More Than Words (Breaking the Curse that Brought Us Here)

Как только они проходят через поле за границей деревни, то снова оказываются в лесистой местности, только деревья здесь реже, а земля более каменистая и неровная в отличие от того леса, где живут ведьмы и Феликс. Земля начинает подниматься довольно быстро, и идти становится тяжелее. Всем нужно смотреть под ноги, чтобы не запнуться о камни или корни деревьев, но сменить обстановку приятно. Хёнджину не хочется жаловаться, потому что они пообедали пару часов назад, и это всего лишь первый день пути, но его ноги устают, и напряжение в икрах и бедрах становится все сложнее игнорировать после нескольких часов пути в гору. Он пытается отвлечься, думая счастливые мысли, но это только заставляет его возвращаться к воспоминаниям о том, как он был под влиянием вишневого зелья. Сердце начинает биться быстрее всякий раз, когда он думает о поцелуе с Сынмином, одновременно из-за того, каким виноватым он себя чувствует, и из-за того, как сильно ему это понравилось. Это странно. Иногда ему кажется, что зелье все еще действует, особенно, когда он думает о поцелуе с Сынмином, но Минхо уверил его в том, что магия полностью покинула его тело, прежде чем они покинули деревню ведьм. Он поворачивается к Сынмину, идущему рядом с ним и позволяющему Феликсу и Чану вести их группу. Сынмин не делает ничего необычного, но Хёнджин все равно чувствует, как сердце начинает биться чаще. Он задается вопросом: почему оно так себя ведет? Он знает, что Сынмин милый, он казался ему милым с самого начала, но он не думал, что начнет влюбляться в ведьму. Он даже не осознает, что смотрит на Сынмина, пока тот не ловит его взгляд. Глаза ведьмы слегка расширяются, и он улыбается Хёнджину, глядя на него с любопытством. Хёнджин улыбается в ответ, но Сынмин отводит взгляд и вдруг запинается о корень дерева и теряет равновесие. Хёнджин бросается к нему, чтобы поймать, но не успевает, и Сынмин падает коленями на землю. — Аргх! — вскрикивает Сынмин, негромко, но достаточно, чтобы заставить группу остановиться и обернуться, чтобы увидеть, что случилось. Он потряхивает руками, и Хёнджин надеется, что он не содрал с ладоней кожу обо что-то. — Черт! Прости! Ты в порядке, Сынмин? — Хёнджин приседает рядом с Сынмином; к ним присоединяется и Чонин. Он хочет помочь Сынмину подняться, но тот качает головой и пытается встать сам, однако морщится, как только перемещает вес на обе ноги. Хёнджин снимает рюкзак и тянется, чтобы поддержать его, подхватывая рукой под плечо. — Осторожнее! — Все хорошо, Мин? — спрашивает Минхо; и Хёнджин видит, как все собираются вокруг них, взволнованно глядя на Сынмина. Хёнджину становится немного стыдно, потому что именно из-за него Сынмин упал. — Кажется, я подвернул ногу, — прыгая на одной ноге и опираясь на Хёнджина, говорит Сынмин. — Не смотрел, куда ступаю. — Да, это моя вина. Прости, — Хёнджин стыдливо опускает голову, но кажется, что Сынмин его вовсе не винит. — Как ты можешь быть виноват в том, что он запнулся, Джин? — спрашивает Чонин, прежде чем хихикнуть и шутливо добавить: — Что, друг друга рассматривали? — Ну… — Сынмин замолкает и отводит глаза. Он пожимает плечами и бросает короткий взгляд на Хёнджина. — Вроде как. Я задумался, почему Хёнджин на меня смотрит. Чонин хохочет, и Хёнджин смущается, потому что знает, что значит этот чонинов смех: Чонин наверняка отлично понимает, почему Хёнджин смотрел на Сынмина, но пока этого не понимает сам Сынмин, все в порядке. — Ты сможешь идти? — спрашивает Джисон, и, когда Хёнджин видит неуверенное выражение на сынминовом лице, то в тот же миг предлагает понести его на спине. Сынмин качает головой. — Я могу исцелить ногу, но не уверен, что этого будет достаточно, — произносит он, уже нагибаясь, чтобы прошептать что-то над своей лодыжкой. Он морщится, и Хёнджин сжимает хватку на ведьме. — Тебе лучше поменьше наступать на эту ногу, Мин, даже если ты исцелишь ее, — отмечает Минхо. — Так станет только хуже. Я исцелю тебя, но тебе пока не стоит ходить. — Все в порядке, я понесу рюкзак на груди, а тебя понесу на спине- — говорит ему Хёнджин, но Чан вытягивает руку, и Хёнджин тут же замолкает, чтобы позволить ему сказать. Чан коротко беззвучно смеется над ним. “Я понесу твой рюкзак,” — говорит он. (Или Хёнджин так думает, по крайней мере, это похоже на то.) Чан протягивает руки, и Хёнджин передает ему свой рюкзак с улыбкой, полной благодарности за его доброту. Сынмин с нежеланием забирается ему на спину и обхватывает его шею руками. — Устраивайся удобно, хорошо? — говорит ему Хёнджин, прежде чем поднимает его и подхватывает под коленями. Феликс собирает лесные травы, чтобы приготовить для Сынмина мазь, и восхищается незнакомыми растениями, растущими вокруг. Сынмин не такой уж и тяжелый, но подъем в гору заставляет его бедра и икры гореть, и Сынмин продолжает ерзать на его спине, так что Хёнджину сейчас нелегко. Ему не хочется сдаваться слишком быстро, так что он поворачивает голову, чтобы попытаться взглянуть на ведьму. — Тебе удобно? Просто положи голову мне на плечо, делай все так, как тебе хочется. Сынмин беззвучно кивает и неуверенно устраивает голову на его плече, отворачиваясь от него и пряча лицо от глаз Хёнджина. Феликс подходит к ним, чтобы проверить, и выражение его лица становится взволнованным, когда он смотрит на Сынмина. — О боже, Сынмин! — обеспокоенно восклицает он. Хёнджин застывает на месте и позволяет Феликсу подойти ближе. — Ты в порядке? — Х-ха? Да? — произносит Сынмин, оживляясь и поднимая голову с плеча Хёнджина. — А что? — У тебя жар? У тебя все лицо красное, — отмечает Феликс, вытягивая руку, чтобы проверить его температуру, но ведьма отмахивается. — Все правда в порядке! Просто- просто тепло, вот и все, — говорит он, снова отворачиваясь от Хёнджина. Тот надеется только что он не заболел — это было бы плохо. Феликс, кажется, верит Сынмину и бросает разговор. Он слышит, как Чонин тихонько хихикает рядом с ними, но не понимает, что тут такого веселого. Они продолжают идти, медленнее, чем раньше, но все в порядке. Спустя время, Чанбин предлагает понести Сынмина, пока они не остановятся на ночевку. Хёнджину хочется отказаться, но его ноги протестуют изо всех сил, так что он подчиняется и позволяет Чанбину нести Сынмина до конца дня. Сынмину, кажется, больше не больно, но Хёнджин все равно незаметно приглядывает за ним, пока они устраивают лагерь. Чонин откашливается рядом с его ухом, пугая его. Он с вопросительным взглядом поворачивается к другу. — Ты весь день пялишься на Сынмина, Хённи, — с небольшой ухмылкой указывает он. — Он тебе что, нравится? Глаза Хёнджина широко раскрываются, и он торопливо заставляет Чонина замолчать. — Что? Нет-! Я просто смотрю, чтобы с ним все было в порядке. Потому что- мне кажется, он был ко мне так добр. Я, э-эм… да. — А, понятно. Не то чтобы я был бы против. Ты же это знаешь, да? — Чонин пожимает плечами, и Хёнджина радуют его слова, но он не понимает, правда ли Сынмин нравится ему. Кажется, у него появляется влюбленность к нему, но из-за зелья он стал неуверен во многих вещах. Так что он подождет пару дней, чтобы понять. На следующее утро он просыпается с больными плечами и ногами, но все равно предлагает Сынмину свою помощь. Он не несет его на спине, но позволяет ему опираться на себя во время ходьбы. Он, Чонин и Сынмин заводят расслабленный разговор, и боль в мышцах становится не такой невыносимой. Он надеется, что и Сынмину становится легче идти. Сынмин снова исцелил свою лодыжку сегодня утром, а Феликс вчера приготовил успокаивающую мазь, так что к обеду с ним все будет в порядке — но лучше перестараться, чем потом жалеть. Деревья становятся все реже и реже, земля — все каменистее, но подъем перестает быть таким крутым. Хёнджин задумывается, значит ли это, что они приближаются к горной деревне, но, кажется, что он ошибся, потому что когда деревья сменяются низкими кустами, булыжниками и каменистыми дорожками, на виду не оказывается никакой деревни, только серые стены гор и обрывов. — Скоро дорога станет уже, — объявляет Чанбин. Сегодня за то, чтобы вести их, отвечают Феликс, Чанбин и Минхо, и Хёнджин им благодарен. Он плох в чтении карт, так что счастлив, что есть кто-то еще, кто мог бы их вести. — Но сначала нам нужно устроить привал и поесть. Они находят место, чтобы поесть; земля здесь куда более жесткая, чем в лесу. Хёнджин не испытывает нетерпения снова спать на твердой земле, но не то чтобы у него был выбор. — Так, э-э, узкая дорога проходит между горами или рядом с утесом? — спрашивает Минхо, взволнованно облизывая губы. Хёнджин задумывается: боится ли Минхо высоты. Он очень рад, что сам высоты не боится, но — он ни разу не бывал высоко в горах. Он надеется, что обрывы и скалы не пробудят в нем новый страх. — Я не знаю, — просто отвечает Феликс. — А это что-то меняет? Мы все никогда не были там, так? — Не были, — смущенно кивает Минхо. Феликс все еще выглядит недоумевающим, но Хёнджин не знает, нужно ли ему попытаться все объяснить. — Я тоже боюсь высоты, — произносит Джисон, не успевает Хёнджин начать объяснять. Минхо смотрит на него с облегчением, и Джисон издает короткий смешок. — Ага, э-э, мне просто хочется прыгнуть, понимаете? И мне от этого чертовски страшно. Когда я был маленьким, забираться на деревья было страшно. — Не говори этого, Джисон! — Чанбин заметно дрожит, и Чан тоже морщится. Джисон надувает губы и говорит, что просто хотел успокоить Минхо, но Чанбин посылает ему серьезный взгляд. — Можно было сделать это и не заставляя нас представлять всякие вещи! — Прости, малыш Бин-и, — воркует Джисон, и Чанбин фыркает. Чан говорит что-то, но Хёнджин не может разобрать его слов, но они заставляют Джисона улыбнуться, а Чанбина — перестать дуть губы: как, кажется, и все, что говорит Чан. При виде их сердце Хёнджина тает. Они снова пускаются в путь, и Сынмин уверяет Хёнджина, что теперь может идти сам. — Спасибо, что нес меня вчера и помогал сегодня утром. Это было очень мило, — благодарит его Сынмин с такой улыбкой, которая заставляет колени Хёнджина ослабеть (совсем чуть-чуть — его колени дрожат только из-за усталости, конечно же). — Конечно, ты ведь из-за меня упал, не так ли? — он звучит куда увереннее, чем чувствует себя на самом деле, но он рад, что Сынмин просто смеется над ним. Хёнджин смеется вместе с ним и чувствует, как его сердце начинает биться сильнее. Вдруг ему хочется поцеловать Сынмина в висок, как он иногда целует Чонина — но он не уверен, что Сынмин оценит этот жест. Он отмахивается от этих мыслей, и обращает все свое внимание на дорогу. Дорога, конечно, не мощеная, и становится все уже и уже, так что Хёнджин старается держаться поближе к скале. Он внимательно присматривает за Чонином, который идет перед ним. — Будьте осторожнее! Давайте держаться поближе к склону горы, — просит Джисон; голос его уже слегка подрагивает. Хёнджин сейчас очень рад, что не боится высоты. Чонин тоже, насколько он знает; только Минхо и Джисон выглядят напуганными. Чанбин, на удивление, тоже не боится, но дорога еще не такая узкая, и двое людей могут идти по ней рядом. Пока что. Чан обычно предпочитает идти позади всех, чтобы следить за остальными, но сейчас он чувствует, что ему нужно держаться поближе к Джисону и Минхо. Насколько он видит — путь будет становиться все уже, и Минхо уже перестал следить за картой и вести остальных: вместо этого он плетется за Чанбином и Феликсом с напряженными плечами. — Феликс! Подожди! — вдруг кричит Чанбин. Чан смотрит вперед и видит, что путь сузился, став, наверное шириной в длину его ног. Кажется, в скале есть углубления, за которые они смогут держаться, но им стоит придумать другой способ пересечь этот участок. — О боже… неужели нет другого пути? — спрашивает Минхо; его голос сильно дрожит, и Феликс снова изучает карту. Он поднимает взгляд на него и с разочарованным видом качает головой. — Думаю, мы можем пойти другим путем, но он займет больше времени. Мы выйдем с другой стороны горы, — говорит он, указывая на высокие серые скалы. Чан вспоминает, как они искали нужную сторону горы, чтобы подойти к ней со стороны леса, и этот путь — самый короткий и гарантирует, что они точно выйдут к деревне. Он хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание. “Нам нужно пойти по одному. Будем идти медленно, лицом к горе. Можно держаться за выступы в скале,” — говорит он. Он ждет, пока Чанбин переведет его слова, а потом поворачивается к Минхо и Джисону и продолжает. — “Безопаснее и комфортнее всего для Джисона и Минхо будет пойти в середине группы. Я буду присматривать за ними. Вы согласны на это?” — Боже, да, пожалуйста, — выдыхает Джисон, с благодарностью глядя на Чана. Минхо тоже кивает после того, как Джисон объясняет, что сказал Чан. Чан рад, что может им помочь, потому что не хочет, чтобы кому-то было страшно. Он и сам немного нервничает, но он не боится высоты, так что надеется, что стать успокаивающим якорем для Джисона и Минхо на этой узкой тропе. Они решают позволить Феликсу и Чанбину идти первыми, а Хёнджину, Чонину и Сынмину — последними. Прежде чем Феликс делает первый шаг, Чан спрашивает у Минхо и Джисона, как они хотят сделать это, кто хочет пойти первым и хотят ли они, чтобы Чан шел к нам поближе. Джисон и Минхо обмениваются неуверенными взглядами. — Прости, Минхо, но мне правда кажется что пускать меня первым — это не лучшая идея, — виновато говорит Джисон. — Потому что я, э-эм… если я смогу держаться за Чана и видеть его и если буду идти за вами, то у меня может получиться не думать о… разных вещах. — О, да, хорошо. Все в порядке. Я понимаю, — Минхо сглатывает, кивает и бледнеет, оглядываясь через плечо на крутой обрыв под уступом. Он быстро смотрит на Джисона и Чана, бегая глазами по их рукам. Он делает неопределенный жест рукой. — Только, э-э, стоит ли нам… стоит ли нам взяться за руки? Или это опасно? “Все будет в порядке, просто держись за скалу другой рукой,” — отвечает Чан. Они пробуют пройти так по более широкой части уступа, пока Феликс проходит узкую часть почти слишком легко. Минхо держится за левую руку Чана своей правой, а Чан делает то же самое с Джисоном, так что и у Джисона и у Минхо остается по одной свободной руке, чтобы держаться за скалу. Чан не может пользоваться руками, чтобы держать равновесие, но он доверяет им. Когда Чанбин медленно следует за Феликсом, Минхо боком подходит к обрыву. Джисон сжимает руку Чана. — Ты правда согласен на это, Чан-и? — шепчет он ему в спину, и Чан кивает и сжимает его руку в ответ. Пока Минхо и он чувствуют себя безопасно, с ним все будет в порядке. Минхо начинает медленно передвигать ноги вдоль края, и Джисон вслух ободряет его (и, скорее всего, и себя тоже), говорит ему не смотреть налево и не отводить глаз от своих ног или стену. Чану грустно, что он не может подбодрить их словами, но если он может хоть немного успокоить их, держа их за руки, то все хорошо. — О боже, — вдруг останавливаясь, выдыхает Минхо. Джисон издает недоуменный звук и почти врезается в Чана, но кажется, будто Минхо все-таки посмотрел налево и теперь застыл от страха. Феликс добрался до широкой части и подбадривает его продолжать двигаться, и, кажется, Минхо это немного помогает. Чан тоже успокаивающе сжимает его руку. Ему правда хочется сказать ему, что он рядом, и, похоже, Джисон умеет читать его мысли, потому что он говорит Минхо именно это. — Мы рядом, Минхо. Ты справишься, — выдыхает он. Его голос звучит на удивление ровно, учитывая то, какие потные у него ладошки и как крепко он держится за чанову руку. — Мы с Чан-и прямо за тобой. Смотри… смотри только вперед. — Хорошо, хорошо… я могу это сделать. Я не могу всех задерживать, — Минхо снова двигается вперед, очень медленно, и Чан двигается за ним. Феликс продолжает подбадривать их, но Джисон вдруг напрягается позади и начинает тяжело дышать. Чан нежно тянет Минхо за руку, так, чтобы не напугать, прося ненадолго остановиться. — П-подождите секундочку, — теперь голос Джисону безумно дрожит, и он просто давит руку Чана в своей хватке. Чан медленно оборачивается и видит, как Джисон смотрит на свои ноги, а его лицо и шея блестят от пота, челюсти крепко сжаты, настолько, что на шее видна выпуклая вена. Чан чувствует, как внутри все проваливается: чем дольше они стоят здесь, тем больше времени и Джисон, и Минхо боятся и мучаются. Он не знает, как помочь им, но может хотя бы попытаться. — У вас там все хорошо? — трясущимся голосом спрашивает Минхо. — Н-нет, — отвечает Джисон; посреди слова его голос срывается. В животе Чана все сжимается от волнения, потому что Джисон выглядит так, будто начинает паниковать, и он ничего не может сделать, кроме как сжимать его руку и поглаживать большим пальцем тыльную сторону его ладони. Джисон тихо стонет. — П-простите, еще пару секунд! — Не смотри вниз! И, э-э, Феликс и Чанбин уже справились! Мы тоже можем! Если даже я могу, то ты точно! — бессвязно тараторит Минхо, уже отлично справляясь с тем, чтобы рассказом об очевидных вещах отвлечь Джисона от всего, на что толкает его страх (или храбрость). Джисонов взгляд пугает Чана до чертиков, потому что он не знает, о чем думает Джисон, но он отталкивает это чувство подальше. Он не может позволить себе бояться сейчас. Он поднимает свою руку — все еще не отпуская руки Джисона — к его лицу и указательным пальцем медленно поднимает голову Джисона за подбородок, заставляя его посмотреть на себя и надеясь, что он сможет передать все, что хочет сказать, своим лицом. Просто смотри на меня, хочется сказать ему, но он думает, что Джисон понимает. Глаза Джисона становятся влажными, он быстро моргает, и его брови перестают хмуриться; он смотрит на Чана с благодарностью. Они стоят так еще недолго, Хёнджин держится от них на безопасном расстоянии, пока Джисон не сжимает руку Чана и не говорит что готов продолжать идти. Чанбин и Феликс не переставая подбадривают всех, предупреждая о выступах и неровностях на их пути. Чан уверен, что их слова помогают Минхо и Джисону, но все равно присматривает за ними обоими (особенно за Джисоном — потому что он идет за ним), чтобы быть полностью уверенным. Они успешно добираются до широкой части, и Минхо в тот же миг падает на колени. Чан пугается, но Джисон присоединяется к нему: эти двое явно счастливы наконец оказаться вдали от обрыва. Чан тихо хихикает и ерошит волосы Джисона, будто бы говоря, что он хорошо справился. Джисон хватается за руку Чана и тянет его вниз, обхватывая в крепкие объятия и пряча лицо в изгибе его плеча. Чан резко вдыхает от неожиданности, но тут же расслабляется в объятиях, все еще чувствуя, как сердце колотится с огромной скоростью, но радуясь тому, что Минхо и Джисон наконец в безопасности и больше не напуганы. — Минхо, приходи обниматься, — зовет Джисон, своим дыханием щекоча шею Чана. Минхо подчиняется, обхватывая Чана и Джисона руками. Джисон прижимается щекой к чанову плечу. — Спасибо тебе, Чан-и. Прости, что я всех задержал. — Все в порядке, Сон, — успокаивает его Чанбин, поглаживая его по плечу, пока тот все еще обнимает Чана и Минхо; и может быть, в какой-то момент к нему присоединяется и Феликс, продолжая поддерживать остальных. Когда они выпускают друг друга из объятий, все остальные тоже безопасно преодолевают обрыв, и выглядят они не такими напуганными, как Минхо и Джисон — это хорошо. Чан помогает Минхо и Джисону подняться, и все они собираются продолжать путь. — Нам больше не придется идти по таким узким дорогам? — вздыхает Минхо. Феликс качает головой. — Думаю нет? По крайней мере, не по таким узким, — подтверждает он. Все облегченно выдыхают. Единственные препятствия, которые должны встретиться им по пути — это слегка узкие и крутые тропы. Должны быть. По крайней мере, до деревни все должно быть хорошо. Сынмин соглашается помочь Феликсу с тем, чтобы следить за дорогой, прежде чем они не остановятся на ночь. Чан понимает, что за сегодня они поднялись высоко наверх: ветер стал холоднее, а воздух — тоньше. Они не очень готовы к холоду, потому что планировали, что погода будет становиться только теплее из-за того, что сейчас середина весны, но, судя по всему, им повезет, если они проведут на морозе всего две ночи и смогут найти ночлег в деревне. Весь остаток пути сегодня Джисон держится ближе к Чану, крепко обхватив его за руку — и Чанбин держится ближе к Джисону. Чан надеется, что все, что напугало Джисона сегодня, уйдет через несколько часов. А может быть, он просто устал и замерз. Чан понимает. После того, как они разводят костер и ужинают, Джисон все еще дрожит. Чану хочется предложить ему поспать в одном спальном мешке с Чанбином, но тот опережает его. — Сегодня снова поспишь с Чан-и, Джисон? — спрашивает он, игнорируя чановы попытки протеста. Джисон радостно кивает, и на его лице появляется такая знакомая улыбка в форме сердца, и внутри Чана все само по себе переворачивается. Он не хочет, чтобы его живот заполнялся бабочками в ответ на что-то настолько простое, как улыбка, но, кажется, что он проваливается всякий раз, как дело доходит до того, чтобы держать свои чувства в узде, когда они выходят наружу. Он хочет поспорить с Чанбином, но Джисон уже согласился. Он надеется лишь на то, что Джисон не заметит того, как бьется его сердце — но он не может говорить, чтобы отвлечь его от этого. Все будет хорошо, говорит он себе, когда они вместе забираются в спальный мешок Джисона, я справлюсь, я делал это уже столько раз. Он игнорирует то, как заходится его сердце, и крепко обхватывает Джисона руками, надеясь, что сможет помочь ему успокоиться после сегодняшних страшных событий, и что защитит от холодных ветров. Должно быть, Джисону трудно сдерживать чувства, которые вызывает в нем проклятие. Он знает, что это непросто — ни для него, ни для Чанбина — вот почему кошмары Чанбина куда хуже его собственных. Вот почему Джисон вошел в хижину ведьмы, несмотря на чанбиновы протесты. Вот почему Чанбин лучше поест грязи, чем позволит ножницам или ножу приблизиться к своему лицу. Вот почему Джисон ударил Хёнджина в лицо, несмотря на то, что он совершенно не злой или жестокий человек и просто ненавидит ссориться. Вот поэтому Чан согласился продолжить путешествие, несмотря на все сложности, с которыми они сталкиваются. — Эй, Чан-и? — шепчет Джисон, слегка ерзая в объятиях Чана и сжимая его крепче; вместо того, чтобы жестикулировать, он бездумно водит пальцами по его спине. Чан мягко тычется носом в его висок, показывая, что слушает. Джисон тихонько вздыхает. — Ты слишком добрый, ты знаешь? Нам с Минхо ты был сегодня очень нужен. Так что, да… спасибо тебе. Сердце Чана бьется где-то в горле, и он качает головой. Ему хочется сказать Джисону, что он просто был неплохим другом, что он делал это из эгоизма, потому что не мог смотреть на то, как Джисон мучается издалека, что если бы Джисону захотелось сделать что-то и причинить себе вред, он пожертвовал бы собой ради него, понес бы его на спине вдоль этого обрыва, если бы это понадобилось — но ему не хочется отпускать руки и пытаться жестикулировать в темноте. Он просто рисует на руке Джисона полумесяц, говоря ему, что им стоит засыпать. Джисон кивает, закрывает глаза и переворачивается на другой бок, устраивается в объятиях Чана так, чтобы прижаться спиной к его груди. Тело Джисона маленькое, чуть меньше его, и оно так идеально умещается рядом с ним, но Чан старается не думать об этом. Он ждет, пока не решит, что Джисон уснул, и только тогда пытается уснуть сам. Для него это вошло в привычку с того момента, как они покинули дом — ему лучше спится тогда, когда он знает, что его друзья уже спят. И может быть, ему не хочется, чтобы Джисон каким-то образом прочитал его мысли, пока он спит. Он понимает, что это глупая мысль, но Джисон знает его так хорошо, что он бы не удивился, если бы это действительно произошло. Но еще он понимает, что Джисон никогда не будет чувствовать к нему того же самого, что чувствует он. Джисон заботится о нем, он не расстроится, узнав о чувствах Чана, но Чан все равно не может рисковать. Он не заслуживает прощения или жалости для Джисона, он уже слишком обременяет его своим проклятием. Он надеется лишь на то, что будет чувствовать себя лучше, когда проснется — без тяжелого груза на сердце, тоскующем по его лучшему другу. Следующим утром на сердце Чана становится легче. Ему немного жарко, потому что Джисон все еще прижимается к нему, но он не против этого. Его спина и шея слегка ноют после сна на жесткой земле, но все не так плохо. На самом деле, он даже чувствует себя отдохнувшим. Сначала ему было трудно заснуть, и кошмары угрожали вернуться к нему, но ему удалось заставить себя проснуться и после — снова заснуть без всяких снов. Рядом с ним Чанбин тихо жалуется на больную шею, и Чан хихикает, в ответ получая угрюмый взгляд, но это помогает ему проснуться и удержать это легкое чувство. Они быстро завтракают, прежде чем продолжить путь, и Сынмин объявляет, что они должны добраться до деревни к вечеру. Чан не может дождаться — даже если у них достаточно еды, от отдыха никто бы не отказался. Дорога и путь в гору очень быстро изматывают, особенно, если сталкиваться с препятствиями вроде травм и узких уступов. Сегодня, к счастью, ничего подобного не случается, и они продвигаются вперед мирно, рассматривая окрестности и любуясь видом с горы. Отсюда им видно деревню ведьм, и даже Минхо и Джисон осмеливаются на мгновение взглянуть туда и насладиться видом. Когда солнце начинает садиться, они добираются до горной деревни. Она маленькая, но им удается найти небольшой гостевой двор, в котором они останавливаются. Оказывается, что многие путешественники приходят сюда, чтобы отдохнуть в путешествии через горы. В этом есть смысл: горы стеной стоят между северо-западной и юго-западной частями страны, и единственный способ добраться к дальнему юго-западу — через эти горы. Жители деревни кажутся добрыми и гостеприимными (и, к счастью, оказываются не ведьмами), так что Чан чувствует, что может ненадолго расслабиться. Деревня маленькая и уютная; небольшие деревянные домики и магазины разбросаны вдоль каменистых горных дорог. Почти все дороги оказываются не мощеными из-за неровного рельефа горы, но вдоль всех их стоят фонари, освещающие деревню с наступлением сумерек. Еще не стемнело, но свет фонарей добавляет атмосфере тепла и спокойствия. — О, посмотрите! — восклицает Хёнджин, когда они прогуливаются по деревне. Кажется, они находятся в самом центре деревни, и недалеко от них оказывается большая доска с разнообразными объявлениями. Хёнджин и Чонин пошли взглянуть на нее, и, кажется, один из флаеров привлек внимание Хёнджина. Они все собираются у доски, и Хёнджин показывает им объявление, указывая на строчку текста в самом низу. — Они устраивают мероприятие в общественном доме сегодня вечером! Будет еда и музыка, и путешественники тоже могут прийти! Нам стоит пойти туда! — Хёнджин восторженно оглядывает всех. — Стоит ли…? — вслух задумывается Джисон, глядя на остальных в поисках подтверждения. — То есть, думаю, будет весело- Только если там не будет много людей. В деревне было не так уж и многолюдно, так что Чан решает, что все будет в порядке. Чонин и Чанбин соглашаются пойти, и он тоже голосует за. Минхо, Сынмин и Феликс тоже соглашаются, так что все за то, чтобы посетить праздник в общественном доме. — Отлично! Сначала нам нужно найти, что надеть. Пойдем, — Хёнджин жестом зовет всех за собой. Чану хочется удержать его — у них нет денег на одежду — но Сынмин его опережает. — Хёнджин, подожди, где ты думаешь найти для нас одежду? — спрашивает ведьма, подбегая к Хёнджину. Тот останавливается и на мгновение задумывается. — Мы возьмем ее напрокат, — с довольной улыбкой решает он. Чан все еще в недоумении — им ведь все равно понадобятся деньги, чтобы взять одежду напрокат, не так ли? Или в других городах все работает по-другому? Пока он не уверен, что понимает, какой у Хёнджина план. — Но хватит ли у нас на это денег? — спрашивает Чонин, никак не помогая Чану понять логику Хёнджина. — Что, если мы вежливо попросим? Мы ведь возьмем только на одну ночь, — невинно предлагает Феликс. Минхо смеется и очарованно щипает его за щеку. Лесной дух только смотрит с непониманием. — Можешь попробовать, если хочешь, — коротко смеется Минхо, похлопывая Феликса по плечу. — Да! Мы с Феликсом посмотрим, что сможем сделать, — уверенно кивает Хёнджин и ведет Феликса за собой в магазин, похожий на ателье или химчистку. Хорошей ли идеей было посылать Феликса в магазин? Чан не может не волноваться, думая о том, что собираются сделать эти двое — потому что, кажется, у них нет никакого плана. Все они следуют за Хёнджином и Феликсом, но пока не заходят в магазин, чтобы не пугать хозяйку. Чан через окно наблюдает, как они разговаривают с кем-то похожим на хозяйку. Та смотрит на Феликса с любопытством, и что-то восторженно говорит. Чан понятия не имеет, о чем они разговаривают, но, кажется, им удается ее убедить. Хозяйка трогает рога Феликса, судя по всему, с разрешения, и говорит что-то, указывая на вешалки и полки с одеждой. Она покидает комнату, и Хёнджин поворачивается к окну, чтобы жестом позвать войти внутрь. Чан обменивается с Джисоном, Чанбином, Чонином и ведьмами недоуменными, но впечатленными взглядами, и они входят в магазин. — Мы можем выбрать что-нибудь, но только если вернем все после праздника, — радостно объясняет Хёнджин; его глаза блестят возбуждением, когда он оглядывает одежду. “И все, что потребовалось, это позволить потрогать рога Феликса?” — слегка пораженный, спрашивает Чан. — Ну, да, и я рассказал ей немного о лесе, откуда пришел, — кивает Феликс. — Оказывается, она никогда там не была! Чан хихикает: его одновременно впечатляет и смешит, что хозяйка магазина так легко позволила им сделать то, что они хотели. Они все начинают искать одежду для себя, а Хёнджин подсказывает им, где лучше посмотреть. Им стоит воспользоваться возможностью нарядиться, но Чан не знает даже, с чего начать. Дома у него, Чанбина и Джисона не было никаких мероприятий, и, хотя семья Чанбина куда богаче многих, Чанбин всегда предпочитал остаться дома с Чаном и Джисоном даже когда у него была возможность пойти куда-то, куда он мог принарядиться. Джисон выбирает себе наряд из безумного сочетания ярких цветов, и Чонин смеется над ним, говоря положить все на место и выбрать что-то другое. Джисон дует губы и нехотя возвращает несколько вещей туда, где нашел их. Чан уверен, что Джисон выглядел бы мило в чем угодно, даже в этом сочетании коричнево-оранжевого, ярко-розового и темно-зеленого. В конце концов, Хёнджину и Чонину приходится помогать всем с выбором одежды: или из-за их сомнительных выборов сочетаний, или из-за отсутствия у некоторых из них опыта с выбором размера. Но они делают это с радостью. Примерочных хватает на всех, но Чан все равно предлагает пойти вместе с Джисоном и Чанбином — просто потому что может и потому что ему нравится быть вместе с друзьями. Однако Джисону хочется устроить небольшой показ и сделать наряды сюрпризом, так что все оказываются в отдельных примерочных. Чан заканчивает одеваться довольно быстро: у него только темно-синяя рубашка из мягкой ткани, которую он никогда в жизни не носил, и черные брюки. Наряд оказывается куда удобнее, чем он ожидал, и ему кажется, что он выглядит неплохо; только его волосы в беспорядке. Он никогда не умел укладывать волосы, и теперь не знает, что с ними делать. Чанбин выходит из примерочной следующим; на нем белая рубашка и темные брюки. Он выглядит мило, думает Чан, пока Чанбин оглядывает его с удивленной улыбкой. Даже хорошо — белая рубашка контрастирует с его кожей, и ему как-то удалось убрать с лица волосы, открыв глаза и брови. Хотя он упустил несколько прядей, и теперь они неаккуратно свисают над лицом. — Вот это явно не тот Чан, какого я привык видеть, — с блестящими весельем глазами произносит Чанбин. Он тянется к нему, чтобы пропустить пальцы сквозь его спутанные кудри. — Дай-ка я немного поправлю здесь… Чан хихикает и дергается, когда Чанбин распутывает узел в его волосах. Тот извиняется и отходит назад. — Ладно, я сделал хуже. Прости. В этом нам обоим нужен Джисон. Джисон тоже не так уж и хорошо умеет укладывать волосы — но у него выходит куда лучше, чем тот беспорядок, что устраивают Чанбин и Чан. Хотя Чан может помочь Чанбину с его волосами — с прямыми управляться проще, и он привык к тому, чтобы убирать его волосы с лица. Он пытается немного их уложить, но челка еще коротковата, чтобы убрать ее за ухо, так что Чан просто пытается сделать ровный пробор, чтобы челка обрамляла его лицо, а не закрывала его. Чонин и Минхо заканчивают переодеваться и тоже выходят, оба одетые так же, как и Чанбин, но в других цветах и с другими деталями; к своим волосам они прикладывают больше усилий. На Минхо рубашка с вышивкой и темно-коричневые брюки, а на Чонине — рубашка с подтяжками, позволяющая ему продемонстрировать длинные ноги. Они выглядят хорошо, и Чан показывает им большие пальцы вверх. — Отлично выглядишь, Чан. Ты тоже, Чанбин, — смеется Минхо. — И вправду непривычно вас такими видеть. Так и есть. В этом путешествии все так сильно отличается от того, к чему Чан привык. В одних случаях — лучше, в других — хуже, но сейчас Чану кажется, что это приятное изменение. Ему не терпится увидеть остальных, увидеть улыбки на их лицах, когда они будут показывать свои образы. — Хэй, э-эм, я не уверен, как это носят… может кто-нибудь мне помочь? — зовет Феликс из своей примерочной, и Чонин идет на помощь. — Можно войти? — спрашивает он, останавливаясь у шторки. — Ха? Конечно! Пожалуйста, помоги, — отвечает Феликс, и Чонин скрывается за шторой. Они слышат, как он смеется, а Феликс вздыхает. Чану любопытно, что наденет Феликс, и как, но он сдерживает свое любопытство. Следующим выходит Сынмин в настоящем костюме. Пиджак, парадная рубашка, жилет и брюки из той же ткани. Он выглядит по-настоящему утонченно, и Минхо тихонько хлопает ему, когда он выходит из примерочной. — А! Хочу увидеть, как выглядят остальные! — с преувеличенным вздохом восклицает Хёнджин из своей примерочной. — Тогда выходи! — отзывается Чонин из другой, где он все еще помогает Феликсу. — Я еще не закончил! — кричит в ответ Хёнджин. Кажется, он не торопится, прямо как Джисон. Чану любопытно, что занимает у него столько времени — в его наряде, вроде как, не было ничего особенного или сложного. И ровно в этот момент Джисон выходит из примерочной со смущенной улыбкой на лице. Из легких Чана вышибает весь воздух, когда он видит его; его волосы убраны с лица и уложены так, как это было возможно сделать руками. Его талию подчеркивает жилет, а парадная рубашка, заправленная в брюки, делает его ноги еще длиннее. Его щеки слегка розовеют, когда все смотрят на него, и чаново сердце пропускает удар. Его не должен так впечатлять простой наряд, но Джисон выглядит просто невероятно. — Выглядишь мило, Сон-и! — радостно восклицает Чанбин, и Чан согласно кивает, пытаясь незаметно взять себя в руки. “Твои волосы выглядят отлично, и костюм очень тебе идет,” — с улыбкой говорит он. — “Ты очень красивый.” — Спасибо, — говорит Джисон, довольно улыбаясь и оглядывая комнату. — Вы все тоже выглядите чудесно. Но я вижу, что вам не помешало бы помочь с волосами, — он подходит к Чану и Чанбину, коротко смеется и проводит рукой сквозь их волосы пару раз, поглаживая их по голове и полу-удовлетворенно пожимая плечами, когда решает, что работа закончена. Чан быстро смотрится в зеркало, и видит, что его волосы и правда стали выглядеть лучше, хотя их все равно не помешало бы хорошенько расчесать. Его это не очень-то беспокоит, так что он оставляет все как есть. Феликс и Чонин выходят из примерочной, и Феликс точно выглядит необычно в человеческой одежде, по сравнению с тем, что он носит обычно. На нем рубашка с вышивкой, как и на Минхо, и сочетающиеся с ней вышитые брюки, и во всем этом он выглядит таким же волшебным и похожим на себя — но все равно немного другим. (И слегка забавным — с его босыми ногами.) Остался один Хёнджин, и все они начинают задаваться вопросами, что занимает у него так много времени — больше, чем у Феликса, который запутался в своем наряде. — У тебя все хорошо, Хённи? — спрашивает друга Чонин, с любопытством приближаясь к примерочной. — Мы все готовы. — Простите! Просто я… я люблю наряжаться и хочу сделать все, как нужно, — коротко смеется Хёнджин. — Вы можете идти, я вас догоню. — Нет, я- мы подождем тебя, — успокаивает его Сынмин. — Нет, нет, я не хочу удерживать вас от танцев и веселья слишком долго, вы увидите, как я выгляжу, там, — говорит Хёнджин. — Уверен, вы еще и голодны. Просто идите, я скоро закончу. В этот самый момент у Чана урчит в животе, и все смеются. Чану неловко, но это неважно — он заставил их смеяться, и это стоит того. — Тогда ладно. Скоро увидимся, Хёнджин, — говорит Минхо, но Сынмин все равно настаивает на том, чтобы остаться: им нельзя оставлять друг друга в одиночестве, и он пока не голоден. Чану тоже хочется остаться, но он хочет поскорее поесть и увидеть мероприятие, так что он оставляет Сынмина. Со стороны ведьмы очень мило предложить подождать Хёнджина, и Чонин предлагает тоже остаться, но Сынмин отмахивается от него, так что все уходят, оставляя Хёнджина и Сынмина, и вместе направляются в общественный дом. В здании стоит приятная атмосфера: приглушенный цветной свет заполняет просторный зал, большие шторы закрывают окна и не пропускают свет с улицы, но Чан волнуется, что сегодня не сможет оторвать от Джисона глаз. Джисон, с такой яркой улыбкой и блестящими глазами, подходит к Чану. — Давай сегодня повеселимся! — говорит он — его взгляд сияет ярче, чем все огни в этой комнате. Живот Чана снова исполняет всевозможные акробатические трюки. Он кивает, обещая себе постараться хорошо провести время сегодня и изо всех сил игнорировать свои чувства. “Давай повеселимся.” Конец пятнадцатой главы.