раздражению, похоже, у него всё получается, и Гринграсс хихикает и усаживается на подлокотник его кресла.
Краем глаза Волдеморт замечает, что Реддл жадно заинтересован происходящем разговором, судя по той наигранной беспечности, которую он источает.
— Это вы сами заметили или кто-то с приличными способностями к магии? — спрашивает Волдеморт и устраивается удобнее в кресле.
Негодование накрывает Малфоя с головой. Волдеморт позволяет своему взгляду невежливо переместиться с Малфоя на самого себя в молодости и улыбается ему в знак признательности, когда их взгляды, наконец, встречаются. Любопытство и жажда власти на мгновение мелькают во взгляде Реддла, прежде чем привычная безразличная маска занимает своё место. Он поворачивается, чтобы вовлечь Малсибера в тихую беседу. Раздражение подступает к горлу Волдеморта из-за того, как мальчик нагло игнорирует столь открыто брошенный ему вызов, и он неохотно возвращает свое внимание Малфою, который к этому моменту, к счастью, уже взял себя в руки.
Все манеры блондина теперь источают надменность. Однако, в отвратительном проявлении слабости, он, кажется, не может сдержать гримасу, когда Волдеморт явно отстраняется от него. Каллидора Гринграсс щебечет что-то рядом с ним и наклоняется ближе, несмотря на то, что раньше он не обращал на неё внимания, при этом её грудь прижимается к его плечу.
Её глаза мстительно сияют.
— Ах, наигранное пренебрежение, какой позёр, — её слова причудливо контрастируют с кажущейся милой улыбкой. Волдеморт раздражённо вздыхает и отстраняется от них обоих, снова открывая книгу. — Ну-ну, Алари… — бормочет она достаточно громко, чтобы Малфой и все остальные в комнате услышали её.
Она напрашивается на Непростительного изо всех сил.
— …наверняка ты сможешь потратить своё время на что-то более продуктивное, чем пренебрежение к тому, кто лучше тебя, — она накручивает прядь своих невыносимо пахнущих парфюмом волос на наманикюренный палец, прежде чем провести им по шву его школьной мантии. Гарри наверняка бы не одобрил хорошую порцию
Круцио, которую она заслуживает. Волдеморт с трудом сдерживает своё желание причинить боль и переворачивает ещё одну страницу в надежде прекратить свои страдания, не прибегая к магии.
Девушка рядом с ним раздражённо фыркает из-за отсутствия у него хоть какой-то реакции, в то время как Малфой, кажется, немного приходит в себя благодаря тому, что кто-то называл его лучшим. Её улыбка становится уродливой, когда она отступает назад и произносит смехотворную угрозу:
— Тебе действительно стоит быть осторожнее с тем, на кого ты обращаешь своё внимание… Кто-то может тебя неправильно понять…
Теперь Волдеморт не может сдержать ухмылку. Почему он сдерживает свой гнев? Очевидно, что очаровательный, но в то же время покорный волшебник почти не привлекает внимание Реддла. Он едва сдерживает громкий смех, вспоминая совет Гарри. Быть самим собой звучит замечательно, особенно в данный момент. В любом случае, этим чистокровным детишкам нужно преподать урок. Но он осознает, что такое поведение не поможет ему в их
миссии.
Он сокрушается об ограничениях из-за своего положения и поэтому выбирает менее вредный и гораздо менее удовлетворяющий его вариант.
— Мне плевать на твоё внимание, Гринграсс. Пожалуйста, предлагай себя кому-нибудь другому, — говорит он, и его слова резко контрастируют с мягкой улыбкой. Это такое предупреждение, как и упрёк, и любой хороший слизеринец понимает это.
Молодая ведьма пристально смотрит на него, а её щеки заливает румянец гнева. Подобное неуважение не остаётся незамеченным среди студентов Слизерина, которые теперь шепчутся по всей гостиной. Волдеморт снова обращает всё своё внимание на книгу, пытаясь заглушить в себе жажду крови.
Он готовится парировать её неизбежный ответ — очевидно, её инстинкт самосохранения атрофировался вместе со стыдом — как раз в тот момент, когда в комнату входит студент более младшего курса и поспешно приближается к нему.
— Алари? Г-, Га- Гарри просит тебя встретиться с ним снаружи, — шипит мальчик, и Волдеморт с облегчением захлопывает свой фолиант. Он готов поклясться Морганой, ещё несколько минут в обществе этих трижды проклятых напыщенных, но до крайности наивных детей и его и без того на ладан дышащее самообладание лопнуло бы.
Он бросает вестнику благодарную улыбку, едва замечая свои действия, и шагает к двери.
Гарри приносит пироги с патокой, потому что отчаянно желает, чтобы Волдеморт присоединился к нему. Его улыбка, хотя и немного напряжённая, приятно отвлекает от всего произошедшего. Напряжение мальчика как будто вытекает из его тела, когда он видит, что Волдеморт выходит из гостиной.
Волдеморт небрежно прислоняется к грубо отёсанной каменной стене рядом со входом в гостиную и послушно берёт кусок пирога.
— Хотя я очень ценю подарок… — он поднимает пирог, слегка саркастически улыбаясь — оба они прекрасно знают о его нелюбви к сладкому. — Пожалуйста, скажи мне, что пришёл, чтобы рассказать мне что-нибудь действительно интересное. Отвлеки меня от сборища тупиц в гостиной. — Волдеморт позволяет себе упереться лбом в холодный камень стены.
Гарри неуклюже утыкается взглядом в пирог.
— Настолько плохо, да? — спрашивает мальчик, странно мало злорадствуя, выглядя при этом почти побеждённым. Это странно, потому что Волдеморт почти ожидал злорадства, признавая свою неприязнь к слизеринцам. Его глаза пытаются встретиться взглядом с младшим волшебником, который в этот момент недовольно ковырялся в своем пироге. Это было совершенно нетипичным поведением для мальчика. По какой-то непонятной причине Волдеморт считает такое его состояние невыносимым.
Волдеморт ждёт, пока младший раскроет причину своего недовольства.
— Разве ты не можешь просто порадоваться тому, что я хочу поговорить с тобой? — Гарри огрызается, защищаясь.
Ах, в таком случае точно что-то случилось, думает Волдеморт. Он не реагирует на это. Просто терпеливо смотрит на мальчика, пока тот уклончиво жуёт и не смотрит ему в глаза.
В конце концов, мальчик рассказывает о своих дальних родственниках — Карлусе Поттере и Юфимии Сейр, Гриффиндорце и Когтевранке, — которые показали себя ярыми сторонниками превосходства чистокровных. Волдеморт решает просто выслушать мальчика. Единственным признаком его злорадства является подёргивание губ. В попытке проявить милосердие, любые комментарии, пока Гарри смотрит в пол между ними, не произносятся.
Мальчик выглядит откровенно потерянным и несколько опустошённым, без сомнения, разочарованным привычными для их времени взглядами родственников. Моргана, как с этим справиться?
— Откуси от пирога, тебе станет лучше, — говорит Волдеморт немного высокопарно и с минимальной интонацией в голосе. Он наблюдает, как младший откусывает ещё немного от пирога и агрессивно жуёт. Затем он вздыхает. Гарри становится лишь немного лучше. Ему не нравится это… чувство беспомощности. Салазар, иметь дело с мальчиками-подростками
трудно! Волдеморт в отчаянии сжимает пальцами переносицу, прежде чем протянуть руку и неловко похлопать мальчика по плечу. Он видел, как люди использовали этот жест, чтобы утешить кого-то. Этот жест подходит для данной ситуации, да ведь?
Голова Гарри вздрагивает от нетипичного жеста, и, хотя Волдеморту удаётся рефлекторно не отстраниться, ему не удаётся подавить красноречивое подёргивание. Глаза Гарри расширились от шока, а затем стали яркими и тревожно блестящими. Его лицо меняется от переживаемых им эмоций, прежде чем он почти смущённо отстраняется от прикосновения.
— Ты плохо умеешь утешать, Ви, — говорит он, и теперь уже Волдеморт резко отдергивает свою руку. Это замечание ранит, даже если оно звучит с явной любовью. Гарри нежно ловит его руку, наполовину опустившуюся, и сжимает её, прежде чем отпустить. — Спасибо.
Волдеморт не знает, что сказать, и поэтому откусывает от своего куска пирога. Он тут же морщится от отвращения. Гарри тихонько хихикает и тоже откусывает, теперь заметно более довольный. Его глаза светятся теплом.
Мальчик говорит ему, что чувствует себя ужасно потерянным в этом времени, и признается, что Волдеморт кажется ему «якорем», его единственной константой. Это признание заставляет Гарри искренне покраснеть.
И,
о, как Волдеморту нравится видеть эти искренние эмоции Гарри. В какой-то момент, его накрывает неизменный внутренний порыв темного удовлетворения, когда он думает о том, как легко получить любовь мальчика, как легко мальчик принимает Волдеморта, развращающего его.
Хотя, когда мальчик снова поднимает на него глаза, он выглядит обезоруживающе непринуждённым после своего признания. Что-то внутри Волдеморта трепещет от другого оттенка удовлетворения. Есть что-то пьянящее и в той силе, которую Гарри охотно даёт ему. Она более спокойная, но не менее соблазнительная. Совершенно чужая.
Они вместе стоят у входа в гостиную, Волдеморт наслаждается раскрасневшимися щеками Гарри, а Гарри наслаждается своим пирогом. Теперь Волдеморт чувствует себя почти успокоившимся, гнев больше не колется в кончиках его пальцев, убеждая вытащить палочку. Гарри вовлекает его в легкое подшучивание друг над другом. Знакомая прохлада каменной стены подземелья, впивающейся ему в спину, заземляет его.
Именно тогда змея, выгравированная на стене сбоку от них, выдвигается и открывает закрытую до этого дверь в гостиную Слизерина. Когда Реддл и его шайка выходят в коридор, Волдеморт понимает, что минуты его покоя сочтены. Хотя Гарри не обращает внимания на компанию, за исключением лёгкого напряжения в плечах, заметного только Волдеморту, сам он смотрит на группу с покровительственным отвращением. Прищуренные глаза Реддла совершенно очевидно устремлены на них двоих, после чего он спокойно что-то говорит своим подчинённым.
Волдеморт вздыхает, кажется, в миллиардный раз за день, и снова переводит своё внимание на стоящего перед ним гриффиндорца. Гарри мило улыбается ему, но в его ранее беззаботном выражении лица появляется нервозность.
Странно. Мальчик застенчиво убирает прядь волос за ухо и снова краснеет. Это Реддл вызывает такую реакцию? Волдеморт не может сдержать смех.
— Клянусь бородой Мерлина, Ви, просто ешь свой чертов пирог, — голос мальчика звучит милой смесью обиды и угрозы. У Волдеморта возникает внезапное желание… ущипнуть эту выпяченную нижнюю губу.
Трое — Лестрейндж, Эйвери и Нотт — отделяются от остальной группы, окружающей Реддла, и приближаются к Волдеморту и Гарри. С самым нелепым отыгрышем на свете они втроём, проходя мимо, толкают Гарри, из-за чего тот врезается прямо в грудь Волдеморта.
— Уф, — внезапно лицо Волдеморта утыкается в темно-русые волосы Гарри.
— Смотри, с кем ты общаешься, Алари! — ворчит один из них в сторону Волдеморта. — Мы не общаемся с предателями крови и магглолюбцами! — к своему стыду, вместо того, чтобы немедленно отреагировать Волдеморт погружается во всепоглощающее тепло, охватывающее его из-за почти полного контакта с живым крестражем.
В конце концов, именно это тревожно-хорошее чувство выбивает Волдеморта из колеи. Это, а также липкое, клейкое месиво, пирог с патокой Гарри, который остаётся на его изначально чистом свитере из-за столкновения с мальчиком. Волдеморт осторожно выпрямляет Гарри и отводит его назад. На мгновение он ошеломлён тем, что лицо Гарри искажается в крайнем унынии. У него сложилось впечатление, что Гарри не беспокоят такие пустяковые издевательства.
В нём зарождается тихая ярость. Он помнит, как над ним издевались на первом курсе из-за его маггловского имени, помнит отрывки воспоминаний о детстве Гарри, которые он видел. Как смеет кто-либо причинять ему боль, как смеет кто-либо прикасаться к тому, что принадлежит
ему?
— Мой пирог с патокой! — Гарри огорчённо стонет.
Волдеморт чувствует, как на него накатывает утешение, оставляя после себя головокружение. Он на мгновение закрывает глаза, ищет в себе силы, которых у него нет, прежде чем снова посмотреть на своего
брата.
— Ты невыносим, — говорит он, хоть и знает, что в его тоне нет резкости. Маленький мерзавец имеет наглость выглядеть смущённым. — Возьми мой, — вздыхает он и протягивает ему свой кусочек несъедобно сладкого лакомства. Лицо юноши теперь отражает полнейший восторг, и он откусывает от чужого кусочка, громко постанывая.
— Ты звучишь неприлично, — язвительно говорит он, наслаждаясь тем, как расширяются глаза Гарри, а на его щеках появляется лёгкий румянец.
— Только для тебя, — говорит мальчик с необычайной дерзостью. Волдеморт не может подавить желание закатить глаза. Но он чувствует облегчение при виде улыбки на лице Гарри, даже если она появилась по такой совершенно нелепой причине. — Мерлин, я такой простой. Этот пирог — путь к моему сердцу! — Гарри благоговейно поднимает пирог, прежде чем откусить ещё один кусочек, жмурясь от удовольствия.
— Что я могу сказать? Я очарователен, — весело отвечает он и тихонько хихикает, глядя на то, как его «брат» с обожанием смотрит на печёное лакомство в его руках.
Зелёные глаза Гарри снова фокусируются на нем, и его улыбка становится дразнящей. Вокруг его глаз появляются морщинки счастья.
— Это так, Ви…
очарователен. Мне было бы неудобно красть у тебя этот кусочек, если бы я не знал, как ты ненавидишь всё сладкое. — хоть он и улыбается Волдеморту почти невинной улыбкой, интонация Гарри даёт понять, что он считает обаяние одной из последних характеристик, которые можно было бы приписать Волдеморту. Однако Волдеморта это почему-то не беспокоит. Он знает, что такое обаяние. Он редко использует его с благими намерениями.
Кто-то позади них задыхается от возмущения, нарушая спокойствие Гарри и его самого.
Правильно. Подчинённые Реддла. Волдеморт взмахивает палочкой, чтобы очистить себя от патоки, прежде чем прикоснуться к белой, как кость, тисовой палочке, которую использует его сосуд. Он выглядит обманчиво спокойно.
Глаза Гарри сразу же замечают это движение. Приятно, что он всё ещё способен распознавать признаки гнева Волдеморта, несмотря на то, что теперь он редко становится его целью. Малфой, Малсибер и Реддл теперь тоже перестали изображать безразличие к происходящему. К их несчастью, они хуже знакомы с привычками Волдеморта. Он не заблуждается и точно понимает, что этот инцидент произошёл по приказу Реддла. Утомительно наблюдать за этими моделями поведения, этой бессмысленной борьбой за власть внутри Слизерина.
Он ещё не уверен, направлено ли издевательство на Гарри или на него самого. Гарри был очевидной мишенью — он гриффиндорец, явно общающийся с ним, слизеринцем, что подрывает хрупкое соперничество факультетов. Тем не менее, Гарри также продемонстрировал свою недавно натренированную невербальную беспалочковую магию, что автоматически сделало его намного сильнее почти каждого в Хогвартсе. Между тем, Волдеморт не показал своей реальной магической мощи. «Возможно, моё более молодое «я» пытается выяснить, не является ли Гарри моей слабостью», — размышляет Волдеморт.
— Стой, — его рука с палочкой останавливается, сопровождаемая теперь уже знакомым сладким теплом. — Они того не стоят, Ви, — успокаивает его Гарри.
На мгновение Волдеморту кажется, что Гарри может быть прав, что он должен оставаться выше этих детских игр, сосредоточившись на их конечной цели. Он знает, что публичная провокация Реддла не поможет привязать его к себе.
Затем холодный недоверчивый смех разносится по прохладным коридорам подземелья.
— Извращенцы! — выкрикивает надменный голос, почти обрывая себя от недоверчивого, злобного, предвкушающего ликования.
Малфой. Годы практики — единственное, что не даёт Волдеморту среагировать на это слово. Он знает, что держит свою палочку достаточно небрежно; что он не показывает никакой реакции на сказанное. Тишина пронизывает коридор, пропитывает воздух. Высказывание почти эхом отдаётся в пустом пространстве коридора. Слова сочатся ядом. За ними следует злобный хохот.
— Они
педики! — добавляет Лестрейндж, звуча восхищённо и удивлённо. — И мы делим комнату с одним из
этих…
Волдеморт смотрит на окружающих их студентов, наблюдая за лицами каждого.
Лицо Гарри ничего не выражает, что бывает редко, но сейчас не время радоваться этому. Малфой и Гринграсс открыто выражают свое отвращение. Лестрейндж кажется радостным, заметив чью-то слабость. Лицо Мальсибера спокойное, хотя и немного любопытное. А Том Реддл… Что ж.
Том Марволо Реддл выглядит так, будто изо всех сил старается сохранять самообладание, выглядит так, будто вся его кровь отлила от его лица, он выглядит испуганным и полным ненависти. Внезапно Волдеморт вспоминает, каково это было, каково было быть пятикурсником Томом Реддлом. Как это было неправильно, как он паниковал, когда понял, что не может заставить себя желать женское тело, с таким обожанием описываемое его друзьями. Он почти чувствует жалость к мальчику, который надеялся, что гомофобия — это маггловское,
католическое понятие. Мальчика, который попал на Слизерин с его обществом чистокровных, в котором совсем ещё юношей заставляли жениться на ещё более юных девушках.
Волдеморт чувствует адскую усталость. Он почти забыл, насколько глубоко задевали его эти переживания. Это было так давно.
Затем его младшая версия начинает криво ухмыляться, глядя на них. Магия Гарри сгущается. Малфой и Лестрейндж, утопающие в своей бесконечной тупости, воодушевлённые отсутствием защиты или одобрением юного Реддла, выступают вперед, поднимая палочки. Гнев Гарри нарастает, и Волдеморт не обращает внимания на унизительные ругательства, бросаемые на них со всех сторон. Все эти слова в юности Волдеморт говорил себе и сам. Он знает их все.
— Остановитесь! — голос Гарри прорывается сквозь какофонию голосов, выплескивая магию. Все, включая Реддла, вынуждены отступить на шаг назад. Мальчик поднимает свои невозможные зелёные глаза, полные ярости. Яркие. Обжигающие. Он великолепен в своем гневе. В своей ярости. — Как
ты смеешь? — мальчик злится на всех и ни на кого конкретно. Его магия, обычно легкая и ласкающая, стала тяжелой и гнетущей, оглушающей. Его прищуренные глаза с возмущением смотрят на противостоящую им группу студентов, каждый портрет вокруг них дрожит, деревянный пол под ними стонет. Пылинки, лениво парящие в воздухе под лавиной — это магия Гарри Поттера.
Это зрелище на мгновение впечатляет даже Волдеморта. Но когда он видит, что банда Реддла приходит в себя, он понимает, что должен вмешаться, иначе Гарри Поттер либо принесёт вред несовершеннолетним, либо произнесет страстную речь. И хотя ему было бы приятно увидеть и то, и другое, он знает, что Гарри не простит себе первого, а для второго ещё не пришло время.
В конце концов он произносит:
— Отзови своих шавок, Реддл, — это всё, что он говорит. — Они подвергают себя ненужному риску, — угроза очевидна, он не станет успокаивать Гарри. Реддл застывает, бледнея, прежде чем на его лице появляется обвиняющая гримаса, и он тоже бросает в их сторону ругательство. Глаза Гарри при этом становятся холодными, и Волдеморт задаётся вопросом, почему именно это становится для Гарри чем-то непростительным.
Осанка мальчика гордая, спина прямая. Его подбородок высоко задран. Затем он смотрит Реддлу прямо в глаза. Разочарование ярко горит в его глазах.
— Я ожидал от тебя большего, — говорит он и уходит, пока за его спиной развевается школьная мантия.
Реддл — как и предполагал Волдеморт — пытается изобразить снисходительную насмешку. И хотя он может видеть ужас, отчаяние, фальшь, явно просачивающиеся сквозь надменность его младшей версии, терпение Волдеморта заканчивается.
— О, Моргана! Мы братья, — огрызается он на Реддла, не обращая внимания на звучащие со всех сторон удивлённые вздохи и расширенные глаза. Глаза сужаются от удивлённого выражения Реддла, после чего он поворачивается и медленным шагом идёт за Гарри. Ни один слизеринец не станет бежать в данной ситуации.
— Я всё время забываю, что он нас ещё не знает, — говорит Гарри, когда Волдеморт нагоняет его у Чёрного Озера. Гарри отрывает листики от какого-то растения, на его лице отражается опустошение.
Последующие дни отличаются обманчивым спокойствием. Гарри замкнут в себе; он учится, когда Волдеморт убеждает его присоединиться к нему в библиотеке. Он выглядит более живым только тогда, когда Волдеморт обучает его магии.
И хотя Волдеморт обычно не возражал бы против более молчаливого компаньона, такой Гарри совершенно непривычен. Это раздражает Волдеморта, и поэтому он уделяет больше времени и сил тому, чтобы показать Гарри новые заклинания, обсудить теорию магии или просто прочитать ему лекцию, чтобы дополнить то, что, как он считает, было упущено небрежным планом обучения Хогвартса. Гарри, как и ожидалось, лучше воспринимает практическую часть изучения новых заклинаний, чем теоретические дискуссии, но, увы, они находятся в библиотеке, и вскоре к ним впервые подходит Реддл.
— Винсент? Ты не мог бы мне кое с чем помочь? — Волдеморт поначалу не реагирует на имя своего сосуда, потому что его почти не используют, чтобы обратиться к нему. Гарри, к гневу и тайному удовольствию Волдеморта, решил обращаться к нему по придуманному прозвищу. Учителя, в свою очередь, обращаются к нему по фамилии. Именно поэтому Гарри вынужден бесцеремонно толкнуть его локтем, чтобы привлечь его внимание к тому, что с ним разговаривают.
Том Реддл не выказывает раздражения из-за того, что его игнорируют, его взгляд пытливый и почти милый — идеальный образ любопытного ученика. Он, очевидно, надевает личину «ребёнка с плаката». Быстрый взгляд на Гарри показывает, что мальчик скрывает своё веселье из-за поведения Реддла. Волдеморт откидывается на спинку стула, слишком заинтригованный тем, во что на этот раз решил сыграть Реддл.
— Конечно, Реддл. Чем я могу помочь? — предлагает он, демонстрируя идеальную вежливо-сдержанную приветливость. Челюсть Реддла сжимается от того, что Волдеморт не назвал его по имени. Раздражение быстро сглаживается приятной улыбкой, так как мальчик пользуется возможностью сесть прямо напротив Гарри, который, наконец, тоже встречается с ним взглядом.
Они обмениваются несколько неестественными приветственными кивками. Гарри откладывает своё только начатое эссе и теперь со смесью веселья и настороженности наблюдает, как два слизеринца взаимодействуют. Удовлетворённый вниманием обоих мальчиков, Реддл открывает книгу, которую принёс с собой, и задаёт вопрос, который явно является только поводом для разговора. Волдеморт абсолютно уверен, что овладел этим заклинанием на третьем курсе.
Волдеморт подавляет своё отвращение и отвечает максимально терпеливо и лаконично, в то время как Реддл просто делает вид, что слушает. Волдеморт видит, как Реддл наблюдает за Гарри сквозь ресницы. Гарри, в свою очередь, смотрит в ответ с беззастенчивым любопытством.
Волдеморт, раздражённый очевидной тратой своего времени и явной невнимательностью Реддла, спрашивает свою младшую версию, понял ли он объясняемое, чтобы сократить время их общения. Реддл безукоризненно декламирует только что объяснённый материал — как и ожидал Волдеморт. Однако, к удивлению Волдеморта, мальчик не уходит, поблагодарив за помощь. Вместо этого он дружелюбно спрашивает, можно ли ему присоединиться к ним во время их занятий.
Волдеморт разрешает это после того, как Гарри безразлично кивает. Они оба становятся зрителями лёгкого, мягкого обаяния Реддла. Мальчик очаровательно смеётся, со вкусом шутит и искусно парирует всё более раздражённые замечания Волдеморта. Выражение лица Гарри тем временем слегка ожесточается, что, как почти уверен Волдеморт, остаётся незамеченным для его младшего «я».
Поэтому его не удивляет, когда Гарри, скорее рано, чем поздно, привлекает его внимание постукиванием по плечу и уходит в гостиную Гриффиндора. Реддл провожает Гарри взглядом, пока тот скованными движениями собирает свои школьные принадлежности. Гарри избегает их взгляда и уходит так быстро, что может показаться, что он убегает. Выражение лица Реддла при этом остаётся непроницаемым. Неудивительно, что вскоре после этого Реддл следует за своим однокурсником.
Только после того, как они оба уходят, Волдеморт признает, что его собственное, почти… самоуверенное желание выполнить эту миссию самостоятельно, возможно, не было самым лучшим вариантом предотвращения создания его младшей версией первого крестража. Это должен был сделать Гарри, мать его, Поттер, не так ли?! Он гримасничает и тоже забрасывает своё домашнее задание.
Волдеморт узнаёт, что Реддл начинает преследовать Гарри только после того, как это происходит уже некоторое время. Гарри бросается к нему, его руки крепко сжимают ремешок кожаной сумки для книг. Реддл, несмотря на то, что он того же возраста, что и сосуд Гарри, не отстаёт, несмотря на то, что совсем не торопится. Малсибер — руки, засунутые в карманы, с внешне безразличным выражением лица, которое опровергается весёлым блеском в его глазах с тяжёлыми веками, — лениво следует за ними.
И Гарри, и, к стыду Волдеморта, Реддл оба явно смущены. Реддл, наконец, заметив Волдеморта, хватает Гарри за руку в длинном рукаве и заставляет остановиться. В который раз Волдеморт сетует на скрытность своего молодого «я».
Глаза Тома Реддла опасно сверкают в сторону Волдеморта, затем сужаются и сосредотачиваются на Гарри. Этот взгляд можно принять за взгляд, полный ненависти, — лениво размышляет Волдеморт, озабоченный множеством сложных эмоций, проносящихся по лицу Гарри Поттера. Наконец, выражение его лица становится возмущённым в ответ на шёпот Реддла, звучащий слишком тихо, чтобы Волдеморт смог его расслышать, и Гарри отдергивает руку. В зелёном взгляде мальчика, пытающегося найти Волдеморта, есть что-то особенное. Это одновременно смущает и воодушевляет.
Он должен был знать, что его план по привлечению внимания Реддла к себе обречён на провал в присутствии Гарри, не так ли? Судьба сыграла с ним поистине невероятную шутку, когда решила, что любая версия его самого будет сосредоточена на Гарри Поттере в той же степени, в какой он повлиял на жизненный путь мальчика.
Его веселье, должно быть, отразилось на лице, потому что выражение лица Гарри немного смягчается, прежде чем он резко вскидывает руки в воздух, выражая свое раздражение.
— Реддл упорствует! — выдавливает Гарри сквозь стиснутые зубы, прежде чем броситься на удивлённого Волдеморта.
Его заклятый враг в его объятиях — это действительно не то, чего он мог ожидать в своей жизни до этой игры со Смертью, думает Волдеморт. Но. Ну, хорошо. Он успокаивающе поглаживает тёмно-русые волосы мальчика. Между ними распространяется тепло.
— Что этот болван сделал на этот раз? — спрашивает он голосом, пропитанным фальшивым состраданием и озарённым смехом, глядя на кипящий от гнева взгляд Гарри, опровергаемый покрасневшими ушами. Он помнит этот взгляд Гарри ещё с того пыльного магазина, наполненного темными магическими артефактами. Реддл плетется рядом с ними, игнорируемый и Волдемортом, и Гарри.
— Заткнись, Ви, — глаза Гарри предупреждающе сужаются, прежде чем он фыркает и снова утыкается лицом в школьную мантию Волдеморта, сжимая её руками. Это не… неприятно. — Он спросил, откуда я знаю, что он…
Гарри замолкает, и Волдеморт оглядывается и видит испуганное лицо Реддла с разинутым ртом.
— … скрытый гомосексуал, — сухо заканчивает он вместо Гарри.
Глаза его более молодого «я» опасно сужаются, прежде чем он быстро осматривается, коридор почти пуст, за исключением двух девушек из Рейвенкло, которые, при всем их очевидном интересе, находятся слишком далеко, чтобы услышать сказанное. Волдеморт почти чувствует жалость к страданиям своего более молодого «я».
Почти.
— Тебе конец, Алари! — его более молодое «я» выдыхает, унижение и гнев почти душат его.
— Затем он продолжил приглашать меня в Клуб Слизней, угрожая мне палочкой! — Гарри продолжает рассказывать, словно не слыша Тома Реддла, глаза которого расширяются от возмущения.
— Какая наглость, — снисходительно соглашается Волдеморт. Мальсибер, прислонившись к стене, не может сдержать смех. — Никаких манер… — продолжает Волдеморт.
— Абсолютно самовлюблённый, тщеславный болван! — добавляет Гарри, яростно кивая. Реддл смотрит на них, и его лицо мрачнеет.
— Нельзя так ухаживать за кем-либо, Реддл, — мягко упрекает Волдеморт, глядя на недоверчивое лицо Реддла из-за его равнодушного тона. — Гарри явно не хочет идти с тобой на вечеринку к Слизнорту. И угрозы не помогут тебе получить согласие, — почти фыркает он. Гарри прячет смешок в мантии Волдеморта.
Реддл выпрямляется, в его напряжённых плечах отчётливо читается ярость. Как бы он ни старался, Волдеморт всё ещё был высоким пятнадцатилетним подростком, и его нынешний сосуд возвышается над его более молодым «я». Это доставляет странное удовольствие.
— Я хочу, чтобы ты знал, я попросил его как
друга… — Малсибер откровенно ржёт на заднем плане, за что получает мрачный взгляд Реддла. — Он явно… силён и мог бы установить связи в обществе чистокровных.
Волдеморт сталкивается со странным зрелищем молодой версии самого себя, пытающейся произвести впечатление своими связями. Это ужасно незрело и недостойно.
Он мычит в ни к чему не обязывающем согласии.
— Я так и понял… — он знает, что его пренебрежение и крайняя снисходительность просачиваются в его голос, потому что Гарри смотрит на него осуждающе, и прежнее веселье быстро исчезает с его лица.
Реддл выглядит готовым разбрасываться проклятиями.
— Забери своего друга, Мальсибер. Прежде чем я потеряю терпение и воспользуюсь собственной палочкой, — мрачно советует Волдеморт. Глаза Гарри сужаются в упрёке. К счастью для Реддла, у его друга есть хоть капля чувства самосохранения, и он уводит ругающегося Тома Реддла от Волдеморта.
Гарри невозмутимо смотрит на него снизу вверх, слегка нахмурив брови.
— Это было слишком грубо, Ви. Он — это
ты, — с лёгким упрёком в голосе напоминает он, но снова зарывается в мантию Волдеморта.
Волдеморт не сдерживает вздоха, подтверждая мысли Гарри. «Ещё слишком юный», — соглашается он. Подвластный твоему влиянию, — не произносит он вслух. Он не ожидал, что при виде своего молодого «я» испытает ненависть к себе. Его руки зарываются в волосы на голове. Они гораздо длиннее, чем в его предыдущих телах, и это ощущение странно отличается от лысины на его самосозданном теле. Однако сейчас он не готов обсуждать эти эмоции. Они слишком новые, слишком непроработанные. Он сам всё ещё обдумывает их. К счастью, Гарри, кажется, понимает его.
Его рука ложится на верхнюю часть спины младшего мальчика, и, наконец, он обнимает его в ответ.
Произошедший инцидент заставляет Реддла стать ещё более прилипчивым, вместо того, чтобы отстать от Гарри. Реддл явно испытывает, но открыто не демонстрирует своё пренебрежение к старшей версии себя. Таким образом, Волдеморт каждый день оказывается не только в компании Гарри, но и невольно в компании Реддла. Как и во всех их воплощениях, Том Марволо Реддл демонстрирует тревожное упорство в своих попытках сделать Гарри Джеймса Поттера своим.
— Ты не можешь серьёзно утверждать, что освоил чары
Патронуса, когда тебе было тринадцать, Гарри. Это совершенно нелепо! — голос Реддла громко раздаётся на улице, пока они сидят на траве между замком и Черным Озером, нарушая тем самым покой Волдеморта, едва задремавшего под солнцем.
— Почему? — голос Гарри звенит, ясно, что его терпение подходит к концу.
— Ты серьезно?! — недоверчиво спрашивает Реддл, когда Гарри плюхается на землю рядом с Волдемортом и роется в сумке в поисках пера и пергамента.
Обычно Волдеморт наслаждался бы временем, проведенным с Гарри, тихо занимаясь вместе с мальчиком, но этот разговор интригует его.
—
Патронус? — уточняет он. Зелёные глаза Гарри метнулись к нему, и в них появилось понимание. Это одна из тех областей, которые Волдеморт готов признать не самой своей сильной стороной, но овладеть таким сложным заклинанием в таком юном возрасте… Это, ну,
впечатляет. Гарри слегка краснеет под тяжестью взгляда Волдеморта.
— Докажи это… Вызови телесного Патронуса! — раздается неприятный голос Реддла с того места, где он только что стоял рядом с Гарри. Вышеупомянутый волшебник фыркает и выуживает свою палочку, на мгновение закрывая глаза, собирая свою магическую силу. Магия Гарри, как обычно, успокаивающая и тёплая, нежная в своей ласке. Он уверенно произносит заклинание, и его глаза вспыхивают силой.
Серебристый свет просачивается из кончика его палочки, после чего затвердевает в телесном Патронусе.
— Видишь, — равнодушно, хотя и немного раздражённо, говорит Гарри, многозначительно поворачиваясь к Реддлу. — Я не соврал. Это олень. Такой же, как и у моего… ах, отца, — говорит он, почёсывая затылок, поражённый своей ошибкой.
Зависает потрясённая тишина.
— Это не олень.
Волдеморт не уверен, кто из них озвучивает это, но думает, что скорее всего был он сам, учитывая, что Реддл всё ещё стоит с открытым ртом. Голова Гарри поворачивается к своему
Патронусу, и с губ слетает удивлённый звук. Что-то похожее на шок появляется на его лице, затем он сменяется печалью, когда он рассматривает мерцающую фигуру
змеи. Реддл садится на землю рядом с Гарри. — Ты уверен, что Шляпа не распределила тебя на Слизерин? — уточняет он.
Гарри гримасничает, не сводя глаз со своего Патронуса.
— Она пыталась… — бормочет он, не обращая внимания на Реддла.
Правда?
— Я не знал, что Патронус может менять свою форму, — с исследовательским интересом говорит Волдеморт.
На лице Гарри появляется румянец, после чего он спешно взмахивает палочкой, как будто не желая, чтобы хоть одна из версий Волдеморта смотрела на его новый Патронус дольше.
— Обычно не может. Обычно… — тихо говорит мальчик, почти замолкая к концу предложения. — Если только человек, использующий заклинание, не изменился… фундаментально.
Ах. Это всё объясняет.
Волдеморт не знает, что сказать, как улучшить ситуацию, как смягчить вину Гарри за что-то, что, по мнению Волдеморта, не должно его так расстраивать. Если честно, изменение Патронуса подтверждает, что не только сам Волдеморт изменился. Это знание утешительно.
Никогда ещё он так не ценил невнимательность юного Реддла, как в тот момент, когда его младшая версия просто попросила Гарри о совместных уроках вместо того, чтобы заметить несоответствия, которые только что выявили «братья».
— О,
пожалуйста! Если ты справился, Алари, то и я смогу, — заявляет Реддл, и Волдеморту смешно от формулировки просьбы.
Пока Гарри пытается отказаться, осознавая высокий риск того, что эго Реддла будет уязвлено неудачей, Волдеморт задается вопросом, достаточно ли он изменился, чтобы его
Патронус появился. Он пробует изобразить ту доброту, за которую обычно ратует Гарри.
— Ты должен научить нас, Гарри, — говорит он, не обращая внимания на очевидное удивление Реддла тем, как легко он согласился с ним. — По крайней мере, будет забавно посмотреть на неудачу Реддла, — добавляет он. Потому что, ну, его доброта действительно не заходит настолько далеко.
Гарри выглядит ошеломлённым, а затем, как ни странно, польщённым. Реддла явно раздражает, что Волдеморт присоединяется к ним, а Волдеморту слишком любопытно, чтобы реагировать на очередное недовольство Реддла. В конце концов, Реддл предлагает встретиться в Выручай Комнате после тренировки по квиддичу — и Волдеморт, и Реддл проявляют поразительное единодушие в вопросе нелюбви к этому виду спорта — чтобы попрактиковаться в заклинании
Патронуса.
Между Реддлом и Волдемортом царит единодушное молчание — хотя Реддл кажется к тому же ещё и взволнованным — в то время как Волдеморт чувствует себя лишь слегка взбудораженным. К счастью, Реддл не пытается завести бессмысленный разговор — его собственная черта, с которой Волдеморт себя поздравляет.
Он лениво размышляет над тем, не должно ли его оскорблять то, что его младшая версия не считает его достойным даже малой части своего обаяния. Он никогда не признался бы в этом Гарри и даже самому себе вслух, но он подозревает, что неприятие Реддлом Волдеморта связано не столько с самим Волдемортом, сколько с его важностью для Гарри Поттера. В конце концов, он всегда был из тех, кто не любил делиться. Откровенно смущало то, насколько все его прежние «я» так или иначе одержимы Гарри, и насколько мало они симпатизировали ему, то есть самому себе.
К счастью, он сам был избавлен от таких смертельных страданий.
Он рассматривает свою молодую версию. Мальчик ещё не был подвержен тем вспышкам гнева, которые он демонстрировал в их предыдущих воплощениях. Были ли ещё какие-то изменения в его личности, вызванные созданием крестражей? Почему он никогда не замечал их? Эта мысль тревожила его.
Недовольство неудачами своего младшего «я» было его постоянным спутником с тех пор, как они начали свою маленькую игру со Смертью, но Волдеморт обнаружил, что теперь это раздражает его куда меньше, чем раньше. Он задаётся вопросом, связано ли это с тем, что теперь у него было больше частей души, или же непостоянный, взрывной, непредсказуемый характер тех «я», которых он встретил прежде, просто злил его больше.
Том Реддл был ещё таким невежественным, бредущим навстречу своей судьбе. И хотя ему ещё не хватало той ожесточённой, единоличной, бесчеловечной твёрдости, с которой он отстаивал свои убеждения, он находил эту версию себя…
мягкой. Это не означало, что поведение его молодого «я» не раздражало его до скрежета зубов.
Волдеморт пытается вспомнить, отказывался ли он в это время уже от своего имени в компании своих
друзей. Воспоминания уже смутные и ему, кажется, что прошла целая жизнь с тех пор, как он начал носить имя Волдеморт.
— Я никогда прежде не слышал о семье Алари. Вы двое?.. — Реддл удивляет его, задавая вопрос и тем самым прерывая мирную тишину.
Чистокровные? Это был нехарактерно некорректный и, действительно, довольно бестактный вопрос. Волдеморт понимает, что Реддл выпытывает информацию.
— Это французское имя, — неопределённо сообщает он.
Он видит, как Реддл скрипит зубами из-за его умышленной тупости.
— Значит, вы двое чистокровные? — вынужден откровенно спросить Реддл.
Когда Волдеморт кивает, в глазах его юного «я» мелькает расчётливый блеск. Улыбка мальчика становится лукавой.
— Конечно, я не должен был спрашивать. Кто-то настолько… могущественный не мог быть другого происхождения.
Волдеморт застигнут врасплох своим желанием разрушить это убеждение, помня, как много лет он придерживался глупых идей приверженцев чистой крови.
— Я согласен с этим, — протягивает он. Изумление на лице Реддла появляется лишь на короткое мгновение, смытое осторожной маской надменного безразличия. Любопытные глаза мальчика изучают его. —
Реддл, да? — произносит Волдеморт, рассматривая свои ногти.
Аура Реддла мгновенно меняется, его магия закручивается, как будто защищая своего владельца.
— Довольно плебейское имя, тебе не кажется? Почти
маггловское…
Если бы Волдеморт был лучше, он не стал бы наслаждаться выражением ужаса, а затем ярости на лице Реддла, пока его магия становилась почти оглушительной.
— Я покажу тебе силу, Алари, — отрезает Реддл. Волдеморт почти впечатлён хладнокровием мальчика. Магия его более молодого «я», хотя и мощная, конечно, ничто по сравнению с его собственной. Она бурлит, но не вырывается наружу. Волдеморт улыбается, облизывая губы. Как же он скучал по этому чувству всевластия. Он был таким неуправляемым, не знающим собственных ограничений.
Если магия Волдеморта чёрная, то у Реддла она была тёмно-серая. Позже она поменяет цвет из-за раскола души. Она ни в коем случае не стала менее мощной, чем в юности, скорее наоборот, но она стала другой. Теперь использование магии почти пьянит.
Контроль Реддла заметно ослабевает из-за показной беспечности Волдеморта. Хотя всё внутри него напрягается, чтобы увидеть, как далеко мальчик может зайти в данный момент, он уверен, что Гарри не оценит разрушение седьмого этажа. Может быть, пришло время успокоить мальчика.
— Я не говорил, что ты…
слаб, — соглашается он.
Взгляд Реддла с широко раскрытыми от удивления глазами смешон.
— Ви! — волосы Гарри мокрые после душа, а лицо покраснело, вероятно, из-за пронизывающего ветра снаружи. — Я же говорил тебе не запугивать Реддла! — предостерегает Гарри, слегка задыхаясь. Невероятно, но волосы мальчика не подчиняются гравитации, даже когда они мокрые. — Я не должен был оставлять тебя наедине с этим придурком! Прости, Реддл, — извиняется Гарри.
— Я ничего такого не делал, — вяло оправдывается Волдеморт и рассеянно сушит волосы Гарри, наслаждаясь тем, как Гарри вздрагивает из-за его действий.
— Ну да, конечно, — тон Гарри сочится скептицизмом. Затем он поворачивается к Реддлу с нерешительностью на лице, которая совершенно не подходит Гарри Поттеру. — Знаешь, Реддл, нет ничего постыдного в том, чтобы… не исполнять каждое заклинание идеально правильно? — говорит он, явно обижая своего однокурсника. — Я имею в виду, каковы шансы, что ты на самом деле столкнёшься с дементором? — он чешет шею, неуклюже пытаясь отговорить молодого Волдеморта от попытки выучить заклинание.
Волдеморт должен был предупредить его, что заявить Тому Реддлу, что тот не сможет что-то сделать, верный путь, чтобы заставить его попытаться сделать именно это. Как бы то ни было, он только вздыхает, когда его младшее «я» выпрямляется и требует, чтобы Гарри научил их этому заклинанию, причем немедленно.
— На самом деле это не так сложно… — начинает Гарри. — Мерлин, у меня плохо получается! — Волдеморт постарался передать через приглушённую связь всю степень своего недовольства неуклюжестью Гарри.
Гарри не отшатывается, вместо этого выпрямляет спину и собирается с мыслями.
Отлично.
— Ну, вам просто нужно вызвать в воображении мощное счастливое воспоминание. Что-то, что, возможно, сильно повлияло на вас… Это не обязательно должно быть воспоминание, которое вы хорошо помните, главное — эмоции от него, — он снова почесывает затылок, явно ощущая дискомфорт.
— Какое у тебя воспоминание? — спрашивает Реддл — воплощение такта. Волдеморт больше не удивляется тому, что Реддл отказался от любых попыток обмануть Гарри. Что ж, полагает Волдеморт, ему в молодости, должно быть, кажется, что Гарри видит его насквозь.
— Моя, ммм, моя мама… Это одно из моих первых воспоминаний о моих родителях, — тихо говорит Гарри.
Реддл бросает на него вопросительный взгляд, когда Гарри отворачивается, роясь в своей сумке.
Хм, он бы предположил что-то более упрощённо-сентиментальное, например, его первый полёт на метле или его ничтожных друзей. Или, по крайней мере, Волдеморт думал, что Гарри
притворится, что его воспоминание для Патронуса именно такого рода. Хотя, учитывая искренность Гарри, это не должно его удивлять — он всегда слишком открыто делится своими секретами. Слишком доверчив для человека, думающего о своём благополучии. Что-то, похожее на сожаление, желчью поднимается вверх.
Гарри оборачивается и улыбается Волдеморту, не позволяя странному чувству в груди Волдеморта разгореться сильнее. И хотя в его улыбке есть что-то кривое и тёплое, старая обида просвечивает сквозь неё. В другое время он бы усмехнулся от этого проявления слабости.
— Давай сначала попробуешь ты, Ви, — просит Гарри с отвратительно искренним видом. — Какое твое самое счастливое воспоминание?
Сюрреалистичная уверенность на мгновение захватывает его. Он уверен. Волдеморт уверен, что на этот раз он сможет применить это заклинание. Впервые в жизни. Так же уверен, как и прежде был уверен, что потерпит неудачу.
Он чувствует нутром, до мозга костей знает, что воспоминание, которое сейчас породит его Патронуса, — это воспоминание истинно счастливое. Незапятнанное ни жадностью, ни властью, ни претензиями на своё существование. Это даже не воспоминание, а скорее сплав различных моментов, которые заставляют его чувствовать себя… другим, цельным, может быть. Самим собой.
И он знает, что никогда не поделится этими моментами ни с кем другим. Потому что они
только его.
Так что он говорит:
— Мой первый раз, когда я использую непростительное, — ровным голосом произносит Волдеморт и наслаждается тем, как выражение лица Гарри меняется. Это маленькая ложь перед лицом правды. В комнате зависает звенящая тишина.
Реддл неловко откашливается.
— Ты только что… попытался пошутить? — спрашивает Гарри, преодолев собственное ошеломлённое молчание.
— Ты никогда не узнаешь, — напевает Волдеморт, подмигивая младшим волшебникам, прежде чем произнести заклинание. У него во рту привкус пепла. Тепло, которое наполняет его, так напоминающее тепло Гарри, делает его отвратительно слабым. Он произносит заклинание сквозь стиснутые зубы.
— Вау, — тупо говорит Гарри.
— Все телесные
Патронусы — змеи? — добавляет Реддл чуть более красноречиво.
В воздухе лениво извивается большая серебряная змея. При ближайшем рассмотрении Волдеморт может различить рунические знаки на шкуре
Патронуса, благодаря которым он идентифицирует змею, как василиска. Ну, по крайней мере, это имеет смысл. Гарри ненадолго задерживает взгляд на
Патронусе, а затем снова отводит его, чтобы встретиться с Волдемортом глазами. Недоверие во взгляде мальчика, как ни странно, его не обижает.
А вот порывистая сентиментальность Гарри — да. По крайней мере, немного. Но не слишком.
Реддл же в этот момент выглядит жадным, черты его лица заостряются в холодном серебристом свете Патронуса, Волдеморт на мгновение задумывается, когда же он перестал чувствовать себя таким. Гарри возбуждённо что-то лепечет стоя рядом с Реддлом, его глаза излучают искреннее тепло и столько надежды. Волдеморту становится не по себе, когда он замечает контраст между этими двумя мальчиками.
Он завидует Гарри Поттеру за дары, дарованные ему, за любовь и доверие, которые он уже испытал за два десятка лет жизни. И что-то внутри него болит за мальчика, которым он был. Волдеморт ни в коем случае не заблуждается относительно собственного вклада в свою судьбу. Он понимает, что его собственные действия привели его на этот путь, что его хитрость и амбиции выковали его… Тем не менее, на мгновение он искренне желает, чтобы они преуспели в своей миссии и дали этой версии Реддла что-то, за что он сможет держаться в дальнейшей жизни, якорь. Он взмахивает палочкой, и его первый телесный Патронус исчезает.
— Гарри, — говорит Волдеморт, пытаясь привлечь внимание мальчика. Это похоже на непреодолимый зуд, как будто его кожа слишком тугая, как будто его дискомфорт грозит перерасти в гнев. Гарри, как и всегда, игнорирует его и выглядит так, будто взорвётся, если не сможет влить ещё больше эмоций в свои восклицания.
— Помоги Реддлу, пока он не заплакал, — прерывает Волдеморт очередной поток похвал Гарри.
Возмущённый вскрик Реддла звучит где-то позади:
— Я не!..
Они оба игнорируют его. Гарри смотрит на него, поток похвал пока что остановился. Альтернатива, возможно, ещё хуже. В глазах его противоположности ясно видно что-то вроде гордости, тепла и надежды. Это заставляет Волдеморта чувствовать себя неловко. Заставляет его хотеть разрушать деревни, убивать и калечить, просто чтобы избежать тяжести ожиданий этого мальчика.
Ничего этого он, конечно, не делает.
— Ты подлый старый ублюдок, — мягко говорит Гарри, как будто искренне любит
его, Волдеморта.
Затем Гарри,
наконец, отворачивается, и Волдеморт должен радоваться освобождению от удушающего оптимизма Гарри Поттера. Вместо этого он вспоминает, каково это снова чувствовать себя жадным.
Он вынужден покинуть комнату, когда видит, как Гарри смотрит на Реддла, теперь уверенный, что мальчик сможет вызвать
Патронуса, потому что его взрослая версия показала ему, что даже Волдеморт может это сделать. Он-то знает, думает Волдеморт, выходя из Выручай Комнаты, о том, каково испытывать на себе этот непоколебимый оптимизм, это безжалостное предложение руки помощи, эту дружбу, сосредоточенную исключительно на тебе. Возможно, Волдеморт даже понимает, почему все предыдущие Реддлы жаждали этого внимания. Это не значит, что он прощает их за монополизацию времени и внимания Гарри Поттера.
На следующее утро во время завтрака Реддл удивляет его. Он крайне неестественно машет ему рукой.
— Алари, иди… садись к нам, — приказывает он, когда Волдеморт не сразу реагирует. Ещё слишком раннее утро, чтобы выносить махинации Реддла, недовольно думает Волдеморт. Он не провёл всю ночь без сна, размышляя, но в это утро он был необычайно усталым.
— Обойдусь, Реддл, — протягивает он, наслаждаясь мрачными взглядами, которые ему посылают, и собирается сесть в нескольких метрах от своей младшей версии и его приятелей. Однако, когда он проходит мимо Мальсибера, мальчик весело улыбается ему и отходит в сторону, освобождая для него место.
Теперь, когда большая часть его души восстановлена, Волдеморт вспоминает Мальсибера, как одного из своих самых близких знакомых как во время их пребывания в Хогвартсе, так и в качестве Пожирателя Смерти. Он даже провёл некоторое время в трауре, когда мужчина погиб под перекрестным огнем во время одного из рейдов. Однако теперь верность мальчика принадлежит его младшей версии, и Волдеморт обнаруживает, что при таком раскладе едва ли может его терпеть.
Тем временем Реддл остается сидеть, по-видимому, не волнуясь из-за только что полученного отказа. Он смотрит на него с фальшивой, совершенно ангельской улыбкой.
— Пожалуйста, присаживайся, — настаивает он, в его голосе слышится лёгкое раздражение. Мальчик действительно должен был усвоить урок, думает Волдеморт. Но он заинтригован. Может быть, ему следует позволить своему молодому «я» сыграть в эту маленькую игру, просто чтобы понять мотивы Реддла.
Остальные озадачены очевидным изменением линии поведения Реддла с Волдемортом. Его друзья, те, которые знают Реддла достаточно хорошо, чтобы получать от него угрозы время от времени, кажутся немного напуганными жестким блеском в глазах мальчика, едва скрываемым за его добродушной улыбкой. Лицо Мальсибера повернуто к нему и лениво улыбается.
Волдеморт садится, и не проходит и пяти минут, как Гарри врывается в Большой Зал. Опоздал. Как обычно. Его галстук сбит набок, волосы взлохмачены, а румянец на щеках придаёт ему потерянный вид, который свойственен ему по утрам. Мальчик неохотно машет рукой некоторым из своих друзей — Волдеморт чувствует, как у него в животе скручивается лёгкое удовольствие, когда он вспоминает встревоженное лицо Гарри, узнавшего, что его собственные предки были пуристами. Довольства добавляет и то, что его брат осматривает стол Слизерина, явно ища его. Мальсибер, сидящий рядом с ним, тихо смеётся над двойственным выражением лица мальчика, который увидел Реддла и Волдеморта, сидящих рядом.
— О, Реддл, ты просто
прелесть, — говорит Гарри, плюхаясь напротив младшего «я» Волдеморта и ухмыляясь группе Слизеринцев, окружающих его.
Реддл продолжает есть, словно не замечая Гарри.
— Что ты здесь делаешь, Алари? Возвращайся к своим друзьям-предателям крови и другим отбросам, таким же, как и ты! — Лестрейндж насмехается над Гарри. Нотт и Малфой оказываются достаточно умны, чтобы не лезть на рожон без очевидного приказа Реддла. Конечно, они правы, опасаясь самого Гарри и реакции Реддла. Пока что Волдеморт довольствуется наблюдением.
Гарри тепло улыбается ему, прежде чем повернуться к Лестрейнджу.
— Как грубо! Кроме того,
Реддл хочет, чтобы я был здесь, — беспечно и с полной уверенностью говорит он.
— Я не просил тебя садиться с нами, — отвечает Реддл и продолжает есть, изящно нанизывая на вилку кусочек бекона.
— Ты сделал это, пригласив Ви сесть с вами… Явная уловка, чтобы заставить меня сделать то же самое, — правильно делает вывод Гарри и подмигивает Реддлу, прежде чем ухмыльнуться Ви, пытаясь поделиться своим озорством.
И хотя Волдеморт испытывает восторг, видя, что игра Реддла была так явно раскрыта, он с ужасом замечает, как его младшая версия слегка бледнеет, пытаясь при этом сохранить видимость непричастности.
— Если ты так думаешь, — ровным голосом говорит Реддл и берёт ещё один кусочек бекона. Гарри самодовольно улыбается и кладёт себе на тарелку рогалик и несколько сосисок.
— Это не «нет», — шепчет он Волдеморту. Остальные соратники Реддла явно ожидали другого исхода.
— Ты смешон, — говорит Волдеморт с нежностью и делает глоток кофе.
— А ты — боггарт, потому что я — секретное оружие против тебя, — радостно почти поёт Гарри. Малфой в ужасе задыхается от происходящего.
Малфой, возможно, прав — думает Волдеморт — этот ужасный каламбур заслуживает наказания.
— Прекрати, — говорит Волдеморт, протягивая Гарри ещё тыквенного сока.
— О, нет. Моё сердце! — Гарри театрально прижимает правую руку к груди, держа кувшин с соком в левой руке. — Хорошо, но только потому, что ты так любезно попросил.
Остальные слизеринцы выглядят почти испуганными.
— Передашь мне рогалик? — спрашивает Реддл. Теперь в его позе и движениях чувствуется удовлетворение, которого не было раньше.
На следующий день Волдеморт намерено садится подальше от группы Реддла. Гарри целует его в щёку и плюхается на сиденье рядом с ним. Его хихиканье только усиливается от мрачного взгляда Волдеморта. Реддл бросает на них слегка раздражённый взгляд, насаживая на вилку сосиску. Сегодня хороший день, решает Волдеморт.
К ужасу Волдеморта, упорство Реддла не ослабевает. И хотя часть его получала бы удовольствие от возможности продемонстрировать своё превосходство над своей более молодой версией, он, в отличие от юного Реддла, готов признать, что их мелкое соперничество за внимание Гарри выглядит ребяческим. И поэтому он с достоинством и лишь небольшим количеством страдальческих вздохов переносит очевидные попытки Гарри Поттера подавить их зарождающееся соперничество, соглашаясь проводить время втроём. Кроме того, если честно, очевидная потерянность подчинённых Реддла в отношении того, как они должны вести себя с Гарри, его развлекает.
В конце концов он оказывается поражён тем, насколько далеко готова зайти его юная версия, чтобы заявить свои права на Гарри.
На этой же неделе Волдеморт находит Тома и Гарри, увлечённо целующихся в Выручай Комнате. Реддл уже наполовину расстегивает школьную рубашку Гарри, вечно неопрятный галстук которого уже ослаблен. Эти двое явно не стали просить у Выручай Комнаты помещение для уединения.
К своему удивлению, он испытывает целый ряд эмоций, которые ему действительно следует обдумать. Позднее. Сейчас он готов действовать, исходя из преобладающей эмоции — и отказаться от волнения в животе при виде того, как Гарри теряется в руках одной из версий его самого, или вспышки собственнического раздражения — веселья.
Так или иначе, он начинает громко смеяться. Гарри комично вздрагивает от громкого звука, и восхитительно виноватый румянец растекается по его лицу (из-за того, что его поймали?), отчётливо заметный даже на ушах, которые видит Волдеморт со своего места. Его младшая версия тоже краснеет, но его смущение скрыто за гневом на Волдеморта, прервавшего их.
— Ви, — хнычет Гарри, не оборачиваясь, сжимая в кулаках материал поношенной школьной формы Реддла. Неожиданно Волдеморт понимает, что в данный момент ему не нужно ничего, кроме того, чтобы Гарри обернулся и посмотрел на него.
— Ты собираешься вообще уходить, Алари? — молодой Том Реддл всё ещё безмерно возмущён тем, что им помешали.
О, Волдеморту это нравится! Он злобно ухмыляется своей младшей версии, подходит ближе и тянет за капюшон мантии Гарри.
— Да, сейчас. Каким старшим братом я был бы, если бы позволил Гарри раздвигать ноги перед кем попало? — тихо напевает он, наслаждаясь видом взлохмаченных волос на затылке Гарри Поттера.
Мальчик не сильно сопротивляется грубому обращению Волдеморта и послушно поддаётся ему. Но, когда он прижимается к его груди и смотрит на него снизу вверх, Волдеморт сразу понимает, что совершил ошибку. Он колоссально просчитался.
Зелёные глаза Гарри широко распахнуты, зрачки расширены настолько, что поглощают зелёную радужку, оставляя лишь тонкий зелёный ободок вокруг чёрной пропасти. Выражение его лица совершенно неожиданное, податливое, рот приоткрыт, и губы блестят от влаги. Это выражение лица заставляет себя чувствовать так, будто его только что ударили в живот. Желание Гарри так очевидно. И несмотря на это, он выглядит таким восхитительно смущённым. И, возможно, Волдеморта возбуждает именно это смущение. Стон на выдохе, который он издаёт при соприкосновении с грудью Волдеморта, делает со старшим волшебником что-то особенное. Этот звук навсегда останется в его памяти.
Это всё слишком внезапно. Он не готов к
такому. Ему нужно уйти прямо сейчас. Немедленно. Он не ожидал… Паника когтями впивается в его грудь… что бы это ни было.
Он осознает, что его действия сейчас выглядят так, будто он прикоснулся к раскалённым углям, поскольку его рука отдёргиваются от места контакта с телом брата. Лицо Гарри мгновенно проясняется, а ужасное, возбуждённое выражение сменяется настороженностью.
Он знает, что выглядит странно, потому что, когда он отступает от Гарри Поттера, притворяющегося его младшим братом, когда он проводит ужасающе трясущейся рукой по своим светлым локонам, возмущение Реддла переходит в искреннее замешательство.
Волдеморт знает, что у него ужасно получается притвориться, что его поспешное отступление — это что угодно, только не бегство.
Позже тем же вечером Гарри нерешительно присаживается на диван рядом с ним, всё ещё смущённый, не желающий смотреть ему в глаза. Волдеморт сосредотачивается на чтении книги в своих руках. Он благодарит любое существующее божество за то, что оно дало ему время подумать о той линии поведения, которой ему стоит придерживаться. Потому что его внезапный уход из-за своей непредвиденной реакции на Гарри Поттера был…
недостойным. И ещё, когда это Гарри стал постоянным гостем в гостиной Слизерина?
— Ви? У нас… всё в порядке? — спрашивает Гарри тихим, вкрадчивым голосом. Том Реддл поддерживает дружелюбный вид, пытаясь не кидать на них взгляды из-под нахмуренных бровей. Нет. Это даже не похоже на попытку, думает Волдеморт.
Он удивлён, что мальчик решил так быстро прояснить ситуацию… Увы, он гриффиндорец до мозга костей и предпочитает сталкиваться с любыми проблемами в лоб. Любой слизеринец будет избегать проблему до тех пор, пока она не исчезнет или не перерастёт в катастрофу.
Ёрзания мальчика были бы очень милыми, если бы Волдеморт не чувствовал, как его кожа становится слишком тесной для него. Ему не нравится чувствовать это.
— Я могу остановиться… если тебя это беспокоит, — мальчик сжимает кулаки у себя на коленях — Это всего лишь отвлекающий манёвр, Ви, — его тон почти умоляющий.
Волдеморт решительно захлопывает свой фолиант. Гарри вздрагивает, и его глаза тут же встречаются с глазами Волдеморта.
— Гарри, — говорит он спокойно, потому что на самом деле для себе уже всё решил. У Волдеморта нет времени мучиться из-за своего появившегося влечения к
Гарри Поттеру. И он точно не чувствует удовлетворения, когда Гарри предлагает остановить отношения с Реддлом. Эти чувства ниже его достоинства и даже не стоят усилий, которые нужны, чтобы разобраться в них. — Мне следует научить тебя противозачаточным чарам, Гарри? — он пытается вкладывать в свои слова как можно больше сдержанности, веселья и снисходительности — исключительно эти… безопасные эмоции. Никаких других. Потому что, на самом деле, эти эмоции — всё, что он должен чувствовать.
Эмоции затихают на лице Гарри, и Волдеморт с ужасом обнаруживает, что надеется увидеть на лице Гарри разочарование. Мальчик, кажется, останавливается на раздражении, которое несёт в себе только часть тщательного обдумывания. На его лице эта эмоция выглядит привычно. Он выглядит так, как мальчик мог выглядеть раньше. До того, как Волдеморт так ужасно облажался.
— Ты выдумываешь. Таких чар не существует, — с полной убеждённостью заявляет Гарри. И Волдеморт усмехается почти искренне, потому что эту эмоцию намного легче изображать. — Кроме того. Мы же оба… мужчины, — последнее слово звучит тише остальных, вероятно, из-за того, что они сидят в общей гостиной, полной лишних ушей и взглядов.
Волдеморт чувствует, как его ухмылка становится шире. Конечно, такое занимательное заклинание существует — его используют для профилактики болезней. Гарри вскрикивает, понимая, что Волдеморт говорит серьёзно. Ну. Насколько можно быть серьёзным, обсуждая методы безопасного секса со своим бывшим заклятым врагом.
— Ты будешь удивлён, когда поймёшь
насколько оно бывает полезно, — зловеще говорит он с должной долей веселья. Гарри смотрит на него широко раскрытыми глазами.
Волдеморт пытается не думать о том, насколько это выражение лица похоже на то, что было у мальчика в тот день.
— В любом случае, научи меня этому заклинанию… из академических соображений. Знаешь, вдруг когда-нибудь пригодится, — говорит Гарри, и Волдеморту становится легче, когда Гарри тоже плавно возвращается к своему привычному поведению. Он смеётся почти без усилий, и Гарри присоединяется к нему, мальчик тоже почти избавился от прежнего беспокойства. Так намного лучше, думает Волдеморт. Они оба предпочитают эту…
дружбу альтернативе, тому, во что могло превратиться это сложное другое чувство.
Гарри хихикает в последний раз и встает. Затем он бросает на Волдеморта взгляд, который имеет мало общего с его ролью Гарри Алари. Ну, он полагает, что эта улыбка похожа на ту, которая могла быть привычна для его сосуда — насыщенную искренним теплом и привязанностью. И всё же, есть в этом выражении лица что-то ещё — любопытство, может быть вопрос — что совершенно точно принадлежит только Гарри Поттеру. И Волдеморт оказывается к этому совершенно не готов.
Затем мальчик наклоняется вперёд, проникает в его личное пространство, его лицо находится ближе положенного. Взгляд мальчика при этом нехарактерно проницательный. Его губы растягиваются в ленивой улыбке, в которой слишком много самодовольства, чтобы Волдеморт мог чувствовать себя комфортно. Рука Гарри находит его шею, её тяжесть тёплая и требовательная, а пальцы начинают перебирать его короткие волосы.
— Не волнуйся, Ви. Я всё ещё буду сидеть с тобой, — говорит Гарри, и его улыбка становится ещё более дерзкой. Грубо используя редкий момент, когда Лорд Волдеморт теряет дар речи, он ускользает из гостиной Слизерина.
Все трое приходят к некоторому взаимному согласию. Когда они проводят время вместе, ни один из них не упоминает и даже не намекает на новую грань отношений Гарри и Реддла. Если все они сделают вид, что никто ничего не видел, значит, ничего серьезного не произошло. Это вполне устраивает Волдеморта. Реддл, однако, по-прежнему проявляет абсурдную ревность каждый раз, когда не может забрать себе всё внимание Гарри. В такие минуты Волдеморт пытается не излучать самодовольство слишком сильно.
К сожалению, всё это не отвлекает Реддла от его поисков Тайной Комнаты и его любознательности в отношении своего происхождения.
***
В июне, когда воздух уже светлеет от тепла, а дни залиты солнцем и проходят в ленивом томлении на равнинах, окружающих Чёрное Озеро, происходит первое окаменение.
Гарри и Волдеморт после сданных экзаменов наслаждаются теплом лета на улице. Само по себе событие не становится неожиданностью — Волдеморт помнил похожие дни в свое время, именно их он выбрал, чтобы освободить Василиска. Что их действительно поражает, так это то, что инцидент происходит в непосредственной близости от них.
Волдеморт делает заметки из тяжелого тома, балансирующего на его колене благодаря заклинанию. Тем временем Гарри бездумно рисует на пергаменте, предназначенном для его эссе по зельям. Он зачаровывает получившиеся каракули, чтобы они танцевали и показывали всё более грубые жесты. Том Реддл и его шайка отрабатывают визуально впечатляющее, но в конечном счете бесполезное заклинание в нескольких шагах от них. Волдеморт замечает, как его молодое «я» изо всех сил пытается привлечь к себе внимание Гарри. Волдеморт накладывает на них обоих охлаждающие чары, пытаясь подавить свою вспышку раздражения. Гарри благодарно мычит.
Убаюкивающее спокойствие резко прерывает пронзительный визг, за которым следует встревоженный крик Лукреции Блэк.
Гарри, который, очевидно, сначала отмахнулся от чужого визга, приняв его за чрезмерную радость, поднял глаза на крик девушки, в котором явно слышалась паника. Орион Блэк и его гриффиндорские друзья — мальчик, как помнит Волдеморт, был весьма общителен — охлаждались в озере в пределах видимости с того места, где Волдеморт и Гарри отдыхали в тени возвышающегося кедра. Теперь мальчика нигде не было видно.
В полуинстинктивной реакции, вероятно отточенной месяцами в бегах, Гарри встаёт и бежит туда, где двое второкурсников, запертых в своих окаменевших телах, лежали на поверхности воды. Они плывут по глади Черного Озера лицами ко дну, их мантии развеваются вокруг них. Студенты, окружающие их, стоят в шоке.
Лишь несколько мгновений спустя Волдеморт понимает, что произошло. В отличие от того, что произошло в его временной линии, Василиск не атаковал учеников внутри замка. Должно быть, Василиск непреднамеренно напал на двух учеников, веселившихся в Чёрном Озере, и вода заслонила его убийственный взгляд. К сожалению, два студента, не способные пошевелиться, вот вот должны были банально захлебнуться.
Эта гипотеза, а также отсутствие у него инстинктов заставляют его на мгновение колебаться, прежде чем он тоже приступает к действию.
Гарри с истекающим кровью сердцем уже стоит на мелководье озера с палочкой наготове, левитируя первого ребёнка из обманчиво спокойной воды.
— Не смотри в воду, Гарри, — шипит себе под нос Волдеморт, наконец догнав своего спутника. Гарри бледнеет от осознания и кивает. Его брови решительно хмурятся, когда он вслепую накладывает второе заклинание левитации. Он промахивается один раз. Второй раз тоже.
— В их лёгких скопилась вода, и они не смогут её откашлять, потому что не могут двигаться, Ви. — голос Гарри, как и обычно в экстренной ситуации звучит собрано и решительно, когда он пытается снова, и заклинание на этот раз срабатывает, второе тело поднимается над поверхностью воды. — А у тебя нет какого-нибудь гениального решения в твоём рукаве, чтобы достать воду из их дыхательных путей? — спрашивает его младший мальчик с надеждой в голосе.
Внезапно Волдеморта поражает мысль, что мальчик даже не сомневается в его верности. Гарри не спрашивает, был ли Волдеморт вообще причастен к освобождению василиска. Но даже если не был, он мог просто позволить этим двоим умереть в муках, в любом случае пользы от них никакой не было. Но Гарри понимает раньше, чем сам Волдеморт, что он поможет этим двум ученикам.
Гарри бросает на него быстрый, абсолютно уверенный взгляд. Глупое доверие мальчика к нему заставляет его действовать.
Волдеморт отталкивает непрошеную привязанность и поворачивается к первому неподвижному телу, быстро соображая. Нагревающее заклинание может испарить воду, хотя это может привести к необратимым повреждениям… Он останавливается.
— Ви, сделай хоть что-нибудь прямо сейчас! — голос Гарри теперь звучит настойчиво. — Они задохнутся! — в тоне мальчика слышится абсолютная уверенность в способностях Волдеморта, и, возможно, именно это заставляет Волдеморта встать на колени рядом с мальчиком.
— Мне нужен Глациус вокруг их грудных клеток, — приказывает Волдеморт после мимолётного раздумья. — Только используй его аккуратно… Хотя риск обморожения, вероятно, предпочтительнее, сваривания их внутренностей, Гарри. Ты сможешь это сделать? — Гарри встречается с ним взглядом и кивает один раз, смотря широко раскрытыми глазами, но бесстрашно направляя палочку на первого ребёнка.
Волдеморт прижимает кончик своей тисовой палочки к груди мальчика и представляет себе человеческую анатомию. Он думает о точном месте, куда должна быть направлена его магия. Стиснув зубы, он произносит заклинание, заставляя пар мягко выходить изо рта мальчика, застывшего в вечном крике. Он отменяет чары как раз вовремя, чтобы испарить нужное количество воды для продолжения дыхания.
Несмотря на то, что магия подчиняется им обоим довольно легко, вызывать крошечные усики заклинаний невероятно трудно для них обоих. Куда проще воротить огромными потоками силы.
Гарри прислушивается и подтверждает наличие хоть и хриплого, но всё же дыхания. Гарри вытирает пот со лба и мрачно кивает Волдеморту, теперь они собираются повторить всё это со второй жертвой Василиска.
Когда они, наконец, заканчивают, Гарри падает на Волдеморта, не обращая внимания на собравшуюся вокруг них толпу.
— Чёрт возьми, Мерлин, Ви, я никогда ещё не был так благодарен тебе за уроки! — он вздыхает, прежде чем взмахнуть палочкой в последний раз, вызывая
Патронус, который должен предупредить учителей и целителя Хогвартса.
Волдеморт рассеянно гладит мальчика по волосам. Он пытается найти взглядом себя в молодости. Том Марволо Реддл выглядит таким же потрясённым, как и сам Волдеморт, когда впервые обнаружил Тайную Комнату и осознал неуправляемость обитающего внутри неё монстра.
Реддл бледен как полотно, его плечи напряжены, его горло явно пытается проглотить желчь. Волдеморт знает, что сейчас не время и не место, но гнев овладевает им при виде своей юной версии. Зря он надеялся, что страстного увлечения Гарри Поттером будет достаточно, чтобы остановить мальчика в поисках его предков и наследия. Он почти разочарован.
Работники Хогвартса прибывают в ворохе взметнувшихся мантий. И Гарри, и Волдеморт выслушивают много похвалы за их быструю реакцию. Пока Волдеморт изо всех сил пытается сделать всё возможное, чтобы отвлечь внимание от них двоих, Гарри смотрит на Тома Реддла с разочарованием во взгляде.
— Что нам теперь делать? — Гарри шипит на него, затаскивая в пустой класс, как только первоначальный шквал вопросов и похвал стихает. Теперь мальчик выглядит в равной степени решительным и разочарованным. Волдеморт вздыхает. По правде говоря, даже если он надеялся, что Реддл отвлечется, он никогда искренне не верил, что желание его молодого «я» исследовать свою родословную удастся обуздать. Однако он ожидал, что открытие Тайной Комнаты произойдёт намного позже. В своей временной линии он открыл Тайную Команту примерно в это же время.
Затем он вспоминает горящие глаза Реддла, обидевшегося на его комментарии по поводу своей фамилии. Конечно, в тот момент он не этого добивался, но… Холодная дрожь пробегает по его спине, и чувство обречённости сдавливает его внутренности.
— Что нам сделать, чтобы убедить Реддла оставить Тайную Комнату закрытой, Ви? — Гарри же беспокоят более насущные проблемы. Гарри Поттер смотрит на него отчаянно, решительно и доверчиво, и вдруг…
Внезапно это становится невыносимо. Эта вера в него.
— Я не знаю! Я не знаю, ладно, — он поворачивается к Гарри, глаза которого расширяются. Волдеморт с опозданием замечает, что невольно перешёл на парселтанг. Он отшатывается от мучительно открытого взгляда Гарри. Он не может выносить этот взгляд и начинает невольно ходить по пустому классу. Разве мальчик забыл, с кем разговаривает? У кого он просит помощи? Он — Лорд Волдеморт вне зависимости от оболочки, в которой сейчас обитает его разум. Он — Том Реддл, тот, кто несет ответственность за…
Рука Гарри мягко ложится на сгиб его локтя.
— Эй, — мягко говорит младший, дергая его за рукав, заставляя его остановиться. — В этом нет твоей вины, Ви, ты же это знаешь, да?
Как будто ему действительно было дело до двух глупых мальчишек, которые не имеют для него никакой ценности. Волдеморт не сдерживает ухмылку, но Гарри неумолимо продолжает.
— Я до сих пор так и не поблагодарил тебя, — мучительно мягко говорит он. — Тебе не нужно было помогать этим студентам, но ты сделал это. И это был немалый подвиг, — глаза мальчика большие и довольные. Как будто сегодня он доказал какую-то глупую теорию Гарри.
Взгляд мальчика вызывает у Волдеморта желание разрушить его, наказать за такую доверчивость. И кому он доверяет?! Ему! Ему из всех людей. Разве то, что Реддл открыл Тайную Комнату, не было достаточным доказательством того, что ему — хоть с целой душой, хоть с расколотой — нельзя доверять?
— Смерть этих двоих просто дала бы Реддлу возможность создать свои первые два крестража уже сейчас, Гарри. Не будь дураком, — грубо отмахивается он от мальчика, — Я сделал это не ради них. — лицо Гарри слегка тускнеет, но мальчик всё равно не отпускает его руку.
В лице Гарри есть что-то убеждённое, что-то совершенно уверенное.
— В нашей реальности ты тоже освободил Василиска случайно, не так ли? — спрашивает Гарри вместо того, чтобы ответить на упрёк Волдеморта.
Гнев Волдеморта сразу же уходит. Зачем лгать? Чтобы попытаться сохранить видимость бессмысленной жестокости? В любом случае, Гарри не поверит в это. Он вздыхает.
— В то время я просто хотел доказательств своего происхождения, — признаётся он, как будто раскрывая важную тайну.
Гарри задумчиво прикусывает нижнюю губу и смотрит на него нерешительным взглядом сквозь светлые ресницы.
— Мы могли бы попытаться дать ему немного времени… Может быть, он сам поймёт, что ему нужно остановиться и усыпить Василиска, — предлагает младший волшебник. Волдеморт не уверен в том, что Реддл действительно способен на это, но на лице Гарри слишком много мрачной, но полной надежды решимости, чтобы выразить свои опасения.
Когда происходит второе окаменение, Волдеморт не ждёт, чтобы увидеть сломленное выражение лица Гарри. Он не хочет видеть опустошение на его обычно доверчивом лице. Должно быть, склонность Гарри принимать необдуманные решения в решающие моменты передалась Волдеморту, потому что он оказывается перед входом в Тайную Комнату в туалете для девочек на третьем этаже. Мышечная память и ностальгия ведут его по запутанным коридорам, ведущим в Главный Зал Тайной Комнаты. Полусформировавшиеся планы о том, чтобы подчинить Василиска или приказать ему заснуть, умирают, когда он видит одинокую фигуру во всегда сырой Тайной Комнате. Рот статуи открывается.
Оглядываясь назад, он точно может сказать, что его единственным мудрым решением было немедленно послать Гарри
Патронуса. Все другие можно было спокойно классифицировать как глупые.
Реддл поворачивается к нему, его глаза прищурены, в них царит безумие. Жадность. Отвратительно, насколько юноша опьянён собственной силой.
— Что… Как ты?.. — спрашивает он, разъярённый из-за того, что кто-то может претендовать на то, что принадлежит ему по праву. Они оба понимают, что только змееуст мог войти в Тайную Комнату. То, как сильно мальчик боится потерять свою исключительность, отвратительно.
Сначала Волдеморт пытается словами убедить Реддла закрыть Комнату и усыпить Василиска. Но аргументы не помогают ему убедить юношу. Завязавшаяся дуэль должна была закончиться быстро, если бы Волдеморт не сдерживался. Если бы он не совершил ошибку, повернувшись, когда услышал движение тяжелого тела короля змей. Если бы он не увидел, как вода в древних бассейнах, выложенных камнем, расступилась от движения массивного тела. Если бы он не посмотрел.
В конце концов, Волдеморт признаёт, что Гарри был прав. Умирать не больно. Легче, чем уснуть.
***
Волдеморт снова оказывается в бесконечной белизне. На этот раз один. Он странно спокоен. Тишина оглушающая, она обволакивает его, как вата. Волдеморт не чувствует ни боли, ни паники. Он не боится. Вот на что похож его самый большой страх. Он удивляется. Он снова находится в теле, в котором был в последний раз, когда они находились в этом странном пространстве.
В конце концов ему ничего не остаётся, кроме как ждать. Ждать чего-то в измерении без времени. По крайней мере, теперь у него есть время на размышления. Василиск, похоже, больше не признавал в нем наследника Слизерина. Интересно, как это работает. Наследие, должно быть, связано с кровью, потому что, находясь в своём сосуде, он не смог посмотреть змею в глаза и умер, по глупости своей даже не испугавшись.
Он долго смеётся. Затем он задаётся вопросом, не сойдёт ли он с ума в этом пространстве без звуков, запахов и других цветов. Гарри всё ещё змееуст после того, как Волдеморт уничтожил осколок своей души в Запретном Лесу? Остались ли у Гарри те же способности, что и раньше? Сможет ли он войти в Комнату и поговорить с Реддлом, сможет ли он убедить его хоть в чём-то? Смог бы Гарри прожить целую жизнь за то время, что Волдеморт находится в этом месте?
В конце концов — он не знает, сколько времени проходит, потому что не испытывает голода, не испытывает жажды и не устаёт — белый цвет сгущается рядом с тропинкой, по которой он идёт. Небытие вокруг него принимает размытые очертания, и тут же снова растворяется. Затем он чувствует
это. Опустошающую эйфорию. Сжигающую боль.
Гарри Поттер резко вдыхает, когда боль стихает, и обнаруживает, что больше не находится в Хогвартсе.
— Ви, — выдыхает он с облегчением. Белые, призрачные тени вокруг них застывают, когда к ним присоединяется Смерть.
