George Thorogood & The Destroyers — Bad to the Bone
Их было четверо. Как четверо всадников Апокалипсиса, приближающих конец света. Ну или подводящих к гильотине монополию современной власти. Пэнси медленно натянула приятно облегающий кожу чулок до бедра. Тео облокотился на мраморную колонну и достал портсигар. Драко нетерпеливо поставил размашистую подпись внизу документа и подал знак секретарю. Гермиона сделала глоток воды и с громким звоном поставила стакан в раковину. Пэнси последний раз мазнула по губам помадой нюдового цвета. Тео выпустил клуб дыма прямо в толпу спешащих прохожих. Драко положил оставшиеся документы в папку и бросил ее в кейс. Гермиона втиснулась в горловину черной толстовки, распрямила ее и собрала неуемные волосы в хвост. Пэнси поднялась на носочки, мягко ступила в туфли кремового оттенка и обратила внимание на время. Тео щелчком выбросил сигарету на гладкий асфальт и поднял взгляд на циферблат. Драко взял со спинки кресла двубортный пиджак, стремительно надел его на свою белую рубашку и посмотрел на часы. Гермиона швырнула два портключа в рюкзак и, застегнув его, услышала сигнал будильника. Четыре хлопка аппарации, оставившие на месте все хранимые в их душах сомнения. Четыре причины, подгоняющие коней к единой цели: Выгода, Страх, Сопереживание, Гнев. День семьдесят первый. План пришел в действие.***
Приземление было не столь мягким, как она ожидала. Зацепившись рукой за остро торчащую ветвь в вихре перемещения, Гермиона буквально рухнула на мокрую после дождя землю, ударившись затылком о твердую поверхность. Чудесно. Опершись на локоть, она попыталась приподняться, издав глухой стон — удар оказался сильнее, чем она думала. Голову пронзила адская боль, как если бы Грейнджер неправильно поняла инструкцию к гвоздемету и направила его в свою пышную кудрявую прическу, оставив в итоге на макушке не менее десяти гвоздевых шляпок. Так, надо полежать. Будет очень удобно, если меня вырубит от сотрясения мозга на каменных плитах Танэбраса, охранникам даже не придется никуда переводить преступника — останусь в соседней с Риддлом камере на вечность. Вечность нескончаемого нудежа о священной силе лейкоцитов и пафосного самолюбования. О ужас. Нет, этого она пережить не могла. Яркий свет почти полуденного солнца пробивался сквозь деревья и бросал на траву неровные тени. Холодные мелкие капли падали с листьев прямо ей на лицо, а рецепторы заполнял запах соснового леса. Плотная тишина, стоявшая вокруг незримым кольцом, была удивительной и слегка пугающей, ведь даже пернатые создания погрузились в глубокое молчание, вместо того чтобы распевать трели. Если бы она была здесь по другим обстоятельствам, то это вполне можно было засчитать за утренний променад по лесу в поиске вдохновения. Им повезло, что Коулсоны жили в магловском городе, потому что каждое утро в свою смену Бернарду приходилось аппарировать из лесной чащи, находившейся почти что в пятиста метрах от его дома. Правила. А Бернард, очевидно, был человеком правил. По ее ощущениям у нее было еще где-то минут десять, прежде чем Коулсон ступит на тропу сосновой рощи. Она подняла руку в воздух, чтобы удостовериться, и стряхнула капли с циферблата. Да, еще десять минут, хорошо, что в этот раз она вышла заранее. Успокоившись, Гермиона прикрыла веки, стараясь не думать о том, что любое движение тела отдавало назойливой болью прямиком в виски. Послышался громкий треск веток и насвистывание какой-то незатейливой мелодии в воздухе, заставившие Грейнджер вздрогнуть и молниеносно повернуть голову к источнику шума. Светлые волосы, квадратные очки и дурацкая вязаная жилетка, по тропинке в десяти шагах от нее заходил в лес Бернард Коулсон. Свист нарастал, и пока он не заметил тело, лежащее там, где оно явно лежать не должно, она схватила палочку и бросила в него Ступефай. Бернард упал навзничь, что не могло не радовать, ведь лишний грех в виде чужого сломанного носа ее совесть сегодня не потянула бы. Гермиона бодро поднялась, лишь единожды страдальчески вздохнув от небольшого болезненного ощущения, будто нотки спонтанности, возникшие в донельзя продуманной операции, вылечили ее от всех недугов. Блять. Ну почему все c самого начала идет наперекосяк? Она добавила один светлый волос в колбу с зельем и, дождавшись, пока оно поменяет цвет, попробовала получившееся творение. Вкус оборотного зелья напрямую зависел от «образца», и это зелье в точности повторяло вкус брокколи: полезно-горький, до тошноты обыденный, своей заурядностью убивающий любую внешнюю привлекательность. Классический овощ. Гермиона ощущала трансфигурацию ее тела всего мгновение, а после на вытоптанной дороге уже стоял новый Бернард, размытым взглядом смотревший по сторонам, проверяя, не появился ли кто еще на горизонте. Поморщившись от расплывчатых пятен перед глазами, Грейнджер прищурилась и аккуратно стащила у охранника очки. Так-то лучше. Как люди вообще живут с таким зрением? Спорю, что он не заметит перед собой и Волдеморта, даже если тот выйдет через парадную дверь в метре от него, сверкнув белозубой улыбкой напоследок. Надо было торопиться, иначе она рискует опоздать на смену, а Бернард не опаздывает. — Акцио галлеон! — из кармана бежевых брюк выплыла зачарованная золотая монета с отчеканенным драконом посередине, которую Грейнджер спешно убрала в такой же карман, но уже своих брюк. — Левикорпус! Локомотор... — и тут Гермиона застопорилась, заставляя бедного охранника висеть вверх тормашками. Ей еще никогда не приходилось перетаскивать чье-то тело с помощью магии. — Локомотор мистер Коулсон! Как бы странно ни звучало заклинание, но оно сработало, и, задавая направление палочкой, Грейнджер перетащила мужчину чуть дальше от тропинки, в лесную чащу, расположив его ровно между двумя очаровательными муравейниками. Последняя мысль, промелькнувшая у Гермионы, прежде чем она сжала в пальцах бутылку с водой и прикрыла глаза, сосредоточившись на аппарации: Надеюсь, что волки предпочитают обитать в другой части леса...***
Arctic Monkeys — Crying Lightning
Гул в Аврорате затихает лишь на секунду, как только Малфой переступает порог, и возобновляется гомоном приторно язвительных голосов. Такой противной топорной язвительности, не вышедшей из пубертата, когда количество оскорблений имеет гораздо больший вес, чем их качество. Гадость. — Знакомая картина! Малфой, будешь подлизываться, чтобы хвост не прищемили? — с гнусной ухмылкой произносит парень со стаканом кофе в руках. — Проверенная стратегия их семейки, — злобно выплюнул кто-то позади него. — Мне нужен Поттер, — Драко пришел в министерство с холодной головой, не время вестись на провокации. — Вряд ли ты ему сильно нужен, Малфой. Так может тебе уже съебаться отсюда? — синяя буква «А» на алой мантии аврора горделиво переливалась на свету. Да уж, и эти ублюдки были настоящей гордостью магической Англии. Малфой в раздражении закатил глаза к потолку, ощущая всю бессмысленность сего разговора. Дети. Наверное, так же ощущал себя Тео, проводя лекцию в Джакарте. Словно они говорили на разных языках. Впрочем, в ситуации Нотта это было оправдано, как оказалось заклинание перевода — что-то неподвластное для тамошней публики, поэтому он буквально полтора часа болтал в пустоту. Малфой вскользь оглядел помещение, никакого намека на присутствие Уизли, но из дальнего угла на него сузившимися глазами, полными нескрываемой ненависти, смотрел Сэмюэл Фостер. Кажется, Грейнджер говорила, что Фостер винил Драко в их разрыве. Думал, что Гермиона была в него влюблена все это время. Феерический придурок. И как она только с ним связалась... Вот если бы он знал о настоящих причинах, то давно был бы закопан в сыром грунте близ Уилтшира, причем неизвестно, кто бы посыпал его землей последним: Грейнджер или Поттер. Кстати, о нем. — Где Поттер? — уверенный тон Драко, полный каменного спокойствия, ничуть не убеждал авроров в том, что Малфой не собирается уходить. Будто они думали, что спустя десяток тупых шуток в его адрес, он развернется и выйдет, забив на причину, заставившую его открыть ненавистные врата Аврората. — Пришел сдаваться, Малфой? — послышалось издали, из глубины опенспейса. — Один, да еще и добровольно. Видимо, чтобы не сильно ебали на допросах, — прозвучал ответ откуда-то совсем рядом, с левой части столов. — Не переживай, мы будем нежными... — Энтони, — властный тембр глубоко прорезал мерзкий гогот, воцарив мгновенную тишину в помещении, нарушаемую только стуком печатной машинки, самостоятельно нажимающей на клавиши, дублируя вчерашний отчет. Он никогда не кричал, даже не повышал тон, но голос Поттера словно ставил на колени и подносил крупнокалиберный Глок к затылку, нажимая на половину пускового крючка — ощутимая угроза жизни в один тихий щелчок. Непоколебимый авторитет. Малфой поднял глаза наверх, чтобы увидеть, как Поттер медленно спускается по лестнице в гущу событий. Синие джинсы и черная футболка, он был больше похож на безалаберного стажера, чем на главу отделения, если бы не... Именно это не заставляло безоговорочно подчиняться его сотрудников и бояться подходить к нему за подписью на документах половину Министерства. Больше половины. Почти всех. Если бы не леденящая уверенность, которой он пропитывал воздух вокруг себя, будто ртутью, вызывая металлический привкус во рту, не низкий голос, донельзя сжимающий ребра до характерного хруста, не хладнокровный взгляд... взгляд, словно твоя жизнь для него ничего не стоила. И Малфой целиком и полностью был уверен в буквальности данной метафоры. Создавалось ощущение, что ему было плевать абсолютно на всех... Кроме нее. Они расстались, по меркам Малфоя, столетие назад, но такое чувство, что для Поттера это мало что изменило. Он как хищник продолжал за ней наблюдать, как хищник, чья жертва сбежала, и он дает ей немного поиграть, порезвиться, почувствовать глотки свободы, перед тем как вернуть обратно себе. Как грамотный стратег, который дает ощущение независимости, при этом не переставая контролировать. Ни на минуту. Казалось, он всегда знал, что у нее происходит, с кем она общается и какие книги покупает во Флориш и Блоттс по выходным. А еще иногда Драко виделось, что во время пятничных вечеров в баре за ними следят. Кто-то из его людей, незаметно, не привлекая внимания, тенями проходясь по витражным окнам. Малфой тысячу раз говорил Грейнджер о том, что эта привязанность ненормальна, но она никогда не понимала масштабов, отмахивалась, не веря в то, что Гарри когда-нибудь перейдет границы. Приводя в пример его невмешательство во время ее отношений с Фостером. Мерлин, да было очевидно, что он не воспринимал его всерьез, впрочем, как и все остальные. Фостер же был ходячим недоразумением. Даже Драко не понимал, как она в это ввязалась, он просто в один момент появился в ее жизни и все. Совершенно ей не подходящий, слишком мягкий, эмоциональный, идеалистически светлый, тот, кого можно было продавить за первые пять минут и без использования Круцио. Зная ее, сам Темный Лорд был бы более подходящим выбором по сравнению с Фостером. Поттер, не останавливаясь, пренебрежительно кивнул ему в сторону допросных. О, Драко прекрасно знал, где находятся допросные, столько чудесных часов, проведенных в интимном полумраке, столько внеплановых рандеву в обстановке минимализма. Почти домашняя атмосфера. Избранный толкнул первую дверь, небрежным взмахом закрывая жалюзями окно в смежное помещение, и, с громким скрежетом отодвинув стул, рухнул на него, вольготно закинув ногу на ногу. Драко сделал пару шагов вперед, откровенно не зная, куда себя деть. Мелькнул портсигар, и короткая вспышка пламени отбросила блик на нахмуренное лицо Поттера. Облако едкого дыма вырвалось на свободу и нехотя поднялось к потолку, задержавшись у ржавой вентиляционной решетки. — Долго собираешься там стоять? — хриплым голосом произнес глава Аврората, не оборачиваясь. — Жду официального приглашения. Поттер усмехнулся и, стряхнув пепел в железную пепельницу, резко пнул ногой стул напротив, звук перемещения которого неприятно ударил по барабанным перепонкам. — Вот твое официальное приглашение. Закатив глаза, Драко ленивой походкой приблизился к стулу и, подвинув его обратно, сел, с показной невозмутимостью откинувшись на спинку. — Как негостеприимно, Поттер. Даже не предложишь чаю? — Могу предложить двухнедельную путевку в изолятор временного содержания. — Кто-нибудь тебе говорил, что ты ужасный хозяин? — Ты тратишь мое время, — отрезал Поттер. — Что за явление Христа народу, Малфой? Решил признаться во всех своих грехах? — То, что тебя называют Избранным, не означает того, что ты посланник Мерлина, Поттер. Исповедуюсь кому-нибудь другому. Но спасибо за то, что ждешь и веришь, хотя для этого у меня есть, как минимум, Грейнджер. Это было грязно. И, возможно, не стоило именно сейчас лишний раз произносить ее фамилию, но уязвить Поттера, который, по крайней мере, внешне почти не отреагировал на провокацию, но внутренне, Драко уверен, рвал и метал, было одним из любимых развлечений Малфоя. Словно двадцать минут назад он мысленно не попрекал других за такие же мальчишеские выходки. — У меня есть информация, — наконец приступил к основной части разговора Драко, наблюдая за тем, как Поттер тушит сигарету о гладкое железо. — В какой именно момент, — проговаривая слова с нарочитой скукой в голосе, глава Аврората поднял на него глаза, — ты решил, что меня интересует, с кем трахается твоя дражайшая супруга, пока ты верстаешь новости в своей газетенке? Злость моментально окутала сознание, заставив его ладони сжаться в кулаки. — Не смей. Так. Говорить. О моей жене, — сквозь зубы процедил Драко, понимая, что запасы терпения истончались, и внутренний дзен скоро пойдет ко всем чертям. — Тогда советую тебе забыть об имени Гермиона Грейнджер в моем присутствии. Хладнокровно, с оттенком легкой угрозы. Как если бы они говорили о применении малокалиберного оружия на практике. И Драко предлагали стать манекеном. Малфой прикусил щеку изнутри. Не время. Совсем не время. Сейчас другие задачи. Я разберусь с ним после. — У меня есть информация, — очередная попытка разбавила напряженную паузу, повисшую в воздухе. Поттер закурил снова. — Что за информация? — Внутренние каналы, через которые проходят сведения о военной операции. Безэмоциональное лицо Гарри скорее говорило о том, что время Драко иссякает, чем то, что тот был впечатлен. — Внутренние каналы Шотландии. Приподнявшийся подбородок, какая-то микроэмоция, которую Драко не смог уловить, но был практически убежден — Поттер заинтересован. — Что за каналы? — Актуальные сведения. Имена, передвижения, финансовые договоренности. — И, решив ввернуть козырь, чтобы склонить чашу весов в свою пользу, невозмутимо добавил: — Наши планы. Теперь Поттер точно был заинтересован. Корпусом наклонившись к Малфою, он сцепил руки в замок на столе так, что циферблат его часов обратился к свету, и Драко мимолетом бросил на них взгляд. Все идет по плану. Бровь Поттера изогнулась, а уголок губ чуть приподнялся. — И с чего же такое неожиданное благородство, Малфой? Боишься за свою шкуру? Драко чуть покачал головой и наклонился, доставая папку из кейса. — Мне кажется, мы неверно друг друга поняли, Поттер. Я не пытаюсь дискредитировать проводимую государством политику. Более того, поддерживаю ее в значительной степени, — на этих словах взгляд Избранного наполнился таким нещадным скептицизмом, что это ощутилось, как неслабый плевок в лицо, хотя Драко и не думал, что тот поверит в подобную чушь, — и именно поэтому я пришел к тебе с этими данными. — Он кинул папку на стол и махнул кистью, предлагая убедиться в наличии информации. — Но общество должно видеть, что есть и другие источники, иначе, смотря на заголовки, один к одному размещенные во всех государственных газетах, оно начнет сомневаться в том, что им говорят правду. Мягко обходя острые края, как только это возможно, Драко подталкивал разговор к нужному ему исходу. — А ты, как рыцарь на белом коне, собираешься вещать им все, что попадается тебе под руку? — открывая документы на середине, съязвил Поттер. — Конечно же нет, но людям нужна альтернативная правда. И суть в том, что в моей газете мы можем им предложить свою правду. Правду, которую можно контролировать. Глава Аврората лишь на секунду поднял на него глаза и вернулся к просмотру, пролистывая страницы. Совершенно не обращая внимания на пепел, падающий на кипенно-белую бумагу с сигареты в его правой руке. — Ты уже выдал мне данные. Зачем мне давать что-то взамен? — Я думал, святой Поттер играет честно. — Лишь хочу убедиться, что ты не идиот. Малфой вытянул ноги, скрестив лодыжки, принимая самую расслабленную позу из возможных на этом необычайно жестком стуле. — Естественно, это лишь тридцать процентов. Еще тридцать получишь на следующей неделе, когда я увижу подписанную письменную договоренность о нашей сделке. А остальное — через две, когда буду уверен в том, что сделка работает. Поттер закрыл папку и сузил глаза в задумчивости, будто пытался влезть к нему в голову, но нет, Малфой не почувствовал ничего, что бы могло потревожить ментальную защиту. — Поговорим о цене? — Мне нужен официальный доступ к иностранной прессе и разрешение расширить круг публикуемых новостей. — Сдаешь собственные источники ради того, чтобы работать вбелую? — подозрение в каждом чертовом слове. Если бы Грюм еще был жив, то точно откинулся бы от того, что кто-то сместил главного параноика с пьедестала. — Я теряю читателей, Поттер. А значит, я теряю деньги. Саркастическая ухмылка скрылась в клубах дыма на выдохе. — С этого и стоило начинать. Драко в очередной раз прикусил щеку изнутри, чтобы ненароком не выдать торжествующую улыбку. Убедил. Конечно же в этих данных ничего не было. Точнее было еще два дня назад, но сейчас там вряд ли выдавалось то, о чем СОА не знали, или то, что они никак не могли узнать в ближайшем будущем. Вся информационная паутина уже была перенастроена, а иллюзия важности сведений спадет недели через три-четыре — как это обычно и бывает, с двенадцатым ударом часов карета превратится в тыкву. — Каждую субботу. Я буду присылать своего человека, и он будет просматривать то, что пущено в печать. — Поттер встал, цепкими пальцами забрав папку. — Соглашение заберешь в понедельник, тогда же жду и вторую часть. Гулкие шаги по направлению к выходу, и, будто вспомнив, что не превысил сегодня лимит угроз, Поттер резко повернулся, вперив в него взгляд. — Малфой, если это пустышка, — тихий тембр все равно умудрялся отскакивать от стен, прибавляя голосу десятки децибел, — то в понедельник я буду не в самом хорошем расположении духа. Это не было пустышкой, но Поттер еще не знал, что его расположение духа в понедельник будет ужасающим и без информации, заботливо подсунутой ему Малфоем.***
Поле; она стояла посреди залитого солнцем, колосящегося поля. Запах травы резко ударил в носовые пазухи, заставляя Грейнджер вспомнить о том, как сильно она не любит деревенскую местность. Мерлин, да что сегодня не так с моей способностью аппарировать. Она взмахнула палочкой, и голос какого-то старца произнес над ухом то, что заставило ее закатить глаза к небу: — Идем правее, на солнце, вдоль рядов кукурузы. Умник фигов. Здесь везде кукуруза! Так и знала, что заклинание говорящего компаса — бессмысленная трата времени. Грейнджер огляделась вокруг. Ну нет, координаты должны были быть правильными, она же тут уже была. Так, вот вдали виднеется шпиль церкви, а значит, Танэбрас должен быть где-то в противоположной стороне… Мазнув взглядом по горизонту, она увидела невзрачную постройку из серого камня с большими железными дверьми и, издав вздох облегчения, направилась к ней. Через пятнадцать минут вытаптывания чьего-то драгоценного урожая, пару раз запнувшись о стебли и получив по лицу початком спелой кукурузы, она вышла к железной двери с немного облезшей краской. Ты к этому готовилась. Ты столько времени к этому готовилась. Ты справишься. Грейнджер будто проводила ускоренный сеанс психоанализа со своим я, потирая пальцем нагревшийся в кармане галлеон. Все работало, пароль прислали ровно около входа, и оставался всего один шаг до логова его Темнейшества. Она сделала глубокий вдох и посмотрела на волшебный галлеон. «Ave, Caesar, moritūri te salūtant!» Настолько иронично, что нервный смех распирал, вырываясь наружу. Видно, судьба тоже любила посмеяться, подкидывая ей подобные знаки, хотя все-таки существовала неиллюзорная вероятность, что шуткой это не являлось. Тихий шепот на латыни утонул во внезапном порыве ветра, и двери Танэбраса с диким скрежетом открылись, впуская ее внутрь. Назад пути не было. — Бернард! — прозвучал приветливый голос мужчины, окруженного десятками экранов и нагло закинувшего свои ноги в грязных ботинках на стол. — У нас что, утром на завтрак будет кукурузная каша, или ты просто так решил ограбить бедных фермеров? Один взгляд на маленький экран справа, и Гермиона подтвердила свое предположение, по всему периметру тюрьмы стояли магловские видеокамеры. Ожидаемо, но, в связи с неординарным поворотом ее путешествия на работу, данный факт причинял небольшие неудобства. — Неудачная аппарация, — буркнула Гермиона, слегка вздрогнув от собственного голоса. Я мужчина, я мужчина, я мужчина. Я чувствую себя настоящим мужчиной. А это уже больше похоже на тренинг по повышению самооценки. Охранник хмыкнул. — Я-то уж подумал, что тебе здесь не доплачивают, и ты пошел искать по полям клад. Его звали Остин Коллинз, маглорожденный, у него был английский фоксхаунд, и он обожал субботние программы по телевизору, по крайней мере, так было написано в его досье. Гермиона попыталась придать лицу заинтересованное выражение и перевести тему: — Как там Локи? — Опять весь день гонялся за белками. Думаю, что его родословная — липа, и мне подсунули полуслепую дворнягу, неспособную отличить белку от лисицы. — Но ведь они же охотятся по запаху... — начала Гермиона, вспомнив материал из одной довольно интересной книги, но вовремя захлопнула рот. — Опять ты нудишь, Берни. Сколько можно? Прекрасно. Ее спасло только то, что Бернард, судя по всему, тоже был неимоверным занудой. Грейнджер выложила бумажник, ключи, галлеон и бутылку воды на столик, а сама прошла через рамку металлоискателя. Коллинз уже держал в руках ее слегка протертый портмоне, со скучающим видом рассматривая Коулсонов-младших. — Какого хрена, Остин? Почему у нас не работает третья и одиннадцатая камера? — возмущенный голос, сопровождающийся приближающимися громкими шагами, отвлек его от созерцания, и он, вздрогнув, скоропалительно отбросил бумажник обратно на стол. Она глубоко вдохнула сгустившийся воздух, пытаясь не впасть в панику, и повернулась, чтобы посмотреть на знакомые рыжие пряди волос, отросшие почти до плеч. Гермиона не видела его уже три года, да и за последние десять лет они встречались всего пару раз. Джордж никогда не посещал общественные мероприятия, не приходил на семейные торжества и не присоединялся к ним в барах. Как часто говорил Рон, его старший брат жил работой, Гарри же цинично замечал, что он жил не работой, а прошлым. Все, что она о нем знала, было со слов последних двоих, потому что ее Джордж Уизли, как оказалось, искренне ненавидел. Гермиона старательно подкрашивала ресницы черной тушью уже целых десять минут, упорно игнорируя тот факт, что это можно было сделать с помощью магии. — Может быть позовем Джорджа? Я давно его не видела, — она внесла предложение, не отвлекаясь от собственного отражения. — Гермиона, ты еще долго? Даже Лаванда собирается быстрее, — страдальческим тоном произнес Рон, обивая пол около камина. — Сколько будет нужно, столько и буду собираться, — раздраженно отозвалась она. — Ты сам навязался пойти с нами. — Я же не знал, что ты будешь марафетиться, как на Святочный бал. Взгляд Гарри мягко советовал ему заткнуться, и, приблизившись к Гермионе, Поттер медленно провел пальцами по ее шее, убирая волосы за спину, а затем чувственно прикоснулся губами к оголенной коже плеча. — Ты прекрасна... — она одарила его долгим, пропитанным нежностью взглядом в зеркале. — ...Но если ты не соберешься в течение десяти минут, и Рон продолжит ныть, то мне придется его убить, потому что я уже не в силах терпеть эти бесконечные страдания, и тогда вечер будет безнадежно испорчен, ведь вместо хорошей выпивки и приятного разговора, нам придется придумывать, куда спрятать труп. Уголки ее губ приподнялись в лукавой улыбке, и она произнесла с нарочитой скорбью в голосе: — Я постараюсь сильно не переживать по данному поводу. — Гермиона... — Хорошо. Две минуты, — и приступила к следующему глазу. — Так что насчет Джорджа? Молчание слегка затянулось, и она перехватила немой диалог между Гарри и Роном. — Что? — Ничего, — ответил Уизли, поджав губы. — Да как ничего, если я вижу, что вы переглядываетесь! — она резко развернулась, попав щеточкой туши по носу и оставив на нем длинную горизонтальную полоску, — Черт, — потянувшись за ватной палочкой, повернулась обратно к зеркалу, чтобы удалить дурацкий след. — Гермиона, Джордж не хочет тебя видеть, он, конечно, вообще никого не хочет видеть, но тебя особенно... — попытался аккуратно объяснить Рон. Ошарашенными глазами она посмотрела на Рона через плечо, пытаясь понять не шутка ли это, но в кои-то веки он точно был серьезен. — Что за чушь? — Ну, он так и не оправился после смерти Фреда... и кое-кто из пожирателей остался на свободе... — Уизли старательно подбирал слова, делая заметные паузы в речи, — и ему все напоминает о войне, понимаешь? Гермиона изогнула бровь, искренне не понимая, каким образом это связано с ней. — И я ему напоминаю о войне?.. Но вы же с ним общаетесь. — Гермиона, просто... — Ты общаешься с Малфоем, — наотмашь, без каких-либо подводок, словно отрывая пластырь от еще незажившей раны, произнес Гарри. Грейнджер свела брови к переносице и уточнила: — И ему это не нравится? — Еще бы это хоть кому-нибудь нравилось, — фыркнул Поттер, делая обжигающий глоток из бокала, который сжимал в руке. — Гарри, не начинай... — Ты общаешься с Пожирателем, чудом избежавшим тюрьмы. Как думаешь, он в восторге? — Думаю, что это не причина меня ненавидеть! Тяжелый взгляд Рона буквально вытолкнул из ее уст следующий вопрос, прозвучавший откровенно жалобно: — Правда ведь? Уизли тяжело вздохнул и чуть склонил голову в сожалении. — Гермиона... Если бы я не знал о твоем постоянном сострадании ко всем убогим, то тоже бы тебя ненавидел... Прости. Она спешно отвернулась к зеркалу, чувствуя, как подкатывают жалящие слезы. Джордж так и не смог пережить смерть Фреда, а ненависть стала его основным проводником в дальнейшей жизни. Он больше никого не разыгрывал и даже не шутил — стал совершенно другим человеком. И Гермионе в его жизни не было места.***
The BossHoss — Little Help
Волосы развеял ветер, как только она потянула на себя резную ручку входной двери ресторана. Хостес, пролистывая журнал записи, с дежурной улыбкой приветствовала ее у стойки. Улыбайся Пэнси. Все как обычно. Мягко держа дужку солнечных очков, она опустила их вниз, встречая мир без светофильтров. — У меня встреча с мистером Малфоем. Девушка кивнула, продолжая улыбаться. Кажется, эта должность не предусматривала появления еще каких-либо эмоций на лице. Возможно, это даже было основным испытанием при приеме на работу: их запирали в комнате и заставляли двенадцать часов подряд улыбаться. Брали только самых стойких или самых позитивных. В любом случае эта улыбка начинала раздражать уже после трехсекундного созерцания ее на человеке. — Центральный стол, — раздался мелодичный голос, на секунду разлепивший склеенные губы хостес. Пэнси усмехнулась. Действительно, все как обычно. Он всегда садился только за него. Предпочитал привлекать внимание, до яркой головной боли раздражая тех, кто его окружал. Иронично, но его демонстративность сейчас была очень даже кстати — ей было нужно, чтобы их видели все. Мелодичный голос повел ее в зал под перестук каблуков. Взгляды. Взгляды. Взгляды. Мужчины, вальяжно развалившиеся в креслах, женщины, скрупулезно поедающие свой салат закусочной вилкой. Все они беззастенчиво смотрели, пока она шла по проходу вслед за девушкой-улыбкой. Пэнси была привлекательна. Ей говорили, что она была тем маленьким процентом, который взял из внешности каждого из родителей только самое лучшее, можно сказать, вобрала в себя эстетическую часть генофонда Паркинсонов. И эти взгляды... они ей нравились. Взгляды, которые останутся просто взглядами, не более, чем бонусом к ее самооценке. Пэнси уже прошла стадию отсутствия выбора, и в этот раз она вряд ли предпочтет потратить даже день своего времени на кого-то из этих убогих мужчин, сканировавших ее тело на предмет наличия на ней белья. В этот раз она с гораздо большим удовольствием проведет пару часов, обсуждая финансы с Люциусом Малфоем, поднимающимся со стула согласно этикету и взирающим на нее пристальным взглядом. Взглядом, вызвавшим у нее нервную дрожь. Успокойся, Пэнси. Это обычный день. Ничем не отличающийся от сотни уже прошедших в этом году. — Персефона, — низкий тембр хорошо гармонировал со стальной пылью в радужках его глаз, и Пэнси невольно отметила, как в них появилась весенняя оттепель при ее появлении. — Люциус. Легкий поцелуй на тыльной стороне ее ладони, и приглашающий за стол жест. Он откинулся на спинку стула, ожидая, пока она сделает заказ молниеносно подошедшему к ней официанту, и только после произнес чуть шутливым тоном: — Должен сказать, неожиданная просьба о встрече, Персефона. Я думал, мы придерживаемся графика. Персефона. Люциус был единственным, кто ее так называл. Но она и не просила обращаться иначе — ей нравилось. Так он как будто ставил ее наравне с собой, не смотрел как на девчонку в два раза младше себя, а делал разницу в возрасте столь тонкой, незаметной, как шелковая лента, — если не вцепляться в нее ногтями, то она утекает сквозь пальцы. — Я решила, что узнать, как продвигаются дела, не будет лишним. Люциус хмыкнул и, придвинув к ней документы, посмотрел прямо в глаза: — На тебя не похоже. Она моментально проверила окклюменционную защиту и, сглотнув, придала голосу основательную твердость: — Когда остается один источник финансирования, начинаешь переживать гораздо больше, — и, взяв заботливо кем-то наполненный белым вином бокал, чтобы куда-нибудь деть пальцы, ранее отбивавшие чечетку на ее коленях, сделала успокаивающий глоток. Ничего не происходит. Совсем ничего не происходит. Они не вызволяют единственного пленника самой секретной в Англии тюрьмы прямо сейчас. Совсем нет. Малфой понимающе ухмыльнулся и вернулся к своему стейку, разрезая его на ровные куски прямоугольной формы. — Не переживай. Ты можешь мне доверять. Она застыла, затаив дыхание, пальцы сжались на бокале, норовя его расколоть, если она надавит чуть сильнее, ровно на один ньютон. Возник невольный страх, тот, что скребет чувство самосохранения, она боялась задавать следующий вопрос, чтобы получить на него не тот ответ. Он не должен был знать. Он просто не мог об этом знать. Драко бы не стал... — Что?.. — выдавила из себя Пэнси, пытаясь следить за пальцами рук, вознамерившимися схватить тремор. — Финансы. Твои финансы. Моргана, она чувствовала себя параноиком. Ей всегда так хорошо удавалось играть роли, что же случилось сейчас, когда ее напрягает буквально каждая его фраза? — А, да, конечно. Пэнси спешно уткнулась в документы, цепляя страницы одну за одной, что, очевидно, нисколько не отвлекло внимание Люциуса, а лишь навело на ненужные ей мысли. — Персефона, — обратился он, заставляя поднять на него глаза, — у тебя все в порядке? Ты ведешь себя довольно странно. Ей надо было собраться. Она проваливала этот обед с каждой сценой все больше, как начинающая актриса фильм, номинированный на колдо-Оскар. Если она не возьмет себя в руки — ее карьера будет окончена. Драко, Тео и Гермиона ее уничтожат. Нет, хватит и Гермионы — ее она опасалась больше всего. — Да, просто насыщенный день. Она даже голову не подняла, лишь бы не встречаться с ним глазами, предательски решившими, что сегодня самое удачное время для искренних эмоций, и уткнулась ими в бумажки, в попытке выровнять сердцебиение. — Большие планы на день? — продолжал интересоваться Люциус, чтобы разбавить молчание, пока Пэнси пыталась вчитаться в цифры, в которых ровным счетом ничего не понимала. Ничего существенного. Обед, встреча с Мадам Малкин, книжный клуб, ужин, пара бокалов вина. Между всем этим жду отмашку, что Волдеморт теперь проживает дома у Грейнджер. Подняв голову, пробормотала, придавая голосу напускное безразличие: — Встреча с Мадам Малкин, книжный клуб, ужин. Ничего существенного. Его изогнутая бровь практически кричала ей о том, что он не верил. Он всматривался в нее, словно с помощью Энигмы подбирал пароль к ее разуму, ее секретам, но блок все еще стоял. Со сквозившим разочарованием во взгляде Люциус пошел дальше по напряженной голубоватой жилке на шее, неравномерно вздымающейся груди и вертикальным швам на платье. На белом платье. Смотревшемся на ней так, будто она готовилась прямо отсюда ехать в аврорат доказывать свою невиновность и невинность. Намерений, конечно же. — И правда насыщенное расписание, — тягуче, нарочно, чтобы она успела прочувствовать все сомнения, роившиеся в его голове. Пэнси, аккуратно убрав волосы за ухо, наигранно вздохнула. — Просто все эти встречи... довольно утомительны. И вернулась к последней странице отчета. Печатные буквы мелькали перед глазами со скоростью легкого аллюра, и Паркинсон была совсем не уверена в том, что хоть часть этой информации откладывалась у нее в голове, особенно под пристальным взглядом Люциуса Малфоя, пока не наткнулась на имя. Джозеф В. Фрайзер. Что еще на хрен за Фрайзер, если личным менеджером, назначенным ей, был Паркс? Пэнси нахмурила брови и медленно провела по подписи пальцем, как если бы сомневалась в том, что она действительно напечатана, а не является просто визуальной галлюцинацией. Но нет, она тут. Вопросительный взгляд в сторону собеседника был подчеркнут желанием узнать причину нововведения. — Джозеф Фрайзер? Кто это? Казалось, Люциус вообще не изменился в лице, но зачем-то выдержал небольшую паузу до ответа, словно ему было что обдумать: — Внештатный аналитик. — А куда исчез Марк? Ему надоело заниматься моими доходами? — язвительно отозвалась Пэнси, изогнув бровь. — Паркс в отпуске. Длительном. Пока что частью его дел будет заниматься Фрайзер. — Длительном? Он что проводит его в Азкабане? — фыркнула она, но по взгляду Люциуса, очевидно, не собирающегося удостаивать ее реакцией на странную шутку, почувствовала себя неловко и попыталась сменить курс. — И этот... Фрайзер хорош? — Не знаю, — повел плечами Люциус, прислоняясь к спинке стула и кладя ногу на ногу, — смотря каких мужчин ты предпочитаешь. — Я... — и только тут до нее дошел смысл сказанного, — что? Мерлин, я вообще-то говорила про работу. Салазар, в своих мемуарах она явно отметит этот обед как один из худших в ее жизни. От той насмешки во взоре, которой ее одарил этот мужчина, хотелось напиться до состояния обнуления, чтобы самые позорные сцены дня самоудалились из памяти. Желательно, из памяти их обоих. — Если ты спрашиваешь о его компетентности… — Только о компетентности! — поспешила подчеркнуть Пэнси, буквально ощущая, как румянец неторопливо расползается по щекам. — ...то он весьма хорош, как ты изволила выразиться. Один из лучших. Скорость, с которой Пэнси захлопнула папку с отчетом, равнялась силе ее желания закончить эту тему и больше к ней не возвращаться. — Все отлично. Спасибо за информацию, теперь я спокойна. — Она пригубила вино все еще в ожидании, пока принесут ее блюдо, и благодарно улыбнулась. — Извини, что незапланированно выдернула из офиса. Люциус покачал головой и, забирая папку своими длинными пальцами, произнес: — Желание клиента — закон. Всегда готов тебя успокоить, Персефона. — Он снисходительно ухмыльнулся и, взглянув на стрелку часов, приближающуюся к половине первого, начал подниматься со стула. — Раз мы во всем разобрались, то, пожалуй, мне пора возвращаться... Она проследила за его взглядом, и ноги подняли ее со стула раньше, чем она успела об этом даже подумать. — Нет! Люциус замер, удивленно взирая на нее сверху вниз, судя по всему ожидая продолжения внезапного запрета. — Может быть, ты останешься еще ненадолго? — казалось, умоляющие нотки в ее голосе мог не расслышать только тот, у кого вообще отсутствовал орган слуха. Малфой слегка наклонил голову, и пороховые радужки вспыхнули интересом. — Персефона, ты что-то хочешь мне сказать? Еще рано. Еще так рано. Ему нельзя уходить. Блядство, почему, когда так нужно, ничего не приходит в голову. — Просто я подумала... — начала она неуверенно то, что еще не знала, как закончить, — что мы могли бы узнать друг друга поближе... Ме-е-е-ерлин, что я несу. Его брови поднялись вверх одновременно с ее великолепными идеями, всплывшими на поверхность сознания. И с загадочной улыбкой, практически прожигая ее взглядом, Люциус грациозно опустился обратно в кресло. — ...Возможно, у нас гораздо больше общего, чем кажется... Она прямо-таки чувствовала исходящие от него пары неверия, разбавленного двадцатью граммами веселья и приправленного щепоткой азарта. — ...Ну знаешь... Ты свободен. Я тоже... Судя по всему, она не контролировала свою речь, иначе, услышав последние слова, произнесенные собственным ртом, Пэнси бы не распахивала глаза в таком изумлении, как магл, впервые увидевший волшебника. Его глаза передавали неизвестную ей доселе эмоцию, и, не отрываясь от вектора просмотра, он наклонился в ее сторону. Слова, слетевшие с уст, сдобренные хрипотцой в голосе, звучали тихо, почти интимно: — Ты пригласила меня на свидание, Персефона? Он смотрел на нюд. Нюд, легший на мягкий розовый оттенок, как вторая кожа. Пэнси инстинктивно закусила губу, подумав, что если бы она собиралась соблазнять сегодня мужчину, то стоило выбрать другой цвет матовой помады. — Я подумала... Все-таки мы взрослые раскрепощенные люди. Градус неловкости был выше, чем самый выдержанный огневиски, а подушечки ее пальцев покалывало от сковывающего мышцы тела напряжения. Он закурил сигару, ювелирными кольцами дыма прорезая воздух, и вновь посмотрел на нее. — Что ж, интересно... Мы продолжим обсуждение здесь, или ты предпочитаешь сразу переместиться ко мне? Черт возьми, как же она попала.***
— ...да она мне уже весь гребаный мозг вынесла с этой Академией. Сандра хочет то, Сандра хочет это... — Джеффри Гиббз не затыкался ни на минуту, пока они совершали дневной обход. — Как будто я сам не знаю, чего, блять, хочет наша дочь. Лучше бы на свои счета за гребаные платья посмотрела. Мне надо выглядеть в обществе прилично, Джеффри... — передразнивал он свою жену уже битый час. — Как будто я печатаю галлеоны, а не работаю в тюрьме. Чеканю, чеканю галлеоны, — мысленно поправила его Грейнджер, в который раз удостоверяясь, что информация в досье Гарри правдива, и ее напарник не отличается образованностью, впрочем, как и нежными чувствами к собственной супруге. — Так вот, на выходных она опять собралась в Косой переулок... Годрик, да когда ты уже заткнешься и пойдешь быстрее. Портключ сработает раньше, чем мы дойдем до долбаной камеры. Они шли по пустынному коридору, похожему на десятки других, которые охранники уже сегодня осмотрели, толкая вперед тележку с едой, с гулким стуком катившуюся по полуразрушенной плитке. Гермиона вперилась взглядом в пятно на брюках, которое Бернард, очевидно, умудрился поставить где-то в районе столовой, и решила, что самое время проверить наличие магии, произнося в голове «Тергео». Исчезло! Слава Мерлину, зелье Теодора работает. Она подавила в себе желание захлопать в ладоши от восторга и вновь взглянула на спину напарника. — ...и вот она опять это делает! Хотя я сказал ей, блять, не покупать! Что денег мало, а те, что есть, ну точно не на ее шмотье. Ну не тварь ли? — резко повернувшись, закончил свои стенания Джеффри, смотря на нее вопросительным взглядом. Грейнджер чуть нервно, привычным жестом попыталась убрать назойливую кудряшку и затормозила руку, когда пальцы находились уже за ушной раковиной — блять — кудрей не было. Некстати в голове всплыл разговор с Драко пару дней назад: — Ты не похожа на парня Гермиона, — покачал головой Малфой, скептически созерцая ее попытки придать походке мужественность. — Чем больше времени, тем большая вероятность спалиться. — Всего пару часов, — успокаивала она его и себя. — Я справлюсь. Справится, как же. Перед глазами уже стоял образ нахально ухмыляющегося Малфоя. Гиббз недоуменно наблюдал за ее рукой, слегка нахмурив брови, и единственное, что пришло на ум Грейнджер — это быстро почесать за ухом, вновь возвращая собеседника к теме разговора. — Скажи ей, что денег вообще нет, и посмотри, что будет, — подала голос Гермиона, останавливаясь около нужной им металлической двери с надписью «1421» и осторожно осматривая потолок. Две камеры по бокам над дверью, еще две по краям коридора и одна на повороте в следующий отсек. — Да... — кивая, пробормотал Гиббз, — так и сделаю. Посмотрим, как тогда запоет эта стерва. — Занесешь сам? — осторожно задала вопрос Гермиона, кивнув в сторону подноса. — Или это сделать мне? Джеффри фыркнул и грубо впихнул ключи в ее руку. — Столько лет прошло, а ты все еще боишься эту тварь? Берни, ты будто первый день здесь. Открывай давай. Гермиона посмотрела на связку ключей, стремительно пытаясь понять, какой из них подходит для камеры, и Гиббз, заметив ее затруднение, раздраженно выпалил: — Самый большой! У тебя что провалы в памяти? Говорил я не пить эту дрянь для потенции... Ключ мягко вошел в замочную скважину, и спустя два поворота дверь приоткрылась, Гермиона отошла в сторону, пропуская Гиббза внутрь под аккомпанемент скрипа, разносящегося на весь этаж. Пора. Грейнджер сделала шаг вперед, невербально накладывая заглушающие на пространство и отключая видеокамеры Конфундусом, а после, быстрым движением выхватив прикрепленную к бедру палочку, направила ее в спину Гиббза, выкрикивая: — Ступефай! Колопортус! Грохот от падения тела слился в единой мелодии с ударом закрывшейся двери в камеру. Сейчас был обед, и большая часть охранников находилась в столовой в противоположной части здания. Навскидку у нее было минут пятнадцать, пока они не поймут, что видео отключено, и из камеры никто не выходит, не начнется тревога и не прибежит охрана. И еще примерно минут десять, пока они будут додумываться, как открыть дверь, но их здесь уже быть не должно... Таймер запущен.Kovacs — I’ve Seen That Face Before (Lebertango)
Она подняла глаза с тела и судорожно проглотила слюну — прямо сейчас на фоне сырцовых кирпичей тюремной камеры своими чернильными глазами на нее смотрел Том-чертов-Риддл. — Предпочитаю Волдеморт, Лорд Волдеморт, — хриплый голос опалил холодную тишину камеры. Ее брови взлетели вверх. Блять, она что сказала это вслух? Он был таким, каким она его запомнила. Таким же как в воспоминаниях Гарри на четвертом курсе. Темноволосым, слегка худощавым, с двумя морщинками, проложенными между бровей, и щетиной. Блядски красивым. От которого четырнадцатилетняя девочка в ее далеком прошлом буквально сходила с ума, стыдясь своих желаний. Зато наконец стало ясно, зачем охране Танэбраса столько камер наблюдения. Воображение автоматически дорисовало, сколько уютных вечеров местные работники проводили, умиленно заглядывая в мониторы. — А вы, как я понимаю, здесь не работаете... — уголок его губ приподнялся, отображая на лице сардоническую усмешку. Неловко вздрогнув, Гермиона вышла из транса, возвращаясь в реальность, отсчитывающую минуты до ее провала. — У нас мало времени, — бросила она в его сторону, — а я пришла не для того, чтобы составлять вам компанию в камере ближайшие лет сто. — Так может вам стоит поскорее посвятить меня в причины своего визита, ми... — Мисс Грейнджер. — Бровь Бернарда показательно изогнулась, а губы насмешливо растянулись в улыбке. Она надеялась, что ее вид был настолько же провокационным, насколько она это ощущала. Надо отдать должное, Риддл почти изумительно держал эмоции при себе, ни грамма удивления в глазах, ни лишней морщинки, говорящей о его хмурой реакции, лишь на мгновение задрожавшие в уголках губы, будто бы намеренно сдерживая прежнюю усмешку. — Я знаю только одну девчонку с фамилией Грейнджер. Девчонка. Так шаблонно, но все равно умудрился ее задеть. А ей казалось, что она была вакцинирована от подобных колкостей. — И ничего не поменялось. Я все еще в единственном экземпляре. Он, неторопясь, словно у них была куча времени на его вальяжные телодвижения, поднялся с пола и, не глядя перешагнув через распластанное тело, подошел к ней на расстояние вытянутой руки. Против воли она рефлекторно отступила, вызвав у него легкую усмешку. — Уверен, что в своем настоящем обличье вы бы смотрелись куда привлекательней. К чему, а к флирту в исполнении Тома Риддла она точно не была готова, как минимум, не сейчас. В стенах его личной темницы. Он серьезно? — Уверена, что будь я в своем настоящем обличье, то через час мы бы заняли первые страницы всех существующих в Англии газет. Что, к вашему несомненному сожалению, мне совершенно не льстит. — То есть, мне стоит поверить вам на слово? Не флирт, а обоснованные сомнения. На душе чуть отлегло. Гермиона подняла брови и с нарочитым интересом оглянулась по сторонам. — А у вас есть другие варианты? Не вижу толпы поклонников, мечтающих вытащить вас из этого курорта в стиле бедных сороковых. Или я плохо смотрела при входе? Риддл проигнорировал выпад, устремив настойчивый взор в радужки глаз Бернарда Коулсона. Его наверняка развлекало происходящее, конечно же, первый диалог дольше минуты за последние семь лет, да еще и не на тему еды. Гермиона слегка прочистила горло и сделала небольшой шаг назад, дабы обрести чуть больше спокойствия в присутствии самого опасного волшебника Англии. Хотя, честно говоря, сейчас он выглядел как... человек? — Великобритании больше нет, союз распался. Нынешнее правительство решило зачистить все чистокровные семьи, хоть как-то по их мнению придерживающиеся вашей политики. Зачистить на территории другой страны. И мне нужна помощь в том, чтобы это остановить. — Вам нужна помощь? — ее начинала раздражать его снисходительность во всем, в голосе, во взгляде, даже в чертовом наклоне головы. — Партнерство. Я предлагаю заключить сделку — вы помогаете с минимальными потерями завершить эту войну и взамен получаете свободу. — Вы дерзко прорвались через охрану, вероломно нарушили около пары дюжин законов, чтобы просто предложить мне партнерство? — он вскинул бровь, заложил руки за спину, внимательно всматриваясь в ее лицо, и тут же покачал головой. — Нет, вы убеждены, что я помогу. — Этот его взгляд прошивал насквозь. Люди не должны смотреть так. Она невольно замерла в ожидании его следующих слов. — И эта смелая ставка на мое согласие как-то связана с тем, — Риддл сделал шаг к ней, бережно касаясь чего-то эфемерного между ними, — что я чувствую в вас чистую незамутненную тьму? Мою тьму. Он произнес последние слова столь ласково, что, казалось сотканный из тьмы, зверь внутри нее довольно отозвался на зов хозяина, тихонько замурчав. Гермиона старалась подавить внезапное ощущение специфической радости внутри, хоть оно и сбивало весь чертов настрой на этот разговор, к которому она так долго готовилась... Годрик, надо было учитывать, что крестраж как-то отреагирует на создателя, ну почему она об этом не подумала. Так, у нее нет на это времени. Это ее предложение, это она ставит здесь условия, ей надо быть тверже. — Я — причина, по которой вы все еще живы. Но все может измениться в зависимости от того, к чему нас приведет эта дружелюбная беседа, — плохо завуалированно Гермиона пыталась придать голосу ту легкую угрозу, с которой частенько говорил Гарри. В его глазах сверкнуло мрачное удовлетворение, уголки рта растянулись в улыбке, палец взметнулся к губам, будто намекая на то, что это будет их общим секретом. — Ты — мой крестраж... — полувопросительно-полуутвердительно озвучил он вслух то, что лежало на поверхности. — Интересно. Она взглянула на наручные часы, подмечая, что осталось всего семь минут до того, как сработает портключ. — Интересно лишь то, что у нас слишком мало времени, чтобы сейчас открывать друг перед другом души, так что я жду ответ. Кажется, Риддла вообще не заботили какие-либо ограничения, в том числе отпущенные им минуты до прихода сюда всего состава Аврората, потому что, не обратив на ее слова ровным счетом никакого внимания, он с демонстративным спокойствием продолжал тратить их время. — И какие подводные камни? Боюсь, я не столь наивен, мисс Грейнджер, чтобы думать, что вы принесли мне лучшую сделку в моей жизни на блюдечке. Она вздохнула, но, упрямо посмотрев ему в глаза, озвучила главные условия: — После всего, после того, как мы выиграем, вы никогда не вернетесь в Англию, — взяв небольшую паузу, чтобы он мог обдумать основной пункт ее плана, продолжила: — Ну и конечно же, обязательным условием является то, что вы будете согласовывать свои действия со мной. Гнетущее молчание, и она уже приготовилась перечислять аргументы, что-то в стиле «я оставлю вас здесь среди холодных каменных стен и отвратительной похлебки из чечевицы проводить в одиночестве целую вечность...», но неожиданно услышала: — Хорошо. — Удивительно легкое согласие слетело с уст Риддла, и где-то меж ребер отчаянно пробил сигнал тревоги, смутные подозрения перешли в стадию неподдельного беспокойства, но Гермиона постаралась заглушить их. Она ведь именно этого и хотела, верно? Его согласия. Все варианты просчитаны. А сейчас... Время, время, время. Самое главное — заключить Обет и успеть переместиться, с остальным можно разобраться позже. — Мы заключим Непреложный Обет. Очередной кивок с его стороны и без раздумий протянутая вперед рука. Не придумай она этот план месяц назад, то решила бы, что он ждал сего момента годами. Эх, если бы ее болтливый напарник занимался обходом, а не разглагольствованиями, то у нее бы не возникло настолько ярой проблемы с минутной стрелкой на часах — до портключа оставалось бы еще полчаса, они бы даже успели насладиться шикарным тюремным обедом под симфонию стуков о металлическую дверь до отправления. Гермиона осмотрелась, выискивая взглядом бутылку воды, упавшую во время ее стремительных телодвижений, когда она размахивала руками на входе в камеру. Десять секунд на Акцио, трансфигурацию и то, чтобы вытащить портключ из немного мокрого рюкзака — очевидно, сегодня она собралась ставить рекорды. Крепко схватив пальцами портключ, она забросила рюкзак на плечо и протянула руку, вкладывая в его теплую ладонь, и это было... было так правильно, словно там ей и было место, чувство подобное тому, как разбившиеся витражные окна собрались воедино, так правильно, будто давным-давно утраченный пазл вернулся на место, точно она ему доверяла... Чертов крестраж, сознание раздваивалось, и похоже, что тьма выигрывала этот раунд, нагло фальсифицируя ее истинные эмоции. Надо отвлечься, чтобы не чувствовать это... Может быть, подумать о магической силе подорожника, ну или о мертвых котятах, к примеру... Черт, просто сконцентрируйся на ритуале. — Я буду направлять магию в качестве свидетеля, вы — говорить Обет. Иначе ничего не выйдет. Риддл неотрывно смотрел ей в глаза в ожидании начала. — Я хочу услышать все то, о чем мы говорили, не меньше. Если хотите взять на себя больше обязательств, то я, естественно, не буду против, — не смогла сдержать язвительные нотки Грейнджер. Ее до жути пугало его быстрое согласие, но гораздо сильнее пугала собственная реакция на него. Гермиона прикрыла глаза, мысленно повторяя действия для заключения Непреложного Обета с бесплотным свидетелем, и почувствовала, как магия вздымается в венах, плескаясь подобно лаве, уходит в кончики пальцев ее руки, обвивая чужую магию и скрепляясь с ней. Яркий синий свет ударил в веки, и ресницы приподнялись, открывая ей уже знакомую картину дачи клятв. — Я, Том Марволо Риддл, обещаю Гермионе... — изогнутая бровь и вопросительный взгляд в ее сторону. — Джин, — сипло подсказала Гермиона; с ее организмом происходило что-то странное... — ...Джин Грейнджер помочь с минимальными потерями завершить начавшуюся войну. Она слегка рассеянно кивнула, пытаясь понять причину неприятных ощущений, пока не увидела, как мужская рука, зажатая в ладони Риддла медленно превращается в ее, маленькую, с черным маникюром на ногтях. Вовремя. — Я, Том Марволо Риддл, обещаю Гермионе Джин Грейнджер согласовывать с ней все значительные решения. На его лице играло настолько явное любопытство при ее преображении, что ей дико захотелось закатить глаза к потолку, но она прищуренным взглядом пыталась обдумать произнесенную формулировку до того, как услышала приближение шагов за дверью и, быстро кивнув, прошептала: — Быстрее. — Я, Том Марволо Риддл, обещаю Гермионе Джин Грейнджер после всех выполненных договоренностей, — шаги затихли, но внезапно раздавшаяся трель, напоминающая о том, что осталась всего одна минута до активирования портключа, отвлекла ее, поселив в душе самую настоящую, ничем не прикрытую, панику, — уехать из Великобритании и никогда больше в нее не возвращаться. Она услышала его слова словно в тумане, где-то на периферии сознания, но накатившая паника напрочь мешала думать. Главное успеть. Сосредоточившись на завершении Обета, Гермиона отпустила магию, сковывающую руки, и та, пройдясь холодным, обжигающим артерии, как при лютом морозе, пламенем, на миг окутала их руки и растворилась в воздухе. А тем временем она, ощутив щекочущие шею кудри и окутывающую запястья теплую толстовку, превратилась сама в себя. Спасибо Тео за новую формулу оборотного, ведь она больше ни секунды не хотела проводить в этом ужасном хлопковом костюме охранника, который заставлял ее кожу чесаться. До активации оставались считанные секунды, и Грейнджер, будто услышав лишний шорох, отклонилась посмотреть на лежащего охранника, когда услышала голос прямо около ушной раковины: — Я был прав. Она дернулась и, даже когда он слегка отклонился обратно, попыталась отстраниться как можно дальше, но он все еще цепко сжимал ее ладонь, а второй обхватил другую руку, почти незаметно проводя пальцами по портключу. Гермиона вскинула подбородок, встречаясь с ним горящими от возмущения глазами. — Что? Портключ загорелся, и очертания тюрьмы начали рассеиваться, когда он произнес: — В своем настоящем обличье вы смотритесь куда привлекательней, мисс Грейнджер.