Лунное сияние

      В памяти Порша он никогда не умел любить людей и разочаровываться в них тоже. Его работа подразумевала собой вечерние пьянки жгучего алкоголя с примесью коротких интрижек.       Сама принадлежность к таким заведениям уже вычеркивала его из списка претендующих в рай. Хороший вкус в алкоголе и многолетний стаж должен был обеспечить Поршу хоть какую-то переносимость спиртного, но, видимо для этого нужна была хотя бы одна пятая часть сдержанности.       Люди, пьющие здесь, были разных социальных статусов, начиная от новичка, пробующего по одному бокалу, заканчивая заядлыми посетителями, осуществляющими заказ одним кивков. Их бокалы заполнялись гораздо быстрее и проворнее обычных.       Зал, пропахший сигаретным дымом и потом, пестрил счастливыми лицами. Вполне взрослые люди могли себе позволить кружиться в бессмысленном такте или лежать на полу, подпевая французской песне. Поршу срывало крышу точно также, поэтому при появлении красивых дам он выплёвывал всё выпитое, не доводя до желудка. Красивых и богатых здесь было много. В особенности богатых, ведь к красивым он относил себя, что не особо приносило много пользы. Молодые девушки казались жалкими на фоне сорокалетних женщин, пьющих здесь половину десятка лет. Порш же любил каждую подмигнувшую ему за столиком, при этом умудряясь взывать плату.       Жизнь Порша так и строилась бы из больших удовольствий в маленьком пабе до появления Кинна. Кинн-врывается в жизнь, как что-то новое и недостигнутое. Но какого же разочарование Порша ведь он таким и остаётся с истечением времени. Чем больше ты с человеком-тем, ближе к его сердцу. С Кинном всё наоборот. Их отношения описываются одним словом "сложно" только в кровати, меняясь на "великолепно". С ним никогда не было нежно, заботливо, разве что с одурью, со сдеранием кожи. Игра в кошки-мышки и попытки довериться заканчиваются крахом вместе с замиранием замочной скважины. Лицо Тавана за плечом отдаётся ложным маяком, рука-канатом тянущим в бездну.       Вегас появляется из неоткуда и совсем вовремя. Впрочем, как и всегда. Его прибытие-спасательный круг из омута неоднозначности Кинна. Он всегда появляется заместо него, говорит то, что должен был сказать он, чувствует то, что должен был чувствовать другой. Впервые сгорая от эндорфинов на мотоцикле, дважды при диалоге после плавания и трижды прямо здесь и сейчас. Утопая в горе слез.       От Вегаса веет свободой и отчаянием. Глаза смотрят вглубь синих вод, а Поршу хотелось, чтобы на него. Слова о смерти в его устах слышатся скорее одолжением, чем просьбой. Слишком смело для мафиози, таскающего за собой десятки телохранителей, обыденно для человека, проигравшего всю жизнь. Впитавший и пропахший весь Кинном, Порш ищет подвох в каждом слове. Которого нет. Мир, навязанный главной семьей, рушится в мгновение ока. Осколки чувствуется везде: на кончиках пальцев, в глазу, в уголках сознания. Кинну не понять Вегаса, ведь тот ещё никогда не проигрывал.       Рано или поздно подтверждение слов Вегаса доходит до него, вгрызаясь в совесть. Он никогда не лгал Поршу, в отличие от Кинна. Такой вывод делается сам по себе, оглядывая ровную спину собеседника. В лунном свете его кожа кажется призрачно белой, а скулы-острыми затачанными лезвиями.       Зато выражение лица доброе, готовое принять в свои объятья. Порш осознаёт, что острые скулы его вовсе не пугают, ведь если он и поранится, то Вегас сам залечит все раны, наложит не стягивающий бинт и обработает совсем не больно. Задувая всё отчаяние.       Вегас-луч потухшей надежды, никогда не претендующий на главную роль. Но сейчас он таковым и является. Раз смотрит обеспокоенно, дрожит коленями и протягивает руку.       -"Давай сбежим вместе, Порш?" Аккуратно и еле слышно-совсем не свойственно громкой и безжалостной натуре Вегаса. Поршу, как парню Кинна стояло бы сразу выгнать его из комнаты, но корни, проросшие крепко в мозгу и где-то рядом с легкими, туго сжимают все внутренности.       -"Скорее да, чем нет". Жизнь Вегаса-не солнечные зайчики, а лунное сияние, освещающее гораздо ярче, чем падшие звёзды, что так далеки Поршу.