Дефект и Фетиш

На спине Соника расцветают шрамы. Отсыревшие рубцы, ошмётки крови и копоти, которые Эми заботливо обрабатывает и зашивает каждый раз, пропитывая дрянно пухнущим спиртом. С каждой неделей их всё больше. Это тело способно выдержать многое — Соник ни раз бывал на тонком лезвии смерти и жизни, почти полностью покалеченный, и выживал — регенерацией и удачей. Но сейчас шрамы будто не желали сходить, какими бы пахучими маслами и лекарствами Эми ни мазала. Касалась синего меха и задумывалась — на секунду — что, возможно, сам Соник не хотел от них избавляться, но затем отдёргивала себя и продолжала лечение, бормоча ругательства под нос. — Шэдоу… совсем с тобой не сдерживается. Верно, всё было из-за Шэдоу. Соник даже не пытался скрывать, когда почти добитый, обшарпанный, весь в грязи врывался в дом к Эми, позволял бережно-неприятно прочищать раны и рассказывал бесконечно о Шэдоу, о новых с ним битвах. И сиял безумно-возжеланно настолько, что Эми так и не смогла найти сил сказать ему, чтобы прекратил. — Знаю, — отвечал ей буднично Соник после каждого раза прежде, чем исчезнуть. Вернуться к Шэдоу как можно скорее. Соник не слушал Эми, хоть и знал, что та пыталась сказать — не словами — обеспокоенным взглядом, тихим вдохом, отрезая медицинскую нить. Тейлз был таким же, даже Наклз спросил, точно ли всё хорошо, а затем принялся извиняться, когда надавил невольно сильно на свежую рану ежа на плече. Соник шумно выдохнул и содрогнулся от колко распространяющейся по телу боли. Не ответил. — Шэдоу зависим от тебя. Когда Руж сказала подобное, Соник смеялся. Не потому, что не верил — просто всё было наоборот. Это Соник был до уничижительно мерзкого, убого и вожделённого одержим Шэдоу. И каждой их битвой, когда холодные руки в выцветших багровых перчатках впечатывали его за шею, до хруста, в землю. Когда Шэдоу возвышался над ним, а затем стягивал перчатку зубами, чтобы впиться когтями в тёплую, персиковую кожу на челюсти, прочертить алый след до шеи и сжать горло, кадык — до искр пьяного экстаза в малахите глаз. Соник хотел получить больше. Представлял, как эти пальцы входят глубоко в его рот, опускаются с поцелуями по груди и касаются там, где немощно сводит судорожной лихорадкой каждый раз рядом с Шэдоу. И смотрит — дерзко, насмешливо. Соник хочет попробовать его ухмылку на вкус, облизнуть нахальные губы и втолкнуться языком в рот. Как же мучительно. Шэдоу всегда останавливается, когда Соник на земле и уходит, не представляя, как долго тот ещё будет лежать на том самом месте, вкушая вкус поражения — сладостной крови, пропитанной запахом Шэдоу. Поражения, которое ещё никогда не чувствовалось так пульсирующе необходимо. Чтобы каждый раз, касаясь оставленных грязных синяков и царапин, Соник мог изнывающе надломленно кончить. — Ты никогда не дерёшься в полную силу, — по лицу Шэдоу стекает кровь, его собственная — тонкая струйка, которую тот необдуманно слизывает языком с губ, не прерываясь, — меня это бесит. Неужели тебе так нравится получать боль проигрыша, а не награду победителя? Соник заостряет на этом внимания больше, чем следовало бы. Вновь прижатый к ветхому дереву, чьи ветки давно разнесены иглами Шэдоу. И почти скулит. А затем Соник проходится коленом по животу Шэдоу и толкает. Не сдерживается, вздымается над ним, бросает на землю и вбивает из раза в раз. Царапает, раздирая кожу, кусает ушки, которых хотел коснуться каждую грёбаную ночь после их битв и тонет в перекрывающей обзор и мысли эйфории. Соник силён. Невероятно силён и эта сила не только врагов сводит с ума. Сейчас у него три синяка на рёбрах и в кровь разорвана грудь, но Соник не прекращает. От этой картины Шэдоу не может сдержать надменной ухмылки. И отвечает Сонику тем же — впечатывая в грязь, хватая за иглы, заставляя взглянуть на себя. — Тупая псина. Шэдоу опускается прямо на бёдра, проходится медлительно вверх-вниз и когтями дразнит кожу ещё свежих оборванных клоков плоти. Прямо как желал Соник — заставляя удушливый вздох застрять где-то в горле, когда губы и язык увлечённо, невыносимо медленно утаскивают в поцелуй — кусаясь, дразнясь. И Шэдоу принимает Соника. Сразу всего. Как в их битвах — придавив своим весом и смотря сверху вниз на побеждённого соперника. Доводя Соника до абсолюта — урчания, переходящего на рык, ответных укусов в губы, давя любую возможность оторваться и заставляя тело на себе слабеть. Шэдоу хватается за его плечи, не имея сил отвести взгляда. Он творит это с Соником, это он сделал его таким и только он может упиваться этим взахлёб. Позволить себе вновь оказаться под Соником, принимать его такого хищного — развязно, глубже, правильно. Становясь таким идеально податливым в этих синих руках. И дать слизывать выступающую по лицу кровь, распоротых ран, доводить одним лишь поцелуем до исступления. Соник получил свою награду победителя. Теперь он лишь его. Они оба одержимы друг другом.