Мертвые светляки

       Когда Беверли проснулась, рядом никого не было. Подушка пахла Джеймсом — хорошая улика, значит, вчерашнее вовсе не сон. Бев классно выспалась, успела плотно позавтракать и даже не опоздала в школу. «Этот придурок сделал из меня какую-то размазню, у которой ножки трясутся в его присутствии! Дичь полная… Катастрофа!» — Но она так хотела оказаться в ее эпицентре... — Бев! — гаркнул Ричи на ухо, приобнимая Марш за плечи. — Ты вся светишься! У вас что — шуры-муры с этим красавчиком, а? Я угадал? Кто-то потискал твои лепесточки? — Эй, заткнись. Не проецируй свои грязные фантазии о мамке Эдди на меня! — И ты туда же! — По другую руку возник Эдди. Насупившись, он тряс ингалятором. — Ты не достоин и мизинчика моей мамы, понял, придурок? Я тебя грохну! Я грохну тебя! Пока парни пихались, Беверли ускользнула к шкафчику. Среди школьного хлама, на потрепанном учебнике она заметила кусок белой картонки с надписью: «Будущая шлюшка Дерри». На обратной стороне — старая фотография. Начальная школа: растерянные дети за партами и маленькая Марш. Она единственная с солнечной улыбкой и выжженными глазами. — Как страшно, — равнодушно прошептала Бев и смяла испорченную карточку в кулаке. Заметила краем глаза движение и мелко вздрогнула от неожиданности. — Какие люди на блюде! Черт возьми, как ей теперь вести себя с Джеймсом? Поцеловать в щеку или не надо? Может, пихнуть в плечо? Голова Марш пухла от вопросов: они вчера явно переступили грань с этими поцелуями. Она не жалела, но неловкость — чувство капризное. Оно по-хозяйски уселось на макушке и игралось с кудряшками. — Благодарю, — отозвался Джеймс: ему (внезапно) приятно, когда его называют человеком. Он оперся локтем на закрытые шкафчики и уткнулся носом ботинка в пол. Криво ухмыльнулся. Для полного образа не хватало ковбойской шляпы и зубочистки. «С девушками надо занимать как можно больше места, — советовали парни из баскетбольной команды. — Ты такой подходишь, типа, на расслабоне, чтобы она смотрела только на тебя. Главное — вести себя уверенно». Наблюдавшая за ним Беверли вскинула брови и постаралась сдержать улыбку. Она бросила смятую фотографию в шкафчик и уткнулась взглядом в его скромное жерло, чтобы открыто не рассмеяться. Оно с каждым днем все больше походило на тинейджера. На особую породу мальчишек: такие не сомневались в себе, не заикались и не мямлили, когда приглашали девушку на свидание. Ничего удивительного, ведь Пеннивайз уверен в себе и самолюбив. Но много ли там осталось от Пеннивайза? Марш все чаще видела перед собой человека (даже в обличии клоуна). И этот человек с искренним детским любопытством познавал все новое вокруг. — Хочешь быть со мной в паре на препарировании сегодня? — Джеймс быстро понял, что выглядит глупо, следуя советам местных парней. Перестал позерствовать и немного сгорбился по привычке. Ему не нужны дурацкие позы, чтобы занимать много места рядом с Беверли. — Могу только гадать, где ваш биолог отловил столько лягушек. Я сделаю все за двоих, если тебе противно. — Прости, я в паре со Стэнли. Он не любит пачкаться, знаешь… У нас уговор. Он дает списать геометрию за это. — Бев пожала плечами и захлопнула дверцу. «Дина-а-мит тебя», — обязательно сказал бы Арон, намекая, что дела плохи. На деле Марш, правда, постоянно сидела с Урисом на биологии, да и Джеймсу не повредит отказ. Пусть не надеется, что она теперь на крючке: Беверли не липучка, в отличие от большинства девчонок. — Но… можем сесть вместе на химии. Только у меня постоянно все взрывается! Не боишься подпалить брови? — Она поиграла своими, быстро двигая ими вверх-вниз. — Правда? Дай-ка подумать. — Оно схватилось за края бровей и отодрало их вместе с кожей. Две полоски с густыми темно-рыжими волосками оказались на ладони, протянутой Бев. Ни хрена не накладные, не фальшивка, а настоящие лоскуты людской плоти с подсыхающей кровью. Марш вспомнила полоски бекона на завтрак — тошнота подступила к горлу, оседая вязкой кислятиной на корне языка. «Бекон делают из свиной грудинки. Папочка часто ведет себя как свинья». «Так-так, и на что же это, по-твоему, похоже?» — На бекон из груди папочки. Сырой и волосатый, — сказала Беверли вслух и посмотрела на Оно в ожидании одобрения. На его лице — красные подтеки, а в ранах белеют края костей. Глаза широко распахнуты. Язык тычется в уголок губ, перехватывая кровь. Бев не страшно, ведь Оно… что? — Беверли-и-и… «Съешь его». — Эй, Марш, что не так? У меня что-то в зубах застряло? — Джеймс без труда открыл чужой шкафчик, нырнул к зеркалу и широко улыбнулся. Нет, утром он все вычистил. Никаких следов. — Что? — Марш, очнувшись, рассеянно осмотрелась. Морок стремительно ускользал из памяти, как ночной кошмар. Беверли сглотнула и скривилась от мерзкого привкуса. — Прости, я прослушала. Кхе. — Я сказал, что вырастут новые. Брови. А ты уставилась на меня, как зомби из ваших дурацких комиксов. Я подумал, что у меня что-то застряло в зубах. Ну, зеленушка или нитка. — Комиксы не дурацкие. Прозвенел звонок — Джеймс закрыл шкафчик. — Твои — нет. Идем на урок. Будь осторожна с ножом, ты что-то рассеянная сегодня, Бевви. На биологии он оказался в паре с лохматым парнем со странной фамилией. Руманчек похож то ли на собаку, то ли на бродячего музыканта. Он спокойно отнесся к лягушачьим внутренностям и не поморщился ни разу, в отличие от половины класса. Джеймс, не забывая приглядывать затылком за Марш, невольно разговорился с ним. Беверли, закусив губу до крови, резала лягушку. Ей не нравилось, но быть трусихой не нравилось еще больше. Она изредка косилась на пару Джеймса, тихо радуясь, что это не девчонка. Эти двое, кажется, поладили. Пеннивайзу не помешает общаться с другими людьми, и тогда, возможно, он захочет остаться подольше на этой стороне. Или навсегда. Скальпель едва не соскользнул Бев на руку — Стэнли нахмурился. Ему не нравился новенький, и дело вовсе не в глупой ревности. Джеймс Хук — странный и жуткий. Свалился как снег на голову. Урис не мог объяснить своей неприязни, как и… птицу. И мертвого мальчика в Водонапорной башне. Стэнли раздражало, что это не поддавалось контролю или науке. Мистика, не иначе. Галлюцинации? Урис ничего не сказал: ему следовало все обсудить с Большим Биллом.

×××

На химии Беверли нацепила защитные очки. Халат ей велик — она закатала рукава, наплевав на технику безопасности. — А тебе идет, — сказала со смешком, изучая чужой прикид. Утренняя сцена с бровями благополучно рассеялась среди тысячи и одной мысли. — Ты похож на безумного ученого! — Я выгляжу так, словно готовлю мет в маленьком фургончике далеко-далеко в Пустоши, — усмехнулся Джеймс. Ему халат мал, а Бев — очень шло. Он представил ее в образе пытливого исследователя и подумал, что ум — это чертовски сексуально. — Выспался? — Вопрос, озвученный максимально будничным тоном. — Выспался и полон сил. Джеймс мягко схватил Марш за запястье, чтобы она не высыпала порошковый реагент в цилиндрическую колбу. Ему не нужен учебник: для Оно химия слишком примитивная. — Не надо. Взорвется. Теперь понятно, почему вы не летали дальше Луны. — Он покачал головой и не сдержал улыбки. Аккуратно подлил спирт к серной кислоте и тихо добавил: — А ты как спала? Если тебе снилось, что ты играла в футбол, то мячом был я... Но я не в обиде. В целом, с тобой приятно спать. «В целом!» Беверли надулась и сложила руки на груди. Джеймс намекнул, что люди — недалекая раса. Наверное, он много чего знал. Ходячая библиотека с запретными секциями, где хранились знания, от которых у обычного человека пойдет пар из ушей или того хуже — лопнет мозг. Бев заскрежетала зубами, но вскоре перестала капризничать. Джеймс ловко управлялся со склянками и реагентами — она испытывала чувство гордости за классного напарника. — Между прочим, я первый раз уснула с кем-то за долгое время. Раньше к маме приходила, когда отец был на сменах… Люблю занимать всю кровать! Как морская звезда, — Марш говорила достаточно тихо, чтобы другие не слышали. Внезапно раскинула руки и расставила ноги, имитируя представителя иглокожих. Чуть не опрокинула стойку с пробирками — Джеймс пресек падение. — Ой, прости. Велосипеды чинить легче. — Она смущенно потерла шею и притихла, стараясь не напортачить. Усилием воли гасила льющуюся через край энергию. — Если мой сломается, я приползу к тебе за помощью. — Заметано! А ты все-все знаешь? Теперь я представляю, как со мной бывает скучно. Даже не поговорить о каком-нибудь… не знаю, искажении времени и пространства? О поэзии других цивилизаций или… Башне. — Что ты сказала? Джеймс намеревался успокоить ее. Сказать, что это он скучный: не смотрел «Стартрек», не разбирался в очевидных музыкальных жанрах, плохо танцевал. Но Беверли ляпнула то, чего Оно совсем не ожидало. Она даже не догадывалась, насколько его «огоньки» отпечатались на детском подсознании. — Ты помнишь Башню, Бевви? Расскажи. — Джеймс нахмурился и поднял пластиковые очки на макушку. Сунулся в мысли Марш, но едва не ослеп от яркой вспышки. Оно само — беспощадный свет, так какого хрена? — И про Лучи расскажи, дружок! — А? Ты про нашу Водонапорную башню? — Беверли обняла себя руками: похолодало. Взгляд метнулся в сторону, хотя она всегда смотрела в глаза. Врет. — Какие лучи? Там нет никаких лучей. Надышался парами, Джейми? «Черепаха — враг. Лучи тоже. Разрушители действуют, уже действуют. Один сбежал, но его поймали. Хранители падут». — Голова раскалывалась, будто в ней против воли Бев поселились какие-то существа и бубнили наперебой. Нет, она ничего не желала знать: Марш уже наелась «чудесами» на всю оставшуюся жизнь. Она воровато оглянулась и придвинулась к Джеймсу. Представила огромную стену из красного кирпича. Читала в одной книге, что это помогает защитить разум и успокоиться. Стало легче. — Точно! Надышался, — подтвердил Джеймс и пододвинул стул на колесиках. Бев неумело врала — он чуял это. У нее все на лбу написано, но Джеймс не стал настаивать и вытягивать информацию клещами. Нечего ей лезть в это. — Кстати. — Беверли подала ему склянку. Она не особо разбиралась в химии, поэтому решила спихнуть все на напарника. — А что там дальше Луны? — Много чего. Если коротко: вы не одни и никогда не были. Но вам не нужно никого искать и пытаться связаться. Сообщения в космос — игра в русскую рулетку. Вам повезло, что вас до сих пор никто не заметил на этом отшибе. Ну, почти никто. — Джеймс поиграл бровями (Бев содрогнулась), имея в виду себя. Он принял абсолютно ненужную колбу и отставил в сторону. Поднял руку, подзывая учителя, и предложил Марш добавить в цилиндр неопознанные ею кристаллы. — Хук, Марш, решили задачу? — Ага, тут кристаллы марганцовки задерживаются на границе спирта и кислоты… — Какой? — перебил химик. — Говори полностью. — Ну, кристаллы перманганата калия застывают на границе этилового спирта и концентрированной серной кислоты. Образуется марганцевый ангидрид. Он, значит, окисляет этиловый спирт. В итоге, бум-бум — микровзрывы и здравствуй, уксусный альдегид, — лениво пояснил Джеймс, чтобы не загреметь в сообщество местных нердов. Пока он отчитывался, Бев втихаря поглядывала на него с нескрываемым восхищением. «Какой крутой!» Сердце забилось чаще — к скулам прилила кровь. Здесь немного душновато. Или только ей? Внутри цилиндра крошечные вспышки с тихим щелканьем рвали черноту. Учитель потребовал нейтрализовать опасную смесь. Он поставил «А» обоим и вернулся к предыдущей паре. Джеймс вздохнул и быстро навел порядок на столе. До конца урока оставалось много времени. Беверли сделала несколько оборотов на стуле, как малый ребенок, и получила замечание. — А ты во что верила все это время? — Во всякое. — Марш уклонилась от прямого ответа. — Тоже считаю, что мы зря привлекаем к себе внимание. С другой стороны, я отчасти исследователь! Мне нравится все инопланетное, необычное, странное, но в контексте фантазий, книг и фильмов, конечно. Если оно еще дружелюбное, то вообще джекпот! — Ты тоже мой джекпот, Марш, — заурчал Пеннивайз и сдержанно прочистил горло. Иногда он отвратительно считывал людские эмоции, поэтому принял чужое восхищение за невыносимую скуку. Беверли ощупала его взглядом с ног до головы и отвернулась — Джеймс оглядел себя в поисках уродливого пятна на казенном халате. Не нашел. Неуклюже сел рядом, бросая косые взгляды на Марш. Она выводила пальцем бессмысленные узоры на столешнице, размазывая жирный росчерк графитного карандаша. Мелко кусала губу: в памяти всплыли кадры Джеймса. Без рубашки. Бев тихо вздохнула и уткнулась локтем в стол, а ухом — в ладонь. Обкусанные губы растянулись в проказливой улыбке. — Спасибо за помощь, кстати. Я могла устроить локальный пожар. — Беверли легонько пихнула чужое коленом своим. — Теперь чувствую себя самозванцем. У меня такие оценки редко водятся, знаешь ли. Но не думай! Со мной не все так безнадежно. Я неплохо разбираюсь в красителях. Ты напоминаешь мне свинцовый сурик. Такой же рыжий и ядовитый! А еще у него есть любопытная легенда, тоже связана с пожаром, но ты наверняка знаешь. — Я выбрал рыжий не из-за клоуна, — Джеймс запнулся. С каких пор старина Пеннивайз — отдельное существо? Он смущенно почесал загривок и пихнул колено Бев в ответ. — Из-за тебя. Не подумал, что мы будем похожи на брата с сестрой. Глупо вышло. — Склонился над учебником вместе с ней, имитируя увлеченное обсуждение минувшей темы. — Люблю истории! Расскажешь? — Очень давно один художник ждал корабль с партией белой краски. Она называлась «свинцовые белила». В порту случился пожар, и пламя перекинулось на этот корабль. — Марш снова коснулась его колена, но отстраняться не стала. Игриво потерлась. — Художник очень испугался. Когда огонь потушили, он сразу побежал проверять товар. Нашел обугленные бочонки! А когда открыл крышку, увидел, что краска осталась… нетронутой. Только она была не белой, а красной. Огненной. Так что… пожар — это не всегда плохо. — Забавная история. Люди вообще много вещей открывали случайно, как я заметил. — Джеймс опустил ладонь под стол. Сначала она покоилась на бедре, затем поползла к руке Беверли и осторожно коснулась мизинцем ее мизинца. — Да что ты говоришь, — фыркнула Беверли и ответила взаимным касанием: потерлась о костяшку. Некоторое время смотрела в книгу, интересуясь сносками, интересными фактами, а еще — чужими пальцами. Вспомнила о прошлой теме условного родства. — И вовсе не глупо, знаешь. Я о волосах. Всегда хотела себе брата или сестру, но вместо этого получила ораву братьев не по крови. Она хотела спросить, есть ли у Оно близкие там, «дома», но не стала. Марш, если честно, боялась узнать правду. — Они о тебе заботятся, — ответил Джеймс и обернулся. Притихшие Лузеры, что смотрели в их сторону, сразу отвернулись. Пеннивайз последовал их примеру и мысленно рассмеялся: попал в эпицентр тинейджерской драмы. — И я им не нравлюсь. — Мы стали проводить меньше времени с ними — неудивительно, что ты им не нравишься. — Беверли пожала плечами и скользнула пальцами к тылу мужской ладони. — В последнее время мне кажется, что они там о своем шушукаются и не говорят мне, потому что я девчонка. Это раздражает. Она деликатно убрала руку, чтобы не привлекать лишнее внимание, а не из-за нежелания касаться. Рядом с Джеймсом внутри все бурлило — это тоже малость раздражало. Дурацкое подростковое тело казалось ей несовершенным: угловатым и неуклюжим. Марш частично понимала Пеннивайза, когда он говорил о тесноте человеческой оболочки. Мясной мешок. Тяжелый, уязвимый, капризный. — Добро пожаловать в мой клуб, кстати. Меня почти все девчонки ненавидят. Теперь еще сильнее, так как ты со мной сидишь, и мы шепчемся, — сказала Беверли и махнула рукой, мол, да и плевать, что взять с этих куриц. — Несправедливо. Как тебя можно ненавидеть? Пеннивайз осмотрелся и заметил Салли. Он чувствовал ее взгляд с первого урока, и она явно хотела воткнуть карандаш ему в затылок. Не могут же все девчонки быть озлобленными в их классе? Вот бы нашлась тихоня для Бев. — Школа скоро закончится. Не успеешь глазом моргнуть. Перед тобой весь мир откроется! И все людские курицы… куриные люди… покажутся тебе ничтожными. Джеймс перестал листать страницы: устал притворяться и поддерживать иллюзию учебы. Подпер щеку ладонью. Настроился атаковать колено Марш — за соседним столом разбилось стекло. Лохматый парень («Питер Руманчек», — напомнил себе Пеннивайз) случайно выронил колбу. — Оставьте все на столах, — распорядился учитель. — Всем выйти из класса. Продолжим на следующем уроке. Свободны. — Помой руки с мылом, — посоветовал Джеймс. Питер смотрел на перчатки так, будто на них попала токсичная погань, что разъедает все на своем пути. Класс несдержанно ликовал, радуясь удачному стечению дел. Урок окончательно и бесповоротно испорчен. — Спасибо, Питер, здесь становилось скучно, — добавил Пеннивайз и усмехнулся. — Угу. — Руманчек рассеянно кивнул, посмотрел на Беверли и прошептал тихо и неловко: — Привет. — Ну, ты крутой, — отозвалась Бев, скидывая халат. — Библиотека или покурим за школой? — предложил Джеймс в коридоре. — Покурим за школой. — Голос Питера позади плеча. Он выглядел взбудораженным. — Мы, вообще-то, собирались… — Пеннивайз замялся. Он мечтал остаться с Марш наедине и целовать ее, пока губы не отсохнут. — А? — Руманчек взглянул на него как верный пес. Его собирались выкинуть на улицу — он чувствовал это, но все равно оставался преданным хозяину. — Хрен с тобой, идем. Джеймс закатил глаза и мысленно проклял Питера. Трижды. Его недовольство быстро иссякло, когда Руманчек предложил ему и Беверли по табачной самокрутке. Марш взяла цигарку и понюхала ее — мало ли с чем ребята в ее возрасте мешают табак. Она не собиралась обкуриваться в школе, хотя однажды один из Лузеров притащил шмаль. Было забавно. Бев бы тоже выбрала местную курилку: в библиотеке даже поболтать в полный голос проблематично — сразу огребешь. Школа — скука смертная, но веселье есть. Оно прячется — нужно знать, где искать. Или создавать самому. В последнее время Беверли редко курила — сунула самокрутку в пачку (на черный день) и принялась наблюдать за парнями. Она первый раз увидела Джеймса с сигаретой в зубах. Эта сцена нашла в ней яркий отклик. Девчонки часто западали на плохих парней — Марш уставилась на Пеннивайза, как на кусок мяса. Он так круто и расслабленно держал чертову сигарету, чуть щурился при затяжке, а цигарка, на мгновение прилипшая фильтром к нижней губе, слегка тянула за собой кожу. — Вскрываешь лягух лучше, чем химичишь, — неловко начал Джеймс, обращаясь к Питеру. — Да я просто… Хрен его знает. — Ничего не видишь из-за своей челки? — Типа того, ага. Парни глупо усмехнулись — Беверли решила, что пора спасать ситуацию. — Даже не думай, Питер, — рассмеялась она, разбавляя повисшее молчание. — Не отдам. На химии он мой… — Марш свела и развела пальцы, изображая ножницы. — Но я могу тебя подстричь. — Нет, никогда! — Руманчек гордо тряхнул головой, как модель в рекламе шампуня. — Никогда не говори «никогда», — ухмыльнулась Бев. Она отобрала самокрутку у Джеймса и затянулась разок. Играла, гадая, полезет он отбирать или нет. Пеннивайз причислил Питера к категории «простых парней». Может, с ним получится подружиться? Сделал мысленную засечку, что в этом случае он не допустит, чтобы Беверли осталась в стороне, пока они обсуждают «пацанские» темы. Сигарета ускользнула. Джеймс с мягкой улыбкой посмотрел на Марш. В рыжих волосах застряли лучи солнца, веснушки ярче вспыхнули на лице. Пеннивайзу нравилась ее улыбка и то, какой взрослой она выглядела, даже не стараясь. Голос прорезался в голове тоненьким комариным писком и сразу стих. Сигарета вернулась к нему — Беверли откинулась плечами на стену. К их компании присоединились несколько одноклассников. Они хвалили Питера за разбитую склянку и хлопали его по плечам. Смущенный Руманчек получил, так сказать, свою минуту славы. — А ты обзавелся поклонниками, Джейми, — со смешком прошептала Бев, используя подвернувшийся случай. — Я немного ревную, хаха! И поэтому… я украду тебя прямо сейчас! Она схватила Джеймса за руку и потянула за собой. Стоило им свернуть за угол, как позади послышалось ворчание старого уборщика, который намеревался разогнать всех метлой за курение на территории школы. Марш уже несколько раз получала связанными прутьями под зад, но не так сильно, как получали мальчишки. — С каких это пор ты дымишь, а? — Все курят, вот и я тренируюсь. Разве это не делает меня мужественным? — спросил Пеннивайз: некоторые аспекты человеческих отношений ему до сих пор недоступны. Он широко улыбнулся и сделал вывод за Беверли: — Наверное, это делает меня придурком. Они шли к черному ходу. Джеймс положил руку на плечо Бев, чтобы быть ближе. Через несколько синхронных шагов, он вжал ее в стену. Достаточно резко, чтобы ее веки пугливо распахнулись. Достаточно бережно, чтобы он успел подложить ладонь под ее затылок. — Ты же для этого меня украла, да? — Да! — от неожиданности согласилась Марш и трижды моргнула, инстинктивно упираясь ладонями в Пеннивайза. — То есть, нет! С чего ты взял вообще? Я просто… это, ну… Она мямлила. Близость Джеймса и его напор одной ударной волной выбили из головы все шуточки, «шпильки» и даже нормальные слова. В своей фантазии Беверли растеклась по стеночке и ретировалась в ближайший водосток. Неподалеку раздался смех мальчишек. Они воевали с местным стражем чистоты и в любой момент могли выскочить из-за угла и застать их двоих. Это осознание и внезапная смелость Пеннивайза делали ситуацию до безобразия острой и желанной, мол, вот он, бери, хотела же. — Ладно, ты меня подловил, — прошептала Бев, цепляясь за ворот. Потянулась к лицу, прикрыла глаза, но не поцеловала. Шутливо отпихнула Джеймса, сразу переплела пальцы и уверенно потянула за собой. — Идем-идем. И Оно идет, не возражая ей ни словом.