Девственно-белый холст

Проснувшись, Яков не мог оценить своё состояние. Да, он впервые за несколько недель выспался, но, кажется, сам его организм настолько был в шоке от такого поворота событий, что с непривычки решил одарить своего обладателя тупой, ноющей болью в висках. Парень сел на кровати и с удивлением отметил, что проснулся тот далеко не последним, как ожидал. Вольфганг и Ганс, вероятно, уже ушли: их кровати были пусты и заправлены. Элиас спал: парень мог видеть светлую макушку сослуживца. Справа стоял Оливер и завязывал галстук вокруг своей массивной шеи. — О, Яков, ты проснулся, — добродушно улыбнулся парень. — Пожалуйста, когда будешь выходить из казармы разбуди Элиаса и Немо... Элиаса и... Немо? Подозрительно. ...я и так проявил снисходительность к ним, но, если они опоздают к завтраку, мне придётся написать об этом в отчёте как о дисциплинарном нарушении. — Я тебя понял. — Вот и хорошо. Пожалуйста, только не подставляй товарищей, — с этими словами он вышел из комнаты. Яков тряхнул головой и помассировал виски. Что ж, сначала стоит позаботиться о собственной шкуре. Он ловко спрыгнул с верхней койки и, периодически поглядывая на спящего шпиона, занялся утренней рутиной. Когда на юноше уже была форма, новая пара перчаток, маска, привычно висящая на левом ухе; кровать заправлена, а два револьвера извлечены из-под подушки в своё привычное место, парень, наконец, нашёл время для выполнения просьбы Оливера. Наверное, поднять Элиаса первым было лучшим решением, ибо методы Якова по пробуждению подозрительных личностей были довольно громкими. Причём, не по его вине. Он двинулся по направлению к парню и, прежде чем успел потрясти того за плечо, замер над спящим. Среди белоснежных локонов слепого мальчика ярко выделялись два-три рыжих волоса. Это ещё что? Он нахмурился. Это становилось ещё более подозрительным. Аккуратно, насколько это позволяли перчатки, парень подцепил их, зажав подушечками пальцев, стремительно подлетел к койке Немо и склонился над рыжей макушкой, сравнивая. Тц. Как он и думал: этому шпиону нельзя верить. Яков вытащил один из револьверов и, недолго думая, со всей силы ткнул дулом спящего в бок: планы поменялись. Парень в тот же миг проснулся от боли, как вдруг непонятные его уму спросонья махинации повторились с большей силой. В попытке уберечь своё тело от внезапной пытки, Немо резко крутанулся вправо, с грохотом падая с кровати. — Ай! — Солдат тихо заскулил от боли, принимая сидячее положение и потирая ушибленный локоть правой руки, что принял на себя основной удар. — А знаешь, ведь тебя так просто убить: такие выражения как инстинкт самосохранения и самооборона тебе неведомы. — Он скрестил руки на груди, едко ухмыляясь. — Яков?! Какого чёрта ты творишь? — Сейчас ты не вправе задавать вопросы, шпион. Уж потрудись объяснить, что такого ты делал сегодня ночью, что... — Кто шумит? — Светлая макушка вынырнула из вороха белых простыней, а глаза невидящим взором уставились в направлении назревающей потасовки. Тц. Немо было повернулся на голос, но резко отвел взгляд, как бы не желая смотреть на его владельца. Между ними явно что-то произошло. — Вы с Немо проспали, — он нарочито выразительно произнёс чужое имя, надеясь на ответную реакцию солдата, но, к удивлению, её не последовало. — Оливер попросил разбудить вас и велел не опаздывать к завтраку. Элиас промолчал, а сидящий на полу парень, вставая, буркнул: — Мог и нормально поднять меня. — Пощёчина тебя бы устроила? — Уж получше, чем дуло твоего револьвера под рёбрами, — зло процедил он, нетерпеливо застёгивая рубашку. Бесит. Чем дольше он находился в казарме, тем больше раздражался. Одевался быстро — хотелось поскорее уйти. Он итак почти не спал, а тут вот, спасибо, разбудили, так разбудили. С сегодняшним утром мог бы потягаться разве что день, когда тот впервые очнулся в лагере. Что ж, здорово, Немо заполняет свой разум новыми воспоминаниями: теперь неприятных ситуаций в его голове стало на одну больше. Яков же в это время прислонился спиной к опоре кровати и наблюдал. Парень буквально чувствовал, как от рыжеволосого, стоящего к нему спиной, исходят негативные импульсы. Какие мы неженки. Он твердо вознамерился не покидать комнаты, пока не узнает, какие же события так некстати проспал этой ночью. Долго ждать не пришлось: Элиас принял сидячее положение, пытаясь нащупать трость в изголовье кровати. Как только Яков увидел юношу в профиль, зрачки непроизвольно увеличились от осознания увиденного. Да ладно... Да быть не может... Он и... Немо? Алхимик замер, не в силах совладать с родившейся догадкой, однако иного объяснения быть не могло. Всегда белоснежная, тонкая шея Элиаса была покрыта тёмными пятнами – засосами, а кое-где он был способен разглядеть нечёткие следы от чужих зубов. И ему, если честно, знать не хочется, как и почему, чёрт возьми, это вообще произошло. Пока рой беспорядочных мыслей проносился у него в голове, он привычным действием начал трогать мочку уха. С сожалением, он подытожил: нет, знать всё-таки хочется. Шпион тем временем уже закончил одеваться и стремительно направлялся к двери, как вдруг его окликнули: — Немо! Он обернулся. — Хороший преступник никогда не оставляет улик на месте преступления. Яков продемонстрировал свою самую едкую ухмылку, на которую он только был способен, смотря многозначительным взглядом прямо в янтарные глаза напротив, так, чтобы тот понял: он знает. Зрачки в ужасе сузились, отправляя вниз по позвоночнику болезненные мурашки. На лбу визави выступил пот и он, сглотнув, дрожащим от волнения голосом, и не менее трясущимися руками открывая дверь, произнёс: — Я понял. Проводив того насмешливым взором, пепельноволосый развернулся к Элиасу. Он неспешно застёгивал рубашку. Рядом лежали остальные элементы военной формы: за год слепой мальчик научился оставлять все вещи с вечера так, чтобы без труда найти их с утра. Алхимик подошёл к сослуживцу и, без какого-либо разрешения, поднял чужой воротник. Неозвученный вопрос так и витал в воздухе, так что парень объяснил: — У многих возникнут вопросы, если они увидят эти метки на тебе. В том числе и у того, кто их оставил, — мальчик заметно вздрогнул. — Если ты будешь мозолить ему глаза его же засосами, он обязательно начнёт задумываться, почему они такого цвета. Конечно, если у него ещё не хватило мозгов сделать это ранее. Хотя... Ему было наверняка не до этого. Яков забавлялся: реакция товарища говорила красноречивее любых слов. Настолько глупо дать обнаружить свою тайну... Да, это в стиле Немо, но Элиас-то будет куда поумнее этого шпиона. Может, теперь тупость заразна? Он усмехнулся, тараня взглядом собеседника, у которого на щеках постепенно выступало смущение. — Я ведь прав? — Ты закончил? — Вопросом на вопрос ответил юноша. Он не хотел продолжать этот диалог вопреки насмешливому настрою солдата перед ним. Зная его характер, он ещё найдет время поддеть Элиаса своими остротами. Причём не единожды. — С тобой – да, — сказал алхимик и, развернувшись на пятках, направился к выходу под тихое, произнесённое на выдохе «к Немо-то не цепляйся», которое благополучно решил пропустить мимо ушей. Иметь компромат на этого подозрительного шпиона, наверное, лучшее, что случалось с Яковом. Удивительно, как от невыгодного положения других поднималось настроение. Умывшись, парень обнаружил рыжеволосого в столовой. Тот вёл непринуждённую беседу с Гансом, периодически переключаясь с разговора на потребление пищи. Видимо, он уже пришёл в норму. Что ж, самое время "осчастливить" его ещё больше. Яков сел рядом, попутно закидывая вторую лямку маски на ухо, чтобы скрыть свою ухмылку. Немо рядом с ним тут же напрягся, что было заметно по поднявшимся плечам – алхимик наблюдал. Ганса тот уже не слушал, явно смотря периферическим зрением на особо опасный объект в этой комнате – пепельную макушку, чей владелец буквально прожигал взглядом Немо, вызывая на диалог. Тот знал: под маской скрывалась ядовитая улыбка, что было понятно по чуть прищуренным глазам, в которых так и читалось «тебе не убежать от моих едких комментариев, я просто жду, когда ты закончишь». Вздохнув, юноша прикрыл глаза и, скрывая раздражение, спросил: — Ты же вроде не ешь еду, приготовленную не тобой, а, Яков? — А ты вроде не художник, но некогда белоснежный холст уже не такой девственно чистый. Это он об Элиасе? Дожили, Яков заговорил аллюзиями... Прерванный в это время Ганс с грустью про себя отметил, что фокус собеседника больше не направлен на него и попытался вклиниться новый в разговор: — Х-холсты? Н-немо, ты ч-что, умеешь рисовать? Парень дёрнулся, замялся, внутренне взвыв от досады под довольные смешки алхимика. — Нет! То есть да, немного, не уверен, не знаю. Слушай, мы позже договорим, хорошо? — И, пихая в бок пепельноволосого, начал вставать из-за стола, убийственным взглядом приказывая идти с ним. Гансу ничего не оставалось кроме как недоумённо смотреть им вслед. Немо вытолкал объект раздражения из столовой и затолкал в кастелянную. Захлопнув дверь, зло отчеканил: — Какого чёрта, Яков?! — Неужели ты думал, что я просто забуду о вашей внезапно обнаруженной тайне? — Он продемонстрировал какую-то маниакальную улыбку, убрав маску с лица, оставляя ту висеть на левом ухе. — Так что, это и была твоя цель, а, шпион? Нужно было завербовать одного из наших путём обольщения? Судя по Элиасу, ты с треском провалил своё задание. Закончив с обвинениями, он победно скрестил руки на груди, ни на йоту не сомневаясь в собственной правоте. Щёки рыжеволосого стали пунцовыми, но мысленно он порадовался, что тот хотя бы не тычет своими револьверами направо и налево, и на том спасибо. — Что ты несёшь? Это вышло случайно. — Случайно? И как же часто ты случайно... — Это было в первый и последний раз! — Уже чуть тише сказал Немо, отводя взгляд в сторону. Тц. Лицемер. — Твои слова не соответствуют твоему поведению. Говоришь так, а в голосе и глазах – надежда на продолжение. — Неправда, — лжёт. Маленькое пятно скверны уже начало гнить где-то в самом потаённом уголке души. Было ли оно единственным или одним из многих – Немо не мог сказать. Может быть он в самом деле был каким-нибудь извращенцем, а сегодняшняя ночь только пробудила давно забытые ощущения? — Ты не умеешь врать, — Яков вздохнул и развёл руки, в которых каким-то магическим образом оказались пресловутые револьверы. И снова та же песня: дуло одного упёрлось в лоб рыжеволосого, а алхимик грозно нависал над собеседником. — Не то что бы мне был так важен Элиас, но из-за того, что в это вовлечён ты, я усилю бдительность. Я буду знать о каждом сделанном тобою шаге в этом лагере и о каждом сказанном слове. И если ты ещё хоть раз подашь мне повод усомниться в твоих намерениях – хотя они итак всегда под сомнением – ты труп. В подтверждение своих слов он надавил холодным металлом на лоб, отчего парень поморщился. Сталь в голосе пепельноволосого, как и оружие перед ним, были весьма устрашающими, но где-то в подкорке мозга зародилась забавная мысль: Яков, зная (или только догадываясь), что произошло этой ночью между Немо и художником, всё равно сумел приплести это к шпионажу. Как глупо. Порой его паранойя выдаёт просто нелепые версии. — Понял, понял, — сказал юноша, поднимая руки в примирительном жесте. — Вот и славно, — ухмыльнулся он, натягивая на лицо свою привычную саркастичную улыбку. — Я слежу за тобой, шпион. С этими словами Яков вышел из кастелянной, оставляя мальчика без памяти неловко думать о том, как будут разворачиваться дальнейшие события в его жизни.