Рикошет

Кевин угрюмо молчал, когда они сворачивали на федеральную трассу и направлялись в Гринвил, чтобы сдать арендованный автомобиль. Молчал, пока ехали на такси в Атланту. Приподнял в причудливом изгибе бровь, когда неторопливой походкой вошли в вестибюль автосалона с выставленными новейшими моделями. Не вымолвил и слова, когда Эндрю, пройдясь вдоль ряда машин, ткнул пальцем на самую дорогую и красивую Мазерати. Расширил свои уродливые изумрудные глаза, когда Миньярд достал из кармана наличку и рассчитался за покупку. Нервно теребил изящную черную лямку ремня безопасности и изредка сверлил суровым взглядом через лобовое зеркало, пока ехали обратно. Тревожность внутри него надувалась, как огромный мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Он лопнул, когда они остановились в закусочной, чтобы поесть. Эндрю, подперев кулаком подбородок, любовался сквозь панорамные окна роскошными изгибами новой тачки, поблескивающей под тусклым освещением уличного фонаря. Кевин уныло ковырялся в тарелке с салатом, беспощадно мучая зеленую траву и раз за разом протыкая вилкой уже размякшие из-за соуса овощи. Наконец, он не выдержал, кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, и спросил: — Откуда ты достал деньги? Что вообще происходит? Миньярд нехотя оторвал взгляд от улицы и перевел его на Дэя, улавливая очевидные признаки подступавшей к покрасневшим щекам паники. — Отыскал клад в кроличьей норе, — ответил он метафорически и не солгал по сути. — Ты не был в Истхейвене на новогодних каникулах, — скорее констатировал, чем вопрошал, Кевин. — Не был. Врать смысла нет. Об этом мог рассказать Рико, может, даже прислать фотографии или видео. Намерение было ясным: показать, что тот смог подавить Монстра, под чье крыло прибился блудный сводный брат, придушить авторитет, в котором брезжило спасение. Мог рассказать Жан, чтобы… что? Надавить на чувство вины, как сделал это во время банкета? Выполнить приказ своего Короля? Плевать на причины и контекст, когда результат: перепуганный и едва не разрывающийся в истерике великий Кевин Дэй, ни разу за все время не поднявший взгляд на вернувшегося бывшего друга. — Рико дал деньги за то, что ты отправился в Гнездо? Эндрю посмеялся бы над глупостью подопечного, если мог, но испытал лишь разочарование: Кевин подумал, что его можно подкупить. Они провели бок о бок почти полтора года, а Дэй так и не сумел понять парня. — И что произошло между тобой и Натаниэлем? Я же предупреждал, — проскулил Кевин, путаясь пальцами в прядях своих волос. Противоречия пожирали его изнутри, словно черви, и он скукоживался, как гниющее яблоко. Стоило ли ему помочь? Возможно. Но прямо сейчас Миньярд не мог вместить в себя страхи и сомнения еще одного человека. Он сам почти сгорал в агонии после недавних признаний. Его голова была забита совсем другими вещами, и среди разбросанных там и сям мыслей не находилось слов поддержки или утешения. С другой стороны, подумал он, если это не сделает Эндрю, за беспокойного Кевина возьмется Натаниэль. И тем самым, даже преследуя благие цели, доведет итак неустойчивого Дэя до пика иступленного бешенства. — Экси — единственная плоскость, где мы можем воевать легально. Кевин перестал мять волосы и поднял на него недоумевающий взгляд. — Что? — Ты сказал так перед тем, как пригласить Лисов на ночные тренировки, — напомнил Эндрю. — Если хочешь избавиться от чувства вины, сделай все, чтобы вывести команду в финал, и дай ему насладиться победой над женихом. Это все, что ты можешь для него сделать. — Это… это он так сказал? — Да. Веснински, конечно, ничего подобного не говорил, но такое желание четко прослеживалось в его действиях. Он кайфует от игры, от выездов за пределы кампуса и возможности увидеть внешний мир. Он ничего не может противопоставить клану Морияма, потому что связан тугими цепями по рукам и ногам, но только не в экси. Тут у него, действительно, полная свобода. «А я хочу играть и побеждать. И для этого мне не нужна одежда, Эндрю. Мне нужен ты». И Кевин. Лидер, что поведет за собой Лисов. Встанет на один уровень с Рико, чтобы в конечном итоге разгромить Воронов. Наркоману нужна доза, и так получилось, что дилером оказался бывший друг, к слову, такой же зависимый придурок. Да и к тому же, взяв, наконец, на себя ответственность, Дэй отрастит хребет и заручится поддержкой команды. Его положение станет более устойчивым, и птица расправит свои сломанные крылья, чтобы взлететь. Чем не выход из положения? Кевин, казалось, воспрял: спина выровнялась, брови, напротив, сползли к переносице, глубокие думы отразились вертикальной линией на лбу, ладонь замерла в жесткой хватке, будто в руках он держал не вилку, а клюшку. Это позволило Эндрю вернуться к своим мыслям: темным, наполненным болью и кровью. Он вяз в них, словно в зыбучих песках, поглощающих его все больше и глубже с каждой попыткой выползти. Крупинки песка застревали в зубах, хрустели, заливали собой горло, сползали вниз, заполняли легкие, оседая и мешая дышать. Миньярд не мог приблизиться к Веснински. Хотел, но не мог. Память, идеальная и проклятая, раз за разом воспроизводила картины новогодней ночи, перерабатывала воспоминания, словно мусорная фабрика, и подбрасывала их в сновидения, еще более жестокие, чем действительность. В его снах Натаниэль умирал со слезами на глазах и именем матери на иссушенных губах. Умирал из-за Эндрю. Из-за того, что там мучителем был он. Из-за того, что он, сподобившись всем другим насильникам, не сумел проконтролировать свое желание и воспользовался парнем. Воспользовался его наивным и почти детским непониманием социальных отношений. Веснински, каким бы умным он ни был, просто запутался: представления — влюбленности? — смешались с благодарностью и привязанностью, взболтнулись, как ингредиенты в шейкере, и он просто не сумел в них разобраться. После всех событий Натаниэль постоянно находился на грани нервного срыва — уж Эндрю знал в этом толк — и просто не ведал, что творит. А еще были кошмары, где разъяренный Рико калечил и убивал Аарона. Или Ники. Или Бетси. Или Рене. Или Ваймака. Долго, мучительно. Постепенно. Вырывал зуб за зубом, ломал кость за костью, отрезал кожу сантиметр за сантиметром. И превращал их в то, во что превратил Дрейка. На фотографиях, врученных на пороге Эдгара Аллана, был просто кожаный мешок, утопающий в крови, с неестественно вывернутыми конечностями, беззубый, с пустотой вместо одного глаза и жутким животным страхом в другом. «Вот, что происходит с прилипчивыми людьми. Или с их родственниками». Дрейк заслужил. Но не вышеперечисленные люди. Они лежали на одной чаше весов, подкрепленной страхами и сомнениями, тогда как на другой — Натаниэль, единственный человек, сумевший пробраться под повязки с ножами, коснуться глубоких, все еще не до конца заживших шрамов, и… не просто не испугаться, а излечить их. Казалось бы, первая чаша должна перевесить, но она находилось на том же уровне, что вторая. Глупо, иррационально, непостижимо… Дорога домой была наполнена внешней тишиной: Эндрю не стал даже музыку врубать, позволяя себе окунуться в бесконечные размышления. Мысли жужжали, словно вместо головы вырос пчелиный улей. Они слетались на его боль, будто на мед, и безжалостно жалили внутренние стенки черепной коробки, упиваясь его муками. Кевин, прижавшись к холодному стеклу, где местами уже выступал конденсат, тоже ушел далеко в себя. Все это время он походил на бутылку шампанского, оставленную в тепле: дернешь за мюзле, и пробка с громким выстрелом и яростным шипением взмоет в потолок. Но разговор, недолгий, зато емкий, остудил его пыл. Эмоции, готовые вот-вот взорваться, улеглись благодаря Эндрю и уступили место рациональности и сосредоточенности. Это стало заметно на следующий день на тренировке. Прежде вспыльчивый и восприимчивый к подколам Гордона, теперь Дэй вел себя терпеливее и предотвращал конфликты в самом зачатке, вызывая недоумение сокомандников. От презрительных комментариев в сторону отвратительной игры Аарона и Ники он, конечно, не удержался, но поддержал Дэн и Эллисон, захотевших купить полку для кубка. — Да ладно, ты, что, наконец, в нас поверил? — ахнул Хэммик, театрально закинув ладонь на лоб и изображая обморок. — Ага, видимо, один из мячей, который отбил чудовище, все-таки достиг своей цели, — не удержался от язвительной шутки Сет, хотя, по секрету, большинство снарядов предназначались ему. Эндрю проигнорировал его слова и посмотрел на Натаниэля, чтобы увидеть реакцию на такие перемены. Тот был непривычно тих и подозрительно рассеян. Все можно было списать на последствия выкуренной травки, о которой ему поведала Рене на спарринге, однако девушка также рассказала и о том, что Веснински, сначала расслабленный и улыбающийся, как пригретый на солнце мартовский кот, внезапно сменился в настроении и выбежал из комнаты, ничего не объясняя. Уокер так и не смогла понять, что именно заставило парня вскочить и унестись подальше. — Чувак, ты в порядке? — спросил Мэтт, когда они покидали Лисью Нору после тренировок и последних обсуждений тактики перед выездным матчем. — Мы хотим проехаться до молла, купить мне спортивную сумку в дорогу. Не хочешь с нами? — В порядке, просто нервничаю перед игрой, — соврал Натаниэль. — Я поеду в общежитие собирать вещи. Ехать с Монстрами он тоже отказался, оправдываясь тем, что хочет пробежаться. Эндрю лишь окинул его тяжелым темным взглядом и завел двигатель, оставляя одинокую фигуру, постепенно уменьшающуюся по мере удаления от горизонта, у стадиона. Он не собирался уговаривать его, как это делал Ники, заставлять — тем более. Крыша Лисьей Башни вечером пустовала.

***

Миньярд сглотнул слюну, что тяжелым нерастворимым камнем булькнула у него в желудке, когда они пересекли стойку регистрации и вошли в зону вылета. По разрешению тренера Лисы разбрелись в разные стороны, исчезнув в толпе, а он подошел к увесистым панорамным окнам и залип на самолеты, по корпусам которых острыми иглами тарабанил промозглый ливень. Погода разыгралась не на шутку: холодный пронизывающий ветер срывал купола самых крепких зонтов, чуть ли не унося вместе с ними и хозяев. Небо затянуло темными свинцовыми тучами, повисшими над головами людей и будто готовыми обрушиться на землю смертоносным бураном в любую секунду. Лететь в таких условиях казалось сумасшествием, но Эндрю не подавал виду, стойко сохраняя внешнее спокойствие: никому не нужно знать о маленькой слабости, вынуждающей его примерзнуть к полу и оцепенеть от страха. Никому, кроме Бетси, заботливо вручившей шариковую ручку с кнопкой для отвлечения. — Ты боишься? — прошелестел голос позади. Ну конечно. Никому, кроме Бетси и этого человека. — О, посмотрите, кто раскрыл свой клювик и запел. — Я читал, что по статистике в год разбивается меньше двадцати самолетов. Вероятность погибнуть в автокатастрофе намного выше. — Ну ты-то у нас спец в автомобильных авариях, а? Прозвучало грубо, хлестко и метко. Должно было быть больно, потому что Эндрю хотел нанести удар в отместку за то, что раскрыли его уязвимость, пусть и не оглашая ее название вслух. Но Натаниэль подошел ближе, становясь рядом, и как ни в чем не бывало, произнес: — В любом случае, смерть будет быстрая. Миньярд взглянул на него: бесстрастное бледное лицо, под глазами залегли темные тени, губы поджались в тонкую линию. Скулы, и без того впалые, казалось, стали еще острее. Когда он в последний раз ел? После медицинского осмотра в начале семестра Эбби неудовлетворенно покачала головой и сообщила, что парень скинул четыре с половиной килограмма. Довольно критично для нападающего такой игры, как экси. И что делал этот полупризрак прямо сейчас? Пытался утешить? Смешно. И раз прошлый удар Эндрю не сработал, он решил зайти с другой стороны: — Когда отдашь перчатки? — Девятнадцатого января. — Почему именно в эту дату? — Будет символично. Миньярд хотел задать еще вопросы, но оператор по громкой связи объявил о начале посадки, и они застряли в глотке гадким комом, скатанным страхами перед полетом. В салоне самолета он достал ручку и начал щелкать ею. Сначала Кевин бесился, то и дело бросая в его сторону раздраженные взгляды, но достаточно быстро уснул. Натаниэль, сидевший через одно сидение, весь полет смотрел на экран телефона, как загипнотизированный. Когда экран погасал, тот нажимал на кнопку и вновь, и вновь вчитывался в нечто, что Миньярд не мог разглядеть со своего места. Однако любоваться наружностью Веснински тоже не перестал: стоило им занять сидения в автобусе, как он тут же прилип к окну. Только теперь делал это с еще большей жадностью и неуемной тоской на лице, вместо привычных радости и азарта. Оживил Натаниэля лишь гул постепенно заполняющей трибуны толпы. В ранее стеклянные глаза вновь вернулись блеск и непоколебимая решимость. Предстоявший матч будто вдохнул в него жизнь и мощной волной смыл переживания с лица, разгладив все морщины. Тренер отправил Лисов на пробежку, как только они переоделись, чтобы размяться и привыкнуть к обстановке. После собрал всех, чтобы, как обычно, дать последнее напутствие перед игрой. Еще раз прошелся по слабым точкам Техасских Лонгхорнов, по их основным характеристикам и предупредил по поводу красных карточек, не обойдя выразительным взглядом невинно пожимающего плечами Мэтта. — Вратари должны намертво закрыть ворота. Все ясно? — обратился мужчина к ним с Рене. — Эндрю, три гола в наши ворота или меньше, и я забью тебе весь шкаф алкоголем, — пообещал он. — Натаниэль. Эй, Натаниэль. Веснински залип. Снова. Миньярд, повинуясь порыву, повернул голову в сторону вип-зоны, расположенной рядом с секцией для прессы, куда был направлен взгляд парня. Там не было триггера — Рико, но были Жан и мальчик Эллиот, сосед по комнате во время зимних каникул. Эндрю выступил вперед и перекрыл обзор, как это сделал Жан в Гнезде, вставая стеной между бывшими друзьями. Это позволило Веснински быстро проморгаться и прийти в себя. — Две победы из трех, — напомнил настойчиво Ваймак, когда внимание Натаниэля возвратилось к нему. — Жду от каждого нападающего по три очка. Если облажаемся в первой игре сезона, отправлю всех на марафон. Вперед. Дэн выиграла в подбрасывании монетки, поэтому первая подача принадлежала им. Кевин надел шлем, скрывая за ним тревогу, и уверенными шагами направился на стадион. Следом за ним под восторженные овации зрителей вышел Натаниэль и сразу же приковал к себе камеры журналистов. Неудивительно, ведь жених Рико впервые вышел на поле, еще и в составе Лисов, до этого лишь раз мелькнув на зимнем банкете. Казалось, это должно выбить его из колеи, но парень был максимально собран. Прозвенел гудок, игра началась. Лонгхорны были сильны и из-за многочисленности не стеснялись в грубостях, физических и словесных, отхватывая желтые и красные карточки направо и налево. Их жестокость возросла после того, как Уайлдс ловким маневром повалила Херст, а затем влезла с ней в драку. Капитан избежала исключения только благодаря тому, что вовремя остановилась и отказалась отвечать на агрессию полузащитницы. Она помнила наставления тренера: сохранять хладнокровие при любых ситуациях и не переходить черту, с чем Лисы худо-бедно справлялись. Эндрю тоже выполнил свою часть завуалированной Ваймаком сделки: пропустил всего два мяча до того, как его заменила Рене. К концу первого тайма нападающие забили пять голов: Кевин с Сетом по два, Натаниэль — один. Неуклюжесть долго не тренировавшегося Веснински сглаживалась за счет сплоченной работы остальной команды. Дэй уверенно и с присущей ему напористостью направлял их своим громким голосом: «Аарон, подстрахуй Ники слева! Мэтт, опекун сзади! Натаниэль, твою мать, беги и забивай! Эллисон, прикрой его! Сет, заткнись и отлипни от Грея! Дэн, разними их!». Лисам, не успевающим из-за бурного потока игры задуматься об его внезапно прорезавшихся, как гром среди ясного неба, лидерских качествах, оставалось неосознанно следовать точным указаниям. Все-таки у Кевина был талант: подмечать сильные стороны каждого игрока и использовать их в своих целях, при этом не забывая самому активно участвовать и забивать. Подбородок Ваймака с трехдневной колючей щетиной задумчиво покоился на ладони, подпертой сгибом другой руки. Нижняя губа дрожала в волнении, как струна, в глазах полыхало в предвкушении пламя. Его взгляд на мгновение скрестился с равнодушным взглядом Эндрю, заслуженно отдыхающим на скамье. — Кажется, вы нашли вице-капитана, а? Он слышал разговор тренера с Уайлдс. Следующий год должен был стать для нее последним в университете, и ей требовался достойный преемник: старшекурсников отмели сразу из-за возраста, так что кандидатов было ограниченное количество. Девушка тогда расторопно провела ладонью по коротким каштановым кудрям и робко предложила кандидатуру Натаниэля, слабо веря, что ее утвердят. Ваймак тихо усмехнулся, скривив губы в печальной гримасе и вздохнул: «Если бы он полностью был моим»… Но, в действительности, никто из них не знал, какой срок отведен этому птенцу, лишь на время попавшему в лисью нору. Все-таки он не был дитем кукушки, забытым и никому не нужным. Нет, он принадлежал стае угрюмых умных птиц — расчетливым Воронам. Недостаточно было сменить окрас его перьев на оранжевый или облачить в рыжие меха: сородичи все еще наблюдали за ним, ни на миг не упуская из-под пристального взора. Да и несправедливо было вешать на него еще один груз ответственности за чужую команду. Он и так метался: рожденный летать, но вынужденный ползать, застрявший между небом и землей, подвешенный. Насколько крохотны были его крылья, настолько великая сила скрывалась внутри хрупкого тела. Он сделал достаточно для Лисов, в чьих укрытиях нашел временный приют: числа на табло говорили сами за себя. 10:6. Ошеломляющая победа команды университета Пальметто. Смогли бы они достичь столь большой разницы в очках, если бы не тренировались по ночам, снедаемые желанием увидеть Натаниэля и отомстить в будущем его мучителю? Если бы не решили в какой-то момент, хотя бы на чертовом поле, объединиться и забыть о распрях вне него, действуя, как единый механизм? Он славно потрудился. Достаточно. Теперь пусть отдыхает. Пусть любуется погруженной пока в мертвое молчание природой с ее голыми ветвями, запорошенными бахромой снега, огнями городов, утопающими в синеве ночи. Пусть нежится в лучах солнца, впитывая его свет и возвращая бронзовый оттенок своей коже. Пусть коротает вечера на крыше или просто улице, вдыхая густой терпкий дым легкими через нос. Пусть бегает, тренируется и сливается с удовольствием внутри прозрачных толстых стеклянных стен. Пусть радуется и купается в счастье от каждой победы, которую ему будет преподносить Кевин. Пора поработать Дэю, слишком долго отлынивавшему от своих обязательств. Пора возвращать долги, отплачивать добром за добро. Это принесет пользу им обоим. А что до Эндрю… Он станет инструментом в руках Натаниэля: если захочет играть, будет его самой мощной обороной; захочет укрыться от дождя — раскроет зонт над его головой; захочет убить — обнажит холодные острые лезвия ножей. Лишь бы… лишь бы он улыбался, как сейчас, смеялся громко, заливисто, ярко, освещая темные своды пещер, в которых застрял когда-то Миньярд, зажигал пламя и согревал давно промерзшие косточки парня, обволакивая их теплым коконом. Гордон, вернувшийся из уборной и увидевший счет, выбежал и, подхватив Рейнольдс, закружил в воздухе. Девушка сняла шлем и сплела их языки в горячем поцелуе прямо на стадионе. Кажется, их отношения возобновились с новой страстью. Кейтлин активнее всех Лисичек махала своими отвратительными оранжевыми помпончиками и выкрикивала слова поздравления, которые Аарон старательно игнорировал. Ну, или делал вид. Ники подлетел к нему и чуть не задушил в объятиях. Мэтт хвалил Дэн за «чудесный трюк» и трепал ее по взмокшим от пота волосам. Кевин, как ни в чем не бывало, с видом упрямого гордеца, но с ослепительной улыбкой для публики, покинул корт. А вот Веснински и почему-то присоединившаяся к нему Уокер отправились к уже спустившимся вниз гостям из Гнезда. Заметив намерение Миньярда забрать их, Дэй выставил ладонь. — Пусть, — сказал он. — Они отвлекут Натаниэля, пока мы с Дэн дадим интервью. А тебе не советую приближаться к нему, особенно на публике: фанаты не очень любят тебя после пресс-конференции Рико. — Ха, ты научился советовать, а не требовать? Несмотря на колкость, Эндрю действительно отбросил идею подойти, решив понаблюдать издалека. Встреча продлилась совсем недолго: пять минут неловких телодвижений Жана, милых добродушных улыбок Рене, нервных подергиваний Эллиота и беспокойных взглядов Натаниэля. Потом тренер окликнул их и жестом показал на часы, намекая, что времени в обрез. Моро протянул ладонь на прощание. Вместо Веснински ее пожала Уокер.

***

Эндрю спустился в тренажерный зал утром на рассвете, пока все обитатели Лисьей Башни еще спали. Его веки были тяжелыми из-за очередной бессонной ночи, в которую он не мог погрузиться из-за мыслей, разбредающихся по просторам недремлющего сознания одинокими пилигримами. Проворочавшись в кровати, вздрагивая от каждого шороха братьев и грузных вздохов Кевина, и так и не найдя успокоение, парень достал мобильник и написал короткое сообщение. До сеанса с Би оставалось несколько дней, алкоголь, действующий по сути как депрессант, только ухудшал состояние, поэтому требовалась разрядка другого вида — выпуск пара через физическое утомление. Рене уже ждала его, сидя на матах, оперевшись о стену и переписываясь с кем-то. Завидев парня, она мягко улыбнулась и убрала телефон. Их кулаки столкнулись в схватке сразу, без лишних прелюдий. Личность добросердечной христианки спряталась в тень, являя на свет Натали. Девушка двигалась быстро и наносила удары точно, тогда как уставший от ночных стенаний Миньярд медлил, постоянно пропуская выпады в свою сторону и тем самым давая возможность партнеру делать подсечки и валить его на пол. Кулаки Уокер, маленькие и на первый взгляд слабые, били сильно и больно — она никогда не осторожничала, — и, наверняка, оставили пару синяков на животе и плечах. — Ты сегодня не в духе, — заметила Рене, подав ему бутылку с водой после окончания спарринга. — Не спалось? — В точку. Уокер достала мобильник, проверила входящие и, убедившись, что новых сообщений нет, захлопнула крышку. — Поклонник? — Жан. — О. — Натаниэль дал его номер после игры в Техасе, — объяснила она. — И он оказался очень приятным собеседником. С последним заявлением Эндрю поспорил бы, если захотел. Но ему не было дела до того, с кем и зачем общается Рене. У такой добросердечной христианки мотивы были чище и прозрачнее святой воды в церкви. — О чем они говорили тогда? — Если честно, я не знаю, — обреченно мотнула головой Уокер. — Потому что общались они на французском, но в разговоре несколько раз упомянули Рико. Я постараюсь выяснить побольше, но вряд ли удастся сделать это в ближайшее время. Вороны не особо доверчивы. Время. То, что Миньярд раньше всегда хотел сократить, приблизив себя к смертному одру, и то, чего так не хватало сейчас. Оно неумолимо ускользало с пылью в лучах тусклого подвального освещения, рассеивалось вместе с гаснущими звездами расчертившего рассвет неба. Улетучивалось с мелькающими восходами и заходами солнца, которые он провожал на крыше общежития с тлеющей между пальцев сигаретой. В последнее время — один. — Как думаешь, к чему это все ведет? — спросила Рене. — К тому, что, в конечном итоге, кому-то будет очень-очень больно, — неопределенно пожал плечами Эндрю. — Ставлю на то, что это будет чья-то голова. Например, тренера. Она у него мазохистка. — Тогда, полагаю, нужно заранее закупиться аспирином? — О, Рене, боюсь, что одним аспирином тут не обойтись. Уокер улыбнулась. — Если захочешь обсудить подробнее… — Обязательно запишусь к Бетси на дополнительный сеанс, — прервал ее Эндрю. Улица встретила их пронизывающей январской прохладой и стелющимся по влажному асфальту туманом. Рене окинула его мягким взглядом и помахала на прощание рукой, прежде чем скрыться в дверях общежития. А он умостился на лестничных ступенях, не желая возвращаться в душную, ограниченную четырьмя стенами, комнату, внутри которых мысли догоняли в сотню раз быстрее. За спиной раздались тихие, но быстрые шаги, словно у воришки, скрывающегося с места преступления на цыпочках. Один прыткий кролик явно пытался куда-то сбежать. Но вопреки ожиданиям, тот не дал деру, а присел рядом, давая первым солнечным лучам ласково облизать его заспанное лицо, пробраться выше и опалить светящиеся ореолом рыжие волосы. Стоило ему появиться, и сонливость, к которой Эндрю призывал, испарилась, будто волна цунами, что так и не добралась до берега. Слова тоже исчезли. Хотелось что-то сказать, притянуть к себе внимание, пригвоздить взгляд. Но, как назло, на ум ничего стоящего не приходило, одни лишь сентиментальные глупости — игры опухшего от недосыпа мозга. Натаниэль тоже молчал, уронив подбородок на собранные колени, заключенные в кольцо рук. Тогда Миньярд, не понимая, чем еще себя занять, похлопал по карманам, достал пачку сигарет и с раздражением заметил, что та пуста. Судя по вздоху рядом, Веснински тоже был расстроен. — Я в магазин, — произнес Эндрю. — Можно я с тобой? Парень нащупал связку ключей — при покупке машины ему вручили два дубликата, — один из которых он сейчас бросил в руки растерянного, застывшего на месте, Натаниэля. — Ты поведешь. Веснински промычал что-то нечленораздельное в ответ, словно программа в голове дала сбой. Он сжал и разжал ладонь с ключом, будто поймал какую-то диковинку, которую никогда не видел. — Это просто ключ, перестань на него пялиться, как на какое-то сокровище. — Мы оба понимаем, что это не просто ключ, — ответил пораженный Веснински, с трудом вернув себе дар речи. — Перестань видеть то, чего на самом деле нет. — Перестань отрицать то, что на самом деле есть. Я не могу это принять, — помотал он головой. — Недавно я рассказал тебе про цель, с которой прибыл сюда. А сейчас ты собственноручно… Эндрю легонько хлопнул его по губам. Он понимал, что это полное безумие. И что имел в виду Натаниэль. И даже то, что ключ от машины отличался от электронного ключа от трекера. Пока первый давал Натаниэлю свободу, второй обрекал Эндрю на заточение. Он вручил не ключ. Себя. Вот и настала последняя стадия. Принятие. Веснински открыл рот, но вместо него заговорил так не вовремя заурчавший желудок. Тот спохватился и зажал живот рукой, но звуки не прекратились. — Ну в общем, да. Я возмущен, — пробубнил он в пальцы Миньярда. — Мы едем в закусочную, — сказал тот и убрал ладонь, задержавшись на мгновение на нижней губе. Кожа на этих участках отдавала жаром и чесалась. Эндрю заказал почти все из того, что могло предложить заведение в семь утра. Сладкие панкейки со стекающим с них кленовым сиропом он забрал себе, а вот остальное — два салата, стейк, яичницу с тостами и картошку фри пододвинул Натаниэлю, глаза которого округлились от удивления. — Эбби сказала, что тебя нужно откармливать, — объяснил Миньярд лениво. — Иначе тебя не допустят до следующих игр. — Так вот почему Мэтт с Дэн так упорно допытывались, что из еды мне нравится. Эндрю же решил поступить более радикально: зачем гадать, пусть сам выберет из того, что уже стоит на столе. А учитывая его усиленное чувство вины, то съест как минимум половину хотя бы из вежливости. — Кстати, я слышал, что тренер задумывается сделать Кевина вице-капитаном. Думаешь, это хорошая идея? — Мне плевать. — Надеюсь, новая должность пойдет ему на пользу, — продолжил рассуждать Натаниэль. — В Гнезде он всегда был ведомым, но думаю, что это из-за Рико. Интересно было бы понаблюдать за ним в этой роли. — Если сам не хочешь есть, то не порти аппетит мне своими разговорами об экси. — Но тебе ведь нравится? Натаниэль? Определенно, да. Его маниакальная одержимость игрой? Однозначно, нет. — Может, тогда поговорим о тебе? Сколько еще ты намерен держать Аарона при себе? Резкая смена темы диалога озадачила Эндрю. Он перестал поливать сиропом остатки блинов и отложил приборы в сторону. — Не суй свой любопытный клюв в чужие дела, птенчик. Он кинул купюры на стол и прошел к выходу из закусочной. Захотелось покурить, а заодно избежать головной боли, связанной с братом. Невозможно было не заметить влюбленность Аарона в бесящую чирлидершу. Эта девчонка, как пилочка для ногтей, медленно, но верно ослабляла нить, что связывала близнецов. Аарон однажды уже отвернулся из-за женщины, вероятность повтора из-за другой девушки была слишком высока. Однако одно дело, когда мысль временами мелькает на периферии, другое — когда ее швыряют прямо в лицо, как мокрую вонючую тряпку. Натаниэль нагнал его уже у автомобиля. В руках у него шуршали пакеты с собранной на вынос едой. Неисправимый балбес. — Ты не мог не заметить, — продолжил он разговор. — Если он уже сейчас часто сбегает к Кейтлин на встречи, то после выпуска из университета ваше общение полностью сойдет на нет. Только если ты не отпустишь его. — С каких это пор ты стал знатоком психологии? — усмехнулся Эндрю. — Если не хочешь потерять его, отпусти, — невозмутимо настаивал Веснински, игнорируя саркастические вопросы. Он говорил так, словно заранее подготовил речь, собрав все аргументы, чтобы в удобный момент использовать их, как козыри. Миньярд молчал. Его мысли метались между прошлым и настоящим. Что, если отпустить — означало бы потерять навсегда? Жизнь часто отнимала то, что ему было дорого, и тогда он научился удерживать не силой, но контрактом, сделкой, равноценным обменом. Это то, что всегда работало безотказно. Пока работало. Эндрю стряхнул пепел, сделал долгую затяжку. — Если бы, — выдохнул он вместе с дымом, — Рико дал тебе свободу, ты бы остался с ним? Лицо Натаниэля вмиг побледнело, одна его нога, та, что была с трекером, спряталась за другую, будто по ней зарядили током. Губы поджались в тонкую линию, рыжие ресницы дрогнули, скрывая за собой изумленные глаза. Миньярд неожиданно для себя понял, что так же, как и в прошлый раз, не желает слышать ответ на свой вопрос, поэтому следом задал другой: — Да или нет? — и протянул пальцы к чужому подбородку, демонстрируя намерение. Веснински ответил, не задумываясь. — Да, — и послушно подался вперед. Их языки встретились в неистовой напористости, словно волны, сотрясающиеся в бушующем океанском шторме. Внутри Эндрю все горело и изнывало от желания, так долго скрываемом и подавляемом. Теперь оно наконец вырвалось на свободу, в тот самый миг, когда, казалось, что еще мгновение — и Натаниэль, а вместе с ним и шанс, ускользнет от него навсегда. Возможно, неугомонный Веснински все же прав? И иногда стоит отпустить не только человека, но и ситуацию? Ослабить контроль, выпустить из мертвой хватки поводья и дать течению нести туда, куда оно пожелает. Быть может, тогда для него откроются новые неизведанные берега? Весь остальной мир прекратил свое существование, схлопнувшись в одном единственном моменте — на горячем дыхании, голубых глазах напротив и бешеном сердцебиении, заглушающим все звуки. И эта картина прокручивалась в его сознании раз за разом, пока они ехали обратно, пока поднимались на второй этаж. Пока Кевин распинался о занятиях, пока Ники щебетал об Эрике, пока Аарон переписывался с кем-то по телефону. Эндрю захлопнул дверь в спальную комнату, упал на подушки. И впервые за долгое время смог спокойно уснуть.