ℌ𝔬𝔰𝔱𝔦𝔰 𝔳𝔞𝔪𝔭𝔦𝔯𝔦 𝔤𝔢𝔫𝔢𝔯𝔦𝔰

Мировой Змей придет из океана и приведет с собой прилив, чтобы затопить весь мир.

— сериал «Викинги»

      Судно медленно скользило по волнам, и ничто не предвещало беды. То тут, то там раздавался хохот северян, которые не переставали распевать свои песни, как и вкушать пенный напиток, гордо называемый элем. К дегустации меж тем присоединился Вилфрид, который, как оказалось, был падок на алкоголь с островов — по всей видимости, тот навевал на него приятные воспоминания о Родине. Что же касается остальных, то Несрин предпочла компанию воинственных бородатых морячков; Никлос — бутылку виски, которую откопал на нижней палубе судна, — уж было ему чересчур скучно; Вертэнди и Корбл и вовсе играли в карты на верхней палубе, наслаждаясь приятной погодой, которая, к слову, оставалась таковой еще недолго.       Небо затянуло грозовыми облаками, ветер усилился в стократ. Волны стали бить о борт судна, а вода — заливаться на палубу. На корабле началась суматоха, в которой пятерка иноземцев решила и вовсе не участвовать, однако все же им пришлось внести коррективы в свое времяпровождение. Вилфрид теперь утащил с собой Несрин наверх, чтобы, стоя на палубе, восторгаться громом и молниями — от зрелища сего кровь бурлила в его жилах — или же чтобы узнать, что капитан судна — безумец, ведь тот не переставал кричать, что шторм сей — проделки детища Локи, Мирового Змея. Никлос же перебрался в трюм вместе с Вертэнди и Корблом, да и впал в спячку от скуки. А вот охотница и наемник решили занять себя разговором, тем более рассказать Ворону было о чем, а Вертэнди всегда было интересно его слушать. — Корбл, а расскажи о своей семье… ты ни разу не упоминал о ней, — тихонько попросила девушка, сидя на матрасе, прижавшись к мужчине спиной. Казалось бы, голосом своим она боялась разбудить Ульбрехта, а потому и говорила шепотом.       Ворон горько усмехнулся. Его семья, безусловно, не лучшая тема, на которую можно было говорить, однако ему было приятно любопытство девушки, оттого он начал свой рассказ. Сперва — издалека, а после все ближе и ближе подходил к сути. И вот он дошел до рассказа о своих родителях. — Свою мать и отца я любил до безумия, хоть у нас, у Высшей расы, нет особо такого понятия, как семья. Да, родители холят и лелеют свое чадо, но лишь до тех пор, пока ребенок не повзрослеет и не будет приспособлен к жизни на Континенте, а после каждый сам по себе — в моей семье все было иначе. Мы были вместе до последнего, пока Совет не решил объявить охоту на моего отца, а с ним чуть ли и не Геронты Клана решили назвать его предателем, — снаружи громыхнуло с новой силой, и Ворон сильнее прижал к себе вздрогнувшую девушку. — А все из-за желания восстановить былое могущество Цеха Тьмы — все же раньше он занимал иную нишу в иерархии. Тогда мы, я и моя мать, решили, что нужно сокрыть отца от мира. Он отличался непоколебимостью, если решил что-то, то доводил дело до конца. Мне и матери пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы перехитрить само олицетворение хитрости и коварства, помогла нам лишь любовь, что царила в нашей семье. Как сейчас помню, мы завели его в одну из пещер на Острове Туманов, а уже там мать пронзила его сердце кинжалом из сплава серебра, дальвинита и метеоритной стали. — Вы убили его? — Вертэнди боялась пошевелиться. — Non, — Эрнст покачал головой, — мы ввели его в анабиозный сон, пробудить от которого может лишь кровь моего рода, рода Рэйнеров Симен-Танкредов. Мать долго корила себя, не могла найти себе место и какое-то время сидела у обескровленного тела мужа, прогнав меня. Судьба матери мне неизвестна, я даже не знаю, жива ли она или ее убили Старейшины Совета, как супругу предателя. Одно знаю точно, отец мой в безопасности — его местоположение скрыто магией самого острова, все считают его мертвецом. — Но ты же жив… и за тобой не ведется охота. — Это и вправду удивляет, — было видно, что Корбл напрягся. Он недоговаривал, скрывал что-то, однако девушка не придала этому значение, понимала, что сей рассказ был для него не из легких. — Никто даже не помешал мне возродить Цех, пусть даже и не в первоначальном его виде. По началу это пугало меня, а теперь… я занял свое место в вампирской иерархии, обрел силу и власть — безусловно, не ту, за которую боролся мой отец, но я могу противостоять и Совету. — Как зовут твоего отца? — Аскур Оден — разъяренный змей… Подходящее имя для него. Он никогда не отличался внутренним спокойствием, пусть и внешне был холоден. Никто не знал, что ожидать от него. Он атаковал стремительно и без предупреждения. Совет, и без его желания воссоздать Цех, желал его смерти, ведь он мог пошатнуть былые устои. — Мы будем на Скеллиге вскоре… а там до Острова Туманов рукой подать, ты не задумывался вернуть отца к жизни? — этот вопрос волновал ее, более того девушке почему-то хотелось узнать каким был он, Аскур Оден. Хотелось узнать историю семьи Корбла «от и до», и плевать было на опасность. — Этот вопрос волнует меня больше всего, и ответа на него я не знаю… — мужчина задумался, вспоминая тот день, когда душа отца уснула, когда он потерял свою семью, любимую им до безумия.

Flashback

966 год, Скеллиге, Остров Туманов       Чета Рейнеров Симен-Танкредов нередко проводила время вместе, однако на этот раз, покинув семейное поместье, они двинулись на Скеллиге, на Остров Туманов, на котором редко бывали смертные ввиду магических особенностей сего места. Да и времена для семьи были неспокойные: на главу семейства была объявлена охота и виной тому лишь одно желание — желание быть у власти, желание возродить то, что давно обратилось в прах спустя пару лет, как нога первого вампира ступила на Континент. Корил ли себя за подобное Аскур Оден? Non! Он был настроен решительно, особенно после того, как заручился поддержкой братьев рода Дер Арн Сиджисвалд, коим нечего уже было терять (без того Сигард и Эйлерт были гонимы Советом Старейшин уже в течение более полутора веков).       Однако острова не были местом для отдыха, у хранительницы очага — Орнеллы Асты — и у отпрыска ее — Корбла Эрнста — были иные планы. На душе их скреблись кошки, и тяжелым грузом висели мысли о грядущем. До сих пор мать и сын сомневались в правильности своих действий, но пути назад не было. Сложившаяся ситуация требовала жесткого решения. — Орнелла, amor mia, не замечал за тобой рвения полазать по склепам, — уста главы семейства сложились в хитрой улыбке. Приобнимая свою любимую, он осмотрелся. Склеп как склеп, разве что вход в него украшал резной камень, на коем были изображены ворон и змея, сплетенные воедино и державшие в клюве и пасте своей камень невероятной красоты глубокого синего цвета. Подобное совпадение от Аскура не ускользнуло, однако он всей душой верил своей жене и сыну. К слову, Корбл зашел следом за родителями, в его руках был фамильный кинжал, выкованный из металла, что был опасен даже для них, вампиров. Он покручивал его, подбрасывал и ловко ловил в полете. — Serpens mio, сын наш решил податься в художники, — она игриво засмеялась в ладошку, пытаясь скрыть напряжение и тревогу, что поднимались из глубин ее души, — вот погляди, какое изысканное место сотворил руками своими, в лучших традициях смертных, думающих, что народ наш только в склепах и обитает. — Покойный отец мой был бы рад такой гробнице, — Аскур глухо засмеялся, выпуская из цепких объятий своих любимую жену. Вампир осмотрелся. Витиеватые узоры и фрески с изображением змей и воронов в лучших традициях их рода. На стене же напротив входа и вовсе красовался ясень с широкой раскидистой кроной. — Дед бы твой гордился, Корбл. Признавайся, кто помогал тебе? — Nemo, pater, — чересчур мрачно ответил Эрнст, замирая напротив массивного камня, расположенного посередине зала. Он старался стоять к родителям спиной, боялся выдать себя, свой страх. Его глаза блестели в мерцающем свете синих магических огней и виной тому слезы, что в них застыли. Парень сглотнул и опустил на шероховатую поверхность камня свой кинжал, отошел в сторону, будто бы желая вновь рассмотреть свое творение, и лишь раз бросил короткий взгляд на свою мать, что будто лебедка подплыла к камню и провела тонкими пальцами по сплаву металла оружия. Оно обжигало, будто бы вытягивая силу. — Нравится тебе? — как бы ненароком спросила женщина, заправляя за ухо смоляную прядь волос, выбившуюся из высокой прически. — Multum, — Змей бесшумно подошел к сыну и потрепал его по волосам. Несмотря на свой возраст (Корблу тогда уже шел 91 год) для отца Эрнст оставался все тем же маленьким сынишкой, коего он любил всей душой и за которого был готов сложить десятки, а то и сотни вампирских голов, а смертных и того больше. — Я горжусь тобой, filius mio, — слова похвалы нечасто слетали с губ отца, а потому были ценны. Корбл сжал губы, что-то больно кольнуло в груди. — Спасибо, amor mia, за сына, — Оден в шаге оказался подле своей прекрасной жены, обнял ее и поцеловал в губы. Не было в прикосновение его ни страсти, ни желания. Любовь их была полна благородства. Только вдруг сладкий вкус поцелуя сменился горечью слез, что заскользили по щекам Орнеллы. — Ignoscere mei, — лишь губами прошептала она, и в тот же миг кинжал до самой рукояти вошел в плоть. Глаза Аскура остекленели, уста распахнулись в немом крике. Душа его ослабла. — Requiescere con mondo, vir mio, in anabiosis somnus, quamdiu sanguis ayn genus tuo n’expergefacere tui, — со словами ее залу наполнил гортанный рык и удар невероятной силы, что раскрошил камни. Корбл пал на колени, спрятал лицо свое в ладонях, а мать его осела на пол вместе с телом мужа, из груди которого торчала рукоять кинжала.       Повисла гробовая тишина. И мать, и сын не смели проронить и слова, слезы лились из их глаз, окропляя каменный пол склепа. Никто не знает, сколько времени минуло. Час… два… или день, но когда пришли они в себя, когда опустили тело главы семейства на камень, сложив руки его на груди, пальцы которых оплели кинжал, мать обняла своего сына, потрепала по волосам и коснулась губами макушки. Эрнст молчал, пристально смотрел на отца, чья кожа, казалось бы, с каждым мгновением становилась серой. И вправду… сей ритуал требовал осушения. В теле Аскура осталось лишь пару капель крови, что поддерживали его жизнь, а зачарованный кинжал, остановивший регенерацию, гарантировал, что никто другой кроме рода Рейнер Симен-Танкред не сможет пробудить Одена, просто не сможет извлечь клинок из груди вампира. — Ты злишься на меня? — тихо произнесла Орнелла, выпуская сына из своих объятий. — Non, — он покачал головой. — Так было нужно.       Женщина прикусила губу, а взгляд ее серых, как грозовая туча, очей скользнул по двери. — Бери кольцо и уходи. — Что?! — Ворон замер, в глазах его читалось непонимание. — Корбл Эрнст, ты забираешь кольцо и уходишь, — голос ее стал строже, но в нем все еще звучали нотки тревоги, скорби и страха. — И поклянись, что не будешь искать меня… и что нога твоя не ступит на земли Острова, покуда не исполнится тебе более трех веков. — Я не могу. — Можешь, — ее глаза вновь наполнились слезами. — Оставь меня с твоим отцом, а сам уходи… Твоя душа в твоих руках, mio Corvo. Береги ее. — Ita, mater, — неуверенно произнес Эрнст. Каждый шаг был трудным для него, он не желал уходить. Замерев у двери, у камня с фреской, он коснулся этого самого камня, и изъял его, как и велела мать. То оказалось кольцо, фамильное кольцо их рода, которое и стало ключом, что отворяет дверь склепа. — Ego testor, — произнес он, покидая стены склепа, обернувшись туманом.       Мысли его тогда были лишь об одном… о семье: о его отце, о матери, коих он оставил. Однако приказу мамы противиться не смел… Прочь. Прочь с этого острова! Не оглядываясь и не возвращаясь.

***

1076 год, Назаир       Улицы Назаира по обыкновению встретили своим теплом, хоть и солнце уже медленно катилось за горизонт. Единственное, людей становилось на оных все меньше и меньше, ну, и пусть. То, что было нужно, было сделано, а потому сейчас вампир шел за своей наградой — за увесистым мешочком монет, что так приятно будут ласкать его слух. Оставалось еще каких-то несколько улочек до места встречи.       На удивление Корбл быстро приспособился к самостоятельной жизни, только вот никак не мог переступить через порог поместья, принадлежащего ему по закону. Все в оном было пропитано воспоминаниями о семье. Раны были свежи. На протяжении полувека он тщательно зализывал их, скулил и выл от боли, словно щенок, однако таковым оставаться было нельзя. Отец был ему примером, а потому медленно, но верно Эрнст становился таким, каким некогда был Аскур Оден. Только вот если душа Змея была беспокойна, то душа Ворона была холодна, как и внешняя оболочка.       Сейчас же, встретившись с заказчиком — мужчиной средних лет, который возжелал убить девицу, дочь знатного наместника — Корбл был в весьма приподнятом расположении духа. И вправду пояс приятно оттягивал кошель златых, да и прежде всего, цель его оказалась недурна собой, а потому он не смог отказать себе в удовольствии насладиться несколькими часами в компании жертвы. Направляясь прямиком в таверну, дабы насытиться сплетнями и, если повезет, найти новый заказ, Ворон шел по ночному городу, осматривая все то, что им было выучено за все время, что он жил здесь, облюбовав заброшенный храм какого-то там забытого божества — до богов смертных вампиру не было и дела. Внимание Эрнста привлек шум, доносившийся со стороны, до боли ему знакомой. По всей видимости опять какой-то до чертиков пьяный мужик забрел в бордель и начал буянить. Будучи альтруистом, мужчина резко развернулся на пятках, а после скользнул туманом в чернильную тень зданий, дабы ускориться.       Уже стоя напротив двухэтажного здания с кричащим названием «Под кудрявой Адель», безусловно, являющегося домом терпимости, Корбл стал свидетелем наиинтереснейшей картины. Каштановолосый мужик, одетый в охотничьи штаны, рубаху и сапоги, едва держась на ногах, приставал на террасе к представительницам древнейшей профессии. Затесавшись между прелестницами, он заскользил грубыми пальцами по обнаженному бедру одной и что-то захрипел на ушко второй, что та лишь недвусмысленно захихикала. И только распахнувшаяся резко дверь и полноватая женщина, застывшая в проеме, смогли оторвать мужчину от прекрасных куртизанок. — Денег нет, значит пшел вон! — грубовато начала по всей видимости хозяйка заведения. — Девок моих не видать тебе, как и своего хуя, коль полезешь! — Dolcezza, — протянул мужчина, глядя на маман затуманенным взглядом. И в тот же миг услышав родную речь, Корбл уловил в воздухе ауру этого существа… вампир. Высший вампир. — Тебе-то уж точно моего хуя не видать… — Да как ты смеешь?! — Поздно Адель! Ты сделала свой выбор, и я… не обнажу свой меч в закате дня… vae, а дальше рифма съебалась. Ну, думаю, ты уяснила, что хер тебе, а не мой двуручник, — вампир фыркнул, отшатнулся от дамочек и взглянул вновь на вывеску. — Опа… а ты еще и кудрявая, что-то не вижу, — он взглянул на ее прямую шевелюру, — понял, видимо кудри не там, — заключил вампир и загоготал, держась за живот.       От подобных речей собрата Ворон и сам глухо засмеялся. Несмотря на всё, желание и дальше любоваться картиной, представшей его глазам, он смекнул, что пора бы забрать пьяного вампира и отвести подальше от людей, дабы он ненароком не осушил целый квартал. Не дай Древний, еще накличет псов Совета. А вот где этот упырь так набрался, наемник знать не знал, да и не желал, но девушек все же нужно было спасать от настырного ухажера. — Обалдуи, спустите этого голодранца! — завизжала своим противным тошнотворным голосом та самая кудрявая Адель, обращаясь к кому-то, кто был скрыт в стенах борделя. На свет вышли двое громил, и это лишь раззадорило вампира.       Закатил рукава, он оскалился: — Разойдись… аль иначе Вилфрид Хейден вам таких пиздюлей отвесит, вовек не забудите! — вампир уж было собирался навалиться на двух мужиков, как его схватили за ворот рубахи и оттащили, словно котенка за шкирку. — Ай, сука… — завыл каштановолосый и резко развернулся к обидчику, коим и оказался Ворон. — Прошу простить моего друга, он слегка перебрал. С кем не бывает, — развел руками наемник, схватив буйного вампира за предплечье, намеренно впившись когтями в плоть, дабы отрезвить. — Вы продолжите заниматься своим делом, кажется, вас у стойки ожидают несколько новых клиентов, а нас тут и не было, — его голос обволакивал, затягивал в омут, затуманивал разум.       Чары сработали, и куртизанки во главе со своей маман, да и под охраной горы мяса зашли в здание дома терпимости и хлопнули дверью, совершенно не обращая внимания ни на Корбла, ни на пьяного вампира, что сгорбился и начал взглядом буравить деревянную дверь. — Погляжу, ты не местный, — заключил Эрнст, отпуская буйного собрата, однако лишь физически — он все еще был напряжен и готов был в любое мгновение вновь схватить чужеземцаза ворот рубахи. — Со Скеллиге, — огрызнулся он и, покачиваясь на своих двоих, поплелся к лестнице, ведущей вниз по улице. Ступенька, вторая… и по обонянию вампиров бьет резкий запах. Поблизости был еще один Высший вампир, который был старше, а значит и сильнее. — Вилфрид Хейден Уц Хаган-Берн, — без запинки представился мужчина и демонстративно поклонился кому-то перед собой, театрально сопровождая свой поклон оборотом руки, будто бы перемешивая воздух пред ним.       Из тени здания вышел статный мужчина, облаченный в расшитый камзол. Ворон напрягся, минутой ранее не было посторонней вампирской ауры, а значит Высший, представший им, был силен и способен скрывать ее. С ним нужно было быть осторожнее.       Зачесав пятерней огненно-рыжие волосы, незнакомец перевел взгляд с Вилфрида на Корбла: — Мое имя — Аларикус Рейн Сик Адлер-Меинхард, — представился он. — Корбл Эрнст Рейнер Симен-Танкред. — Наслышан о тебе, быть точнее о твоем отце. Прими мои соболезнования, — беспристрастно произнес Аларикус.       Ни единый мускул лица Ворона не дрогнул. Эрнст скрыл свои эмоции за ледяным щитом и не собирался показывать их незнакомцам, коим были эти два вампира. — Мы тут так и будем стоять, да глазами стрелять? — возмутился Хейден, пытаясь ровно стоять на месте. Ответ по всей видимости его не сильно-таки волновал, ведь в следующее мгновение, скрестив руки на груди, Вилфрид засмотрелся куда-то вдаль, ноздри защекотал сладковатый запах — аромат новой жертвы. Мужчина согнулся и подготовился к прыжку, и уж был готов рвануть, как на самом старте его со всей силы ударили в грудь. Отлетев на пару метров и окунувшись в единственную на той улочке лужу грязи, Вилфрид метнул уничтожающий взгляд на обидчика — и опять же, это был Корбл. — Да что ты о себе возомнил, а?! Неужто могущественный и талантливый вампир? Сам, сука, Сигард Эберт что ль?! — казалось бы, он тут же протрезвел. Вскочив, он налетел на наемника, только встретился с пустотой. Ворон уже стоял по правую руку Аларикуса и смеялся. — Non, сын Аскура Одена, — на устах Ворона застыла загадочная улыбка, Вилфрида эти слова будто бы заставили осесть, видимо смекнул что к чему. — Я не стану вновь спасать твою задницу, что так и жаждет наслать на себя гнев Совета. — Думается мне, приближенные Совета уже в курсе, — глухо засмеялся Рейн, осматривая с ног до головы островитянина. Весь грязный, с кожаным мешком за спиной, готовый растерзать в тоже мгновение. — Предлагаю выпить за встречу. — Ita, bonum idea est. Только младшенькому не наливать более. — Я тебе что ль хер обвисший, sarmentum ayn tenebrae?! — нахохлился подобно воробью Хейден. Развернувшись на каблуках сапог в сторону своего дома, Аларикус усмехнулся: — Поговорим о культуре…

End of flashback

      Девушка задумчиво уставилась на покачивающуюся картину, что висела на стене. Гром и молния, разрезающая темный бархат неба на части; шторм и порывистый ветер, что рвал парус драккара — все то, что буквально недавно бушевало за стенами каюты. Сейчас же снаружи было тихо. Не была слышна ругань северян, не было и рыка Вилфрида, и тоненького голоска Несрин, которая пыталась угомонить берсерка.       Рассказ Ворона увлек охотницу настолько, что она совершенно и не заметила, как это безумие за бортом прекратилось. Впрочем, на это и рассчитывал Эрнст, когда помимо истории о своем отце рассказал ей и о первой встречи с Вилфридом и Аларикусом. Да и нужно же было как-то разрядить обстановку. Наемник слышал, как Вертэнди всхлипывала, когда, чуть погодя и собравшись с мыслями, он по ее просьбе во всех подробностях рассказал ей тот день, в который душа отца его уснула. Ее всхлипы, слезы терзали его душу, и он не мог не попытаться успокоить ее другим рассказом. Пусть и переход был резок, однако, ничего иного он и не смог придумать.       К концу же рассказа очнулся Никлос. Зажав переносицу двумя пальцами и потирая, он отгонял остатки сна. Взгляд его кровавых очей столкнулся со взглядом девушки. Покрасневшие глаза, едва заметные алые пятна на лице. Ульбрехт смекнул что к чему, только вот причины знать не мог. — Когда ты успел довести до слез нашу охотницу, Эрнст? — Пока ты дрых, как хорек, — хмыкнул Ворон, все так же приобнимая девушку за плечи. Кажется, в этой самой позе они и были тогда, когда Волк засыпал.       Огрызнуться Никлос не успел. Раздался восторженный рык Вилфрида, что нисколько даже не напряг островитян. Вечно пьяных моряков, закаленных в боях, уже ничего не удивляло, даже вампир на судне — хотя об этом они пока не догадывались. Разве что удивит баба у штурвала, но и то… сие обыденное дело уже для островитян. — Да вы там в уши ебетесь что ль? — дверь распахнулась с ноги, а в проеме застыл Хейден. — Земля, Древний ее дери!