Переступив порог его квартиры, Аня не осознано принялась рассматривать каждый уголок. Удивительно, как много света проникало сквозь окна, хотя они не были большого размера. Всё было сделано в светлых тонах, большой дубовый стол почему-то стоял прямо у телевизора. И что-то ей подсказывало, что включает он его не часто. И судя по всему, здесь никого не было, кроме них.
— Я бы провёл тебе экскурсию, но это будет самая быстрая экскурсия в твоей жизни, — услышав его голос, девушка наконец-то очнулась и повернулась к нему, — Уборная дальше по коридору и налево, чуть дальше кухня, а комната, в которую ты пыталась заглянуть — спальня.
— Можно? — осторожно спросила Анна.
— Конечно, может, хочешь чаю? Признаться, у меня есть только чёрный чай, — молодой человек выглядел так, словно испытывал вину за это, на что Аня понимающе улыбнулась.
— Ничего, я люблю чёрный чай, — похоже, её ответ вернул его бодрое расположение духа, и Даня тут же скрылся на кухне.
Желание найти такие нужные ответы росло с геометрической прогрессией. Спальня была в прямом смысле минималистичной, ничего лишнего, лишь пара фотографии на прикроватном столике. Пальцы провели по гладкой поверхности рамки, пока её глаза внимательно рассматривали людей в окружении осенней листвы. Людмилу Борисовну она узнала сразу, женщина практически не изменилась: всё тот же глубокий ласковый взгляд и абсолютная расслабленность. Логика подсказывала, что мужчина с другой стороны от Дани и есть его отец, да, глаза у него точно отцовские. Такие же тёплые и добрые, но всё-таки другие. На этом фото фигурист выглядел счастливее, она никогда не видела его таким, ни сейчас, ни раньше.
— Это мои родители, — его улыбка была лёгкой, когда фигурист смотрел из-за её плеча на фотографию.
— Да, я заметила сходство, — уголки её губ сами собой поднялись, когда она взглянула на него.
Таким домашним Аня его ещё не видела: волосы в ещё большем беспорядке, чем обычно, вместо привычного спортивного костюма футболка тёмно-серого цвета, которую он явно носил лишь в пределах этой квартиры. Это казалось чем-то настолько личным, что она вновь смутилась.
Он увидел, как порозовели её щеки, и почувствовал вдруг, что сердце забилось быстрее, но прежде чем успел это осознать, получил от неё легкий тычок под ребра.
— Ты привёз меня к себе, чтобы помочь или смущать? — ставя на место рамку с фотографией, поинтересовалась Аня.
— Одно другому не мешает, надо же нам с тобой найти контакт, чтобы учёба шла плодотворно, — да, аргументирует он всё также виртуозно, как и за бортиком «Хрустального», — Давай, ты попьёшь чай, а я пока изучу содержимое твоих тетрадей?
«
Хорошо, что я сразу же стёрла оттуда все утренние рисунки, вряд-ли бы Даня оставил их без внимания», — промелькнула мысль в её голове, заставившая закусить губу.
Горячий чай успокаивал взволнованное тело, а принятый запах растекался по Аниным лёгким, заставляя в умиротворении прикрыть глаза. Даня на мгновение залюбовался ею, так и оставшись у двери, не в силах даже вдохнуть новую порцию воздуха. Но она тут же взглянула на него своими тёмно-карими глазами, и в нём что-то встрепенулось.
— Так ты живёшь здесь один? — с любопытством заглядывая в его тёмные глаза, поинтересовалась Аня и отпила ещё немного горячего напитка.
— Да, птенец уже вылетел из гнезда, — она не смогла бы точно назвать эмоцию, с которой Даня это сказал, — Так поговорим о том, ради чего мы здесь. У тебя только одна проблема, — сейчас он говорил в точности, как тренер, от беспечных ноток не осталось и следа, — Ты слишком глубоко капаешь, а суть, она на поверхности.
Он сидел к ней в пол оборота, так что их колени и локти ненароком соприкасались, вызывая стаю мурашек на её коже. Но несмотря на непонятный всплеск эмоций внутри, объяснял Даня понятно, отвечал на каждое из её уточнений. Это напомнило о тех днях, когда у них были только их тренировки, своеобразный «доутренний» лёд для неё, что так отчаянно хотела собрать тройные прыжки и молодого хореографа, что находился на испытательном сроке. Он был лишь на пять лет старше того Дани, что сейчас старательно расписывал ей в тетради различия между «профазой» и «анафазой».
— У тебя здорово получается учить, и я имею ввиду не только на льду… Тебя хочется слушать, — Аня сама от себя не ожидала такой откровенности и тут же попыталась скрыть лицо за тёмными прядками, во всём виноват расслабляющий чай.
— Это просто ты умеешь слушать, а так у меня не особо много терпения, — усмехается Даня, отдавая ей тетрадь, — Я слегка систематизировал твои записи, думаю, так тебе будет проще.
Действительно, на до этого пустых страницах были переписаны все её заметки, некоторые он заменил на термины по проще, но в большей степени просто откорректировал её конспект, убрав оттуда всё лишнее.
Таким же аккуратным почерком он расписывал ей новые программы после долгого перерыва, чтоб мозг побыстрее запомнил последовательность элементов.
— Спасибо, сама я бы точно не разобралась, — в порыве благодарности она обняла его за плечи, коснувшись ладонями широкой спины. Это было так знакомо и привычно.
— Значит, мой первый опыт преподавания удался, — молодой человек слегка смутился тому, как резко Анна пустила его в своё личное пространство, но всё же положили ладони чуть ниже её лопаток, — Обращайся.
— Кстати, ты же сказал, что учишься в университете физической культуры. Выходит, хочешь стать тренером? — Аня понимала, что касаться этой темы с её стороны, всё-равно что ступать по лезвию ножа, но она никогда не боялась рисковать.
— Ну, сама понимаешь, моя жизнь уже накрепко связана с фигурным катанием, и я не хочу это терять, — ей показалось, что на последнем слове его голос надломился, а взгляд стал задумчивым.
— Из тебя выйдет хороший тренер, — ставя их кружки в раковину, резюмировала Анна со странной ухмылкой на губах.
— Стой-стой, я сам, — поспешно проговорил Даня, накрывая её ладонь своею, что намеривалась намылить одну из кружек, — Ты действительно так думаешь?
— Конечно, — девушка заливисто засмеялась, смотря на его воодушевлённое лицо.
Даня молча смотрел на неё в ответ, с легкой улыбкой на губах. Ему нравилось то, как часто ему удавалось заставить её смеяться, но сейчас и он не имел понятия, что именно так её рассмешило. Он почувствовал удовлетворение, от того, что ему удалось привести её в состояние покоя, последние дни Щербакова выглядела уж слишком напряжённой, даже несмотря на их первые соревнования в этом сезоне.
— А твой тренер, ну, от которого тебе пришлось уйти, какой он? — Аня вздохнула, обдумывая, как говорить с ним о нём же, и вдруг села, мысли в её голове стали обретать чёткие очертания.
— Ну, вы с ним очень похожи, но всё же разные, — в голове стали проноситься воспоминания, что она собрала в особую коллекцию за эти семь лет, — Я не знаю человека добрее и самоотверженнее него, иногда мне кажется, что мягкость присущая ему не может сочетаться с работой тренером, но каждый раз он доказывает мне обратное…
— Он, тот кто тебе нравится? — она пыталась убедить себя, что в том, как Даня на неё смотрит, нет ничего особенного, что это просто нервы, но это было не так.
— Конечно, нет, — кажется, Анна произнесла это слишком громко, но тут же спохватилась, — То есть, я имею ввиду, что он не тот, в кого я влюблена, то есть, я могла бы… Но нет…
— Всё-всё, перестань, я понял, если ты покраснеешь ещё больше, то твои щёки уже не выдержат, — засмеялся парень, и Щербакова в два шага очутилась рядом с зеркалом, что висело в коридоре.
— Это несмешно, — несколько возмущённо ответила девушка, смотря на то, как веселье понемногу покидает его лицо, — И вообще почему тебя это так волнует?
— Хороший вопрос, — пробормотал
тихо Даниил, будто обращаясь к самому себе, — Прости, если обидел.
— Нет, всё в порядке, — заверила его фигуристка и присела обратно, только чуть дальше, и больше они не касались друг друга. Даня отметил, что это вызвало странное разочарование внутри него, но отбросил эту мысль в дальний угол своего разума, — Теперь ты расскажи мне о себе.
— Всё зависит от того, что ты хочешь узнать, — Глейхенгауз лукаво улыбнулся, складывая руки в замок на коленях, чуть отодвинувшись от стола.
— Зависит от того, чем ты хочешь поделиться, — настаивала Аня, к её голосу вернулась прежняя расслабленность и даже беспечность. Такой она, определённо, больше ему нравится.
«
Она тебе нравится. Нравится!» − кричал разум, и Даня пытался оценить масштаб причиненных повреждений, — «
У тебя нет на это времени, впереди соревнования, возможно, самые важные в твоей жизни!»
— Неужели, настолько интересно? — он произнес это как-то растерянно: надежда в её голосе застала его врасплох
Фигуристка активно закивала головой и потянула его в сторону гостиной. Ориентироваться в его небольшой, но уютной квартире было несложно. В предвкушении рассказа, она с улыбкой приземлилась на мягкий диван всего в нескольких сантиметрах от молодого человека и поджала под себя ноги.
— Хоть намекни с чего начать, я, знаешь ли, не часто провожу индивидуальные лекции по собственной биографии, — пошутил Даня, Аня мягко толкнула его плечом и улыбнулась.
— Расскажи, как же «надежда» всего «Москвича» попал в фигурное катание, — издав тихий смешок, попросила девушка, и молодой человек сдался искрам в её янтарных глазах.
— Я мог стать «надеждой» балета, а не «Москвича» — начал Даниил усмехнувшись, — Мама стала учить меня хореографии, едва я научился ходить, но отец сломал её мечту в один день. Гуляя, мы оказались на катке, я уже и не вспомню его название, но восторг, накрывший меня тогда, я никогда не забуду. Помню, неделями выпрашивал родителей записать меня на занятия, — Аня слушала его взахлёб, не в силах отвести глаз от его проникновения собственными воспоминаниями.
Настолько фигурист погрузился в них, что казалось стоит дотронуться до его длинных пальцев, и она тоже увидит эти яркие картинки. Такие тёплые, живые, словно она тоже там была, и на миг, когда Аня почувствовала пальцами кожу его ладони, перед её глазами предстал мальчик. Мальчик, чьи глаза цвета свеже сваренного экспрессе с восхищением наблюдали за покоряющими лёд людьми. Образ был настолько детализирован, что по ней прошла дрожь, казалось вот-вот и она сможет погладить его чуть светлую макушку и получить в ответ ту искреннюю улыбку, которую так часто видит в последние дни.
— Я стоял на своём, и отец наконец сдался, несмотря на страх моей матери. Спорт у нас всё же не самый безопасный, — взгляд Дани ненароком упал на травмированную ногу, на которой девушка с пониманием сжимала его пальцы, мысли вмиг полегчали, — Я стал тренироваться с таким запалом, что родители начали больше приобщать меня к спорту, но больших ставок всё же не делали. Помню, я в одной группе с Кацалаповым Никитой занимался, а после он ушёл в танцы, я же перешёл под начало Елены Германовны Водорезовой, сколько же она со мной намучилась…
Похоже, детство несмотря на множество тренировок у Дани было таким же счастливым и беззаботным, как и у неё. В их сфере это просто подарок судьбы, потому что спорт забирает очень многое, в том числе и детство.
— Не поверю, ты, наверняка, был самым прилежным мальчиком, — подтрунивая парня, произнесла Анна.
— Ты просто ещё плохо меня знаешь, — усмехнулся Даня в ответ, бросив на девушку красноречивый взгляд, от чего та отвела глаза, — Елене Германовне приходилось даже валять меня на льду, чтобы заставить снова отрабатывать скольжение, а маленький я, который считал, что уже может всё, хотел побыстрее начать отрабатывать основные прыжковые элементы, словно так я научусь летать.
Аня ласково рассмеялась, представив всё того же мальчишку с ворохом бронзово-золотых волос, что насупившись откатывал круги вдоль бортика, хоть тот уже был старше. В свои десять лет, Аня страдала теми же амбициями, желая наконец-то собрать тройные, которые ускользали от неё, как песок сквозь пальцы. И вот, такой же молодой, как сейчас, парень, видимо, увидел в ней себя и стал для неё опорой на всю спортивную карьеру.
— Похоже, от нас обоих вовремя спрятали крылья, — побеждённая новой порцией смеха, Аня не заметила, как её голова оказалась на его широком плече, а после того, как осознала, насколько близко они находятся — отодвинулась, пробормотав что-то вроде: «случайно, извини», и заправила тёмную прядь волос за ухо.
— Ты права. Но как только я полностью овладел собой в скольжении, то начал прыгать без остановки, и такие продуктивные тренировки открыли мне дорогу на «детскую Россию», вот там жизнь свела меня с Виктором Николаевичем, когда я увёз оттуда золото.
Естественно, Даня, как и Аня в своё время, был счастлив от первого в жизни результата. Она сама ещё помнит, как уже Даниил Маркович возил её на такую же первую «детскую Россию» в её жизни, как он сам от радости прыгал, видя первое место на одной строчке с её именем. Наверное, эти воспоминания и тогда были (и ещё будут) свежи в нём.
— То, что Виктор Николаевич позвал меня практически на пороге карьеры было шоком, как для меня, так и для моих родителей. Он уже тогда был известен, как тренер, который растит чемпионов не первый год. И я, практически не раздумывая, принял его предложение, но мама не оставляла мечту о балете в моей жизни. Когда пришла очередь просмотра в училище, я уже выиграл несколько соревнований под началом нашего с тобой тренера и окончательно выбрал своей судьбой фигурное катание, — Даня говорил так уверено, что Аня не могла ему не верить, но всё же она считала, что это фигурное катание выбрало его, а не наоборот.
Аня уже хотела озвучить ему эту мысль, когда их глаза встретились, но звонок её телефона разрушил всю непроницаемость этого момента:
— Да, мама? — услышав «наименование» звонящего, Даня многозначительно отвернулся, как будто так он не сможет что-либо услышать, дальше, — Конечно, мам, я просто занималась, поэтому не заметила, как бежит время.
Глейхенгауз окинул взглядом циферблат часов на своём запястий, большая стрелка указывала на семь часов вечера — да, они совсем не уследили за временем.
— Мам, я успею к ужину, не переживай, скоро буду дома, — его такие звонки теперь беспокоят редко, но он не мог не улыбнуться тому, как мило Аня реагирует на материнское волнение.
— Извини, забыл о том, что ты можешь быть голодна, — Даня виновато взъерошил волосы на затылке, когда её мобильный затерялся в девичьей сумочке, — Правда, мои кулинарные способности заканчиваются на мороженной пицце и яичнице.
— Не переживай об этом, — улыбнулась Аня, закидывая на плечо ту самую сумку цвета слоновой кости, — Но если ты действительно чувствуешь себя виноватым, то можешь отвезти меня домой.
Её озорной вид казался чем-то нереальным посреди его одинокой обители. Это была совсем другая Аня, не та, что он встретил холодным утром посреди «Москвича», поймав её в свои объятия. Она была такой живой, что Даня боялся вздохнуть, спугнув её образ.
— А ты умеешь расставлять приоритеты, — приятная усмешка придала его лицу больше мальчишеской беспечности, чем бронзовые пряди, вечно спадающие по бокам.
— Да, только в последнее время у меня это плохо выходит, — пробормотала себе под нос Щербакова, смотря на широкую спину впереди.
***
Даниил включил печь своего автомобиля и негромкую музыку, играющую по радио, чтобы Аня почувствовала себя комфортнее. Он поворачивал на соседнюю улицу, наблюдая за ней уголком глаза. Похоже, что тепло печки её разморило, и девушка мгновенно уснула. До её дома они добрались быстрее, чем молодой человек этого хотел. Фигурист долго не решался коснуться нежной щеки, будя Анну осторожным шёпотом.
— Я заснула, да? — робко спросила Щербакова, всё ещё чувствуя его короткое прикосновение.
— Я бы не будил тебя, но мы уже приехали, — Даня кивнул в сторону горящих в доме окон, и Аня почувствовала себя несколько растеряно.
— Ты очень быстро водишь, — то ли расстроилась, то ли пошутила Аня, возвращая ему лёгкую улыбку розовых губ.
— В следующий раз постараюсь быть помедленнее, обещаю, — засмеялся в ответ Даниил, пока она наблюдала за ним из-под опущенных ресниц.
Никто из них не решался закончить этот странный, но такой жизненно необходимый диалог. Словно стоит Ане выйти из его машины, и все воспоминания и эмоции этого дня растворятся дымом в вечерней мгле.
— Знаешь, мне спокойно, когда ты рядом, — тихо проговорила девушка и почувствовала, как что-то сжалось в груди, — Спокойной ночи, Даня.
Молодой человек даже не успел понять сказанного ею, как она упорхнула из его машины, подобно божьей коровке. Тишина вокруг него сгущалась, хотелось вернуться хотя бы на час назад, чтобы пережить всё заново. Его жизнь слишком долго состояла из падений, чтобы не радоваться тому, как всё переменилось с её появлением. Это ощущение, что лишь на пару мгновений охватило его почему-то ассоциировалось в его голове с маминым вишнёвым пирогом, который она готовила только по особым случаям. Сначала хочешь кусок побольше, а потом вообще оставить всё себе.
Из череды мыслей его вырвал настойчивый стук в окно машины: Аня с улыбкой стучала по стеклу с просьбой его опустить.
— Просто хотела спасать тебе спасибо…
— Если ты о биологии, то это пустяки, не благодари, — отмахнулся Даниил, на что Щербакова только покачала головой.
— За это, конечно, тоже, но больше за остальное, — её сердце стучало, как у испуганного зайчишки, это и вправду пугало, — Ещё раз спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Нютик, я заеду завтра с утра, а-то оставлять тебя одну на свободном катке небезопасно, — Даня подарил ей очередную улыбку, прежде чем поднять окно, а после нажать на газ, скрываясь за поворотом.
***
Мама, естественно, не была в восторге от такого позднего возвращения с её стороны, но никаких своих мыслей по данной ситуации не озвучивала, хотя Ане и без этого было всё понятно.
— Прости, мам, так получилось, — Юлия лишь покачала головой с ласковым взглядом и повесила куртку дочери на крючок.
В Анину комнату женщина вошла осторожно, похоже, что маме всё же было, что ей сказать:
— Милая, мы тут с папой подумали, если тебе не комфортно заниматься в «Москвиче», то мы можем ещё раз попробовать договориться с твоим прошлым штабом о твоём возвращении или пойти в другой, с твоими навыками тебя обязаны взять и…
— Нет, не надо, я останусь в «Москвиче» — Аня это скорее протараторила, чем просто сказала.
— Что? — раз мама не поняла, то точно протараторила.
— Мне в «Москвиче» хорошо, я устроилась, — спокойно ответила Аня забираясь в свою постель.
— Дело в том парне, да? Даниил, что занёс тебя недавно, — лукаво глядя на дочь, она мягко подоткнула одеяло дочери, точно как в детстве.
— Нет, дело вовсе не нём, нет и нет, — мотала головой юная фигуристка, да, врать кому-то это одно, но себе-то врать не получится.
— Ты за всю жизнь столько раз «нет» не говорила, — искренне засмеялась женщина, а после выключила свет, погрузив комнату в цвет ночи, — Спокойной ночи, милая.
Здорово, Аня хотела быть от него подальше, а оказалась намного ближе, чем до этого. Только теперь отдаляться и вовсе не хотелось, и как реагировать на это желание Аня не знала. В такие минуты уединения с самой собой, её преследовало ощущение, что она предаёт свои чувства к Жене и его самого. Это напоминало рану, что чуть зажила, но её вновь растревожили и жжение на коже дало о себе знать.
Но разве можно предать того, кого теперь даже не существует в её жизни?
