Любовь в подарок

Дверь приоткрылась, и на пороге показался Егор Сергеевич. В домашних брюках и белой футболке. Рыжие волосы биолога были мило растрëпаны. — Саша? — удивился он, явно смутившись. — Что вы здесь делаете? — Здравствуйте, Егор Сергеевич, — снова всхлипнула я. — Вы ведь тоже сегодня получили мои стихи? Егор Сергеевич осторожно оглянулся, будто нас кто-то мог подслушать, и негромко спросил: — Вы пришли из-за них? Лицо его тут же стало каким-то печальным и отрешенным. Конечно, он не ожидал получить любовное признание от ученицы. И уж тем более не думал, что это может стать известно всей школе. Я неопределенно кивнула. — Я пришла к Марку, — наконец ответила я. — Его дома нет, вы не знаете где он может быть? Егора Сергеевича явно озадачил мой вопрос. — Я, честно говоря, не знаю, где он. — Понятно, — вздохнула я. — А вы в курсе, что Марк сегодня избил Горошкина? Биолог помрачнел еще больше и кивнул. — А по поводу стихов… — снова начала я. Егор Сергеевич снова оглянулся и внезапно меня перебил: — Саша, может, вы пройдете в квартиру? При этом сильно смутился. А я подумала, что раньше меня бы его смущение очень умилило. Теперь же я вообще не думала о таких глупостях, как влюбленность в биолога. Предложение зайти в квартиру к учителю меня почему-то страшно перепугало. А если соседи увидят и расскажут Марку? Он снова себе что-нибудь надумает… И вообще, все казалось каким-то глупым и неправильным. Я замотала головой: — Нет, спасибо. Может, в другой раз. До свидания! Егор Сергеевич прикрыл за собой дверь, и я решила, что он, не прощаясь, просто захотел от меня избавиться. От надоедливой, странной, влюбленной в него ученицы… Я спустилась на полпролета и снова выглянула в окно. Белого «Форда» больше не было, а вот компания «бравых» ребят осталась. Они по-прежнему торчали на скамейке, видимо, в ожидании, когда я выйду. Я вздохнула и уселась на одну из ступеней. Что же, мне тут, в подъезде, ночевать? Подперев голову руками, я так и сидела, прислушиваясь к звуку телевизора Егора Сергеевича. В подъезде запахло печеной картошкой и курицей. Домой захотелось еще больше. Я сидела так всего несколько минут, но мне казалось, что уже целую вечность. Может, все-таки дождусь Марка? Не мог же он из дома уйти. Замок снова лязгнул, и я услышала голос Солнышка: — Саша, вы еще здесь? Я смущенно промычала: — Угу. Тогда Егор Сергеевич спустился ко мне. Все в тех же домашних клетчатых брюках, а еще в забавных розовых тапочках, которые явно были ему малы на несколько размеров. — Я…присяду? — смущенно спросил биолог. Я кивнула. Тогда Егор Сергеевич осторожно присел рядом со мной на ступеньку. И я снова подумала о том, как переменчива наша жизнь. Ведь это все тот же Солнышко. Красивый, галантный, воспитанный и справедливый. И пахнет от него все тем же обалденным парфюмом. Но теперь я не чувствовала ничего, кроме горечи и тревоги за Марка. — Те стихи… — снова начала я, набравшись смелости. — Они очень красивые, Саша, — осторожно перебил меня учитель. Мы оба чувствовали себя не в своей тарелке. — Они не для вас, — выдохнула я. — Не для меня? — удивился Егор Сергеевич. И по его лицу я не могла понять, обрадован он или даже немного разочарован. Но до меня всё же донёсся звук облегчённого выдоха. — Я их писала для Марка, — призналась я. Произнесла это и сама убедилась в правильности своих слов. А ведь когда сочиняла эти строчки, сомневалась. Оттого и приписала на эмоциях: «Е.С. Солнышкину». Назло самой себе. — Сама не понимаю, почему поставила ваши инициалы. Я такая дура. — Вы не дура, Саша, — пробормотал Егор Сергеевич. Кажется, он еще больше смутился. — Вы просто очень молоды и влюблены. Как говорится, двойной тариф. Думаю, что понимаю вас. Я только тяжело вздохнула: — Вы ведь в курсе, что после драки с Вадимом Татьяна Николаевна грозилась исключить Марка из школы? Солнышко помрачнел: — Конечно, уже в курсе. — Его правда исключат? Егор Сергеевич внимательно посмотрел на меня. Наверное, в эту минуту мои глаза были полны отчаянья. Тогда биолог мягко возразил: — Я так не думаю. По крайней мере, постараюсь сделать все, что в моих силах. — Вас Настя попросила? — поинтересовалась я. — Ну с чего вы взяли? — покраснел он. — Да так, — я решила не продолжать расспросы. По этому сказала. — Вадим перед этим наговорил всякой ерунды Марку. Назло. Якобы мы с вами… В общем, что он видел… — Я вас понял, Саша. — Но ведь это все неправда! — воскликнула я. — Какой же Вадим жалкий, просто слов нет. Мало он получил по шее. О том, что Горошкин дожидается меня у подъезда, я пока говорить не стала. — Как вы думаете, где может быть Марк? Он на меня злится. — Найдется, — пообещал Егор Сергеевич как-то отрешенно. Тогда я поднялась: — Ладно, мне пора идти. А то уже поздно. Родители потеряют. Егор Сергеевич встал за мной следом. Я замялась и все-таки сообщила: — Там меня внизу Вадим с друзьями поджидают. Не знаю, что им надо, но они преследовали меня от самого дома. Горошкин хочет отомстить за то, что я его заложила. Ведь в тот раз досталось бы в первую очередь Марку, когда он Вадима чуть из окна не выкинул. Солнышко тут же нахмурился: — Саша, тогда подождите меня здесь. Я спущусь с вами. Только куртку накину. Ну, и переобуюсь. Не могу же я… Биолог красноречиво указал на свои розовые тапки. Мы одновременно посмотрели на них, а потом переглянулись и улыбнулись друг другу. На первый этаж спустились вместе. Я первой вышла из подъезда. Горошкин, увидев меня, тут же вскочил со скамейки и, щелчком отправив в урну окурок, быстрым шагом направился к крыльцу. Однако, когда следом за мной вышел Егор Сергеевич, Вадим, явно растерявшись, встал как вкопанный и часто-часто заморгал. Лицо его вытянулось от удивления. Под светом фонаря Вадим казался мертвенно-бледным. Только фингал чернел на его некрасивом лице. Я осталась довольна эффектным появлением биолога. Приятели Вадима тоже притормозили, встав чуть поодаль. Наверняка они понятия не имели, почему их вожак вдруг дал заднюю. — Здравствуйте, Егор Сергеевич, — сквозь зубы проговорил Вадим. — Здравствуйте, Вадим, — ответил Егор Сергеевич. — Какими судьбами? — А она какими судьбами? — сердито кивнул на меня Вадим. — К вам пришла? Так вы все-таки правда вместе? Мы с Егором Сергеевичем переглянулись. Тогда я решилась: — Вообще-то, дорогой Вадимочка, я приходила к Марку Кондратюку, но не застала его дома. Мы с Марком — близкие друзья. И тебе ли не знать, что Егор Сергеевич и Марк в одном доме живут? Вадим это, конечно, знал. Он вообще много чего знает. — А что же ты так долго там торчала, если Марка нет дома? — сощурился Горошкин. Вот и противная у него все-таки рожа! — С ним была? Он кивнул на учителя, а я все-таки взорвалась: — Да потому, что от тебя и твоих дружков пряталась в подъезде! Идиот! Напугал меня до чертиков. Почему я нахожусь здесь, я объяснила. А ты зачем погнался за мной? Следил? Да еще и дружков своих позвал! Для чего? — Действительно, Вадим, для чего? — строго спросил Егор Сергеевич. — Зачем вы пошли за девчонкой и загнали ее в угол? Лицо Солнышка было бесстрастным, но раздражение выдавали плотно сжатые челюсти. При биологе Горошкин уже не был таким смелым и замямлил: — Да я че… Я бы ниче не сделал ей! Мы так… Напугать хотели… (ошибки сделаны специально) — Напугать? — удивился Егор Сергеевич. — У вас это получилось, — буркнула я. — Ну да. — Вадим совсем растерялся. Теперь со своим подбитым глазом он выглядел жалко. — Трусова в последнее время думает, что самая умная! Вот пускай и получает. Внезапно окно первого этажа с треском распахнулось, и показалась старушка в теплом вязаном берете. — А я все видела! Егорка, здравствуй. — Здравствуйте, Алевтина Степановна, — откликнулся Егор Сергеевич. — Вот эти трое голубчиков погнались за девочкой. Если бы не Юра с третьего этажа со своей Бусей, не знаю, чем бы все закончилось. Я все видела! Надо будет — в милиции расскажу! — В полиции, — зачем-то машинально поправил старушку Солнышко. А потом как-то странно улыбнулся, будто ему только-только пришла в голову светлая мысль. — Алевтина Степановна, понятой будете? — Буду! — со всей серьезностью важно кивнула старушка. — Я уж думала, что зря в окне сутками торчу, так вот же — пригодилось. — Какой еще понятой? — растерянно отозвался Вадим. — Мы ж ничего не хотели ей сделать даже! — А это еще надо доказать, — сказал Егор Сергеевич. — И доказывать это в суде будете, охламоны, — пригрозила Алевтина Степановна. Вадим совсем перепугался. Стоял белый как смерть. Дружки его принялись бормотать что-то в оправдание и сзади подталкивать Горошкина. Мол, ты во что нас втянул? — Мы просто прикольнуться над телкой хотели, — сообщил один из них. — Вот видишь, Вадим, сколько свидетелей вашего бесчинства, — сокрушенно вздохнул биолог. — Еще про Юрика с дочкой не забывай, — снова подала голос Алевтина Степановна. Она так и не закрывала окно. При каждой ее фразе изо рта вырывалось облачко пара. Она недружелюбно косилась в сторону Вадима и его приятелей. — Ох, Егорка. Наконец что-то интересное в моей жизни происходит! — Алевтина Степановна, что же вы, простудитесь, — словно опомнившись, быстро проговорил биолог. — В случае чего привлечем вас в качестве свидетеля. Старушка гордо кивнула и закрыла окно. Конечно, никуда заявлять Егор Сергеевич не собирался. Но Вадим знатно струхнул: — Егор Сергеевич, честное слово, это шутка была! Согласен, неудачная. Больше не повторится. Не надо никакую полицию… Пожалуйста. Мы бы Сашу и пальцем не тронули, клянусь! Саша, ну хочешь, всем скажу, что я эти стихи из инета скачал? Что это глупая шутка. — Со стихами сама разберусь, — глухо отозвалась я. — Чтобы не видел тебя больше рядом с Сашей или Марком, ты меня понял? — внезапно перейдя на «ты», обратился к Горошкину Егор Сергеевич. От его тона я даже слегла опешила и удивленно уставилась на биолога. По выражению лица Солнышка было ясно: он не шутит. И Вадим тоже ему поверил. Затравленно закивал: — Конечно, конечно! Только бабушке не говорите, что я сегодня здесь был. Что я над Сашей… Ну… Пошутить хотел! Бабушке волноваться нельзя, у нее сердце. — Взялся бы ты за ум, Вадик, и поберег свою бабушку, — сердито ответил Егор Сергеевич. — А теперь проваливайте, пока полицию не вызвали. Вадима и его приятелей уговаривать не пришлось. Они тут же сорвались с места и уже спустя несколько секунд скрылись в арке. Во дворе тихо падал снег. После теплого подъезда меня охватила дрожь. — Саша, вы мне оставьте свой номер телефона, — нарушив тишину, попросил Егор Сергеевич. Биолог просит мой номер… Не об этом ли я мечтала, как только увидела его в нашем классе? Мечты имеют свойство сбываться тогда, когда нам это уже совсем не нужно. — Зачем вам мой номер? — быстро спросила я. Получилось немного грубовато. Солнышко закашлялся. Несмотря на то что он был старше, смутить его было намного проще, чем младшего брата. — Вы ничего такого не подумайте, — откашлявшись, начал он. — Я бы вам написал, когда Марк домой вернется. Вижу, как вы волнуетесь. Может позвоните ему? — Пробовала, на звонки не отвечает. — Тогда тем более. Оставьте и его номер тоже. Я тут же продиктовала наши с Марком номера. Егор Сергеевич записал их, но смартфон не убирал. Озабоченно осмотрел двор и проговорил: — Я бы вам все-таки вызвал такси. Мало ли… — Ой, ну что вы, — запротестовала я. В то, что Вадим может вернуться, мне не верилось. Он был здорово напуган после разговора о свидетелях и «понятых». И все-таки Егор Сергеевич вызвал такси. Пока мы ждали машину под светом фонаря, между нами произошел еще один странный и короткий разговор. — Если бы мне в семнадцать лет кто-нибудь посвятил такие стихи, я бы от счастья с ума сошел, — вдруг сказал Солнышко. Я удивленно подняла на него глаза. — Вы очень хорошая, Саша. Талантливая, умная и справедливая. Семья у вас хорошая. (Я улыбнулась.)И я рад, что у Марка такая девушка. — Где же он? — растерянно спросила я. На улице давным-давно стемнело. Высоко над крышей ярко загорелась большая звезда. Где-то вдалеке прозвучала полицейская сирена. В памяти всплыл тот день, когда Настя, расставшись с Валей, долго-долго бродила по улицам и вернулась только ближе к ночи. — Придет, куда он денется, — вздохнул Егор Сергеевич. — Вы еë любите? — все-таки прямо спросила я, перебив биолога. Теперь Егор Сергеевич удивленно посмотрел на меня. — Кого? — Мою сестру. Солнышко смутился и тихо ответил: — Давно уже. И тут меня осенило. Он пытался понравиться Насте. Мило общаясь со мной, помогая мне, Егор Сергеевич пытался произвести впечатление на неë. Наверное, он хотел, чтобы приходя домой я рассказывала, какой он хороший. Но я ничего не говорила, просто молчала обо всём. Проследив за моим лицом биолог сказал: — Не думайте, Саша, я вас не использовал. Вы хорошая и мне действительно хотелось помочь вам, да и предмет мой вы знаете лучше всех в параллели. Прозвучало это довольно убедительно. — Егор Сергеевич, вы в сто раз лучше Вали, может даже не сомневаться в этом. Я скажу сестре, что вы очень хороший, да, думаю, она и сама это знает. Солнышко не успел мне ответить. В этот момент во двор въехал темный «Солярис» с эмблемой такси. — Это за вами, Саша, — сказал Егор Сергеевич. Я смущенно кивнула на прощание и направилась к машине. Выезжая со двора, смотрела в окно. Солнышко не зашел в подъезд, пока машина не скрылась в арке. В такси играли «Огоньки». Старая песенка, от которой мне почему-то хотелось плакать. Вот тебе и взросление. Одни неприятности.

***

Дома на столе я нашла записку: «Мы уехали в магазин, будем поздно. Настя пошла в гости к Свете, не волнуйся. Папа и Мама». Я быстро приняла душ и переоделась. Потом, повалившись на диван, быстро заснула. Уже по состоявшейся традиции разбудил меня настырный звонок в дверь. Неужели родители не взяли ключи? Странно. На часах было около восьми вечера, я даже час не проспала, просто прелесть! Доковыляв до двери, даже не взглянула в глазок. И очень удивилась, когда за порогом обнаружила соседку с пятого этажа — Екатерину Васильевну. — Слава богу! А я уж думала, дома никого нет, — запричитала она. — Но решила на всякий случай проверить. Я спросонья вообще не соображала. — Здравствуйте! — сказала я. — А мамы нет дома, она… — Спускайся скорее на улицу! — закричала Екатерина Васильевна, перебив меня. Затем заглянула в нашу квартиру и принюхалась. — Горим! — Как горим? — опешила я. И только тут заметила на площадке задымление и ощутила запах гари. У нас в квартире, как мне казалось, горелым не пахло… А может, я просто спала и не почуяла. — Пожар на шестом. У меня вся квартира в дыму! Пожарные будут с минуты на минуту. Ну же, собирайся! — торопила меня Екатерина Васильевна, сея панику. И я, конечно, тоже запаниковала. Бросилась к шкафу в родительской комнате. Мама всегда говорила, что первым делом в случае ЧП нужно хватать документы. Я взяла папку с документами, и тут мой взгляд упал на толстый семейный альбом. И почему-то в эту минуту я подумала, как жалко будет, если он сгорит. Это же такая память… Возможно, если б я бегала по квартире в поисках ценных вещей, то мне еще много чего стало бы жалко, но сейчас я без раздумий схватила альбом и вместе с папкой сунула его под мышку. Екатерина Васильевна ждала меня в коридоре и громко причитала: — Ох, господи помилуй! Господи помилуй! Сгорим ведь! Все сгорим! Сашенька, ты готова? Послышался вой сирен, и оттого я еще больше испугалась. Внутри все неприятно задрожало. Я схватила с вешалки пуховик и зачем-то нацепила на ноги папины тапки сорок четвертого размера. На лестничной клетке творилась суматоха. С верхних этажей суетливо спускались соседи. С питомцами, ноутбуками, вещами в руках… Я подумала, что, возможно, стоит вернуться домой и прихватить тоже что-нибудь дорогостоящее из техники, но в подъезде уже стоял едкий запах гари, и я передумала. Едва не теряя огромные тапки, спускалась вслед за остальными, минуя сразу несколько ступеней. На удивление даже нога не болела. Хотя в ту минуту я подумала, что позже мне такая прыть все-таки аукнется, два мне и беготня от Вадика аукнется. Екатерина Васильевна проявляла небывалую активность. Обычно тучная и неповоротливая, сейчас она неслась вперед, опережая других соседей. Выбежав на улицу под мокрый снег, я тут же угодила в крепкие объятия Насти. — Сашуля! Ты как? Слава богу, жива! Я, как ошалелая, оглядывалась по сторонам. У подъезда толпились соседи и оживленно переговаривались: — А у кого горит? — У Семеновых! Слава богу, Васильевна почуяла… — Как же так? Забыли утюг отключить? — Говорят, гирлянды китайские вспыхнули. Все это громким шепотом вперемешку с ахами и вздохами. Когда я выбежала на улицу, во двор уже въезжала тяжелая пожарная машина. Настя продолжала меня осматривать и бормотать, не давая мне и слова вставить. — А я иду от Светки, смотрю, народ у подъезда стоит. Говорят, пожар. Я кинулась внутрь, а меня дядя Коля с первого этажа не пускает. Я уже не знала, что и делать… И тут ты выбегаешь! Сашуля, как ты? — Всë хорошо, — поморщилась я, подтягивая папку и тяжелый альбом. Настя тут же обратила на него внимание. — А это что? Семейный альбом? — вздернула брови сестра. — Ну да… — Я растерялась. — Взяла самое ценное. Настя вдруг улыбнулась сквозь слезы и снова крепко обняла меня. — Ох, ты же почти босиком! Заболеешь. А шапка? Сестра быстро стянула с себя шапочку — серую, вязаную, которая очень шла ее приталенному зеленому пальто, а с моим длинным черным пуховиком и папиными тапками смотрелась нелепо. Но ее шапку мне снимать не хотелось. Настя обняла меня за плечи, будто таким образом могла согреть, и мы принялись смотреть на работу пожарных. С возгоранием они справились достаточно быстро, поэтому вскоре я немного успокоилась. Хотя, конечно, струхнула знатно. — Саша! — вдруг раздался сзади знакомый голос. — Саша! Ты здесь? Я обернулась. Марк стоял неподалёку, у детской площадки, и внимательно вглядывался в толпу. Его голубые глаза были широко распахнуты, рот слегка приоткрыт от напряжения, волнистые волосы по-обыкновению растрëпаны, края распахнутого пуховика развивались на ветру, а замотанный вокруг шеи клетчатый шарф казался инородным элементом во всём его прикиде. Парень выглядел крайне непрезентабельно и даже слегка глуповато, но как же я обрадовалась, увидев его. — Тебя, кажется, ждут, — многозначительно хмыкнула сестра. Я ей не ответила, только пихнула в плечо. А потом пустилась к голубым глазам, судорожно высматривающим меня в толпе тëмных силуэтов. Марк негромко ойкнул, когда я подбежала к нему и крепко обняла. Какие-то секунды, показавшиеся мне вечностью, он просто стоял с чуть оттопыренными в стороны руками, потом, видимо очухавшись, сомкнул их за моей спиной и прижал меня к себе, слегка приподняв над землёй. — Саша, это ты? — зачем-то спросил парень, зарываясь лицом в мои растрëпанные ветром волосы. — Да, это я, — был ему тихий ответ. Я услышала с каким облегчением он выдохнул. Затем поставил меня на заснеженный асфальт, но разрывать объятия не стал. — Я…я так волновался, — запинаясь сказал он. — Сначала меня Егор вызвонил, сказал, что ты приходила, искала меня. А потом другу мать написала, что у них дома пожар. Я вспомнил, что ты в том же доме живëшь. Я тебе звонить начал, ты не отвечала. Я… я волновался, очень волновался. Прости меня, Саша, я не должен был игнорировать тебя. Марк сильнее прижал меня к себе и начал тихо и неразборчиво что-то бормотать. Я на минуту забыла где нахожусь, просто радовалась тому, что он рядом, стоит сейчас со мной, обнимает меня, наши сердца бьются в унисон. Потом я нехотя отстранилась и взглянула парню в лицо. На его губах застыла очаровательная слегка придурковатая улыбка, Марк будто в лотерее миллион выиграл, настолько радостной она была. — Вадим врал, — неуверенно начала я. — Я и Егор Сергеевич… ничего нет, понимаешь? То, что было в коридоре… Я просто подвернула ногу, а Солнышко решил мне помочь… — Солнышко? — перебил меня Марк. — Меня ты так не называешь. — Прекрати! Хочешь, буду называть тебя конфеткой? — Вынужден отклонить твоë сверх заманчивое предложение. — То-то и оно. А это просто прозвище, короче, не суть. Что касается стихов, они вообще были посвящены тебе. У меня к Егору Сергеевичу кроме уважения ничего нет и быть не может. Я, кажется, тебе об этом уже говорила. Но ты предпочëл не верить мне. Тем более Егор любит мою сестру. Не ухмыляйся, я потом тебе всё объясню. Просто запомни, что кроме твоего не сносного характера и сногсшибательных шуток мне ничего больше не нужно. Закончив свою тираду я глубоко вздохнула, пополняя запасы потраченного кислорода. Марк тем временем изогнул бровь, его улыбка стала ещё шире. — Я могу считать это за признание того, что ты меня любишь? — неуверенно поинтересовался он. — Да, — кивнула я. — ...Потому, что я несносный и милый. — невозмутимо продолжил парень. — Но ты забыла упомянуть, что я так же очень красивый. — И очаровательный, — согласилась я. Марк притянул меня к себе и поцеловал. Это был тот момент, которого я ждала все эти дни. Мои ноги стали ватными, а в животе проснулись бабочки. Я даже забыла, что мы находимся по среди толпы соседей, и Настя наверняка тоже смотрит сейчас на нас. «Ну и пусть смотрит, — промелькнуло в моей голове. — Я же терпела еë и Валечку». Мысль о Макарове захотелось сразу выкинуть из головы, так как она просто не должна была отравлять моë сознание в такой момент. Марк отстранился первым, прижался лбом к моему лбу и заговорщически улыбнулся. В этот момент за нашими спинами раздались звуки аплодисментов, соседи сами напомнили мне о своëм существовании. Я покраснела как помидор и опустила глаза в пол. Марка же это совершенно не смутило. Он улыбнулся стоявшим вокруг нас людям и отвесил поклон (кончики его клетчатого шарфа при этом коснулись асфальта), а затем сделал короткий реверанс. Чем вызвал новую волну одобряющего смеха и улыбок.

***

Спустя сорок минут, когда мы уже окончательно продрогли, нам разрешили возвращаться в квартиры. Дома Настя тут же побежала ставить чайник, а мы с Марком (не смотря на настойчивые протесты последнего, очень уж он рвался помочь) сели на диван на кухне. — Маме пока звонить не будем, зачем ее пугать? — сказала Настя, гремя чашками. — Если мама узнает, что у нас в доме пожар был, то сразу ведь примчится. И расстроится страшно. Все ведь, слава богу, обошлось. Хотя квартира Семеновых здорово пострадала. Так жалко их! Прямо перед Новым годом… — Да, весьма печально, — согласился Марк, попутно разглядывая обстановку на кухне. Вы посмотрите! Делает вид, буд-то ему не всё равно. Вот актëрище, нечего сказать. Настя протянула ему и мне чашки с горячим чаем. Так суетилась и переживала, будто я ни много ни мало страшно пострадала при пожаре. Замерзла и испугалась я, конечно, знатно, но не так, чтобы геройствовать. А Марк вообще здоровый как конь, и жизнь его не потрепала. Настя приготовила чашку и себе. Поставила ее на столик рядом с моей и тоже села на диван, поджав под себя ноги. Долго смотрела на меня, а потом снова порывисто обняла. Я растерялась. Марк улыбнулся. Мама говорила, что рано или поздно одна из нас сделает первый шаг. И, конечно же, этой первой я не стала. Потому что Настя всегда была и будет смелее, честнее, человечнее. Я напряглась, стиснув от волнения зубы. Потом вздрогнула, почувствовав тëплую ладонь, накрывшую мою под столом. Марк будто говорил: «Не волнуйся, я рядом». — Прости меня, — тихо произнесла Настя. — Хотя, наверное, я не заслуживаю прощения. — Что ты… — растерялась я. — Прощения заслуживает каждый человек. — Саша, ну как я могла поверить этому козлу? — Вот-вот, — глухо отозвалась я. Здесь я с сестрой спорить не стала. Марк в наш разговор не встревал, но по его лицу было понятно, что определение «козëл» кажется ему слишком мягким. — Кошмар, — тем временем продолжала Настя. — Я же всем поверила, кроме тебя. — Я тоже, — глухо отозвался Кондратюк, сильнее сжав мою руку. Этим он заслужил непонимающий взгляд Насти, на который ответил многозначительным пожатием плеч. — Я потом всё тебе объясню, — пообещала я. — А хочешь, я испеку имбирное печенье? — предложила сестра. И во второй раз поспорить с Настей я не могла. Потому что имбирное печенье в ее исполнении — мое любимое. Тем более в это время года. Кажется, двоюродная сестра начала потихоньку приходить в себя. Я бездумно пялилась в телевизор в зале, пока Настя готовила печенье на кухне. Марк, пару раз отвергнутый в предложении помочь, продолжал сжимать мою руку, за что я была ему благодарна. Позже мы все вместе расположились под пледом перед телевизором. На одном из каналов обнаружили первую часть «Гарри Поттера». Не зажигая в комнате свет, смотрели фильм, жевали печенье и запивали его чаем с молоком. В одну из реклам сестра повернулась ко мне и сказала: — А ты знаешь, что мне удалось немножко отомстить Вале? — Как? — заинтересовалась я. Глаза парня, сидящего рядом со мной, тоже вспыхнули. Настя грустно улыбнулась. — Конечно, это не пойдет ни в какое сравнение с тем, какую боль он мне причинил… Я ведь ему дипломную работу помогала писать. Он вообще в последнее время обнаглел. Совсем не учился, все я за него делала. Конечно, мама об этом не знала… Мне не хотелось выставлять Валю в плохом свете. — Марк разражëнно фыркнул, настолько Макаров был ему неприятен. Сестра смущенно опустила глаза. — На днях он должен был показать черновик на кафедре, и я распечатала другой диплом, чужой… Первый попавшийся на схожую тему скачала. И подменила на перемене перед сдачей. Валя этот диплом сдал, а там такая лажа. Он ведь даже не вникал, на какую тему я ему работу пишу. И в электронке у него диплома не было… Это он так на меня надеялся, потому что я даже документы в копицентре всегда распечатывала за него. Еще, наверное, надеялся, что я в конце года и речь ему подготовлю. Идиот. В общем, его на кафедре на смех подняли. Теперь пусть заново сам пишет. Я восхищенно смотрела на сестру. Вот тебе и Настя! — А он что? Сестра рассмеялась: — Ничего! А что он мне теперь предъявит? Он даже не подходит ко мне. Все-таки стыдно ему, наверное. Да и родителей боится… Что-то же должно было человеческое в нем остаться? — Сомневаюсь, он ещё та дрянь, — зло рыкнул Марк. — Марк! — возмутилась я. — Что? Я разве не прав? Вы, Настя, большая молодец, так ему гадëнышу и надо. Настя снова грустно улыбнулась. — Называй меня на «ты», — попросила она. — Думаю разница в возрасте у нас небольшая. А что касается Вали… Так жалко. Лучшие годы на него потратила. — У тебя впереди еще столько лучших лет, — поспешила с утешением я. — Вся жизнь. — Поддерживаю, — кивнул Марк. — Зачем убиваться из-за таких уродов. — Марк! — Прости, прости. Настя снова печально вздохнула, а затем спросила: — И что мне делать теперь с двумя билетами на «Щелкунчика»? Даже пойти не с кем. — С Егором Сергеевичем сходите, — отозвалась я. Настя покраснела и начала разглядывать свою кружку. — Почему ты так говоришь? — Потому, что он красивый, умный, добрый воспитанный, и в сто раз лучше Вали, — ответила я, затем поймала недовольный взгляд Марка. — Что? — Ничего, — ответил он. — Просто я лучше. — Ну это уж конечно. Телевизор мы больше не смотрели. Экран мерцал, и по темной комнате растянулись легкие тени. В это время в коридоре послышался шум. Родители вернулись с концерта. Тут же раздался взволнованный голос мамы: — Девочки, вы дома? Почему свет нигде не горит? Все в порядке? У нас в доме пожар был! У Семеновых… Саша! Сашенька, ты тут? Настя посмотрела на меня и Марка, приложила палец к губам. Мама заглянула в комнату и щелкнула по выключателю. Мы, щурясь от яркого света, одновременно повернулись. Мама удивленно смотрела на нас троих, укрытых одним пледом. Картина эта была явно непривычная. Мама даже папу позвала. Теперь они вдвоем озадаченно разглядывали нас. — Вы в курсе вообще про пожар? — В курсе, — кивнула Настя. — Я еще у Светы была, а Саша дома. — Ага, спала, — подала голос я. — А я просто в гости зашёл, на меня вообще внимание можете не обращать, — вставил Марк и улыбнулся моим родителям. — Добрый вечер. Мама всплеснула руками: — Почему мне никто не позвонил? Она, перенервничав, начала метаться по комнате. А я, Настя, Марк и папа молча за ней наблюдали. — Мы встретили Екатерину Васильевну, она сказала, что огнем полыхал весь этаж! — По-моему, у Семеновых пострадала одна комната, — несмело подала голос Настя. — Екатерина Васильевна вытащила Сашу из огня! — Тебя вытащили из огня? — изумленно спросил Марк. — Почему я этого не знаю? — У нас даже задымления в квартире не было, — сообщила я. — Саша выскочила на улицу почти голая… — Ты выскочила на улицу почти голая? — не унимался Кондратюк, чем заслужил толчок под рëбра. — Кажется, Саша была в куртке, — припомнила Настя. — …и со сломанной ногой! — растерянно закончила мама, уставившись на меня. Марк на этот раз, слава богу, промолчал. — Я ее просто подвернула. И это было давно. Я уже почти не хромаю. Мы некоторое время помолчали, а потом впятером истерически рассмеялись. — Ну Екатерина Васильевна! — вытирая проступившие от смеха слезы, проговорила мама. — Так меня накрутила! Вся жизнь перед глазами. — Екатерина Васильевна любит приукрасить, — сказал папа. — А какой перелом-то у Саши был? Открытый? — Ну разумеется, самый что не на есть. — Кивнул Марк, стеснения при моей семье он явно не испытывал. — Ещё и со смещением. Выглядит ужасно, вот мы пледом и прикрыли. — Перестаньте, — засмеялась я и тихо добавила: — Марк, я убью тебя позже. — Жду не дождусь, — ответил мне он. Кажется, с помощью смеха мы избавлялись от скопившегося в последние дни негатива. Будто не было расставания и депрессии Насти, сорвавшейся свадьбы, нашей крупной ссоры с сестрой. И мир снова стал прежним — ярким, голубым шариком, который закрутился в привычном и уютном ритме. В этой комнате, где мы вместе собрались после сложного и нервного дня, наконец установилась родная семейная атмосфера. — Как магазин-то? — спросила Настя. — Ах, да какой магазин!.. — отмахнулась мама. — Вы печенье испекли имбирное? Мое любимое. Как хорошо, что вы помирились… Марк, у вас просто очаровательная рубашка. (На ней был изображён кот) — Благодарю. «Гарри Поттера» мы уже досматривали все вместе. С новой порцией горячего чая и имбирного печенья.