Пятьдесят первая глава
— Как дети? — первое, что спросил Ричард, встретившись взглядом с испуганным взглядом Клариссы. Он стоял в переходе меж двух квартир, в одной руке трепыхалось искусственное сердце андроида, рыскающего по дому в поисках выживших людей, а другая рука сжимала механическое тело с пробитой грудной клеткой. Девятисотый тяжело дышал. Кларисса совершенно потеряла дар речи и не могла сдвинуться с места. Её сковал ступор. Механические руки обнимали сумку и прижимали её к себе. Казалось, что девушка боится сделать шаг навстречу забрызганному тириумом девятисотому. Ричард бросил тело и сердце бывшей машины для убийств на пол и, оттирая синие брызги с лица тонкими железными пальцами, привлёк Клариссу к себе. Встретившись с женскими губами, он мягко целовал и отстранялся, нежно шепча: — Прости, что заставил тебя ждать, не знал, что Детройт охватит волна хаоса, — он всё никак не мог успокоиться и гладил её волосы, благодаря судьбу за то, что та не дала его любимому созданию погибнуть. — Ничего, я верила, что ты придёшь, — Кларисса счастливо улыбалась и ласково касалась его щёк. — Теперь я уже ничего не боюсь, — сказала она, поглаживая острую скулу андроида. — Дети у родителей, они в безопасности, собираются покинуть Детройт на ближайшем поезде. — Это хорошо, хорошо, что им ничего не угрожает. Думаю, тебе будет лучше уехать вслед за ними, сейчас такие события… Я должен быть здесь, должен помочь Коннору и… — Смелый, смелый андроид, — ткнувшись носом в шею Ричарда, пробормотала девушка и тут же вскрикнула: — Ричард, берегись! Послышался выстрел. Девятисотый резко дёрнулся и сцепился с ввалившимся в коридор андроидом. Андроид наставил на него пистолет, но Ричард вовремя его обезоружил и пробил голову несколькими сильными ударами кулака. Мышцы немного задребезжали, и сердце дрогнуло, но такая скорая победа не могла не воодушевить. — Надо уходить, здесь не безопасно, — сказал Ричард и обернулся к Клариссе. Девушка лежала на полу и закрывала рукой живот. Рукава полосатой кофточки пропитывала кровь. — Кларисса! — девятисотый припал на колени и обнял её, оглядывая кровавое пятно на животе и сквозную рану от пули. — Кларисса, всё будет хорошо, я отвезу тебя в больницу, слышишь? Всё будет хорошо, я обещаю. Вся жизнь озарилась ужасом. Ричард не видел и не ощущал ничего вокруг них. Её тяжёлое хрипящее дыхание отдавалось острой болью в груди, а выступившая на губы кровь стала вестником беды. Железные пальцы судорожно оттирали кровь с любимых губ и смахивали с лица пряди бледных волос. Аромат винограда и шум моря горячей волной окатили всё тело, и девятисотый впал в состояние, граничащее с безумием. Родное, любимое существо задыхалось и истекало кровью у него на руках, мучаясь от боли и страха перед смертью. Самое дорогое создание в его жизни теряло силы на глазах, и прекрасная её кожа бледнела, а механические протезы неестественно подергивались и старались коснуться его в последний раз. На глаза её выступили слёзы. Она глядела на Ричарда и искала в его глазах спасение, но спасения, она знала, не было. И она чувствовала, как всё внутри медленно и болезненно останавливается, как все ощущения в теле становятся неестественными, а биение собственного сердца — нестерпимым. — Не плачь, Ричард, ты чудесный, — любовно пролепетали коралловые тонкие губы, небесно-голубой глаз остановился на лице андроида и замер. Живой сияющий огонёк померк. Радужка искусственного глаза потухла. Женское тело обмякло в руках девятисотого и стало холодеть. — Прости, прости, прости меня, — прижимаясь к бездыханному телу и мерно покачиваясь, словно убаюкивая ушедшую душу, шептал Ричард.* * *
Ричард открыл глаза и какое-то время вглядывался в трещину в потолке и расходящуюся от этой трещины плесень. Во сне ему виделось пшеничное поле, тянущееся до самого огненного горизонта, и он брёл меж колосьев, отталкивая сухие стебли ладонями, пока шум ветра не превратился в стенания моря, колосья не обратились грозными волнами, скалящимися белой пеной. Он долго боролся с ними, погружался под воду и снова стремился к затянутому мглой небу, отчаянно глотая спасительный воздух, пока взгляд не привлёк древний затонувший корабль на самом дне моря. И он перестал бороться. Блаженство разлилось по мышцам теплотой, и он степенно опускался на дно, падал к вечной тишине и вечному покою. Почти три месяца прошло, как её не стало. От безумия его спас долг, долг перед Коннором. Тот не побоялся вступиться за него в туннелях под Детройтом и не остановился перед страхом смерти, перед сожалением о пережитом с любимой женщиной счастье. Ричард не мог бросить его теперь, ведь потерявший память андроид нуждался в нём. Однако дни обратились безликой серостью и потеряли всякий смысл, когда её сердце перестало биться. Он вспоминал о том мгновении каждую ночь и переживал всё сызнова. Жизнь, радость, чувства претили, казались неправильными без неё. И всё потеряло значение. Всё, кроме долга. За это время он многое успел рассказать Коннору о «Киберлайф» и их преступлениях. Он рассказал ему о чуде, которое тот совершил в 2038 году, рассказал о восстании машин, о борьбе с девиантами и с преступностью, о той морали, которую восьмисотый избрал для себя, и о том пути, который он собирался пройти. Когда в газетах — а именно так теперь распространялись новости в городе — стали искать людей, способных взломать код искусственного интеллекта «Ра», поработившего всех андроидов и конструирующего новых машин смерти, Коннор обратился к своему «старшему» брату и единственному другу. — «Ра», должно быть, постоянно меняет свой код, чтобы люди не могли добраться до него и отключить, — пробегая глазами по строчкам газеты, предполагал Коннор. — И он наверняка не подпустит их к себе… Ричард устало вздохнул, равнодушно глядя на восьмисотого. Коннор был всё равно что несмышлёный ребёнок. Постоянно задавал вопросы, строил всякие догадки, делился мыслями и бесконечно возился с бумагами за «своим» столом. Может быть… Может быть, это немного оживляло девятисотого и возвращало к реальной жизни, вырывая из лап повторяющихся грёз. — Вполне возможно, — безучастно пробормотал Ричард и покосился на хлам, разбросанный по столу. — Уже придумал, как обойти хитрость этого ИИ? — поворачиваясь чуть в сторону Коннора, поинтересовался он. — Да, — внезапно ответил Коннор и поправил галстук. — Поскольку в моей программе нет девиации, и я не испытываю чувств, мне не составит труда приехать в башню «Киберлайф» и впустить «Ра» в свой разум. Пусть возьмёт меня под контроль и доверится. Я смогу подняться к нему на этаж под предлогом сообщения крайне важной информации, которую нельзя передавать никаким другим способом. Скажу, что я зашифровал её. Когда он поднимет меня к себе, я постараюсь узнать его код в виртуальном пространстве и освободиться от его контроля. Затем просто введу ключ к его деактивации и отключу. Ричард смотрел на него бессмысленным взглядом, медленно поглощая суть сказанных ровным голосом слов. Как только восьмисотый заявится в башню, ИИ обнаружит программу Эмми Марстон и уничтожит его на месте. Просто он до сих пор не знал про программу Марстон, а девятисотый не был уверен, что ему стоит рассказывать о том, что он вовсе не бесчувственная машина, как думал всё это время. Наверное, такое открытие его взбесит. Он потребует объяснений и… Впрочем, какая разница? — Не получится, — разминая шею, ответил Ричард. Он вкратце рассказал об Эмми, о тестах на стабильность, о программе и о чувствах. Коннор задумчиво смотрел на сероглазого андроида и думал о чём-то отстраненном. Меж пальцев возникла монетка, подпрыгнувшая в воздух. Желтая капелька света в диоде, возвращённом восьмисотому, прокатилась по окружности и замигала статичным голубым. — А кем для меня был лейтенант Андерсон? — спросил Коннор, чуть сведя брови. — Когда я заходил к нему в начале месяца, у него на кухне была фотография со мной. — Вы были напарниками, когда вместе работали в полиции, а потом, вероятно, стали друзьями, — честно ответил Ричард и потёр колени железными чёрными пальцами. Восьмисотый понимающе кивнул и снова задумался. Его молчание казалось таким непривычным и неживым, что Ричарду становилось не по себе. Может, перезагрузка удалила AM-5 и он действительно был только машиной? Может, его совсем ничего и не тревожило? — В дневнике было имя ещё одной женщины помимо Эмми, — как-то осторожно начал Коннор, перекатывая монетку по костяшкам. — Её звали Лора. Она тоже была моей коллегой? Ричард шумно вздохнул и отвёл взгляд в сторону. Подробностей ему знать необязательно. — Какое-то время. Вообще она работает в ФБР, но в марте помогала нам с расследованием серии убийств. Вы… — он подбирал подходящее слово. — Подружились. Нашли общий язык и болтали иногда вне работы. Коннор взглянул на девятисотого с необыкновенно робким и полным наивности выражением. Он вроде бы хотел спросить что-то ещё, но всё никак не решался. Его губы сложились тонкой ниточкой, а меж бровей появилась вдумчивая складка. Глаза опустились к полу. — Я что-нибудь испытывал к ней? — спросил он, собравшись с духом. — Или она ко мне? Ричард мотнул головой. Всё равно. Пусть знает. Теперь уже ничего не изменить. Он не помнит её и не питает к ней любви. Прошлое не вернёшь. — И то и другое, — кратко отрезал он и закрыл глаза, опуская голову и ероша волосы руками. Коннор снова замолчал. Диод снова мигнул нерешительным желтым. Монетка подскочила вверх. В воздухе летало голубиное пёрышко. Оно скользило по волнам колеблющегося пространства и стремилось к земле. Очень приятно было следить и просчитывать траекторию его движения. Наверняка оно мягкое и живое. Крайне хрупкое. Ценное. — А за что она любила меня? — спросил тихий ровный голос, когда пёрышко утонуло в толстом слое строительной пыли. Серые глаза медленно распахнулись и устремили к нему бесчувственный взор. Пустой серый взгляд, хранящий в сердце тоску. — Спроси её обязательно, если встретишь, — сказал Ричард и улыбнулся одним уголком рта. — У неё было много причин, я думаю. Коннор скопировал эту странную в чём-то ласковую и сострадательную улыбку и отзеркалил её. Необычно было осознавать, что среди сотен тысяч людей был человек, который сумел полюбить машину и пробудить в машине нежную привязанность. Свой человек. Преданное любящее сердце. Каково это и что это значило? Восьмисотый совсем не знал и даже не представлял. Наверное, это было прекрасно. Так же прекрасно, как сами люди. — Сотри программу Эмми Марстон, Ричард, тогда «Ра» не распознает во мне врага, — предложил Коннор и бросил к девятисотому внимательный взгляд. — Нельзя, тогда ты окончательно потеряешь чувства и никогда не сможешь их вернуть. Тогда всё кончено. Ни дружбы, ни любви. Пустота. Может быть, когда все закончится, ты встретишься с Лорой и расскажешь ей о потере памяти. Это плохо, но всё же не конец жизни. Она покажет тебе твои тетради памяти… Вдруг общение с ней возродит в тебе чувства? Нельзя рисковать таким даром, как человеческая природа, когда ты машина, Коннор, — немного строго объяснял Ричард. — Я ничего не помню, Ричард. Ты и сам знаешь, что никогда больше не вспомню. Если бы воспоминания были привязаны к телу — шанс был бы, но всё завязано на ядре разума. Система перезагружена, и «старый я» потерян навсегда. А ещё ты знаешь, что ничего не закончится, если не попытаться остановить «Ра», — очень проникновенно сказал Коннор и поднялся со стула, показывая газету Ричарду. — Люди сотнями гибнут от рук машин. Это надо прекратить. Ричард задумался. Сколько ещё в Детройте таких же несчастных как Кларисса людей? Сколько из них пало от рук жестоких машин? Он бы многим пожертвовал, чтобы спасти её тогда, когда она беспомощно обмякла в его руках и заплакала от страха и боли. Она не хотела умирать. И сотни других людей тоже не хотели. Они тоже боялись. И многие боятся до сих пор, прячась в подвалах и укрытиях. — Пути назад не будет, Коннор, — совершенно серьёзно произнёс он и нахмурился. — А я и не собираюсь отступать, — ответил Коннор и улыбнулся простодушной улыбкой.* * *
Над башней «Киберлайф» собрались медные грозовые тучи. Переливающийся светом окон рой окружали рыскающие по территории «солдаты». Жуткие монстры с вытянутыми нечеловеческими руками, с диким проницательным взглядом, рывками передвигались, ища потенциальную угрозу для своего правителя. Ричард остановил машину недалёко от моста к башне, в более безопасном месте, скрытом от глаз разгуливающих по улицам андроидов. Коннор безмятежно подбрасывал монетку, в который раз прокручивая в голове дальнейший план действий. В глазах его не было ни страха, ни сомнения, ни волнения — только хладнокровие и собранность. Процесс удаления программы Марстон прошёл успешно. Теперь он потерял не только прошлое, но и будущее. Ричард смотрел на него с сочувствием. Что-то живое трепыхалось в груди и болезненно кололо сердце. Они так и не стали братьями. Сейчас девятисотый возвращался к воспоминаниям о том дне, когда Коннор спустился в его кабинет для объяснений. Какое это было мирное и славное время. Время солнца. Время, когда Ричарда тревожили глупые чувства вроде злости или печали. Такие смешные сейчас, такие притворные. — Ты готов? — спросил сероглазый андроид, неловко постучав пальцами по рулю. — Да, — не тронутым голосом ответил Коннор и многозначительно подтянул галстук. — Уверен, что она любила тебя заслуженно, — вдруг сказал девятисотый и протянул Коннору пистолет. — Думаешь, оружие не вызовет подозрений? — Своим машинам «Ра» позволяет использовать оружие. Ему плевать на законы. — Тогда я пойду, — восьмисотый дёрнул ручку двери и вышел на улицу. — Коннор, — окликнул его Ричард, его лицо изменилось в сожалении, глаза вдруг остекленели. — Я жалею о том, что не ценил твою доброту в прошлом. Я правда жалею о том, что из-за моего безрассудства ты вынужден был пожертвовать жизнью и потерял память. Я отнял у тебя жизнь. Коннор молча смотрел на него продолжительное время. Диод мигнул желтым. — Уверен, что это только ошибка, — легко пробормотал он и закрыл дверь. Его силуэт медленно растворялся в застывшем над водой тумане. Шаг удалялся до тех пор, пока не исчез для чувствительного слуха девятисотого. Ричард оттер глаза руками и вывел машину обратно на дорогу. Ошибка. Он хорошо помнил, кто верил в теорию хаоса и боготворил ошибки. Он хорошо помнил, что этот человек обо всём знал: о преступлениях «Киберлайф», о тысячном, о наступлении новых времён. Но он никого об этом не предупредил. Даже не подумал, что нужно предупредить. Этот человек возомнил себя всемогущим богом и гением, правящим судьбами. Так пусть попробует остановить девятисотого и красное сияние.* * *
Когда Ричард постучал в дверь, его встретил ствол дробовика и взгляд маленьких зорких глаз, утопленных в тёмных лунках недосыпа. Гэвин узнал своего доброго друга, и дверь приоткрылась, он втащил андроида в прихожую, запирая все шесть дверных замков. У родителей Мэри Аддерли был прекрасный уютный домик с тёплым камином и с окнами, заколоченными досками. Родители Аддерли сидели в гостиной и до слуха андроида доносились их тихие голоса. Мэри выглянула из-за двери ванной комнаты, но, убедившись в безопасности происходящего, снова скрылась за этой самой дверью. — Вот уж не ждал, — обрадованно заметил Рид, приставляя дробовик к стене у входа. — Каким ветром занесло? — Приехал попрощаться, — без всяких добавлений признался Ричард и окинул напарника тёплым взглядом. — С чего бы это? — недоумевая, уточнил Гэвин. — Я отвёз Коннора к башне «Киберлайф». Он попытается взломать код «Ра». Если справится, весь этот кошмар закончится. А я должен навестить одного старого знакомого, — объяснил андроид и сжал кулаки. — А прощаешься почему? Мне казалось, что тебе и твоим красным глазкам ничто не помеха, — мужчина старался отшучиваться. Больно уж серьезным был механический товарищ. Что-то неладное происходило в его нагруженной переживаниями голове. Он сильно изменился с того дня, как потерял свою подругу. То, что умело возвращаться к жизни, окончательно истощилось в его душе. Он уже был мёртв внутри, и даже Гэвин ощущал это. Ричард только снисходительно улыбнулся и порывисто обнял бывшего напарника. — Я никогда не жалел, что встретил тебя, — откровенно прошептал он и хлопнул Рида по плечу. — Я не заслуживал такого друга как ты, Гэвин. Гэвин отвернулся и быстрым движением руки тронул правый глаз. Нос его шмыгнул. Но он ничего не сказал, только взялся за дробовик и открыл входную дверь. — Удачи, сраный самурай, — пробормотали дрогнувшие губы, и серо-зелёные глаза проводили девятисотого до самой машины, пока та с рёвом не скрылась за ближайшим поворотом.* * *
Элайджа Камски чувствовал себя более чем защищённым от происходящего на улицах Детройта. Его панорамные окна были закрыты железными щитами, изнутри отображающими виды леса, побережья океана или гор — всего успокаивающего и поющего свежестью. Двери на стальных задвижках охраняли дом от нападков подконтрольных машин. Его любимые замечательные Хлои, которые никогда не были связаны с «Киберлайф», а потому и не подчинялись «Ра», иногда выбирались на улицу за провизией и необходимыми хозяину вещами. Элайджа прекрасно проводил время: иногда он зачитывался газетами о происходящем в мире, иногда играл с Хлоями в гольф, плавал в бассейне, мастерил всякие безделушки, перечитывал статьи о самом себе от своих поклонников и коллег. Вот и сейчас наступало вечернее время, и нужно было готовиться к мирному блаженному сну в окружении обворожительных кибер девушек, что всегда готовы были ублажить его и исполнить любой каприз. В главном зале играла успокаивающая мелодия пианино. Тихими ласкающими нотами она разлеталась по комнатам и пробуждала в душе лучшие чувства. Защищённость и покой. Камски принял из рук Хлои полотенца и прошёл в ванную комнату. Рассматривая себя в большое подсвеченное зеркало, он заметил, что совсем не постарел за это время. Ни одной морщинки. Вечно молодой и прекрасный, как и его создания. Вечный. Он умыл лицо и ещё раз взглянул в зеркало. За его спиной сияли два алых глаза. Камски отпрянул от зеркала и встретился с жутким бледным и сухим лицом. Разгневанные, полные электризующихся искр глаза испепеляли его хищным голодным взглядом. Элайджа метнулся к двери и выскочил в зал. На полу валялись тела пристреленных RT600. Синяя кровь пропитала белоснежный мягкий ковёр. Пустые кукольные глаза девушек-андроидов с застывшим ужасом внутри уставились на него и сковывали движения страхом. Рука пугающего существа дотянулась до шеи Камски и сдавила, отшвыривая с неестественной силой на пол. Элайджа взглянул на капнувшую на ковёр кровь из носа. Он оглянулся. Лезвие катаны рассекло лицо. Элайджа с диким криком боли схватился за потерянный навсегда глаз. Как червяк стал извиваться и ползти вперёд. Рука девятисотого разила с удвоенной жестокостью. Человеческая кровь прыскала во все стороны. Мужчина беспомощно крутился и сгибался от боли, когда мыс классического ботинка ломал рёбра. Ричард остановился, чтобы понаблюдать за тем, как ослепший на один глаз, переломанный и нещадно изрезанный мечом человек пытается выудить у судьбы бесценные секунды жизни. Куда подевалась его исключительность? Где гениальность и претенциозность? Что осталось от самопровозглашенного бога? Никчёмное тело, истекающее кровью. Андроид мотнул головой, убрал катану в ножны и покинул дом некогда жившего здесь Элайджи Камски — создателя богатейшей корпорации мира и новой рассы разумных существ. Ночной ветер принёс к побережью ароматы густой зелени. Ричард сидел на краю большой каменной глыбы. Ноги ласкали волны реки. На открывающемся перед ним острове стояла великая башня. Клонящиеся к воде ветви старых ив шелестели светлой листвой. Успокаивающий шум волн. На поверхности плясал золотой блик от открытых окон роскошного дома. Золотая балерина поднимала руку вверх и плавно вращалась, чувствуя ритм баховской сюиты для виолончели. В окно бился мотылёк. Запах винограда проникал в искусственные лёгкие и погружал разум в нежнейший из снов. Ричард достал из-за пояса пистолет и улыбнулся звёздному небу. Голоса замолкают, когда ты рядом.