Раскол Эквестрии

Она сидела вечером в номере отеля-небоскрёба, полная раздумий относительно того, что происходит с её страной, что происходит вокруг неё: самое страшное, казалось, начинало сбываться. И если раньше Луна надеялась, что сестра просто остановится, достигнув желаемой власти и усилив военные структуры, то сейчас становилось всё более очевидным, что Селестия шла по её стопам. По стопам Найтмер. "Но почему?" — задумалась Луна, подходя к окну. — "Что же такого произошло? Селестия всегда была примером доброты и гармонии всю тысячу лет, не могла же она просто взять и... свехнуться? А если могла? Может, это не она, а монстр поселившийся в её сознании?" Ни на один из этих вопросов дать ответа она не могла. Оставалось лишь вспоминать былое, вспоминать события тысячелетней давности, пытаясь провести какие-то параллели. Момент становления Найтмер помнился ей воочию: те слёзы, та боль, то чувство обделённости и жизни в тени сестры давили тяжким грузом, ломая психику, ломая жизнь. Но ведь у Селестии не было проблем с чувством обделённости, ибо у неё ведь есть всё: своё королевство, которое её любит и почитает, свой дворец, свои прихоти и увлечения... У сестры было всё. Или всё-таки не всё? Чего стоит эта "любовь"? Можно ли назвать её искренной? Или она в душе всё так же одинока? И это одиночество, чувство неотвратимости, когда всё рушится вокруг тебя и ты не знаешь как жить дальше? Получается, что в тот момент, когда её, Луны, помощь так требовалась сестре, она повела себя как эгоистка? Была слепа? Луна тихо всхлипнула — уж слишком это всё похоже на правду... Ощущение, что цикл вновь замкнулся, вот только с тем отличием, что они с Селестией поменялась местами. Вот он, новый милениум... Грусть принцессы прервал стук в дверь и вошедший фестрал — её специалист по связям с общественностью и пиару, которого она наняла совсем недавно. Впрочем, судя по его делам, он готов был помогать Луне и бесплатно. — С вами всё в порядке, Ваше величество? — спросил он с нотками волнения в голосе. — Я думаю о том, что происходит. — ответила она ему. — И я чувствую себя виноватой в этом месиве. Если бы я тысячу лет назад была бы чуть менее эгоистична... Не было бы всего этого ужаса, не было бы всех ваших вековых страданий. И мне кажется, что я ничему и не научилась, ибо я вновь подвела сестру. И снова из-за своего "я". — Не говорите так, принцесса. — фестрал отвёл взгляд в сторону. — Мы не виним вас ни в чём, а по правде говоря, считаем, что виноваты. Мы всегда любили Вас и Вашу ночь, но никогда не говорили вам об этом. — Я знаю, вы все так говорите, спасибо за это вам... Но легче на душе от этого не становится. — Кхм. Вы хотели обсудить сегодняшнее выступление в этом замечательном городе, Мэйнхэттене, не так ли? — Да, так и есть. И хотела у вас спросить, как у специалиста, что мне сказать всем этим пони, что придут меня поддержать, несмотря на всю эту клевету и мерзость. Как мне вдохновить их? Последнее массовое выступление такого плана было целую вечность назад и... Я не знаю, как изменился мир за это время. — Говорите от души. Говорите не канцеляритом, а настоящим и живым языком. Соляристы — первые, кто довёл до совершенства технологический инструментарий, чтобы повелевать собственным народом… С помощью таких технических средств, как радио и громкоговорители, у восьмидесяти миллионов пони было отнято самостоятельное мышление. Бесспорно, в данный момент идеологически, или лучше сказать духовно, вы являетесь единственным оппонентом соляризму и курсу Селестии. Чтобы противостоять идее, нужна идея. Побеждает не оружие, не армия, даже не народ — побеждает дух, сконцентрированный в той или иной точке. Понимаете? — Да. — она сделала паузу. — Я слышала, что с выступлением на сцене какие-то проблемы. Что-то произошло? — Они боятся вас, моя госпожа. И если выступления других персон они попросту отменяют, то из-за вашего королевского статуса им пришлось действовать более деликатно. Теперь на сцене ищут бомбу. Луна не без нотки гордости и юмора усмехнулась, после чего посмотрела на небоскрёбы города за панорамным окном и сказала: — Что ж, я не сестра, мне для выступления сцена не нужна. Заодно буду ближе к народу, правильно же? — Да, Ваше Высочество, вы абсолютно правы. Мы будем ждать вас внизу. Фестрал ушёл и закрыл дверь, после чего подозвал к себе другого бэтпони и тихо сказал ему: — Отряды и патрули расставьте в парке и в ближайшей округе. Пресекайте любые провокации, которые могут возникнуть. Всё должно пройти гладко, мы не должны подвести её вновь. Оповестите лидеров кланов о готовности. Поняли? — Так точно. Сама же Луна в это время думала о предстоящей речи. Возможно, это её последний шанс показать сестре, что она не хочет вражды и раздора. Если остались в мире светлые пони, то должна же остаться доброта, честность и гуманность и в Селестии!.. Она взовёт к этим чувствам, попробует осветилить память и раскрыть глаза, ведь все эти действия не со зла, а наверняка от боли... верно ведь? Ей очень хотелось, чтобы завтра они вновь обнялись, чтобы они улыбнулись друг другу и вспомнили, что они сёстры, вспомнили приятные мелочи жизни, насладились бы заботой друг друга, ведь если... Если ничего не получится, то у Эквестрии не будет никакой иной дороги, кроме войны. Нужно, чтобы Селестия её услышала. Прочитала её послание. Напрямую сестра общаться не могла, быть может, эта речь поможет ей всё осознать? И если... И если нужно будет вечно оставаться в тени сестры ради мира в Эквестрии, ради счастья Селестии, то она пойдёт на это. Пойдёт на жертву. Ведь мир, дружба, семья важнее, голубые небосводы дороже мирских корон. Но перед этим нужно помочь бэтпони. Остановить это безумие и коллапс, эту ксенофобию, когда в газетах пишут не про избиение ни в чём не повинных Солнечной Гвардией, а про "превышение полномочий охранными частями ради всеобщего блага". Набравшись сил, Луна вздохнула, выпрыгнула наружу и эффектно вспарила вниз под звуки восторженной публики. Никто не ожидал, что появление будет именно таким. Впрочем, хуже от этого не стало. Поначалу она хотела вспарить ввысь и начать говорить громогласным королевским голосом, но передумала. Сейчас в этом нет никакой необходимости, ведь... В тишине её слова всё равно донесутся до каждого. — Граждане! Собратья мои пони! Мы все знаем, почему я пришла сюда, пришла к вам, в Мэйнхэттен. В нашей стране прорастают тревожные семена, но выкорчевать их ростки ещё не поздно! И я вижу это потому... Потому что сама была такой! Я знаю и помню как становилась Найтмер! Сегодня я тут, чтобы предостеречь вас и мою сестру от этой ошибки! Казалось, что весь город, который никогда не спит, на миг замолк. В воздухе повисла гробовая тишина. Все слушали её, направляя камеры и микрофоны, делая фотографии. — В своей жизни мы все с вами терпим поражения, не исключения ни моя жизнь, ни жизнь моей сестры, ни жизнь моей страны: Эквестрия потеряла многое, она терпит бедствие за бедствием, погружаясь в пучины хаоса. Да, больно это видеть, да, тяжело это воспринимать, но дорога поиска врагов внутри и снаружи только усугубляет ситуацию, даёт ложное мнение "о скором разрешении", которое никогда не может быть достигнуто таким способом. Так давайте же не будем повторять мои ошибки, ошибки Найтмер, за которые многим пришлось платить веками. Луна прервалась, и грустно посмотрела на небеса, усеянные звёздами. Нахлынула грусть, говорить было тяжело, но необходимо. Она сделала небольшую паузу и, вздохнув, продолжила не без ноток грусти и боли в голосе: — Да, я была плохой принцессой. Я подвела своих фестралов, подвела дружбу и доброту, подвела народ Эквестрии. Я подвела свою сестру, ведь не послужила опорой, когда это было так нужно. Такие ошибки нельзя простить, но о них нужно помнить, чтобы их не повторить. Не повторяйте мои ошибки, не идите по пути Найтмер! Идите по пути дружбы и созидания, ведь в первую войну, в войну Селестии и Найтмер победила Эквестрия, которая не делилась по расам. Вы все были как родные братья. Так же и сейчас надо всем объединиться, только не против кого-то, а за! За свою страну, за своих детей, за процветание и общее благо, тогда и угрозы чейнджлингов никакой не будет, ведь войну выигрывает не техника, а боевой дух. Идея, которая заложена внутри каждого из нас и мотивирует идти в бой не смотря ни на что!.. Толпа слушала принцессу в такт её речи, вдохновляясь и поражаясь. Принцесса ночи чувствовала это, а потому начинала говорить всё более открыто и уверенно, не утаивая своих чувств. К сожалению, она не знала, что никто, кроме жителей Мэйнхэттена, её послание не услышит. — Обычно добро борется со злом, сейчас же в газетах пишут, что в смутные времена безысходности злу может противостоять только другое зло. Это не так: не может любое зло иметь добрые цели и хорошие последствия, ибо такова его суть. Всякое зло деструктивно и губительно не только для государства, но и для души каждого из нас. Всякий, кто борется со злом должен ежедневно напоминать себе об этом, чтобы самому не обратиться в чудовище, ибо если подолгу смотреть в пропасть, то она заглянет тебе в глаза. Поглотит себя. Проглотит. Уничтожит. Как уничтожила меня когда-то Найтмер. Ведь если мы будем сжигать чужие дома, уничтожать тех, кто имеет иную точку зрения, то чем тогда мы будем лучше чейнджлингов? Толпа одобрительно загудела и пустила некий шум, однако тут же утихла, когда Луна продолжила. — Меня часто обвиняют в том, что я кинула Эквсетрию, что я предатель своей страны. Это не так. Наоборот, я её ярый защитник, сторонник дружбы и гармонии. Я... — она на миг прервалась, но, набравшись сил, продолжила. — Я теряла и Эквестрию, и дружбу, и гармонию, а начинаешь ты их по-настоящему ценить только после того, как потеряешь. Меня называют "шлюхой чейнджлингов" только потому, что я не разделяю позицию некоторых политиков и их доктрины. Называют так потому, что я против однозначной трактовки каких-то незыблемых древних истин, ибо ведёт это, в конечном итоге, к оккультизму и слепому поклонению. Луна окинула взглядом толпу, а затем решительно и громко продолжила: — Они говорят нам, что критически мыслить — порочно, поскольку это ставит под сомнение догмы "дружбы". Они говорят нам, что всякий достойный деятель культуры и науки — "вшивый интеллигент". Они говорят нам, что мы предатели гармонии и дружбы только потому, что не согласны с их трактовками. Они говорят нам, что стоит ненавидеть бэтпони только потому, что они не похожи на единорогов, пегасов и землепони. Они возводят пережитое унижение в повод для возвращения былого величия. Они говорят нам, что причина всех бед Эквестрии не ошибки, которые были допущены, а заговор врагов: чейнджлингов, бэтпони, интеллигентов, либералов, лунистов, да кого угодно! Они смеют называть это "дружбой". Мы покажем им, что такое настоящая дружба! И будем сражаться с теми, кто смеет переписывать это понятие! Пони, которые заполонили всё окружающее пространство, своей живой громадой и в едином порыве начали вскрикивать единым голосом поддержки, выдавая всё новые и новые лозунги, которые, казалось, можно было услышать из любой точки страны. Принцесса же наоборот, размягчилась. — Ни для кого из вас не секрет, что я могу заглядывать во сны. Я видела разное, но хочу рассказать вам об одном жеребёнке. Я как сейчас помню его сон, где тот неподвижно глядел на луну, обесцвечивающую своим отраженным светом все краски мира. Сны, полные ужаса чейнджлингских застенков, застывших лиц замученных друзей, бесслёзного, окаменевшего горя тех, кто остался в живых, — сны, полные муки расставания и такого одиночества, о котором не расскажешь никакими словами... Сколько раз он видел этот сон! Бесконечный кошмар, от которого ему даже с моей помощью удалось избавиться с невероятным трудом!.. Неужели мы хотим, чтобы дети вновь страдали, видя ужасы только из-за того, что одни пони имеют взгляды, отличные от других?! Последние слова она произнесла с чёткой эмоциональной окраской: ненависть, боль и гнев давали свои плоды, ведь помогая другим с их проблемами, помогая кому-то вылечиться от своего недуга, ты берешь его часть на себя, по полной ощущая все пережитые ужасы. — Я видела и другие сны, где пони умирали в полях под Кантерлотом. Умирали не за сестёр аликорнов, не за лозунги о "суверенной демократии", а за нашу с вами возможность жить и существовать на этой земле, не будучи дойными коровами для чейнджлингов. Сейчас же их героическую смерть некоторые преподносят как желаемую норму, заявляя, что каждый должен быть готов пойти с одной винтовкой на троих сквозь трупы на пулемёты. Так не должно быть, ибо это обесценивает их подвиг, самопожертвование, обесценивает личность и сводит её права на нет! Не за жизнь ради борьбы умирали они в полях! Умирали они, чтобы не было более войн и страданий! Так зачем же нам перечёркивать их жертву ради амбиций?! Когда пытаешься возвысить себя и найти повод для гордости — в конце концов начинаешь маршировать на площадях, что и происходило совсем недавно. Предательство дружбы — это не инакомыслие. Предательство дружбы — это когда говорят, как надо жить, а как нельзя, кого надо любить, а кого ненавидеть, когда говорят, кто должен жить, а кто умереть. Мы сражались за то, чтобы мы все могли делать и говорить, что хотим, а стали, как они, чейнджлинги. Луна сделала риторическую паузу, думая, чем закончить её речь, чтобы она одновременно была не только призывом к миру, призывом к тому, чтобы сесть на стол переговоров, но и призывом к борьбе со злом, если оно не отступит. И аликорну было, что сказать: — Я знаю одного пегаса, котрый вдохновил меня на подвиги. Он сказал мне однажды, что для сложных проблем не существует простых решений. Есть всегда один путь: когда сложные проблемы решаются за счет сложных методов и сложной, кропотоливой работы. Каждый раз, когда мы пытаемся решать сложные проблемы методами, которые кажутся нам простыми и очевидными, мы всегда становимся на путь разрушения живого целого. Поэтому попытка простого решения сложных проблем — это и есть то, что мы называем фашизмом. Да, я знаю, что прошлое как давнее, так и не очень, оставило на нас большой отпечаток, большие проблемы, которые мы пытаемся решить ксенофобией и сегрегацией. Я знаю, что это всё не со зла, что это всё из добрых побуждений, из желания спасти свою родину. И всё же стоит помнить, что грань между добром и злом очень тонка, не может ненависть к другим называться "патриотизм". Патриотизм — это созидание. Так давайте же вместе творить мир. Творить дружбу в Эквестрии. Творить наше будущее. Город заполонили аплодисменты и лозунги поддержки, каких ранее она ещё никогда не слыхала. Луна поняла: она не одна. И что бы ни случилось, всегда найдутся те, кто встанет за правду, как и она. Оставалось надеяться, что призыв будет услышан и всё удастся откатить назад, пока не стало ещё слишком поздно. Надежда — то, что остаётся у пони, даже когда он лишается всего.