(Не)винные истории

      Чуть икая и покачиваясь, Шигараки сидел на полу, скрестив ноги и скользя по девушке заплывшим взглядом. Хироки сделала очередной глоток — алкоголь тяжёло скользнул по глотке, ведь эти глаза впервые смотрели на неё так. Томура склонил голову к чужой шее и вдохнул резкий запах собственного дезодоранта, который давно перестал быть только его. Он выдохнул, заполнив несуществующее пространство между собой и ней ароматом ликёра и не заметив, что Хироки дрогнула, когда горячий поток воздуха обдал шею.       Игровой проигрыш тихонько шумел в стороне, джойстики лежали где-то в ногах, ведь дойдя до состояния лёгкого опьянения они бросили попытки играть, а пребывая в контуженном состоянии полного дурмана сейчас, лично Томура был не в силах контролировать даже свои мысли. Каждая из которых говорила о Хироки.       Совсем недавно он понял, что она стала для него чем-то большим, чем подругой детства. Совсем недавно он перестал понимать, существуют ли между им и ей границы... Очевидно нет, ведь Хасимото могла спокойно чистить зубы, пока Томура принимал душ.       — Я вообще-то тут моюсь, — возникал он, прикрываясь полотенцем.       — Был бы на что смотреть, — отвечала она, отворачиваясь к зеркалу и заставляя Томуру пыхтеть в возмущении.       Но ничего более, ведь с Хасимото он не мог ничего поделать, да и зачем, ведь стесняться её перестал так давно, что уже не помнит когда это случилось. Да и случалось ли вообще, ведь ему кажется, что он никогда не стеснялся Хироки. Ещё в далёком детстве они научились спать под одним одеялом, делиться друг с другом едой, заботой и понимать с полуслова, видимо поэтому надобность в стеснении легко отпала. Хоть и сейчас Шигараки чувствовал что-то очень странное...       Щеки отчаянно пылали, не остужаясь даже напором прохладной воды, что текла сверху. Взгляд метался от пола к знакомой спине, одетой только в растянутую объемную футболку без каких-либо намёков на бюстгалтер и шорты под ней. Пальцы чуть подрагивали в нерешительности, сжимаясь внизу на полотенце. Всё было ясно, как день — он смущался. Шигараки смущался, о Боже, это уже конец света, но страшнее не это, а то, перед кем он смущался. Перед лучшей, мать его, подругой — всё. Вот и разбилась последняя тарелка в сервизе надежды, вот и рухнула та ширма, что стояла между ними.       Томура помнит этот момент слишком хорошо, вспоминает слишком часто, хоть и пытается забыть с той же статичностью. Он принял вызов. Он захотел сыграть в эту игру. Он опустил полотенце, отвернулся, напузырил на руки шампуня и продолжил мыться, игнорируя ощущение, будто в спину кто-то смотрит.       А Хироки давно перестала обманывать себя. И когда наблюдала за Томурой через зеркало, в основном просто жуя щётку, чем чистя зубы, так же честно призналась, что что-то, черт возьми, стало происходить по-другому. Она с опаской вспоминает, что раньше с тем, чтобы умыться пока кто-то из них моется не было проблем, а сейчас они есть и значит где-то она точно успела удариться головой, раз не может не отвести взгляд от голой спины позади себя. Она помнит, как замерло сердце, когда Шигараки, чуть повернувшись, потянулся за мочалкой и глаза скользнули ниже, вслед за пенной струйкой, медленно текущей по чужому телу. Но Хироки успела вернуть самообладание, прежде чем случилось бы непоправимое; разжала зубы на щётке, не заметив, что теперь на этом месте остался след, сполоснула рот и вылетела из ванной.       И сейчас так не вовремя это воспоминание решило всплыть в памяти.       Она затаила дыхание, когда Томура протянул руку и скользнул пальцами по её волосам, заправив упавшую прядку за ухо. Пальцы остались лежать на щеке, чуть царапая острыми ногтями нежную кожу и заставляя Хироки повернуть голову и заглянуть в эти красные глаза.       Томуру передернуло и даже протянутая рука, тяжело просевшая в локте, дрогнула. Шигараки слишком хорошо знал этот взгляд, (хоть сейчас он и был чуть потерянным из-за выпитого виски). А ведь когда-то он даже не задумываясь часто так поправлял её волосы. И Хироки сейчас конечно же не станет в ответ зачесывать наверх его челку со лба. Теперь они не настолько наивны. Теперь всё не так просто, как в детстве.       С возрастном фигурка Хироки стала точённее, движения плавнее, голос слаще. С возрастом Томура стал смотреть на неё по-другому. Он и сам понимал, что сильно изменился, но не понимал насколько в его случае это было хорошо. А с придирчивостью характера любой любопытный взгляд девушки воспринимал, как насмешку. Но своей заинтересованности в ней он скрыть уже не мог.       Хасимото хотелось бы сказать, что она протрезвела мгновенно, когда лицо Шигараки оказалось ещё ближе и их носы столкнулись, но в голову кажется ударил ещё больший дурман. Эта горячая тишина между ними растапливала воск под её сердцем и оно беспокойно покачнулось, сдвинувшись с насиженного места. Хироки дрогнула, отпрянув назад. Шигараки нахмурился, перестав отдавать себе отчёт в происходящем - он условился на том, что обязательно всё поймёт, но поймёт только завтра... Он нашёл опору в руках и подался вперёд — Хасимото отползла чуть дальше, но всё ещё осталась под ним. В попытке отдалиться на лишний миллиметр, чтобы уйти от, как ей казалось, удушающего напряжения между ними, Хироки отгибалась назад, спустя всего пару явственных действий Томуры, оказавшись прижатой к полу. По спине прошёлся холодок от сырости прогнивших досок. Она сглотнула, почувствовав, как туман в голове начинает развеиваться и на смену ему приходит испуг — что между ними происходит? Почему это так пьянит, почему это так тревожит... Она же знает Тенко с самых ранних лет, она единственная кто знает, как звучит его смех...       Стоило Томуре заглянуть в глаза бутылочного цвета, как он мгновенно протрезвел и пришёл в ужас от происходящего — что он творит? Идиот. Теперь уже не будет между вами того доверия, что было всегда, но не будет и неопределённости... Что для тебя дороже, Шигараки?       — Хасимото... — хрипло сорвалось с его губ, словно в ответ на собственные мысли.       Он не смел оторвать от неё взгляд, но прекрасно увидел и почувствовал, как она несмело приподнялась на локтях, дотронувшись дрожащей ладошкой его щеки.       — Что мы делаем, Хироки?...       Недолгое молчание почти расплющило голову Томуры своим давлением. Кажется он слышал стук собственного сердца в ушах — настолько было тихо или настолько он сошёл с ума.       — Что ты делаешь, Тенко?...       "Со мной..." Хасимото задержала пальцы на его сухих губах, только заметив, что от её губ их отделяет только один выдох. Томура выдохнул.       — Мы должны остановиться, ведь так?       Хироки безотрывно смотрела в это манящее алое море - если не остановиться сейчас будет уже поздно. И от этого было даже как-то страшно... Всё сознательную жизнь она видела в Томуре друга, лучшего друга, а что же будет после? После она уже не сможет врываться в душ пока он моется? Воровать одежду, подшучивать над ним? Засыпать в одной кровати, обсуждать книги, смотреть на него так, как смотрела всю жизнь? И она согласна лишится всего этого прямо сейчас в обмен на сухие горячие губы?       Шигараки смотрел на неё выжидающе, но было более чем понятно, какой ответ он хочет услышать. Но Хироки такой ответ дать не могла. Итак: "Мы должны остановиться?"       — Да.       В один миг Томура поник. Он ждал совсем не этого, он хотел совсем не этого. Однако, что-то тоже подсказывало ему, что игра не стоит свеч. Когда он не мог сказать точно, что будет дальше, он не может жертвовать тем, что дорого ему сейчас. Сможет ли он, потом, спокойно стоять рядом с ней? Эта улыбка и смех слишком важны для него. А всё, что он чувствует сейчас...возможно просто ничего не значащий пьяный трёп. Его брови хмурятся. Он видит те же сомнения в глазах напротив и не может подрывать тот хлипкий мостик доверия, что остался над пропастью, возникшей между ними.       — Мы можем поклясться друг другу... Как всегда... — "Иначе, я потеряю тебя..."       — Да... — Хасимото опускает в очередной раз взгляд на эти недоступные ей губы, ласково касается их пальцами, возвращается к щеке, уходит к волосам — эти прядки, как всегда неряшливо спутаны... — Но никто из нас не сдерживал обещания,       — Никогда, — вылетело у Шигараки в унисон с Хироки.       Никто и никогда из них двоих не сдерживал своего слова, когда нужно было жертвовать ради другого. Уголки губ Томуры невольно поползли вверх. Он вновь начал ощущать небольшую туманность в голове и покалывания в теле. От нахлынувших чувств его руки дрогнули и, не теряя момента, Хасимото притянула его ближе к себе, чтобы наконец почувствовать сухость и шершавость этих тонких губ. Шигараки промычал от удовольствия, опустившись на локти.       Это продолжалось очень долго — около пары секунд — пока Хироки не потребовался вдох, а Томуре не потребовалось расцеловать её всю. Он начал с шеи. Хасимото прогнулась под ним и, ухватившись за белоснежные прядки, не успела подавить отчаянный вздох, когда вернула его губы обратно к своим. Они целовались несдержанно, совершенно дико, пытаясь восполнить всё то время ожидания, что томилось между ними очевидно слишком долго. Шигараки соскакивал с её губ на острый подбородок, возвращался обратно, а потом поднимался на вздернутый нос и вновь возвращался. Лишь на какое-то мгновение руки Хироки спустились с его спины на пол, как в один миг оказались прибиты к холодным доскам шершавыми ладонями Томуры. Он старался быть осторожным — не разложить ни пол, ни девушку под собой. Эта ночь обещалась быть жаркой и ни к чему такие жертвы. По спине прошлись мурашки, когда будоражившее сознание тело Хасимото, прильнуло к нему. В какую-то секунду мир Томуры перевернулся и теперь уже он оказался на полу — вот чертовка.       — Чтобы ты, Тенко, случайно не разложил под нами пол от того, что будет дальше, — прокомментировала она, сладко ухмыляясь и подмигивая.       Томура привстал на локти, облизнув губы, когда взгляд скользнул по вкусным изгибам оседлавшей его девушки, и ухмыльнулся ещё слаще.       — Обещаешь настолько хорошее развитие событий? — его рука скользнула по упругому животику подруги, поднимая за собой блузку и останавливаясь у груди.       Ему хватило податливости её тела, чтобы окончательно сойти с ума. Томура прильнул к Хироки, обхватывая зубами нежную кожу её тонкой, лебединой шеи и скользя языком вверх по подбородку, чтобы подцепить открытые в тяжелом дыхании губы. Хироки упала с ним на пол, упёрлась ладонями в плечи и, не сдержав звонкого стона, выпрямилась снова, оставив Шигараки лежать под собой.       — Да. Это я могу обещать тебе, Тенко.       Её пальчики подцепили пуговки смятой блузки, перехватив дыхание Томуры.