«Принцип «око за око» сделает весь мир слепым.»
— Махатма Ганди
Умение пить — великое искусство, и северный народец оным овладел в совершенстве. И вправду островитяне славились не только боевыми навыками, но и умением пить. Нередко поговаривали, что народ Скеллиге способен перепить любого на пиру, из каких бы уголков Неверленда те ни прибыли. А виной тому то, что пили они сколько хотели, да и частенько заключали спор, дабы узнать — кто более умеючи на грудь принимает. Так и правила соревнований были суровы: чашу аль рог следовало осушить до конца, а иначе спорщика признавали мошенником. К слову, что-то подобное разразилось и сейчас. Сидя за дубовым столом, Вилфрид и его давний друг — друид Кокидиус — пропускали кружку-другую медовухи, притом не простой, а меломеля. То был напиток подобный обычной медовухе, только приготовленной с добавлением сока фруктов или ягод. В этот раз друид приготовил меломель на основе свежей черники, которую перетер в пюре. По мнению Кокидиуса, только свежие ингредиенты — спелые и сочные (все ж порой делали медовуху и из сухофруктов) превращали сей напиток в нектар Богов. — Да как тебе удается это?! — воскликнул Хейден, вновь и вновь вкушая меломель. Помнится, они и познакомились из-за него. Когда-то, будучи на островах, наткнулся Медведь на мужика, который, рассевшись на поляне под раскидистыми ветвями дуба, потягивал сладковатый напиток, по аромату ничем не похожий на знакомую Вилфриду выпивку. — А тебе все скажи, — добродушно засмеялся друид, наполняя до краев чашу старого приятеля. Уже сколько лет он хранил рецепт от чужих глаз и ушей, но видимо выпитый им за ночь алкоголь развязал ему язык, а оттого он начал: — Да что там делать-то… Берешь традиционный рецепт медовухи, да добавляешь фрукты аль ягоды во время вторичной ферментации. Не верь дуракам, что скажут сыпать… — друид на миг призадумался, водя перед носом пальцем, — …сыпать во время основного брожения — они ж спровоцируют процесс бурного брожения, что сильно меняет вкус! Да и выделяющийся углекислый газ с собой забирает аромат… И вот на кой ляд надо было тогда их добавлять?! Да и еще ж! — друид начал бурно жестикулировать. — Ты ж можешь сразу несколько видов сделать! Хочешь малинку добавь — вот те и рудамель; хочешь черничку — вот те и бильбемель; а смородинки черной добавишь — получишь его величество Черный мед! Ну право, чем ж тебе не чудо! — мужчина засуетился, по всей видимости, желал угостить вампира еще каким-то своим творением. Только вот встать с места своего уже не мог, уж ноги не держали. И это было весьма удивительно, говорил все ж Кокидиус складно, разве что стал куда болтливее. Хейден загоготал и сделал вновь глоток, уже медленнее потягивал напиток, наслаждаясь его вкусом. — Сядь! Мне и черники твоей хватает. Я тут по делу, — он звонко опустил чашу на стол. — Что нового у вас? Может чудеса какие-то видывал? — Да вон год что ль тому назад, а может и то больше — не помню уж — скальд один, Эйвиндом, ждал все легендарного кита — Геворга. Вишь ли, песню желал о нем сложить. Да и тот проплыл же! Какую панику навел этот скальд. Мол, призраки сойдут с небес в волны, змей разбудит гнев моря, а ледяное чудище и вовсе пожрет остров, да оставит рожки да ножки. Дикая Охота, к слову, тогда все ж появилась со своими гончими, но змея не видывал. Медведь потер переносицу. Змея, значится? А не того ль самого, родственничка Корбла, что некогда пробудил гнев Совета? Вилфрид помотал головой, отгоняя навязчивые мысли и вновь призадумался. Слова друга не совсем то, что он желал услышать. Однако сдаваться Вилфрид был не намерен, а потому попросил друга поднапрячься, авось еще что вспомнит. И вспомнил ж! — А! Где-то полгода назад над морем видывал я облако, знаешь, оно аки дымка, только вот черно-алая, подле которой вилось другое… кровавое. Я тогда вспомнил всех богов, не только Фрейера своего. Хейден напрягся, склонился над чащей своей и уставился в ее черный омут. Туман. Так еще и таких знакомых цветов. Вот и очередное подтверждение тому, что Детлафф и Сигард скрывались на островах, и об этой новости Хейден решил незамедлительно сообщить Корблу. И плевать, что только-только начало светать. Под непонимающий взгляд друга, Медведь резко рванул в сторону главной крепости, обращаясь в тыквенно-рыжий туман. С Кокидиусом он еще объяснится — все же договорился он, что покамест будет гостить у него все то время, что будет на островах.***
Первые лучи восходящего солнца проникли через плотную ткань, щекоча своим светом и теплом лица спящих. Вертэнди поморщилась и начала ворочаться, пытаясь отогнать от себя навязчивые лучи дневного светила, но все тщетно. Мужская рука сильнее прижала к себе, и девушка уткнулась носом в его шею, вдыхая аромат, уже давно ставший таким родным. Горький апельсин, розмарин, приятные морские нотки свежести в сочетание с ароматом черного перца, добавляющего пылкости и яркости, а в центре всего букета был слегка сладковатый и терпкий аромат кедра, придающий дымности и оттенок, загадочный и бальзамический. Охотница вновь втянула носом этот аромат, уста расплылись в улыбке. — Вертэнди, — прошептал вампир, поглаживая ее спину через шелк ткани рубахи, которая служила девушке ночной сорочкой. — Я знаю, что ты не спишь. — В отличие от тебя… я сплю, — Вертэнди лениво открыла свои глаза и взглянула на наемника. Убийца улыбался, не стесняясь демонстрируя свои по-звериному острые зубы. Он будто бы светился от счастья, и девушка это ощущала. Сама была счастлива, несмотря на доколе омрачающие мысли. Сейчас же их не было, она забылась. Надолго ли? — Можно? — Корбл осторожно привстал на локте, вторая рука его легла на щеку девушки, также приподнявшейся. Она прикусила губу и помотала головой. — Я понимаю, — наемник на мгновение прикрыл глаза, отводя наваждение. Вовремя. Чрез окно в комнату скользнул тыквенный туман, который обрел материальную форму в тот же миг. Эрнст оскалился, отстраняясь от Вертэнди, и сел на край кровати. — У меня есть новости… — выпалил берсерк тут же, а уж после обратил внимание на друга. — И чем вы тут занимаетесь, а?! Прервал? — Вилфр-р-рид, еще одно слово, и я сверну тебе шею, — угрожающе произнес наемник, поднимаясь. Подойдя к стулу, на спинке которого висел его кожаный жилет, он подхватил его и двинулся к выходу, жестом приказав Хейдену пойти за ним, попутно натягивая предмет гардероба. — Вертэнди, можешь еще поспать, если хочешь, — проговорил вампир у самой двери, отворяя ту. Ответа он не дождался, а вместе с берсерком вышел и тут же исчез в комнате напротив, где над картами пыхтел Ульбрехт. Не поднимая головы, Никлос поприветствовал вошедших и продолжил что-то чертить, вновь и вновь окуная инструмент в чернильницу. — Просто послушай: полгода назад мой знакомый друид видел туман над океаном. По описанию прям-таки Детлафф и Сигард, — медведь сжал кулаки. — Ух сука, если я их встречу, то порву в клочья! — Тише, — Корбл засмеялся, опускаясь на край кровати. Он скрывал за смехом своим и улыбкой переживания. Эти два вампира были совсем некстати. — Мы не видели их, а твой друид, кажется, последнее время налегает на спиртное. — Твоя правда, — оскалился Хейден, понимая, что Кокидиусу могло и померещиться. Галлюцинации на пьяную голову. — Думаю, Вертэнди не стоит об этом знать, — Эрнст согнулся, упершись локтями в ноги. Пальцы сцепились в замок. Большие прикоснулись к губам. — Нужно сперва проверить, убедиться в правдивости слов пьянчуги. Уход Детлаффа слишком отразился на ней. — Призрачные надежды, — Никлос хмыкнул, — соглашусь, не самое лучшее, что мы можем дать девушке. Хейден задумался. Что бы он ни говорил, он переживал за ан Хемминг. Привязался, полюбил… Каким Медведь ни был бы говнюком, за нее порвет любого, а желание навалять Детлаффу — даже несмотря на то, что Экхард его сильнее — было неимоверно сильным, и со временем оно становилось лишь сильнее. Сойдясь на том, что Вертэнди о сей новости знать не нужно, Вилфрид покинул комнату, да и крепость. Видимо, были у него иные дела — может к суккубу решил заявиться и к ее столь же рогатой подруге. Никлос и Корбл же пока не спешили расходиться. Стоило медведю уйти, как Ульбрехт сверкнул своими алыми глазами, бросив взгляд на Главу Цеха. — Ты же знаешь, что это они. — Знаю, — Эрнст резко поднялся, пальцы оплели резной столбик кровати. В тот же миг в разные стороны полетели щепки. Он злился, не рассчитал силы, чересчур сильно сжал дерево. Отряхнувшись от деревяшек и вытащив несколько из ладони, Корбл вновь смог придать выражению своего лица безмятежности. — Он бросил ее. Я же успокаивал. И что теперь? Она встретится с ним и все простит? Будь она ему дорога, он бы не сбежал. Детлаффу плевать. Он только и может хвостом ходить за Сигардом. — Сигард полезен, — заметил Ульбрехт, поставив последний штрих на пергаменте. — Как и опасен, — Эрнст нахмурился, подошел ближе к белокурому вампиру, осмотрел карту. — Похвально, надеюсь, она верна. — Я собираюсь еще покопаться в архивах, мне не хватает кое-каких данных. Думаю, ты и охотница найдете чем заняться, пока я не закончу с картой. — Не сомневайся, — Ворон хмыкнул, оставляя Никлоса один на один с фолиантами и планами местности.***
Эта улочка славилась своими пестрыми прилавками, гоготом пьяных мужиков, смехом ребятни и щебетанием женщин. Ничто не изменилось за время отсутствия девушки, а потому представшая глазам картина навевала воспоминания о детстве, о том, как она частенько сбегала из дома и разглядывала заморские диковинки, о том, как хозяйка трактира, знавшая ее покойных родителей, угощала ее пирожками. К слову, трактир тот все еще существовал, однако теперь хозяином был повзрослевший сын прежней хозяйки Рауд — рыжеволосый молодой человек с россыпью ярких веснушек и отросшей бородой, в кою вплетал серебряные бусины с замысловатым узором. На шее парня же красовался свежий шрам — следы когтей. — Рауд! — радостно воскликнула Вертэнди, помахав рукой парню, что пристально наблюдал за ней, видимо, силясь припомнить, почему эта девушка была ему так знакома. В то время как сама охотница, ухватив Корбла за рукав куртки, потянула к рыжеволосому. — Вертэнди? — глаза парня поползли на лоб. — Уж кого-кого… а тебя, валькирия, я увидеть не ожидал. С того-то света! Выражение лица охотницы и наемного убийцы вмиг изменилось, изменилось на негодование и удивление. — Кажется, Вертэнди умирать не собиралась и не собирается, с чего такие вести? — первым пришел в себя Эрнст. Скрестив руки на груди, он пристально смотрел в серые глаза Рауда. Парень замялся, однако под взглядом и чарами вампира сдался. — Твой дядя — Далан — сказал, мол, тебя медведь загрыз. Как раз то было несколько лет назад. Твои двоюродные братья должно быть сейчас у дуба, где похоронены твои родители. Скорбят. Вертэнди опешила. Не найдя слов, легонько кивнула и двинулась прочь. Следом пошел и Ворон. Мужчина не проронил и слова, понимал, что охотнице нужно было переварить полученную информацию, да и… он, конечно же, знал обо всем. Уж кому, как не ему, быть осведомленным. Однако говорить об этом ан Хемминг он не спешил. Знал Ворон и то, что сейчас девушка направлялась к тому самому дубу, который был расположен у обрыва. Когда раскидистая крона многовекового дерева уже была видна на горизонте, Вертэнди замедлила шаг, а ее пальцы вцепились в рукав рубашки наемника, после чего скользнули к его прохладной ладони. Ворон понял ее без лишних слов и сплел их пальцы воедино. В этом жесте была не только поддержка, но и… его любовь. И вот их взорам предстал холм из камней — могила родителей Вертэнди. Девушка сглотнула. Она не сразу заметила двух мужчин, что стояли, склонив головы, не заметила и корзинку с дарами. Обратила внимание на то лишь тогда, когда подошла совсем близко. — Мама, папа… — произнесла она лишь губами, но Корбл услышал, встал за спиной, опустил свои ладони на ее хрупкие плечи, как бы говоря: «Я рядом. Я с тобой». Эта поддержка была ей необходима. В тот же миг двое мужчин обернулись на девичий голос. В глазах обоих застыл ужас — будто призрака узрели пред собой. И вправду была для них Вертэнди таковым. Отец их давно уж похоронил ее, не желая искать пропавшую. — Дьярви, коль глаза мне врут, готов я лишиться зрения, — уста младшего из братьев растянулись в хищной улыбке. В улыбке, которую заметил Эрнст, но не Вертэнди. В глазах ее стояли слезы, она была далеко от этого места, была в своих мыслях, в своих воспоминаниях, в коих была счастлива… — Фроуд, твоя стопроклятая магия верно глаза застлала и мои пеленой, — рыкнул старший. Наемник тут же разглядел напряжение, повисшее меж братьями. Фроуд и Дьрви — сыновья Далана Слепого, дяди Вертэнди. Знал о них Ворон непонаслышке, виделись, встречались… только это осталось в памяти лишь Корбла. От осознания этого губы мужчины растянулись в дьявольской улыбке, напугавшей Дьярви. Парень отшатнулся. — Привет, сестричка, — пропел младший. — Фроуд, Дьярви, — девушка наконец-то взглянула на кузенов, — я…я неимоверно рада вас видеть. В добром здравии. — Взаимно, — склонил голову Фроуд в то время, как старший все также не верил глазам своим. Два брата. Они были различны. Подобно тому, как различны огонь и лед. Одному достался прозорливый ум, второму — недюжинная сила. Они дополняли друг друга… однако споров то не убавило. — Позволит ли муж твой… — продолжил младший, — …пригласить тебя в гости? Вас вместе. Дядя, неимоверно, будет рад. Корбл ощутил в словах его лукавство. Уж кого-кого, а Вертэнди Далан живой узреть рад не будет. Однако наемник не смел отказать себе в удовольствии повидаться со стариком сам. — Его имя Корбл. Он мой друг, — чуть помедлив, поправила охотница двоюродного брата, чем вызвала удивление в глазах обоих сыновей Далана Слепого. — Что ж до приглашения, то хотела я б повидаться. — Пойдем тогда. Уж жены наши успели накрыть на стол. Повод был. Пусть и печальный, однако твое появление скрасит этот день, сестра.***
Скрип двери оповестил слепого старика о приходе сыновей. Он поспешил двинуться вниз, постукивая дубовой тростью по ступеням. Рука ж его скользила по перилам. — Исгерд, Отталиа! Мужья ваши вернулись, — прокричал Далан на весь дом. В ответ ему раздался детский смех. К входным дверям вперед матери — Отталии — подоспели близнецы Дьярви: девочка и мальчик, — копия их мать. Несвойственные роду ан Хемминг рыжие кудряшки, но такие пронзительные аквамариновые глаза, передающиеся по мужской линии. Да и смекалистые не по годам — причину сему Фроуд нашел в своем влиянии на племянников и в своем участии в их воспитании. — Отец, что ж не поведал нам ты, что Вертэнди жива? Не ведал и вправду… аль лгал? — Брат, тон поубавь! Не врал отец нам, своими же глазами некогда видел. — Du er en idiot, — прошипел младший на родном наречии, выражая тем самым крайнюю степень недовольства. После ж взглянул на Вертэнди и Корбла, замерших в проходе. — Прошу, проходите. Уж, Рысь, это и твой родовой дом. Рысь? Корбл на мгновение призадумался. Все же ничего он не знал о девушке, когда жила она в кругу своей семьи… кроме одного. Ведома была ему лишь ненависть Далана к охотнице. Она была ему обузой… — Гостей вы привели? — Да, отец. Вертэнди и друг ее, — Дьярви помог отцу подойти ближе, скинув плащ свой преж тем на деревянную скамью, расположенную у входа. Трясущаяся рука старика сперва коснулась запястья девушки, ее локтя, плеча… он прикоснулся к шее и щеке, коснулся волос. Выросла, похорошела. Признаться, если б не сыновья его, то не признал бы он в ней племянницу свою. После рука его коснулась и запястья Ворона. Вампир не отпрянул, хоть и знал… кожа его холодна и не пульсирует вена на запястье. Уж слепцу заметить сие не составит труда. И Далан заметил… как и ощутил под пальцами своими, скользя по рукаву, край жилета, закрепленные ножны на груди с кинжалом. — Имя мое Корбл Эрнст, — губы вампира растянулись в улыбке, в коей блеснули его острейшие белоснежные зубы. Он и не думал скрываться, более того… желанно было ему напомнить старику об их встрече, пусть и незрячему. Но он напомнил, ведь даже в пустых глазницах Далана виднелась испуганная душа. Растерзанная и разорванная, усеянная шрамами, подобно его телу и его лицу. К слову, лицо главы семейства было изуродовано белыми бороздами — следом от когтей. Медведя ли? Так говорил он… а что же было на самом деле? — Ты…?! Это… это… это он! — заверещал старик. — Отец, — Фроуд насторожился, подошел ближе, — ты, верно, спутал с кем-то друга Вертэнди. — Нет! это он… убивец… Ринд! Ринд… в доме нашем убийца! Ринд! — Мать давно мертва, отец, — прохрипел Дьярви, сильнее сжимая руку старика, взбунтовавшегося, напуганного. Он начал размахивать своей палкой, едва ли не задев младшего из сыновей. — Уведи его, — строго произнес Фроуд, приглаживая волосы назад. Он призадумался, проводил взглядом отца, которого сопровождал брат, но ненадолго. Спустя мгновение он взглянул на озабоченную Вертэнди, улыбнулся ей: — Не обращай внимание. Отец давно уж обезумел. Сперва смерть твоих родителей, после твоя пропажа… а спустя годы на него напал зверь в лесу. С тех пор лишился он зрения. Что ж до тебя, друг моей кузины, прошу простить старика. Уж кто не привидится, когда пред очами тьма. — Зла не держу. А не держал ли? Уж сколько зла сотворено было руками Далана. Он — причина, по которой Вертэнди сбежала, не сумев более жить там, где ощущала себя обузой. Там, где его же руками был сотворен ее личный Ад.Flashback
1271 год, Острова Скеллиге Близка была ночь. Глава семейства — Далан Зоркоокий — припозднился, возвращаясь с охоты домой. Была ли та удачна? Определенно. На крюке его висели три зайца, а в телеге друга, что двигалась по каменной дороге вслед уставшей кобыле, красовалась туша кабана да оленя, подстреленных им. Губы Далана непроизвольно растягивались в улыбке. С пропажей девчонки жизнь наладилась. И плевать хотел он, что боги осудят его после кончины, плевать, что соврал о смерти ее от лап медведя. Считал Далан, что ложь эта была во благо. Во благо ему, его двум сыновьям и жене его — Ринд, — что под сердцем носила дитя. Его дитя. Сына, как предполагал Зоркоокий. Уж иначе быть не могло. Мужик без устали лупил свою старую кобылу, ставшей причиной их позднего возвращения в родную деревню. Оставалось еще пару верст, а пока по краям дороги красовались сосенки, лиственницы, ясени да порою и можжевельник. Где-то вдали уже выли волки и ухали совы, напоминая о позднем часе. — Быстрее, сука… не хватало напороться на тварь еще какую! — прорычал мужик, вновь ударив гнедую кобылу по крупу. — Не загоняй животину-то, — присвистнул другой, сидя в телеге. Далан же брел подле, не смея еще больше изводить животное. Уж жалость к нему он испытывал. Давно кобыле было пора идти на покой, только вот новый конь мужика был с характером — смел перечить хозяину своему. — Захлопнись, своей не имеешь-то! Далан хмыкнул. Знакомой песне было положено начало, и он по обыкновению в мотив ее не вслушивался. Не зря. Вскоре уловил он странный звук, раздавшийся из чащи лесной. — Погодите… слышали?! — Далан, что слышать-то должны были? За стонами его кобылы хер че разберешь! — Вот! Опять… Вновь из чащи донесся шорох сухой листвы и рык. В ночи блеснули голубые огни — будто бы чьи-то глаза, слишком высоко расположенные для животного. Неужто человечьи.? В тот миг Далан готов был молиться самому Фрейеру, только не знал ни одной молитвы… — Чудится тебе, — махнул рукой мужик, вновь ударив животное по крупу. Зоркоокий мотнул головой. Закинув тушки заячьи в повозку и обхватив рукой топорище, он двинулся ближе, совершенно не замечая крики друзей, что призывали его не сходить с дороги. Да и услышав их, ослушался б он. Уперт и упрям. Далан не заметил и того, что повозка уж ушла вперед и едва ли была видна в ночи. Его влекла тьма и существо, скрывающееся в ней, незримое человеческому глазу. — Что имя «Вертэнди» говорит тебе? — прозвучало тихо. Казалось бы, голос был лишь в голове Далана. Спину обдало холодом, будто бы кто-то прикоснулся к нему. Будто бы этот темный туман, что вился вокруг него, был сотворен из плоти и крови… но был и ледяным. Мертвецки ледяным. Мертвец ли? Духи? — Кто ты?! — Это не важно, — вновь этот хищный голос. — Я повторюсь: что имя «Вертэнди» говорит тебе? — Племянница моя. Мертва она. Загрыз ее медведь, — страх охватил и душу, и тело мужчины. Он крепче сжал свой топор, будто б тот был его спасением. Однако как убить того, кого даже не видишь? — Мертва ли? — Сам видел, — на выдохе произнес Далан, ощутив, как туман начал ускользать. Однако покой был недолгим, уже в следующее мгновение во тьме узрел он горящие огни — глаза. — Falsum! — прогремело. — Mendaci involucro suam noxam tegere. — Я не понимаю… Существо молчало. Казалось бы, склонило голову и наблюдало. О чем думало оно? Далан не знал, боялся даже предположить. Сердце его пропустило удар прежде чем существо продолжило. — Зоркоокий, значится. Каково же будет тебе, коль ты лишишься самого дорогого? Зрения. Жены… и нерожденного дитя. Каково же будет жить, зная, что ты есть всему вина? Сожрет ли совесть тебя изнутри? Оно наступало. С каждым новым шагом Далан ощущал мертвецкий холод, но ровно до тех пор, пока жар не коснулся его лица. Оно будто бы пылало. Схватившись за лицо свое, ощутив влагу пальцами, он пал на колени. Казалось бы, раскаленный металл коснулся его… но нет. Не ощутил бы кровь тогда он, запеклась бы. Крик вырвался из его груди, что соединился с ревом медведя. Далан уже не видел. Лишь ощутил его огромную лапу на своей груди, вцепившиеся в плоть когти. Услышал он и смех, подобный крику стаи воронов. И окрики… Слава Фрейеру! То были его товарищи. Треск огня. Звон металла. Рык. Далан ощутил легкость на груди. Услышал и шорох травы — медведь бежал. — Боги, Далан! — израненного плеча коснулась рука друга. — Твои глаза…End of flashback
— Корбл, что то было? — испуганно заверещала девушка, хватаясь за рукав наемника. — Обознался, mia Luna. Что уж слепцу не привидится, — пожал плечами мужчина, потянув Вертэнди за собой. Они двинулись к столу, к которому пригласил их Фроуд. — Ты боишься? — Слепой вреда мне не учинит, — с сомнением произнесла она, припоминая страх, что некогда поднимался из глубин ее души, стоило ей узреть дядю. Сейчас же… в душе ее была лишь жалость. Жалость к калеке, коим и был ныне Далан, некогда носивший имя Зоркоокий. Но не страх… Больше нет.