* * *
В департаменте Коннор впервые приковал к себе так много внимания. Лейтенант глядел на него с улыбкой, с не обычной улыбкой, а с каким-то подозрением, забавляющим его. Детектив Рид вообще сдавленно смеялся и следил за ним маленькими хитрыми глазами, тоже будто бы смеющимися. Восьмисотый, конечно, не знал, в чём причина, но на самом деле всё было довольно просто. Одной ночи с Лорой было достаточно, чтобы он ощутил себя таким же живым, как и она, чтобы почувствовал её душу, проник в суть её создания, чтобы он увидел далёкое прошлое, настоящее и скорое будущее. Он стал старше и, казалось, пронёсся сквозь века человеческой истории. В сущности, то единство, которое он впервые пережил с ней, придало ему не только уверенности, но и внесло в его мысль долю хаотичности, умеренного беспорядка, беспорядка, свойственного природе. Он пришёл в департамент с чуть развязанным галстуком, с расстёгнутой верхней пуговицей рубашки, с немного взъерошенными волосами. Шаг его был прост и весел. Лицо передавало ту особую мечтательность, коей он обзавёлся уже давно, но всё боялся показать. Он ни разу не взглянул на себя в зеркало, ни разу не подумал о том, что на рубашке помятости, ни разу не усомнился в идеальном положении предметов на своём столе, не следил за своими движениями и не искал удовольствия в присвоении каждому объекту геометрической формы. Он испытал лучшее из удовольствий, и более ни в чём не нуждался. Лейтенант Андерсон увидел в нем мечтательность и понял, что андроид пережил. Гэвин увидел в нем развязность и уверенность и понял, что андроид узнал женскую ласку. Оба они знали, что это уже не тот наивный и не смыслящий в чувствах ребёнок и порождение технического прогресса. Глаза у Коннора сияли особым блеском. Коннор же не испытывал никакого смущения. Впервые за долгое время он знал, что понимает людей, окружающих его. Он поразился тому многообразию перемен, произошедших с ним благодаря сильному чувству между ним и женщиной, которую он любил. Лора сказала, что ни за что бы не вернулась к родителям, если для этого понадобилось бы расстаться с ним, а он знал, чего ей стоили эти слова. Он знал, что её признание не пустословие, что для неё это по-настоящему важно. Он для неё по-настоящему важен. Он улыбнулся краешком губ, в очередной раз пролистывая материалы дела «828». «Я буду любить тебя вечно», — произнёс он мысленно, несмотря на всю абсурдность выражения «вечно». Но работа, извечный плуг для его стремлений, требовала сосредоточенности. И он вынужден был покориться, ведь в глубине души, – а он был уверен теперь, что у него есть душа, иначе что там внутри, в самой груди, рвалось воссоединиться с человеком, что проникало вглубь морских глаз и тонуло в бесконечности мира? – он преданно верил, что совсем скоро их жизнь переменится, что они станут свободными от федерального бюро и Киберлайф и что наконец-то узнают мирную жизнь в любви. Коннор уже давно думал о странных следах глины, мха и илистой воды везде, где появлялся убийца. Да, подобный набор материалов можно собрать в Детройте за какой-нибудь час, для этого достаточно было побродить по туннелям метро и случайно наступить в лужу. Но сомнения были, поскольку такие материалы, при дождливой погоде за долгое время пути должны были смыться. Дорога, метро, транспорт, деревянные полы... И всё же следы сохранились на ботинках убийцы. Восьмисотый просмотрел список ближайших от домов жертв станций метро и подземных переходов – всё это он уже делал, но стоило перепроверить. Он отправил запрос андроидам из метрополитена на записи с камер видеонаблюдения. Всё это было бесполезно, ведь в большинстве своём камеры чистили спустя некоторое время записи, а андроид даже не знал, кого искать. Кем был убийца? Девиантом? Сумасшедшим гением? Почему жертвы так просто пускали его к себе ночью? Коннор ещё раз пересмотрел, нет ли между Ребеккой Гонзалес и Андре Дюпоном связи, не были ли они знакомы. Нет, и здесь мимо, и здесь следствие оказывалось загнанным в тупик. Единственное, что связывало жертв – это принадлежность к «Белому мотыльку», любовь к девиантам. Коннор снова подумал о Лоре. Стало страшно. Что, если он узнает об их романе? Что если всё же сумеет добраться до неё? «Я не должен думать об этом на работе. Именно по этой причине запрещены отношения между сотрудниками одного департамента. Мы беспокоимся о тех, кого любим»... — повторил он слова лейтенанта Андерсона, кто первым отгадал влюблённость в сердце машины. Восьмисотый стал думать о другом – о лабиринтах. Вот ещё одна загадка. Чем они были? Подсказкой? Символом? Частью какой-то идеи? Навязчивым образом? Всё это оставалось неясным до сих пор. Андроид вспомнил о Джонатане Хартрайте, профессоре из «Колизея» истории, куда они с Лорой приезжали однажды за сведениями о дневнике Руперта. «Должно быть, тот человек из частного корпуса, Уолтер Андервуд, занимающийся расшифровкой дневника, уже вернулся из своего путешествия и сможет дать показания», — верно рассудил Коннор и записал последние свои вопросы в записную книжку. Надо было бы ехать с лейтенантом Андерсоном, узнав у Хартрайта адрес, но сейчас андроид чувствовал некоторое отрешение. Ему не хотелось говорить с Хэнком об отношениях с Лорой, потому что внутри было слишком много чувств и страхов, а восьмисотый знал, что Андерсон спросит, обязательно спросит его об этом. Он сказал, что съездит проверить «кое-что», но не сказал, что именно, а Андерсон любопытствовать не стал. Может, ощущал, что сейчас андроиду нужно время освоиться, разобраться с самим собой, понять всё пережитое. Коннор вышел из департамента утром и сел на ближайшей станции монорельса. Короткий бесшумный поезд донёс его до станции вблизи кладбища Вудмейер, а оттуда на автобусе андроид добрался до улицы «Форт» и пешком до «Лютер», где и располагалось помещение центра расшифровки. Круглое здание с невысокими потолками напоминало крышку от ореховой пасты. Коннор изучил ворота гаража, потом поднялся на крыльцо и позвонил в дверь – тишина. Он снова позвонил, но на этот раз дольше – тишина. На кнопке звонка была неприятная липкость и краска облезла от дождей. Восьмисотый прошёлся вдоль бортиков большой крышки, но окон у здания не было. Очевидно, плоская крыша, которой андроид не видел, представляла из себя одно сплошное окно, а в середине был маленький купол, напоминающий панцирь черепахи. «Телефон не берёт, дверь не открывает... Надо съездить по личному адресу», — поразмыслил Коннор, добрался до остановки и отправился домой к мистеру Уолтеру Андервуду. Но хозяина не было и там, поэтому, после недолгого телефонного разговора с профессором Хартрайтом и звонка лейтенанту Андерсону, было принято решение взять ордер и попасть в дом силой. Восьмисотому пришлось дождаться Хэнка, прежде чем действовать, и он мерил шагами газон перед домом Андервуда, хмуро представляя, что их с напарником ждёт внутри. Лейтенант Андерсон приехал быстро и выглядел несколько обеспокоенным. — Чутьё подсказывает, что ничего хорошего ждать не стоит, — сказал он, тяжело вздохнув, присел на одно колено и стал вскрывать замок отмычками. — Профессор Хартрайт предупреждал, что этот человек очень непостоянная личность. Быть может, он всё ещё не вернулся. Я запрашивал его местонахождение в Киберлайф, но, кажется, он не пользуется ни техникой компании, ни андроидами. Телефон отследить тоже не представляется возможным. — Слушай, Коннор... Ты говорил, что Валентайн теперь живёт вместе с тобой на 18-ой, верно? — Хэнк на мгновение отстранил руки от замка и посмотрел на андроида. — Да, верно, мы живём вместе. — И как оно? — с нескрываемой родительской тревогой спрашивал Хэнк. Коннор сначала хотел сказать то, что сказал Бартли Хольму в Порт Хоуп, сказать, что всё просто прекрасно, но потом... Лейтенант Андерсон был ему куда ближе, он был как отец, ему можно было доверить самые тайные страхи, самые тёмные мысли. — Мне страшно, — честно признался Коннор. — Мне страшно потерять её. Страшно осознавать, что всякая случайность может стать причиной её смерти. Страшно осознавать, что любой микроорганизм, любая болезнь, вовремя незамеченная врачами, может убить её. Мне тяжело представить это, потому что в моей голове, в моём представлении она бессмертна. Она олицетворение вечности, но на самом деле... На самом деле это не так, правда? — он бросил к напарнику взор, полный отчаяния. — Она такое хрупкое и нежное создание. Она не для этого мира, не для той жестокости, которую я наблюдаю ежедневно в нашей работе. Мне хочется отгородить её от всего этого, но... Не могу же я запереть её в своём доме и окружить мягкими предметами. Это сумасшествие, но меня пугает осознание, что однажды... Однажды... — он не смог договорить, диод замерцал красным, пальцы судорожно теребили блестящую монетку. Лейтенант Андерсон щёлкнул отмычками последний раз, замок поддался. Он достал пистолет и перед тем, как войти, сказал воодушевляющие слова: — Но ведь это случится совсем не скоро, сынок, за это время вы столько успеете вместе, столькому научитесь, столько нового увидите... Поверь, лучшие мгновения нашей жизни, пускай это только секунды, стоят тысячи страданий, иначе зачем вообще жить? — Спасибо, лейтенант, — мягко ответил Коннор – тёплые слова мужчины действительно подбодрили его. Может, он и не избавился от щемящих сердце переживаний, но знал наверняка, что впереди безмерно солнечное и светлое будущее. Впереди было так много новых открытий, так много счастья, и предвкушение этого счастья опьяняло. Восьмисотый последовал за напарником вглубь дома.* * *
— Ни фотографий, ни дневников, ни записей... Что это за человек такой – Уолтер Андервуд? — интересовался лейтенант Андерсон, бродя по пустующим комнатам простенького одноэтажного дома, рассматривая всякие древние предметы в стеклянных колбах и красивого желтого питона с белыми пятнами на спине. Он свернулся кольцом в большом террариуме в стенной нише. — Как думаешь, змея не сдохнет без еды? — Питоны переваривают пищу около двух недель, даже, если он голоден, он способен выдержать довольно долго... — Вот гадкая тварь... — У них очень интересное устройство и поразительная мышечная сила. Коннор поставил в террариум миску со свежей водой и бросил змее тельце крысы из специально приспособленного морозильника. Питон тут же накинулся на свою жертву и проглотил её, медленно проталкивая внутрь своего вытянутого и поблескивающего под специальной тепловой лампой тела. — Думаю, если нам не удастся связаться с мистером Андервудом, нужно обратиться в приют для рептилий. Ему ведь требуется особый уход, — как-то бесчувственно рассуждал Коннор, изучая книги на полках, тянущихся вдоль всей стены. — Как Лора отнеслась к твоему коту? — невзначай интересовался Хэнк, перебирая старые кассеты, сложенные в коробку под столиком с телевизором. — У неё дома, в Порт Хоуп, тоже есть кошка, так что никаких проблем не возникло, да и потом, — восьмисотый нахмурился, взглянув в окно гаража, где не было машины – значит, хозяин домой не возвращался, — у Дизеля довольно спокойный нрав. Он любит ласку и внимание, а я не так часто бываю дома. Они легко подружились с Лорой. — А она... хороша в хозяйстве? — Этого я не говорил, — Коннор повёл плечами. — Она не умеет готовить, не уделяет достаточно времени уборке, и глажка у неё выходит посредственная, но она... — он улыбнулся удивительно тепло и глаза его наполнились былой мечтательностью. — Она очень старается ради меня. Я вижу, что она пытается проявлять заботу, учится всем этим чувствам сызнова после печального опыта супружества. Я уважаю и люблю её за это – она не отступает перед трудностями. Лейтенант Андерсон понимающе закивал и улыбнулся своей доброй улыбкой. — Ты был прав с самого начала на её счёт, но, знаешь, её потенциал раскрылся не сам. Ты раскрыл этот потенциал. Ты показал ей лучшую сторону её личности. Ты перевернул монету так, что её жизнь наполнилась надеждой и смыслом, — мужчина положил руку на плечо андроида. — Я знаю это, потому что тоже самое было со мной, когда ты появился в департаменте. Не могу представить, Коннор, как из-под конвейеров Киберлайф могла выйти такая душа, но ты, по правде говоря, одно из лучших событий и, похоже, теперь не только в моей жизни. Восьмисотый завороженно глядел на напарника, а потом немного смутился такой похвале. Ему, машине, было непривычно слышать благодарности и похвалу от людей. Он делал всё это, потому что это было правильно, потому что это отвечало его принципам. Тщательно обследовав дом, напарники сели в машину и поехали к комплексу расшифровки. Вечерело. На улице становилось прохладнее, уличные фонари постепенно загорались, освещая петляющую дорогу, эстакаду, мост и реку. На шоссе образовалась пробка. Машины терпеливо жались друг другу и медленно ползли по сухому и тёплому асфальту. Огней вокруг становилось всё больше. — Что будете делать дальше? — спросил лейтенант Андерсон, включив одну из любимых песен. — Ну, когда мы закончим с этим делом, и... — Трудно сказать, — напряжённо ответил Коннор. Его эти мысли занимали каждый день. Каждый день он думал о том, что будет потом, что их ждёт дальше. И чем больше он думал, тем печальнее ему представлялась реальность. — Киберлайф не отпустят меня так просто. Не дадут уйти. А сбегать, подвергать Лору опасности, заставлять её жить в страхе, почти что выживать и оборачиваться на улицах до последнего вздоха – я не могу. Я хочу подарить ей совсем иную жизнь, ту, в которой она будет счастлива, ту, в которой она не будет испытывать никакой нужды, ту, в которой она будет окружена любовью, но я... — андроид вдруг заметно помрачнел. — Я бессилен перед обстоятельствами. Иногда я думаю, что лучшим для неё было бы встретить достойного человека и полюбить его. Хэнк изумленно вскинул брови и поперхнулся от подходящего возмущения. — Ты что такое говоришь? Что значит «бессилен»? Неужели Валентайн не заслуживает твоих стараний? Неужели всё, что ты испытывал, и всё, что ты сделал для неё, должно кануть в лету? — Меня гложет мысль, что с человеком она была бы куда счастливее. — Но её муж был человеком, и что из этого вышло? Не похоже, чтобы она была рада своему первому браку... Хэнк сказал «первому», и сердце Коннора дрогнуло. В голове слабыми искрами заиграла фантазия. Что, если все беды их минуют, и однажды ему доведётся задать ей вопрос, на который она уже отвечала в прошлом, который снился ей в ночных кошмарах, но из его уст значил бы бесконечное доверие и верность? Что, если однажды он спросит, станет ли она его женой? По спине прошёл холодок. Наверное, это смехотворно, спрашивать такое андроиду... Но разве это не показало бы, насколько серьёзны его намерения? «Не сейчас, не думать об этом», — приказывал себе андроид. Но в глазах стояла одна картина: он спрашивает, в её глазах прорезаются слёзы, она робко улыбается и не верит в происходящее, пальцы у неё трепетно дрожат, но она всё же берёт кольцо и... Машина свернула с моста и остановилась у круглого здания, принадлежащего Уолтеру Андервуду. Простенький дверной замок легко поддался отмычкам, и полицейские попали внутрь. Коннор был прав, когда представлял себе внутреннее устройство этого помещения: потолок выложен плитами из стекла, а в центре большой и высокий круглый террариум, уходящий за грани потолка и оканчивающийся стеклянным куполом, как в оранжереях. Обитателей террариума видно не было, но в воздухе витал запах гнили, и возможно, кто-то, оставленный без присмотра, всё же не выдержал голода. Восьмисотый не торопился обходить весь коридор, ведь вдоль него тянулось несколько кабинетов и помещений. Кроме профессора Джонатана Хартрайта он говорил с людьми, некогда работающими у Андервуда, и они сказали ему, что некоторые кабинеты были отведены под их работу, что очень удобно, поскольку работа долгая, кропотливая, требует сосредоточенности и тишины. Потом Андервуд обзавёлся андроидом дешифратором и уволил всех специалистов. Восьмисотый узнал также и то, что Андервуд был чрезвычайно зажиточным человеком. Почти скупым, хотя на работу потратился знатно. С появлением андроида дешифратора всё изменилось, потому что андроид мог выполнять целый перечень обязанностей, которые раньше ложились на команду сотрудников. Появилась возможность сэкономить, и Андервуд сэкономил. Про андроида почти ничего не знали. Только то, что Уолтер получил его из Киберлайф через связи с руководством, но сотрудникам ничего не объяснял, и модель никто назвать не мог. «Видимо одна из линейки дешифраторов SL... Может, 300 или 400, раз новейшая модель... Но они стабильны, девиация у них мало распространена, а в случае подобного сбоя их можно отключить визором. Стоит уточнить у Аманды насчёт самого Андервуда и его знакомых среди руководства. Аманда должна знать, какую модель ему поставили... Но это всё маловероятно», — размышлял андроид, изучая рабочие кабинеты бывших сотрудников. Тут всё было чисто. Ничего как бы не тронуто. Всё на своих местах, да и двери в кабинеты были заперты на замки – электронные, поэтому Коннору понадобилось их взламывать, чего он делать не любил (это напоминало ему преступные действия). Окон тут и правда не было, но они были в потолке, и, рассматривая необычное устройство помещений, восьмисотый вдруг заметил белую толстенькую бабочку. Она с трудом перелетела с полки стеллажа на рабочий стол. В серебристом луче полной Луны она казалась порождением сказочного мира, бесшумный полёт её мягких крыльев поразил андроида – незаметность, красота, поразительная аккуратность. Как у убийцы. — Коннор! Вот хрень, тут это... Иди сюда и вызови наших ребят, — вдруг крикнул ему лейтенант Андерсон. Коннор вздрогнул и метнулся к напарнику. На другой стороне заполненного всякой растительностью террариума было разбито стекло. На полу лежало полусгнившее тело Уолтера Андервуда. Всего грязно-зелёного, усыпанного сетью фиолетовых вен, с разрывами и ранами на теле, с обезображенным стеклом лицом. На осколках и на сохранившемся стекле террариума следы его крови. Лейтенант Андерсон звонил в департамент. Речь его была сумбурной, андроид понял, что он совсем не ожидал найти здесь труп, да ещё и в таком виде. Коннор прошёл в единственную открытую дверь. Большой кабинет. Рабочий стол. Шкафы. Всё перевёрнуто вверх дном. Разбросаны бумаги. Приборы в той части кабинета, что похожа на лабораторию, переломаны, и обломки их валяются по разным углам. Стены исписаны лабиринтами. «Чёрная краска? Или кровь?» — теперь сложно было определить, чем были начертаны эти лабиринты. Ясным оставалось одно – убийца начал свой путь здесь, в месте, где он ежедневно наблюдал бабочек тутового шелкопряда, где в его голове начал формироваться новый мир, новое его восприятие, где он освободился от власти человека и впервые почувствовал свою силу. Но что послужило толчком? Девиация? Новая программа? Мысли сами собой вернулись к Ричарду. Пока группа криминалистов и полицейские не приехали, Коннор позвонил Лоре и убедился, что она в порядке – она уже вернулась с работы, сказала, что научилась готовить пасту, а теперь вышла на пробежку в парк. Паста? Пробежка? Что за глупости, он боится за её жизнь! Он попросил её поскорее вернуться домой, быть бдительнее и держать оружие при себе. Она поняла его и не стала донимать вопросами. «Восхитительная женщина», – мысленно заметил андроид и занялся работой.* * *
Вечером Кларисса обрадовала Ричарда новостью о том, что издательство «Блэйк&Льюис» собирается издавать серию книг от новичков современной литературы в жанре фэнтези и фантастики и очень рассчитывает на его иллюстрации. Был выдан приличный аванс, что редкость в карьере начинающих иллюстраторов. — Ты не говорил с хозяином того рыбацкого домика у залива? Думаю, что после знакомства с родителями мы вполне могли бы переехать, — сказала она, сидя за столиком, где обычно рисовал Ричард, и отвечая на последнее письмо из издательства. Девятисотый расстегнул рубашку и повесил её на спинку стула, где валялись остальные вещи. В отражении окна спальни он видел своё тело: шрамы, порезы, ожоги, оголившийся пластик на костлявых руках. Он улыбнулся. Всё это его больше не пугало. Он больше не казался себе таким уродливым, хотя прошлое до конца не отпустил. Внутри было неприятное ощущение – воспоминание о ночи с Эмми Марстон, о том унижении, что он перенёс. Но вот он взглянул на Клариссу, и тревоги рассеялись, ведь она любит его не за то, что он видит в отражении, а за то, кем он является на самом деле. Она видит его. Не голоса, не жестокость, не озлобленность, а его настоящего. — Я звонил ему. Он легко согласился. Тем более я предложил ему хорошие деньги. К концу этой недели он освободит домик и съедет. Но ты же знаешь, что его нужно снести, построить новый... Кларисса повернулась к андроиду и закинула одну тонкую ножку на другую, сложив руки на спинке стула. — А давай переделаем его сами? Своими силами? Закажем только людей, чтобы они снесли его, а всё остальное... — Хочешь жить в вечном ремонте? — Ричард улыбнулся и приблизился к ней. Её руки, напоминающие руки куклы и исписанные узорами с бабочками на ладонях, погладили его живот. — Хочу каждую секунду жизни проводить с тобой, — чувственно сказала девушка, и её губы прижались к жёлобу пресса. — Я тоже, — девятисотый обернулся на висящие на стенах рисунки бесконечных лабиринтов, голоса начали шептать что-то невнятное, взывать к прошлому и прошлым чувствам, но он старался не слушать их. — Я скоро закончу тут, — уверенно сказал он и присел на корточки перед Клариссой, нежно проглаживая её колени, — Знаешь, мне теперь гораздо лучше, ощущаю себя сильнее прежнего. Отчасти потому, что... — Почему? — Я заходил к Коннору. Он андроид, похожий на меня... Он... Он мне очень помог. Я больше не испытываю боли, судорог нет, да и переизбытка чувств тоже. Зрительные галлюцинации уменьшились, и ведь всё это он сделал совершенно бескорыстно... Ну, просто потому что хотел помочь, — Ричард потупил глаза и виновато улыбнулся. — А ведь раньше я его ненавидел, проклинал, был готов убить его и даже придумал, как навредить ему. Сейчас я рад, что для него всё обернулось удачей. Ему действительно повезло больше меня, но я не злюсь на это. Он заслуживает, — андроид шумно вздохнул и поднял глаза к Клариссе. — Наверное, обернись всё иначе, я бы хотел иметь такого брата и друга как он. На него можно положиться и ему можно доверять, и я думал... Думал наладить с ним общение, хотя бы попросить прощение за то, что издевался над ним всё это время, как считаешь? — Да, это будет правильно, — поцеловав андроида в лоб, ответила Кларисса. — Ты изменился в лучшую сторону, и если это произошло ещё и благодаря этому Коннору, то однозначно стоит помириться с ним. Ричард довольно закивал головой. Он уже долго думал о том, чтобы поговорить с Коннором, чтобы рассказать ему больше, чем он успел рассказать на крыльце его дома, чтобы извиниться перед восьмисотым за полтора года постоянных издёвок и мелкого вредительства, извиниться за то, что хотел испортить ему жизнь загрузкой новой программы. Теперь, когда Кларисса с ним согласилась, стало ещё легче. Да, он подгадает момент и поговорит с ним. Заодно увидит Валентайн, тем более, что от Гэвина он узнал, что женщина живёт с восьмисотым, а это должно было быть презабавнейшее зрелище.* * *
Лора расчесывала волосы перед запотевшим зеркалом ванной комнаты, пока восьмисотый принимал душ. Комната наполнилась паром, и волосы у женщины немного взмокли и закрутились больше прежнего, шум воды успокаивал её. — И что вам удалось найти в лаборатории Андервуда? — спросила она, изредка поглядывая на восьмисотого, прикрывшего глаза и запрокинувшего голову. С волос и лица вода падала на плечи и стекала по груди и спине. Он еле заметно светился. — Это не лаборатория, скорее обычные кабинеты, вроде тех, что у наших судмедэкспертов рядом с моргом, — просто ответил Коннор, не поворачивая головы и не открывая глаз. — Опять думаешь о Ричарде? — Валентайн мотнула головой. — Есть хоть что-то, что указывало бы на него? — Уолтер Андервуд разводил тутовых шелкопрядов в террариуме в центре своего комплекса. Умерших он прикалывал к доскам. У него целая энтомологическая коллекция, развешенная на стенах кабинетов. Там и другие бабочки были, но шелкопряды, видимо, его любимые. В кабинете, который занимал, очевидно, андроид, были разбросаны рисунки бабочек и лабиринтов, всё чёрной пастой. На стенах лабиринты разные. Сходства есть, но различий больше, а начертаны они кровью Андервуда. Во всяком случае те, что последние. Остальные он прятал. Наверное, боялся, что Андервуд увидит. В темноте кровь выглядит также, как чёрная паста. В папках с отчётами по дешифрированию я обнаружил и другие рисунки... — А среди девиантов распространён интерес к художеству? — Лора оперлась о стену. — Знаю как минимум одного андроида, который делал точно такие же рисунки, — хмуро сказал восьмисотый и выглянул из кабины. — Я всё думаю... Вдруг никакой Эмми Марстон никогда не существовало? Может быть, Ричард придумал эту легенду для Рейчел, может, на самом деле... — Боже, Коннор, прекрати! — воскликнула женщина и возмущённо всплеснула руками. — Ты помешался на этой мысли, потому что боишься, что убийца совсем рядом. Потому что боишься, что он навредит мне, боишься не успеть, боишься поздно опомниться, но это не так! Ты перестал анализировать и мыслить логично. Ты просто закрываешь глаза на отсутствие улик, на несостыковки по времени и событиям. Поверь, я ценю твоё беспокойство, но это переходит всякие грани. Ты просто погряз в работе, хотя обещал оставлять её за порогом. Ты должен искать убийцу, а не факты, которые бы подтверждали виновность Ричарда. Коннор смотрел на неё с отчаянием и устало вздохнул. Должно быть, она права. Он действительно помешался на всех этих глупых подозрениях и забыл о сути своей работы. — Ты права, — выключив наконец воду, заключил он и принял полотенце из её рук. — Это не он. Я и сам знаю, что это не он, но мне страшно. Страшно, что я даже не догадываюсь о том, кто бы это мог быть. Раньше я всегда ощущал контроль над ситуацией, а теперь... — тёмные глаза, полные неописуемой мольбы, взглянули на женщину. Лора подалась вперёд, и её губы столкнулись с губами восьмисотого. Ткань ночного платья намокала от прикосновения к его коже. Он вспыхнул, и руки сами легли на её бёдра. Он успел соскучиться по ней и её теплу. Хотелось снова ощутить душу, пропустить через себя вечность, заглянуть в прошлое, и она тоже этого хотела. Секунду назад он пребывал в отчаянии, размышляя об ужасах, которые убийца мог сотворить с его любимым созданием, а теперь, когда её мягкое тело обнимало его всего, принимало его, когда руки настойчиво гладили мокрую спину и пальцы путались в волосах, он снова почувствовал свободу. Ему она отдавалась так же, как отдавалась любимому инструменту. И ведь он хорошо помнил, как она сливалась со скрипкой, как чувствовала вибрации струн, и как теперь она проделывала тоже самое с ним. В её глазах была поразительная глубина, что-то непонятное его цифровому разуму, что-то, неподдающееся объяснению. Что-то, во что можно было только верить, и в мгновения особого единства, в мгновения, когда её руки в поисках спасительной опоры сжимали плечи, когда ноги обвивали талию, и из груди доносилась мелодия голоса, он преданно верил. — А теперь ты живой и ничего не контролируешь в равной степени со мной, — прислонившись лбом к его лбу, тяжело дыша и всё ещё чувствуя волны тёплой дрожи во всём теле, сказала Лора. — Мне это нравится. Восьмисотый снова нашёл её губы и поцеловал. Он равный ей, он такая же живая душа как и она, и в его груди частички её души, и его сердце бьется так шумно и быстро благодаря ей. Он вдыхает её и выдыхает, и она повсюду, в каждой мысли, и нет больше тревог и беспокойства, есть только она и он. В кровати было совсем спокойно, Лора обнимала его руку и её острый подбородок утыкался в плечо, андроид мог слышать запах сирени и шампуня. Между ними нежился Дизель, получая ласку от рук своих хозяев. — Я думаю, что андроид Андервуда стал девиантом не так давно, — размеренно произнёс Коннор, сложив руки на животе и рассматривая ночное небо сквозь окно в потолке. — Допускаю, что это могло произойти месяца 3-4 назад. Где-нибудь в середине или в конце февраля. Он убил хозяина не сразу, а спустя некоторое время, когда понял вкус свободы. — Вкус свободы... — задумчиво протянула Лора и нахмурила брови. — Что для тебя свобода, Коннор? Андроид вскинул брови и непонимающе улыбнулся, побродив глазами по небесному чёрному куполу. — Ты, — влюблённо произнёс он и хотел было притянуть женщину к себе, но она отстранилась, приподнялась на руке и сверкнула округлившимися глазами. — Он познакомился с девушкой, — сказала она, тяжело дыша от переполняющих голову мыслей, которые она отчаянно пыталась ухватить за хвост. — После девиации он познакомился с девушкой... Это стало толчком, он... Он влюбился в девушку, наверное, в человека, как и те девианты из «Белого мотылька», и... — И захотел отгородить её от всех опасностей... — медленно проговорил Коннор, приподнимаясь на руках. Его пробило молнией, испуг разлился по голубым трубкам с тириумом. — Каждый день он наблюдал за быстрой смертью бабочек тутовых шелкопрядов и понял, насколько живые существа хрупки и как легко их потерять. А потом в голову проникла мысль, что он может сохранить «её» навеки. Как Уолтер Андервуд сохранял бабочек на энтомологических досках. Он решил, что «переправит» её в безопасное место, в мир, где нет жестокости и смерти... Лора смотрела на него и дрожала. — Откуда ты знаешь? Откуда все эти догадки? — она прикоснулась к его руке – он был совсем холодным. — Я говорил о тебе лейтенанту. Я сказал, что боюсь потерять тебя. Я сказал, что ты не для «этого мира», не для той жестокости, что я вижу ежедневно, — восьмисотый посмотрел на женщину печально. — Девиант, сбежавший от Андервуда, мучился теми же мыслями. Валентайн согнула ноги в коленях и зарыла пальцы в свои волосы, усиленно размышляя обо всём, что теперь крутилось в голове. Нужно было забыть о страхе, нужно было абстрагироваться, вернуться к той Валентайн, что ничего не боялась, что прошла обучение в лондонской академии, что выдержала потерю близких, что нашла в себе силы отомстить за родных, начать новую жизнь, пройти все испытания академии ФБР в Куантико и стать агентом. И после всех утрат и лишений сохранить в себе способность любить. — А почему именно Ребекка и Андре? — нахмурившись, спросила женщина. — Полагаю, что он, девиант Андервуда, знал WB200 «Руперта» и AJ700 «Кэсси» ещё до убийства. Возможно, они познакомились в заведении Джубала Корсаки, основателя «Белого мотылька», или где-нибудь ещё... — Он знал обо всём. О камерах в баре апартаментов Васкеса, о расположении камер на улицах, о том, что Руперт не сообщит в полицию, о том, что Ребекка его наверняка впустит, как и Андре Дюпон. Он знал, как нужно идти, куда, во сколько и как себя поведут девианты, но... Я до сих пор не понимаю, как он попал в апартаменты и в пристройку для священнослужителей? Коннор покачал головой и шумно вздохнул, диод на виске замерцал красным. — Не знаю. Это так и не удалось выяснить. Он будто бы и не заходил в эти здания, сразу оказывался там, — андроид хотел ругнуться, как это часто делал лейтенант Андерсон в таких случаях, но у него это действительно получалось как-то смехотворно, и он не стал. Он позвонил Хэнку и сообщил о своих догадках и догадках Лоры. Андерсон поговорил с Джубалом Корсаки. Тот, конечно, предупреждение всерьёз не воспринял, но всё-таки разослал информацию членам «Белого мотылька» для пущей уверенности. Для него это всё равно шло на пользу. Его клиенты теперь могли думать, что он беспокоится за их жизни, а не за свои финансы. Восьмисотый облегченно вздохнул. От сердца отлегло. Он почувствовал себя куда более способным и куда более уверенным. Всё-таки что-то он ещё может контролировать, да и Лоре, вероятнее всего, опасность не грозит. — Помнишь, я посоветовала тебе изучить Ричарда? — напомнила женщина, когда они снова легли спать. — Конечно. — Ты изучил? — Да, я видел его на западе Детройта. Он жил в недостроенном доме на Копленд, там заброшенный район, никто кроме бездомных и всяких бродяг не живёт. Но в дом я не заходил, не было смысла, — Коннор, однако, не стал упоминать, что улица Копленд находится недалеко от комплекса дешифрации Уолтера Андервуда и что сбежавшие девианты редко оказываются далеко от дома хозяина. Могло ли это быть совпадением? Восьмисотый боялся гадать, на кону стояло много жизней, а любая мало-мальски значимая ошибка могла привести к краху всего. — Почему? — Потому что теперь он живёт на севере в студенческом районе вместе с девушкой, — Коннор сделал многозначительную паузу, чтобы захватить внимание женщины целиком. — Думаю, что это его новая подруга... После Рейчел. Её зовут Кларисса Файнс, 24 года. В прошлом училась в театральном, а после несчастного случая с фейерверком поступила в медицинский на фармацевта. Оформила опеку над тремя маленькими племянниками и работала помощницей фармацевта в аптеке. Сейчас не работает. Ричард иногда отвозит её племянников на разные кружки и секции, а потом забирает, возвращается домой. Иногда детей отвозят родителям Файнс, и они проводят время вдвоём, почти не выходя из дома. Лора тепло улыбнулась и положила руку на грудь андроида. — Он куда больше похож на влюблённого андроида, чем на сумасшедшего маньяка, — она поцеловала восьмисотого в плечо. — И куда больше похож на тебя. — Вполне возможно, — улыбнувшись в ответ, согласился Коннор.