Красная нить

Жара, от которой всё живое сохнет и обращается в песок, раскаляет камни амфитеатра. Рэй делает мелкий глоток из резного бокала и подавляет желание сплюнуть горький херес себе под ноги, вцепляясь рукой в подлокотник трона. Сколько ещё ей понадобится времени, чтобы ужиться с бытовыми привычками своей новой семьи? Тяжёлый приступ тошноты подпирает к горлу, но Рэй сохраняет невозмутимый вид и осанку, натянутую негнущейся струной. Даже не проваливается в расшитые золотом подушки. Тугая шнуровка на платье перетягивает её гордую спину, не давая вдохнуть, щиколотки истёрты в мясо тонкими ремешками сандалий, но Рэй не чувствует ни жары, ни боли, ни давящей тяжести короны на влажном лбу. Рэй смакует свою победу шестьдесят четыре дня. Уже почти не чувствуя вкуса. Арена залита пыльным маревом. Поднявшаяся пыль не оседает — висит над двумя мужскими фигурами непроницаемой пеленой. Горящая цепь вырастает из центра ладони молодого бойца из касты огня и не встречает сопротивления: Аслан раскрывает руки, позволяя опутать себе и грудь, и шею; треск сминающихся доспехов долетает до чуткого слуха Рэй. Огненный хлыст рассекает столп пыли. Рухнув на колени под резким ударом, последний чистокровный маг воды смотрит на неё двумя немигающими воронками синих глаз и улыбается ей кровавым ртом. Издевается. Рэй победила. Но его тёплая улыбка весь воздух в её груди превращает в колотый лёд. Рёв толпы прокатывается по каменным сводам амфитеатра отдалённым рокотом: «Убей его!» — люди недовольны. Зрелищ сегодня они не получили. «Убей его!» — Рэй терпеливо ждёт, обеими руками стиснув подлокотники, пока Аслан не обмякает в кольце огненного хлыста, теряя сознание. Ни к чему ему видеть то, что она собирается сделать. «Убей его!» Поднявшись с трона, Рэй вскидывает ладонь в заученном жесте; виноградная лоза пробивает камень арены и густыми ветвями опутывает ноги победителя, подбираясь к рукам, всё ещё сжимающим горящую цепь. Хватка бойца ослабевает. Рэй жмурит веки, чтобы не видеть распластанного на земле мужского тела в кровавых переломанных доспехах. Шаг, второй, третий. Она идёт к трону мужа, и на арене становится так тихо — только мелкие камешки с частым стуком разлетаются под её негнущимися ногами. Она подбирает складки платья, облепившие бёдра, чтобы встать на колени; и облизывает пересохшие губы. — Я прошу сохранить ему жизнь, Клаус, — и тут же исправляется: — Мой господин, — её голос осекается на последнем слове, таком для неё непривычном. Рэй впервые обращается к мужу так — и этим вызывает у него приступ отвращения. На жестоком лице, стиснутом железом боевого шлема, прорезаются крупные желваки. — Дорогая, ты не перестаёшь меня удивлять. Его клан — клан конченных мерзавцев — сровнял с землёй твою деревню, точнее будет выразиться, смыл её с лица земли. Твой отец мёртв, мертвы и твои братья, и маленькая сестра. И ты просишь сохранить жизнь — ему? Не много ли чести? — Толпа встречает его слова одобрительным топотом, улюлюкиванием, хохотом, грохотом аплодисментов — Рэй почти не слышит шума. Её ломает от самой себя. — Ты, верно, забыла… Рэй помнит. В ту ночь ливень чуть не пробил деревянный настил крыши, и шум дождя скрыл присутствие чужаков. Рэй помнит синие глаза Аслана — синие, как сапфир или горящий газ; отличительная черта водного племени. Рэй помнит мужскую ладонь, сквозь прерванный сон зажимающую её испуганный рот, и шёпот возле уха: «Беги!» — убегая, она вырастила стену деревьев за своей спиной, вот только это её не спасло. Рэй помнит занесённый над темечком меч и вкус крови на своих губах — крови и воды. Как она уцелела — не его собачье дело. Сколько бы лет ни прошло, Рэй не забудет. Грубый шрам под волосами будет битую вечность напоминать ей об этом. — Я не забыла — поэтому и прошу. Ведь в отличие от клана воды, мы умеем проявлять милосердие. — А их варварские обычаи? — продолжает Клаус, будто не расслышав её короткого возражения. — Эти выродки, помешанные на чистоте крови, ты знала, душа моя, что они камнями забивали женщин за межрасовые связи? И лучше было родиться помойной собакой, чем ребёнком от такого союза. Рэй знает. Её брак с магом металла стоил бы ей жизни в мире, выстроенном по законам клана воды. — Я знаю. Я прошу тебя проявить милосердие и сохранить жизнь этому воину, — кротко повторяет Рэй, упираясь взглядом в металлическую шнуровку бойцовских сапог своего мужа. — Я прошу тебя на коленях, публично. Ты не можешь мне отказать — таковы традиции. — Душа моя, как бы тебе не пришлось поплатиться за это своё… кхм… милосердие. Правда в том, что милосердной Рэй разучилась быть уже давно.