Путь к себе

      Не успел Паша еще получить в аэропорту багаж, как зазвонил телефон.       — Где ты, солнце? — радостно вопрошал Виктор.       — Уже приземлились. Сейчас такси вызовем и в гостиницу, — со вздохом ответил Паша. Он вообще не хотел принимать звонок, но это было бы совсем уже по-свински.       — Жаль, что не успел встретить тебя в аэропорту. Мы только контрольное тестирование протезов закончили, — бодро вещал Виктор, стремясь поднять партнеру настроение. — Зато я все устроил, переселился в ваш отель, этажом ниже, и мы сможем без проблем… — затем его голос внезапно изменился, зазвучав тепло и проникновенно. — Я очень соскучился по тебе. Просто жду не дождусь…       — Извини, — Паша даже поморщился, осознавая насколько ему не хочется встречаться с Виктором. — Неделя клубных концертов, а потом перелет сюда без всякой передышки, меня совсем доконали. А завтра прямо с утра репетиция. Сил у меня только на то, чтобы до кровати доползти.       — Не страшно, — постарался не огорчиться Виктор. — Все равно заходи. Сделаю тебе расслабляющий массаж и так далее…       — Нет. Сегодня совсем никак. Я еле живой. Извини.       — Тогда завтра? Во сколько освободишься?       — Понятия не имею. После репетиции у нас отборочное прослушивание на конкурс, а это обычно на несколько часов затягивается. Лучше я тебе сам позвоню, там и разберемся.       Олег хмуро поглядывал на беседующего по телефону товарища. Он, конечно, догадывался, с кем идет разговор, и почти терпеливо ожидал, осматриваясь по сторонам.       — Скучает? — усмехнулся Олег, когда Паша завершил звонок.       — Вроде того… Придется тебе меня терпеть.       — Запросто.       Следующий день оказался расписан буквально по минутам. На репетиции артист и битмейкер были заняты каждый своими мыслями, мало слушали друг друга, и никакого плодотворного творческого процесса не получилось.       — Ребята, вы чего? — удивлялся агент. — Соберитесь! «Апгрейд», конечно, звезда и в любом случае украсит собой конкурс, но совсем уж халтурить не надо.       — А хватит нас репетициями мучить, — бросил в защиту себя и друга Олег. — Мы обе эти композиции каждый вечер в клубах представляли, натренировались выше крыши. Что может пойти не так?       На отборочном прослушивании фестиваля участники выступали согласно очередности, предписанной администрацией мероприятия. В холле концертного зала, коридорах и рекриациях, гримерках и курилках было полно разномастных артистов, так что уединиться и спокойно подождать вызова на сцену не удавалось никому. В одном из переходов Олег и Паша столкнулись с «Реквиемом». Смерили друг друга холодными взглядами и разошлись, и только Лана позволила себе самодовольно усмехнуться.       — Послушаем, чем они надеются нас обставить, — буркнул Олег.       «Реквием» попал на сцену до «Апгрейда» и с мрачной уверенностью в качестве новой песни представил композицию, которая готовилась как дуэтный проект.       Соучастники проекта, узнав мелодию с первых же аккордов, недоумевающе переглянулись.       — Не может быть, — выдохнул Паша.       — Исполняют именно твою вариацию! — возмутился Олег, а когда дело дошло по припева, воскликнул еще более негодующее. — И припев наш!       — Что делать будем? — встревоженно поинтересовался битмейкер.       — А еще критиковали меня! — продолжал возмущаться его товарищ. — Говорили, что группой это исполнить невозможно! А теперь — пожалуйста — поют как миленькие! Да еще и гордятся собой!       — Грей, что мы теперь будем делать?       — Что ж они, такие принципиальные, свою унылую аранжировку не использовали?! — не унимался тот. — Только и сделали, что слова моих куплетов поменяли. Правда, только стихи, не смысл. Но на нашу музыку их стихоплетство плохо ложится. Лицемеры!       — Грей, — Паша даже дернул товарища за руку, — нам-то теперь что делать? Мы же это же исполняем.       — В отличии от них, мы имеем на это право. Поэтому отступать не будем. Как раз покажем, как это в действительности должно звучать.       Дождавшись своей очереди, Олег и Паша вышли на сцену и приложили все силы, чтобы рассказать ту же самую историю, но по-своему.       Комиссия по отбору стала озадаченно переглядываться еще на середине первого куплета, а на припеве их лица уже недовольно вытянулись. Однако до самого конца композиции исполнителей никто не стал останавливать. Участники «Реквиема» во главе с Вознюком нарочно остались в зале, чтобы посмотреть, чем все это закончится.       — Спасибо, конечно, — встал с места глава отборочной комиссии, когда затихли последние ноты, — но по правилам конкурса одна песня должна быть новой, оригинальной, а не измененной перепевкой чего-то еще.       — Это и есть оригинал! — кинулся в спор Олег. — Не наша вина, что-то кто-то решил выдавать наше за свое!       — Вы про то, что представил «Реквием»?       — Именно так. Это наш вариант. Свой они почему-то представить постеснялись.       — Вы можете доказать? — скептически поинтересовался глава отборочной комиссии.       — Конечно!       — Интересно, как?! — вскочили с места Вознюк и Лана. — Ну-ка, покажите мастер-класс, как присвоить чужое себе?       — Стоп-стоп, — вмешался глава отборочной комиссии. — Вопросы авторских прав должны решаться точно не на нашем фестивале. Никакие скандалы нам не нужны. Либо кто-то из вас представляет другую песню…       Участники спора тут же сцепились в словесной перепалке, заявляя, что новую композицию должен представлять соперник.       — Или меняйте все так, чтобы не было настолько похоже, — предложил глава отборочной комиссии.       — Но на это нужно время! — веско заметил Олег.       — Мы будем заслушивать претендентов еще завтра и послезавтра. Так что время у вас есть.       — Неужели талантливейший «Апгрейд» боится не успеть? — громко удивилась Лана. — Разве ты не творишь по щелчку пальцев?       — А вы не боитесь не успеть? — бросил Олег.       — А нам зачем? Мы только свое поем! — подал голос Вознюк.       — Вот говнюк! — в сердцах выдал Олег.       — Ты что сказал?! — воскликнул лидер «Реквиема» и попытался добраться до обидчика, но другие участники группы удержали его на месте.       — Зачем нам лишние неприятности? — уговаривала его Лана. — Не ведись на провокации. Это он выкручивается, как может.       — А вы почему молчите? — обратился Олег к своему агенту. — Нас же в наглую обворовали.       — Глава комиссии правильно говорит, — тихо ответил агент, — здесь не место для споров об авторских правах. А все юридические заморочки — очень дорогая затея, и решение по ним может принимать только руководство.       — Надеюсь, Давид Захарович такого наглого воровства не потерпит, — заявил Олег, раздраженный нерешительностью агента.       — Ждем вас в следующий раз, — подвел итог глава отборочной комиссии и пригласил на сцену следующих исполнителей.       Недовольно бормоча, под победными взглядами участников «Реквиема» Олег стремительно ушел за кулисы, Паша поспешил за ним.       — Грей, но кое в чем Лана права, — успокаивающе тараторил битмейкер, с трудом успевая за широкой поступью товарища.       — В чем? — в процедил тот сквозь зубы.       — Ты настоящий талант. Тебе ничего не стоит создать новый хит за считанные часы.       — В первую очередь нам нужно изменение мелодии, — напомнил Олег.       — А тут уже постараюсь я, — бодро заверил Паша.       Он храбрился, и это стало очевидно, когда встал вопрос, куда ехать.       — Подключил все свои связи и снял вам студию на три часа, — воодушевленно объявил агент, видимо, пытаясь показать, насколько он может быть полезен.       Паша вздохнул, понимая, что ему не оставляют даже времени на передышку. Затем позвонил Виктор, и Паше пришлось сообщить, что долгожданная встреча опять откладывается.       — Но у нас аренда на три часа, потом, наверное… — извинялся Паша.       — Что ж, вытаскиваю из запасников остатки терпения и жду, — пошутил Виктор.       С первых же минут работа у Паши не пошла. Он честно старался изменить мелодию дуэтной песни, но ничего приемлемого не получалось. Олег разражено мерил студию шагами от одной стены до другой, претензий своему битмейкеру не высказывал, но Паша и так понимал, что подводит.       Оплаченное время пролетело незаметно, а хороший новый вариант так и не появился.       — Я еще в номере поработаю, с телефона и компьютера, — пообещал творец.       Виктору же пришло сообщение:       «Извини. Сроки горят. Взял работу «на дом». Сегодня встретится не получится. Буду биться до победного».       «А завтра?» — поинтересовался Виктор.       «Пока не закончу, себе не принадлежу», — ответил Паша.       К несчастью, смена места и инструментария пользы не принесла. Композиция упиралась, спорила и меняться не желала. Ноты снова и снова складывались в одних и тех же последовательностях, встраивались в те же музыкальные ряды и рушили попытки уйти от старого звучания. Истощив физические и душевные силы, творец попытался найти вдохновение хоть в чем-нибудь. Переслушивал свои старые работы, расхаживал по комнате, заказывал бодрящие напитки, выглядывал на балкон, стараясь полюбоваться ночным морем, оживлял в памяти первые встречи с Виктором и приятные теплые ощущения от них, но ничего не помогало.       Проснувшийся в десять утра Олег обнаружил товарища в гостиной в окружении опустошенных баночек от энергетиков.       — Ты что, не спал? — удивился Олег.       — Поспал немного, — обессиленно пробормотал измученный творец. — Думал, поможет, но нет. Ничего у меня, Грей, не выходит, — посетовал он. — Ступор какой. Одна ерунда в голову лезет!       — Дай послушать, — потребовал певец, а после нескольких композиций протянул, — н-да, не фонтан.       — И что делать? — с несчастнейшим видом спросил Паша.       — А ты не переживай, — улыбнулся Олег, стремясь ободрить товарища. — Возьмем любую из тех, что у тебя получились, и вперед.       — Но они слишком похожи на исходник.       — И хрен с ним. Мы же ни у кого ничего не воровали. Это наша композиция. Пусть реквиемцы выкручиваются, а мы будем стоять на своем: наше и все.       Паша расстроенно покачал головой, не соглашаясь с таким планом действий.       — В крайнем случае, пусть не допускают до участия, — вспылил Олег. — Не такой уж важный конкурс. Какая-то фестивальная замутка! Нечего из-за нее так переживать! Лучше иди отоспись.       Послушавшись товарища, расстроенный Паша ушел в спальню и намеревался только немного полежать с закрытыми глазами, однако, вопреки намерениям, уснул. Снились ему вереницы строптивых нот, которые ругались с ним и друг с другом, смешиваясь и перестраиваясь в самые немыслимые звучания.       За время Пашиного отлынивания от работы Олег позвонил агенту, рассказал, что процесс затягивается, и попросил еще раз арендовать студию.       Выдернул творца из спасительной сонной дремы звонок настойчивого Виктора.       — Как у тебя продвигается? — заботливо поинтересовался он.       — Никак, — обреченно выдохнул Паша. — Бьюсь, как баран об стену. Не складывается мелодия как надо, и все тут.       — Может, в стену надо не биться, а просто обойти? — поинтересовался Виктор, и Паше представилось, как тот тепло улыбается в этот момент, пытаясь его поддержать.       — Еще бы знать, как, — вздохнул измученный сочинитель.       — Отвлечься, например. У моего подопечного сегодня второй забег. Можем вместе посмотреть. Проведу тебя к самой трассе, да и через дрон наблюдать интересно.       — Не могу. Завтра последний день для прохождения слушания. Значит сегодня обязательно я должен что-то выдать.       — Мне бы очень хотелось с тобой увидеться, — голос Виктора зазвучал по-особенному тепло и обволакивающе. — Я соскучился, солнце. Мы могли бы пообедать, или поужинать вместе, или позавтракать.       — Извини, мне сейчас даже не до еды. С творчеством всегда так: мучает, высасывает силы, не дает думать ни о чем ином. Иногда есть и спать перестаешь, пока не вырвешь из себя окончательный вариант.       — Мне, технарю и человеку графиков, наверное, не понять… Продолжаю ждать.       Сонный, потрепанный Паша с тяжелым сердцем выбрался из кровати и поплелся в гостиную, где его ждал Олег и обед.       — Хорошо, что проснулся, а то я уже собирался что-нибудь врубать на полную мощность. Быстрее ешь и едем в студию работать. Хм… зацени как звучит: едем работать!       Аппетита у Паши совершенно не было, он поковырял салат, мясо и гарнир, бросил это гиблое дело и согласился немедленно ехать. По дороге неожиданно всплыла и застряла в мозгу фраза Виктора: «Может, в стену надо не биться, а просто обойти?»       — Обойти, обойти, — тихо повторял Паша, а к моменту, когда машина остановилась у дверей студии, решение оказалось найдено. — Нахрен дуэтную лажу! — бодро выдал Паша. — Исполним что-нибудь другое!       — Что? — удивился Олег.       — Что-нибудь. Есть же у нас что-нибудь новое?       — Которое не исполняли в клубах и не выложено в интернет? Нет.       Паша, уже направлявшийся в комнату звукозаписи, остановился и недовольно посмотрел на товарища, словно тот виноват, что спасительная идея оказалась на такой уж спасительной.       — Не может быть. Что-нибудь старое, неиспользованное еще?       Олег развел руками:       — А смысл делать и не продавать? Нам же за каждую ерунду платят.       — А если… а если… — Паша поморщился, стараясь поймать ловко ускользающее от него решение проблемы, — а если…       Олег тоже задумался, посмотрел в потолок, а затем произнес:       — Если только то, что я тебе на день рождения подарил. Ее мы нигде не представляли.       — Точно! — обрадовался Паша. Он настолько боялся, что своим творческим кризисом подведет товарища и агентство, что готов был хвататься за любые варианты.       — Правда, она вообще из другой оперы. Я же обычно такое не пою, — засомневался Олег в своем же предложении.       — Вот и хорошо! Всех удивим!       На этот раз с музыкой проблем не возникло. Паша немного подправил исходный вариант, и мелодию можно было пускать в дело, а вот с вокальной частью вышла заминка.       — Что за хрень?! — злился на себя Олег. — Не ожидал, что настолько растренируюсь! Какая это, оказывается, сложная партия…       Он не попадал в ноты, безбожно фальшивил и не вытягивал в нужных местах, так что с трудом можно было поверить, что он виртуозно исполнял ее совсем недавно.       — Хоть уроки снова бери! — бушевал Олег, понимая, что теперь он всех подводит.       — Времени на это нет. Проработаем сейчас насколько возможно, а к самому конкурсу подтянем, — оставался спокойным и рассудительным битмейкер.       Оплаченное время в студии пролетело незаметно, но результат все еще был далек от приемлемого.       — Порепетируем в отеле, — решили музыканты.       Так как Паша опасался, что у его товарища желание оттачивать вокал пропадет раньше, чем исполнение выйдет на нужный уровень, пришлось битмейкеру оставаться в номере и следить за процессом. На звонок Виктора Паша ушел отвечать в свою спальню.       — Мы еще не закончили, — признался Паша. — Грей навыки подрастерял, он обычно не поет в такой манере, и ему трудно войти в нужное звучание. А без меня он сразу же все бросит. Так и завалимся на прослушивании.       — Ты с ним как с маленьким ребенком, — усмехнулся Виктор.       — Все творческие люди как большие дети. Идем на поводу своих эмоций… а иначе творить не получится. Ты же со мной тоже… возишься.       Виктор вздохнул.       — Конечно, я далек от мысли, что ты специально избегаешь встречи, с учетом того, что я всего лишь этажом ниже, но очень на это похоже.       Справедливый упрек кольнул весьма болезненно, и Паша кинулся оправдываться, но вопрос: «Стоит ли продолжать?» замаячил очень отчетливо.       На сцену перед отборочной комиссией звезда интернета и его битмейкер вышли с некоторой опаской. Материал был откровенно сырым, да к тому же непривычным. Покусывали опасения, что комиссия отвергнет композицию, как противоречащую правилам конкурса. Однако все прошло хорошо. Члены отборочного органа, видимо, не были знакомы с творчеством «Апгрейда». Никакого удивления нехарактерной для его репертуара песней они не высказали и к участию в конкурсе допустили.       «Реквием» на вторичное прослушивание вообще не явился, но так как «Апгрейд» на своих авторских правах больше не настаивал, за первым исполнителем дуэтный проект и оставили. Окрыленный первой удачей, Олег предложил это дело немедленно отметить, закатив вечеринку, но Паша уже похвастался Виктору, что отборочный этап они проскочили, а тот стал настойчиво зазывать неторопливого партнера в гости. Можно было прикрыться вечеринкой и не ходить, но Паше шумной кутерьмы хотелось еще меньше, чем страстной встречи.       — Нет, я пойду прогуляюсь, — заявил он товарищу.       — Куда? — удивился тот. — С кем?       — Один. Мне надо побыть одному. Отдохнуть от всех этих стрессов, набраться творческих сил. Посмотрю на море, на звезды…       — Ладно, — протянул Олег, недоверчиво смотря на свою музу, — только на звонки отвечать не забывай, я же волноваться буду, проверять, не случилось ли чего.       Паша кивнул, но как только покинул их общий номер, тут же поставил телефон на беззвучный режим и отправился на свидание.       Ноги стали словно ватные, передвигались с трудом и неохотной, да и в остальном все Пашино существо протестовало против встречи с Виктором. Душу терзали откуда-то выползшие сомнений и неприятные вопросы: «Зачем мне это, я же не хочу? Ради чего? Чтобы его не обидеть? Но мне-то даже думать об этом неприятно. Ради того, чтобы не обидеть, стоит мучить себя? Или лучше во всем признаться? А что потом? Расставание? А не буду ли я жалеть?»       — Вот блин! — выругал сам себя Паша, стиснул зубы и решительно шагнул к двери номера Виктора. Постучал.       Гостя ждали, а потому открыли почти мгновенно.       — Привет! — радостно сияя, выдохнул Виктор и втащил еще нерешительного Пашу в комнату.       — Привет, — только и успел обронить визитер, а его немедля смяли в объятьях.       — Я так соскучился, — жарким шепотом признался Виктор. — Вон ужин заказал, — кивнул он на уставленный посудой стол, — сюрприз там, а сейчас думаю: «К черту!» Это же не главное.       Паша не успел поинтересоваться тем, что же главное, потому что страстный поцелуй разом спутал все его мысли. Давно не получавшее разрядки тело предательски быстро откликнулось на ласки, сомнения и терзания отступили, давая место ответному вожделению. Бурный поток страсти подхватил Пашу и понес вперед, на давая опомниться.       В каждом движении, в каждом прикосновении хорошо чувствовалось жадное нетерпение Виктора. Прелюдия сократилась до спешного обнажения. Виктору нравилось, когда на Паше ничего не оставалось из одежды, так ощущения обладания казалось более полным. Здесь Виктор себе не изменил и на кровать партнер попал без всяких тканевых прикрытий. Точно зная самые чувствительные Пашины места, Виктор умелыми ласками стремительно довел партнера до стадии, когда желание разрядки затмевает все иные мысли, и тут позволил себе немного растянуть удовольствие и чуть сбить накал.       Виктор теребил Паше соски то губами, то пальцами, заставляя партнера сладко постанывать, вводил пальцы и ласкал изнутри, хотя Паша уже жаждал большего, а член истекал красноречивой смазкой. Полуоткрытые губы почти шептали о желании, но Виктор накрыл их своими, словно не понимая. Досадуя на непонятливость партнера, Паша схватил Виктора прямо за разгоряченный окаменевший орган и потянул к себе. Виктор усмехнулся, по достоинству оценив взаимное нетерпение, находя в нем доказательство взаимности и более глубоких чувств, а потому не отказал. Ворвался внутрь мощным ударом, крепче стиснул в объятьях и начал пляску страсти.       Паша шумно дышал в ответ на проникающие толчки, на особо рьяных даже отзывался стоном и горел желанием не меньше партнера. Мышцы сладостно напрягались, горячие волны прокатывались по телу, и хотелось только нестись вперед, слившись воедино. Без всяких усилий, как к давнему знакомому, Паша подстроился под ритм фрикций и млел в огненных цунами, что проносились через него, чтобы взвести возбуждение на новую высоту. Организму было невероятно хорошо, он, оказывается, тоже очень скучал по всему этому и теперь отдавался и принимал с радостью и охотой, трепеща в предвкушении.       Паша целовал партнера в ответ, ласкал и сжимал его спину и ягодицы, покусывал мочку уха, встречными толчками призывал стремиться глубже, и Виктор откликался на его беззвучные просьбы, увеличивал темп и усиливал натиск. Паша чувствовал себя камешком, попавшим в бурную полосу морского прибоя, с которым стихия делала все, что ей угодно, но ему самому невероятно приятна была каждая происходящая мелочь.       В награду за общие слаженные усилия оргазм накрыл их почти одновременно. В Пашином сознании даже вспыхнула искорка удивления, потому что раньше полное удовлетворение он получал от дополнительных ласк партнера ртом или руками, а в этот раз хватило самого акта. Но потом Паша утонул в разлившемся на весь мир теплом блаженстве и думал только о яркости всполохов, проходящих по телу от приятных спазмов и содроганий.       Виктор отстранился, вышел из партнера, соскользнул по нему вниз, намереваясь довести дело до конца, и был приятно удивлен, что ничего больше не требуется. Улыбнувшись, он одарил Пашу очередным поцелуем, но уже не жадным и требовательным, а жарким и восхищенным, потому что порыв теперь шел не от изголодавшейся плоти, а от радостной души. Затем Виктор обнял Пашу и намеревался провалиться в сладостное забытье расслабления, но Паша завозился и выбрался из кровати.       На вопросительный взгляд Паша ответил коротко:       — Я в ванную, — и быстро скрылся за дверью.       Оставшись наедине с самим собой, Паша не спешил под бодрящие струи. Он стоял перед зеркалом и никак не мог справиться с накатившей горечью и омерзением. Он почти ненавидел себя. Дурман блаженства прошел очень быстро, а на смену ему пришли совсем иные чувства, в том числе и отвращение к себе и партнеру. Оставаться в постели с Виктором Паша просто не смог. Остро захотелось хоть куда-нибудь сбежать! Он трусливо скрылся в ванной, но ведь это временное бегство, и решить возникшую проблему оно не способно. Паша умылся ледяной водой, но это не помогло.       «Не стоило этого делать! Не стоило!» — думал Паша, рассматривая в зеркало свое несчастное лицо.       Но тогда надо было решаться на кардинальные меры: признаваться, рвать отношения, уходить, не оглядываясь, не допуская никаких прощальных… Но Паша сам не был к этому готов. Боялся, переживал, обдумывал положение и представлял последствия. Разве он согласен навсегда лишиться Виктора? Потерять его насовсем? И больше его никто не будет ждать, никто не будет присылать милые сообщения, устраивать приятные сюрпризы, потакать его желаниям, ублажать в постели. Возможно, даже… любить. Он снова станет никому не нужен. Опять будет обычным одиноким парнем, то есть, конечно, парнем в свободном плаванье, но… все равно одиноким. Да, Олег остается рядом. Во всяком случае, пока продолжит относиться к нему как к своему неотъемлемому приложению… а разве Паша такого хочет? Только с Виктором он чувствует себя действительно нужным, важным и ценным. Виктор им дорожит, и это очень сильно подкупало и привязывало, поднимая самооценку. Разве готов Паша от всего этого отказаться?       Вот только отвращение к недавно произошедшему и оставшемуся в постели партнеру слишком громко заявляло о себе и не желало утихать. На такое нельзя было закрыть глаза, оно разом перечеркивало все хорошее и отравляло любое удовольствие. Откуда взялось столь резкое неприятие, Паша и сам не понимал, но сейчас даже вспоминать прикосновения и поцелуи, а тем более акт и оргазм было крайне неприятно.       Так и не найдя приемлемого выхода из ситуации, Паша все же залез в душевую кабинку, а уже моясь, решил, что Виктор скорее всего уснет, не дождавшись возвращения партнера из ванной, и тогда можно будет улизнуть.       Наплескавшись, Паша потихоньку вошел в комнату за вещами, но просчитался. Виктор не спал, а ожидал его, что-то просматривая в компьютере.       — Ты долго, солнце, — улыбнулся он, тут же отодвигая дьявольский агрегат и показывая, что готов к дальнейшему общению в любой форме.       Паша вздохнул, сел на край кровати, потеребил простыню и признался:       — Мне идти надо.       — Разве?.. — всполошился Виктор. — Я думал, ты останешься. Ужин вон, правда, совсем остыл. Разве до конкурса ты не свободен? Или хотя бы до утра?       — Не могу. До начала конкурса всего несколько дней, а из-за реквиемцев нам приходится выступать с тем, что мы не готовили. Там композиция в вокальном плане очень сложная, а у Грея еще голос не восстановился. Его беречь надо, не перегружать, не сорвать, не простудить. А Грей, как всегда, слишком легкомысленно относится ко всему, Он вообще, кажется, только рад будет, если выступление сорвется, и мы даже на сцену не попадем. С таким подходом он может запросто перекупаться, перепить чего-нибудь ледяного, или просто посадить голос в каком-нибудь клубе, или проспать репетицию. За Греем сейчас глаз да глаз нужен. А кто за ним будет следить? Вот мне и приходится постоянно около него находиться. И руководство на пару с агентом вечно мне внушают, что присматривать за Греем — моя первейшая задача, — оправдывался Паша, одеваясь.       Он, конечно, в целом, говорил правду, но не без преувеличения, ибо старался надежнее скрыть истинную причину своего ухода. Однако чувство, что поступает нечестно и неправильно с человеком, который ему доверяет и искренне тепло относится, кололо и теребило. А потому монолог Паша произносил, не поднимая глаз.       — Сокровище ты, а не человек, — улыбнулся, как всегда, слишком понимающий Виктор. — Такой заботливый, — он встал и обнял свое ускользающее счастье.       — По-другому с Греем нельзя. Он как ребенок. Даже хуже. Хотя многие считают, что вообще творческие люди такие. Так что извини, пока конкурс не отыграем, я должен быть при Грее.       — Я буду ревновать, — заявил Виктор вроде бы в шутку и попытался увлечь Пашу новым поцелуем, но тот, коротко ответив, сбежал.       Уйти, Паша ушел, но лучше на душе от этого не стало. Все также мучали сомнения и тоска по времени, когда он был опьянен дурманом сладостного притяжения. Вернувшись в номер, Паша застал Олега в гостиной, увлеченно мучающим телефон. Товарищ, видимо, переписывался с одной из своих многочисленных поклонниц и на появление Паши отреагировал только быстрым взглядом.       «И к чему я вернулся?» — безрадостно спросил сам себя Паша.       Стоило ли сбегать оттуда, где ему были рады, где готовы потакать и ублажать и явиться туда, где он не особо нужен?       Паша мрачно побрел в отведенную ему комнату.       — Как-то удивительно удачно ты гулял, — неожиданно подал голос Олег, не отрываясь от телефона. — На улице дождь льет уже час, а ты совершенно сухой. Даже, по-моему, сандали не намочил.       Паша остановился, с недоумением посмотрел в окно, за которым действительно бушевала стихия, удивился, что ничего не заметил, а потом догадался, что близок к провалу. Он не сказал Олегу, что Виктор тоже в городе, а тем более, что живет этажом ниже. Пусть товарищ и говорил, что неожиданная смена Пашей ориентации его не смущает, Паша почему-то не верил и подробности этой стороны своей жизни продолжал скрывать.       — Я по отелю гулял. Потом в кафе сидел, — пришлось выдумывать на ходу.       — Странно, — протянул Олег, все также больше интересуясь происходящим на экране, чем беседой.       Паша немного подождал развития разговора и, не дождавшись, побрел дальше, а товарищ неожиданно продолжил:       — Я спускался в кафе. И в ресторан заглядывал. И в столовую. Тебя там не было.       — Был, — мрачно ответил Паша. На него вдруг накатил приступ горького сожаления и самобичевания за неумение сделать правильный выбор. — Я просто очень незаметный. Всегда, — с этими словами он зашел в комнату и закрыл за собой дверь.       — А еще я много раз звонил, — проговорил Олег, но Паша этого уже не услышал.       Подняв голову и обнаружив, что товарища нет в гостиной, Олег выругался и раздраженно отбросил телефон на другой конец дивана.