***
Взвод Нью аккуратно двигался по искалеченному войной городу в гробовой тишине, такой же мёртвой, как и сам город. Солдаты прижимались к бокам улицы, прятались за укрытиями, двигались, в целом, медленно и аккуратно. Общались и передавали приказы солдаты с помощью жестов. Солнце только-только показывалось алым диском за горизонтом, пока отряды продвигались к зданию через территорию, где ранее располагались минные поля. И вот, показался силуэт пятиэтажного каменного здания. Отряд молча залёг на землю за укрытия, пока из бинокля пегас перепроверял наличие всех отрядов на месте. Дошли все — можно было начинать. Тем более учитывая, что вражеские солдаты на постах просто спали. Взвод пегаса выдвинулся ползком к левой части дома — на ней не было ни окон, ни дверей, лишь каменная кирпичная стена, которая закрывала лестничный пролёт. Взвод разбился на три отеления, которые готовились резким броском войти в прорыв в стене. На часах была ещё минута до начала подрыва, спрятавшись за ближайшими углами. Гранатомётчики нацелились в одно место и были готово синхронно открыть огонь по команде, смотря на командиров своих отделений. Они же смотрели на Нью. Офицер смотрел на часы, после чего дал сигнал. Сразу же послышался оглушительно-шипящий звук ракет, которые практически моментально вонзились в стену, с грохотом превращая монолит в кучу битого кирпича. Зияла брешь, куда тут же хлынули гвардейцы. Завязалась стрельба. Первое отделение сразу же продвинулось по первому этажу, второе ушло зачищать третий этаж, а третье двинулось на пятый этаж, превратившийся де факто в крышу. Практически сразу же раздались выстрелы: гвардейцы безжалостно навязывали свои правила боя, со всех сторон вламливаясь к противнику, зачастую заставая его врасплох. И если раньше бой шёл на расстоянии улиц, то сейчас он шёл на расстоянии броска гранаты, c каждой секундой сокращаясь всё сильнее и сильнее. Безжалостно трещали автоматные очереди, звенели рикошетящие от стен пули, раздавались выстрелы вражеских винтовок и пистолетов пулемётов. Быстрая и молниеносная, невероятно пугающая и кровавая атака гвардии, которая станет ночным кошмаром для противника. Нью со своим отделением исключением не стал: гвардейцы вышли к третьему этажу и сразу же завязали бой. — Вренч, Вренч! — кричал Нью, перекрикивая шум бойни. — Херакни гранатой! Мы огнём прикроем! Землепони кивнул, после чего под треск автоматов зашвырнул в коридор гранату таким образом, чтобы она её было невозможно откинуть обратно. Громко ухнул взрыв. Послышались крики. Автоматы вновь затрещали. Вренч достал новую гранату, чеку которой не выдернул, и кинул её по полу, чтобы враг успел попрятаться. Через две секунды после броска отделение рвануло в помещение и начало безжалостно уничтожать соляристов, которые клюнули на удочку, на подавление и вслепую обстреливая врагов в комнатах и закидывая их гранатами. Всё гремело и ухало, врагов отделяли считанные метры. За пять-десять минут были вычищены все помещения на этаже, кроме одного большого конференц-зала. — Насчёт три! — нарочно громко крикнул пегас товарищам. — Раз! Два! Три! — солдаты забросали помещение гранатами и дали очереди, после чего вбежали внутрь. Внутри завязалась настоящая рукопашная схватка, драка не на жизнь, а на смерть. Штыком от автомата пегас пронзил противника соляриста, после чего дал ему в грудь несколько выстрелов. В это время сзади что-то промелькнуло. Уловив блеск металла боковым зрением, пегас увернулся от удара, пока штык врага со скрипом и скрежетом высекал на его стальном нагруднике искры. Последовал новый замах, который Нью заблокировал своим оружием. В это время Сауферн подбежал к врагу сзади и со всей мощи ударил соляриста своей заточенной до блеска сапёрной лопатой. Гул. Хруст. Звон. Враг рухнул на пол. Лопатка прошла сквозь каску и череп соляриста как нож сквозь масло. Этаж был зачищен, как и, судя по всему, всё здание. Изначальная тактика предполагала устроить некий слоёный пирог, но так как линии обороны врага были прорваны в первые минуты, отряды без труда захватили наскоком все этажи.***
Постепенно рота гвардии Нью приводила захваченный дом в порядок: жизнь поменяла свои приоритеты, поэтому данное здание превратилось из тактической точки в стратегическую. Плану мобильного резерва так и не было суждено реализоваться: сил врага оказалось настолько много, что оставить позиции гвардейцам просто не представлялось возможным, потому мобильные пешие группы (уже прозванные "штурмовыми отрядами" или "панцирной пехотой") стали незаменимым подспорьем на всех направлениях, вгрызаясь в укреппозиции врага, занимая и удерживая стратегически важные точки. Страшно было всем, у многих в голове стояла очень простая мечта: жить. Выжить. Это правда, хоть она кажется грубой и примитивной. Все с нетерпением ждали подкрепления, флота, который после конвоирования гражданских должен был вернуться на поле боя города и уничтожить врагов. Всё же тлела какая-то надежда на победу. Потери с обеих сторон были большими, а на некоторых направлениях и вовсе гигантскими. От полков оставались неполные батальоны. От рот — неполные взводы. От взвода — два-три пони. А противник всё давил и давил, не жалея никаких сил и средств, его не останавливали ни укрпеления, ни колоссальные потери с соотношением 1 к 14, ничего. В гвардии, конечно, столь остро проблема не стояла: потери были куда меньше, в основном благодаря опытности, наличию медика в каждом отделении, вооружении, защищённости и просто опытности. И всё равно эта битва казалась настоящим адом. Противник не жалел никаких сил и средств, которые лунисты не имели: огромную массу соляристов с поддержкой танковых войск, самолётов, артиллерии останавливало беспрецендентное мужество и упроство защитников Мэйнхэттена, у которых не было ничего из перечисленного. Из каждого угла во врага летели гранаты, стучали очереди, высовывались стволы противотанковых орудий. Повсюду были снайперы и пулемётчики, так что противнику оставалось продвигаться медленно и зачастую ползком. Ходили слухи, что противник ставил заградотряды, которые расстреливали отступающие без приказа части. Насколько же нужно было бояться городского боя с противником, чтобы не бояться умереть от своей же пули? Враг местами прорывался и вёл бои, оттесняя защитников. Так, например, соляристы оттеснили защитников к портам с юга, мелкой рябью прорывался на востоке. Но основную свою функцию план защиты всё-таки выполнял: гигантский огневой мешок размером с целый город перемалывал армии врага. Соляристы сами создали себе проблемы, разрушив город до основания. Бои велись уже не за кварталы и улицы, а за отдельно стоящие дома. Использовалось всё: миномёты, гранаты, винтовки, пулемёты, сапёрные лопатки, штыки. Почти целый месяц миновал с того дня, как рота Ньюфэнглда захватила дом, который враг денно и нощно пытался отбить. Уже на третий день в подвалах, на лестничных клетках и самих лестницах, на подходах к дому валялось не менее сотни тел пони. Никто их не убирал: не было сил. Иногда линия фронта проходила по коридору, разделяющему сгоревшие комнаты, по потолку между двумя этажами, создавая "слоёный пирог", когда на одном этаже соляристы, а выше и ниже их — гвардейцы и фестралы. Подкрепления подтягивались из соседних домов по подземным ходам, дымоходам, пожарным лестницам. Постоянная непрерывная борьба за будущее Эквестрии грозила стать самым масштабным сражением в истории всего Эквуса. С этажа на этаж, с комнаты в комнату с почерневшими от копоти и крови лицами, соляристы и лунисты забрасывали друг друга гранатами, сжигали огнемётами, перестреливались друг с другом в грохоте взрывов, клубах пыли и дыма, среди куч кирпича, луж крови, мусора и гильз, обломков мебели и кусками тел. Рукопашный бой стал настоящей нормой, а длинна улицы измерялась теперь не метрами, а трупами. Не исключением и стала одна ночь, которая поменяла всё: тогда Нью совершенно обыденно чистил автомат и перепаковывал свои магазины: чуть ранее он насыпал в свою каску патронов, а сейчас с глухим треском пружины вставлял их друг за дружкой по тридцать штук. В патроннике всегда находился патрон, так что число выстрелов в потенциале было равно 31. А иногда даже и разница в один патрон может спасти жизнь. Задумываясь о том, как же он устал ползать в саже, копоте и грязи через трупы, чей запах уже въелся в ноздри и не вызывал отвращения, пегас не заметил, как патроны кончились. Ньюфэнглд поёрзал по каске, но ничего не обнаружил. Тяжело вздохнув, он облокотился спиной о кирпичную стену полуразрушенного четвёртого этажа дома. В это время он слышал, как на лестнице что-то звенело и грохотало: чьи-то шаги и голос... Копыто машинально потянулось к автомату, однако разум поспешил успокоить тело: свои. Только свои так идут. И он не ошибся — Изя с Вренчем несли деревянный зелёный ящик, о чём-то хмуро переговариваясь. Вообще способности бывшего заряжающего Аллоизия генерировать анекдоты и рассказы в ситуациях, когда ты можешь вот-вот умереть, поражала воображение пегаса. Это ж сколько всего знать надо-то! Впрочем, пыл и самого весёлого и позитивного бойца отряда стихал, и совсем скоро их отделение превратится в хмурое, молчаливое и неотёсаное. За двойкой с ящиком боеприпасов тащился и мрачно-молчаливый Сауферн, неся сухой паёк. "Эх..." — подумал пегас. — "Как же не хватает свежего горячего супа с полевой кухни..." Тем временем бойцы уселись рядом с командиром, открыли ящик и продолжили принялись пополнять боезапас, исключением Ньюфэнглд не стал, и пока копыта делали дело, голова была занята вопросами. С каждым днём офицеру всё сильнее казалось, что солдаты теряют свой облик. Свою веру. Свой дух. Что скоро все они будут вести себя как роботы и сражаться просто по привычке, даже не понимая за что. Ситуация грозила внутренним развалом армии. А соляристы всё шли и шли, их поток был просто нескончаем. Вдруг рядом что-то просвистело и вонзилось в стенку. Бойцы сразу припали к полу и поняли. Атака началась. — Рота, в ружьё! — крикнул изо всей мочи пегас. — Отражаем атаку по плану! Солдаты активизировались, как и отряд Нью. Раздалась стрельба. Заухали взрывы. Рядом трескался воздух и шумели шальные пули. Что-то то и дело звонко отскакивало от стальных нагрудников и касок. Соляристы теперь даже не пытались использовать тактические хитрости — они просто всей силой давили в лоб, попутно перемалывая всё, что могли, артиллерией и бомбометанием. — Вренч, Вренч! — пегас показал копытом направление. — Вот туда давай! Гаси! Жми их к земле! Заухал ручной пулемёт, соляристы залегли. По ним теперь огонь открыли и Изя с Нью, пока Сауферн готовил новый короб и ленту для пулемёта. Отстрел, пулемёт меняет позицию, автоматчики прикрывают, перезарядка, пулемёт вновь открывает огонь. Тактика проста как царапины на копытце, но соляристы ничем не хотели её крыть. Причём именно не хотели. Почему? Не знал никто. Через несколько часов напряжённой (эта ежечасная напряжённость уже превратилась в тягучую быстро пролетающую рутину), кончились патроны. Их не было нигде, даже на КП. Не было подкреплений. Раненых уносилы и увозили медики. И с каждой минутой становилось всё сложнее и тяжелее. И вот настал момент,когда казалось, что всё уже кончено, что битва проиграна. В голове проносились воспоминания, какая-то зарубцевавшаяся грусть, которая тонким ветром обдувало лицо пегаса... Проносилась тоска, что не успел Нью ни победить, ни пожить нормально... Появилась грусть и осознание того, что он был так близко, что у него было всё, лишь оставалось потянуться и взять... Но с другой стороны, было какое-то облегчение. Вот-вот всё закончится, ад закончится, закончатся муки от всего этого дерьма, когда мыться попросту нечем, ходить не сгибаясь невозможно, а спишь ты на бетонно-кирпичной крошке под градом щебня... Он готовился повернуть рычаг, чтобы взорвать дом ко всем чертям. Настал черёд. Что-то пробило лёгкое. Кровь идёт изо рта. Кладбище больше не потерпит прогулов. Никогда. И в этот самый момент с тыла слышутся разительные, громкие, бодрые, злые, протяжные и надрывные крики "УРА". Начинают грохотать орудия, территорию противника накрывают такие снаряды, что оглушает даже в здании, в небе проносятся союзные истребители, соляристы падают, сражённые магическими выстрелами, обычными пулями и штыками... И прежде чем пегас успел понять, что происходит, на его копыто, готовое повернуть взрыватель, тут же накладывается чужое, в перчатках. Пегас поднимает взгляд и обнаруживает перед собой фестрала в балаклаве и чёрной форме. Рядом тут же оказываются и другие, занимая позиции и открывая огонь по врагу. Конечность пегаса буквально повинуется этому неизвестному фестралу, сползая с взрывателя, пока на глазах наворачиваются грязно-чёрно-кровавые слёзы, а темноватый ручеёк стекает по губам. — Вы комкор Ньюфэнглд? — видя, что не ошибся, фестрал тут же продолжил. — У нас поручение забрать вас отсюда. Этот дом теперь наша забота, а не вашей роты. — Вы парней моих подобрали? — хрипя, сказал Нью. С каждым разом говорить становилось всё тяжелее. — Они в подземных... — Их уже забрали. — фестрал облокотил на себя пегаса. — Вы ранены. Не дышите. Мы из Особой Воздушной Службы Хироптерры. В этот момент жизнь заиграла новыми красками: отступили и боль, и отчаянье, и чувство скованности в грудной клетке, и вообще всё. Нью крепко обнял хироптеррского спецназовца и заплакал. Подкрепление... Дождались. Они дождались.***
Следующие дни проходили довольно быстро и насыщенно, подкрепления буквально хлынули рекой, образовывая собой резерв, который позволял гвардии наконец пересесть обратно на свои боевые машины. Корабли безжалостно вели стрельбу по позициям врага, самолёты союзников бороздили просторы, сбивая тучи бомбардировщиков соляристов. Заухали системы ПВО, которые перестали быть бесполезными. И с каждым днём весь этот поток превращался в снежный ком, где сразу же вскрылись противоречия. Особенно это касалось двух наиболее сильных составляющих Лунной Армии — гвардии и легионов. Сразу же возникло понимание, что объединяет их только общий враг. Радикализм против умеренности. Жестокость против милосердия. Два антипода. Сдвинь эту чашу хоть на миллиметр, равновесие нарушится и всё рухнет. Однажды Ньюфэнглд с отрядом выезжал на боевое дежурство, когда заметил, как какой-то хироптеррец вывел пятерых пленных и начал методично расстреливать их один за одним из пистолета в упор. Пегас не смог остаться равнодушным, подбежал и вырвал у легионера пистолет, когда тот только хотел приниматься за второго. — Что ты делаешь, уёбок! — крикнул он, толкая фестрала на землю. — Ты лучше бы в бою их так, а не пленных расстреливал!***
Часы в кабинете Луны нервно тикали, пока в коридоре то и дело метались и проносились различные пони: кто-то с погонами, кто-то нет. В самой разнообразной форме, с самым разным снаряжением от автоматов до однозарядных винтовок. Казалось, что господствовал какой-то хаос. Принцесса (или уже не принцесса?) сидела в военном бункере под портовым заводом металлоконструкций Мейнхеттена. Те усилия, которые она приложила на случай подобного сценария, приносили свои плоды. Чего только стоил этот огромный бункер, построенный на славу и по последнему слову техники? И все же, ей не давал покоя вопрос, откуда столько денег было у её вечных сторонников, бэтпони? Когда Луна готовила почву и договаривалась с промышленниками, она вовсе и не ожидала, что всё примет такой огромный размах. Она надеялась, в лучшем случае, на гранаты, каски и винтовки, но на складах лежали стальные нагрудники, противотанковые орудия, пайки и боеприпасы... Она надеялась на хотя бы бетонные, переоборудованные катакомбы, в которых просто можно будет выжить. А оказалось, что в её кабинете даже мебель из натурального дерева высшей марки зебрики. Когда она поняла, что нужно действовать и просить о помощи, то боялась представить, насколько мал будет объем. Ей казалось, что никто не придёт ей на помощь. Что отстреливаться от Солнечных Отрядов будет просто нечем. А оказалось... Конечно, о теневой экономике бэтпони она слышала и раньше. Но даже представить себе не могла, насколько та была огромна. Неужели во власти фестралов было так много производственных мощностей и денег? Неужели они отдали ради идеи всё, что у них было? Поставили на риск всё, чего они добивались, всё, что копили целую тысячу лет? Неужели это всё сделано ради неё? Мысли Луны прервал стук в дверь и вошедший в кабинет Нью. Полная противоположность опрятности кабинета и других офицеров, он был весь в саже, мазуте, от его камуфляжной формы несло порохом. Его каска и стальной нагрудник были поцарапаны и помяты. Было видно, что он пришёл прямиком из боя, из самого ада. И нёс он вместе с собой портфолио. — Ваше Величество, нужно поговорить. Это важно. Луна улыбнулась ему и присела за свой дубовый стол, жестом подзывая сделать Нью то же. Пока пегас раскладывал доклады, отчёты и папки, аликорн внимательно всматривалась в его запыхавшееся лицо, покрытое кровью, гарью и потом. Наконец, он достал и разложил карту с множественными пометками и принялся говорить — Как Вы знаете, недавно к нашим силам примкнул эквестрийский военно-морской флот. Моряки, матросы, орудия и офицерство. Это сильно повышает наши способности, что позволит нам уже в следующий раз вести активную контрбатарейную стрельбу и осуществлять поддержку с воздуха благодаря авианосцам. — Нью, обычно когда ты приходишь ко мне в таком виде, то тебя действительно волнует что-то очень серьёзное, а не разного рода планы. Так не бойся сказать всё искренне. Я... Я тебя выслушаю, даже если мне будет больно. Пегас умолкнул и на время потупил взгляд. Он вздохнул и набрался сил, после чего сказал: — Видишь ли, наши силы очень разнородные: мой корпус, морской флот, часть армии, культисты "Найтмейр", хреновы хироптеррцы, "стражи Ночи", ополчение и кланы фестралов... Все эти части имеют все рода оружия, собственное управление и способны к самостоятельным военным операциям. Каждая из этих групп сильно отличается друг от друга по вооружению, форме, структуре, даже по званиям. C каждым днём это полотнище, сшитое из разных кусков ткани, становится похоже на орду и франкенштейна, которым всё тяжелее управлять. Единственное, что держит нас вместе — ты и идеи новой, реформированной Эквестрии, которую каждый видит по-своему. Но, боюсь, даже если мы победим при таком положении дел, то страну будут вновь раздирать конфликты. В это же время нам противостоит многочисленная, централизованная и фанатичная армия Дейбрейкер. Да, она сама больше похожа на орду. Но если и мы превратимся в орду, то проиграем. Он сделал паузу и потупил свой взор, но затем взглянул прямо Луне в глаза: — Нам нужен лидер. Нужно ядро. Нужен тот, кто организует систему. Иначе она рухнет под своим же весом. Теперь уже аликорн отвела свой взгляд и посмотрела на старую картину, где они с Селестией были еще дружны и молоды. Власть... Вот что власть делает с пони. Каким бы ты добрым и прекрасным ни был, она рано или поздно подчинит тебя. Вывернет все плохое наружу, а доброе запрет под ключ глубоко внутри... Она могла стать Мун. Могла создать ту жёсткость. Но разве тогда она не подведёт всех, кто уже отдал свои жизни за идеалы? Не подведёт Нью? Принцесса с тоской и тяжестью во взгляде смотрела на свой портрет. Её звёздная грива развивалась, будто обдуваемая ветром в невесомости. Всё вокруг будто бы застыло во времени. Часы не шли. Мир остановился. В голове у Луны происходил кошмар. Подлинная битва двух начал. Принцесса и её худший враг остались наедине... Она осталась наедине с собой. Наедине с вечностью. Она изо всех сил боролась со злом внутри себя. С болью и желанием отомстить. — Твоя слабость не поможет воплотить тебе никаких идей... — Найтмер Мун смерила принцессу взглядом и обошла вокруг неё, ухмыляясь, — Слабая и добрая Луна подарит смерть. Подарит неудачу. Подарит их тем, кто отдал ради неё все. Например ему... С этими словами она показала своим копытом на Нью. — Что?! Да как ты сме... — Тише, Луночка... У тебя есть целая армия, у тебя есть флот. Есть производственные мощности... Ты серьёзно готовилась к этому: чего только стоят секретные склады, шифры, полный хаос в радиограммах, даже этот бункер с дубовой комнатой? Ты завоевала любовь и доверие таких, как этот несчастный пегасик... Ты же видела его сны. Неужели ты не хочешь сделать его мир лучше? Сделать свой мир? — Нет! Ты не понимаешь! Я борюсь не ради своей власти, не ради вечной ночи! Я борюсь за будущее! За светлое будущее для таких как он и всех пони в принципе! За будущее без чокнутой сестрёнки и культа солнца! Найтмер улыбнулась и подошла к кобыле ближе, приподняла её морду, заставляя глядеть себе в холодные глаза, после чего отпустила. — Вот видишь, Луна. Мы с тобой заодно. Мы с тобой понимаем новый миллениум со всеми его СМИ, законами, энергией, технологиями и войной так, как не сможет понять ни Селестия, ни Дейбрейкер с их глубоко средневековым мировоззрением... "Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила". Так же она писала на своих жалких плакатиках, да? Луна промолчала. В её сердце вселилась неуверенность. Найтмер это почувствовала и продолжила. — Она бомбит этот прекрасный горд. Она топила корабли с эвакуирующимеся гражданскими. Её отряды учиняют разрушения на полях, расстреливают и пытают бэтпони без суда и следствия... Она убивает твоих солдат. Наверняка убьет и Нью, если ты потерпишь неудачу. А ты хочешь ответить сестрёнке и её прихвостням лаской и сочувствием? Хочешь ответить им милосердно, отпустить этих мразей без суда и следствия ради счастливого будущего? Кого ты этим обманываешь... Все они отвернулись от нашей дружбы. Мы принесём её в Эквестрию на наших штыках! — Это ты пытаешься обманывать меня! Учинять в ответ ужас и репрессии — не мой путь. Страх — не дружба. Терроризм — не дружба. Жестокость — не дружба. Дать шанс нужно всем. Меня... Меня простили. Мне дали шанс. Так почему же я не должна дать его другим? Найтмер с наглым и ехидным выражением лица подняла бровь и выдержала риторическую паузу, после чего ответила Луне. — Как же много для тебя значит мнение одного пони! Ты думаешь, что он мне не нравится, что я его не люблю? Это не так. Мы с тобой — две части единого. Мы и есть ОДНО. Я чувствую всё те же эмоции, что и ты. Но у меня другие методы. И люблю я его, в отличие от тебя, не за все эти твои сопли, а за армию, которую он сделал из ничего, за военный гений. Он подарен нам самой судьбой, он и есть та самая военная сила, с которой не справится ни один элемент гармонии, ведь меч и магию сменили танки и гаубицы. Только представь чего может достичь союз технологий и магии, а наш пегасик — ключ к нему! — Тебе не может кто-то нравится! Ты не можешь кого-то любить! Ты помыкаешь всеми окружающими и готова бросать их в топку ради своих идей! — Ха-ха, Луна, когда же ты перестанешь быть жалкой наивной девчонкой, жаждущей смыслов и истинной любви? Жаждущей восхищения? Разве ты не хочешь отомстить? Разве не хочешь устроить вечную ночь, где останешься только ты и он... М-м-м... Найтмер Мун облизнулась и ехидно посмотрела на Луну — та прекрасно ощущала, что на неё давят, причём давят безжалостно на все слабые места. А как могло быть иначе? Кто ведь знает её слабости лучше, чем она сама? Вернее, темная часть... Но не она сама! Пресвятые копыта, что за каша в голове?! На этом моменте Луна буквально вышла из себя от злости и с криком "изыди прочь!" изгнала из своих мыслей Мун, которая злобно засмеялась в ответ на агрессию. Неужели... — Ваше Высочество? Вы сидите молча уже минуту. С вами всё в порядке? Голос Нью вывел принцессу из транса, она испуганно огляделась и посмотрела на себя: вроде не изменилась... Это сразу успокоило, а разговор дал понять как действовать. — Нью... Да, я символ этого движения. Но я не могу стать его лидером в физическом смысле. Подобное создание лидерства непременно приведёт к культу и... я стану той, кого ненавижу больше всего. У меня нет ни желания, ни возможности, и вообще нужно разделять обязанности. Я не сестра, я не Найтмер, у меня нет "жёсткого копыта". — Чёрт. Где же нам тогда взять лидера? — пегас закрыл лицо копытами, вздохнул и опёрся об стол. — Кто объединит эту кашу-малашу, если не т... Луна встала и подошла к нему, после чего мягко докоснулась своим копытом до его плеча. — Да как же ты не поймешь, офицер... Посмотри на пони вокруг: все вокруг верят в идею, верят в себя, и верят не потому, что знают, что у них всё получится, но потому, что у них есть надежда. Ты смог вселить в меня надежду, а я смогла вселить её в них. Значит, ты сможешь и ты справишься. — Но у меня нет ни магических способностей, ни божественного, ни земного права на... — У тебя есть смелое сердце и храбрая душа, у тебя есть ясная цель и четкий план. Я видела твои сны, я знаю, что тебе страшно, но я видела твою честность, твое самопожертвование, твою храбрость! Все это пропитывает тебя насквозь. Неужели ты не веришь, что не сможешь увлечь их за собой? — Хорошо... Даже если и так, даже если я и смогу, то что мы будем делать с твоими культистами, хироптерцами, стражами ночи и кланами бэтпони? Они ведь не признают никакого авторитета, кроме тебя. — А я признаю тебя в качестве авторитета, значит, признают и они. Тебе это говорит аликорн, задумайся, то есть то существо, которого боялись и которому поклонялись тысячелетиями. Просто задумайся над этим. Нью набрался уверенности, и посмотрел прямо в глаза Луне: той так и хотелось поцеловать его, но она сдерживала себя. И всё же страсть пересилила, и они затянулись в поцелуе, нежностях, которые длились несколько минут. И опять их прервал вечно торопящийся гиперактивный пегас. — Спасибо тебе, Луняш, я попробую, но с документами на столе ты ознакомься все равно. — он улыбнулся. — Я же не зря их через полгорода тащил. Принцесса улыбнулась вслед уходящему вдаль пегасу. Улыбнулась с надеждой и искренностью, которые она так давно не испытывала.