Месть и Закон

Тело убитой Ребекки Гонзалес перевезли в помещение морга, что располагалось на новом подземном этаже департамента, этаже, что построили после успешной работы полиции во время революции 2038 года. С того момента штаб сотрудников увеличили, департамент получил в своё распоряжение лабораторию и андроидов-криминалистов, что ассистировали главным криминалистам-людям; кроме того, к моргу было присоединено три закрытых кабинета для двух ведущих судмедэкспертов и одного патологоанатома, каждый из которых мог обустроить кабинет на свой вкус, так как кроме самих сотрудников морга и работников лаборатории там больше никого не бывало. Все эти новые помещения размещались на одном уровне с архивом и сообщались между собой сетью коридоров. По одному из таких коридоров после возвращения в департамент враскачку шагал детектив Рид, прокручивая между пальцев сигаретку и ругаясь самыми грубыми словами, когда горящий кончик сигареты обжигал пальцы. Он заглянул в кабинет «повелителей тёмного царства» под номером «2», но завидев пустующее помещение, обставленное на восточный манер, с деталями, свойственными древней японской культуре и катаной на стене, аккуратно прикрыл дверь и таким же покачивающимся шагом добрёл до морга. Перед входом в морг он накинул на плечи халат, но так как терпеть не мог все эти меры предосторожности, побесился немного от бесформенности и неудобности защитной одежды, отшвырнул в сторону бахилы и толкнул две железные двери с круглым окном посередине. Морг был помещением довольно приятным, несмотря на своё назначение и охватывающую каждого посетителя атмосферу горечи утраты и ужаса смерти. Стены были выложены небольшими кремовыми плиточками с красивым глянцем, потолок белый, чистый и увешан лампами, источающими яркий слепящий глаза свет, пол из больших тёмных плит, матовых и шершавых. Вдоль одной стены тянулись серебрящиеся морозильные камеры с маленькими заменяемыми табличками, где содержались основные сведения о покойнике. Вдоль другой теснились стеллажи с инструментами, реагентами, микроскопами и приборами для работы с человеческими тканями и биологическими жидкостями. В центре помещения — несколько железных столов, на одном из них лежало женское тело, вокруг которого крутился андроид, то и дело возвращавшийся с маленьким пинцетом и сосудами для различного биоматериала. — Я слышал, что с нами работает ФБР. В чём причина? — с еле прослеживающимся волнением спросил Ричард, не поднимая глаз на Рида. — Да чёрт его знает, может, это из-за нашего последнего перформанса, а может... Эта Гонзалес не из важных, родители вообще в каком-то вонючем захолустье вдали от Детройта живут, власти не заинтересованы, — Гэвин с неприятием глянул на разрезанный андроидом шов на губах жертвы. — Бабочку в глотку не запихнули? — Нет... О чём ты? — Да так, развлекаюсь. Вот черт, зубы как сраный тик так, где они их отбеливают? — Рид указал на ряд ярко белых зубов убитой девушки. — Всё равно, что роботы... — Не поверишь, обычно люди чистят зубы и не выкуривают каждую свободную минутку сигареты, чтобы те были белыми, — Ричард поднял к другу светло-серые глаза, что блестели как только отлитая сталь. — А кого из ФБР прислали? Не Перкинса ли опять? Гэвин усмехнулся и развёл руками. — Не хватало нам тут ещё одного Ричарда, нет, в этот раз какая-то дамочка. Девятисотый вскинул брови. — Поподробнее давай. — А ты чего так переживаешь? Пришил что ли кого-то? — андроид не ответил на его смешки, и детектив закатил глаза. — Лора Валентайн, вроде как, — Рид скривил лицо. — Она боксировала в зале у моего дома, помнишь? Хороший удар был, без перебоя ту грушу лупила... А вообще чопорная такая, и взгляд у неё жуткий, я бы с такой даже напившись не... — А... это та, что в основном старыми делами занимается, я читал про неё , когда наш «перформанс» отдали ФБР. Она офисная пыль, — Ричард злорадно ухмыльнулся. — Но опыта у неё достаточно, есть множество выслуг, но опять же... За старые нераскрытые дела. — Может, ФБР теперь по чайным листьям гадают и нагадали, что это дело не будет раскрыто? — Гэвин весело подмигнул андроиду и втянул светлый дымок сигареты. — Не думаю, что они успели освоить тассеомантию, — Ричард указал на стену, где были развешаны фотографии кровавых лабиринтов на теле убитой. — А дело действительно будет трудным. Рид бросил сигарету в урну, стоящую под одним из рабочих столов, и подошёл к фотографиям, стал вглядываться в каждую с удвоенным вниманием. — Подожди... — в замешательстве произнёс он. — Их было только три, а здесь... — Их всего шесть: на обеих ладонях, на ступнях, между ключиц и самый большой в области живота, — Ричард вернулся к столу с телом, и лицо его изменилось в ещё более хитром загадочном выражении. — Довольно... интересно, не правда ли? Есть во всем этом свой... шарм? Далёкая и непонятная никому красота... Но самое интересное тут, — он жестом подозвал Рида. Тонкие, удивительно костлявые пальцы, облачённые в белые перчатки, перевернули женское тело на живот, и Гэвин увидел выбритый затылок Гонзалес, а на посиневшей уже коже – татуировку мотылька. — «Мой краток век, Твой краток срок. Ты человек. Я мотылёк», — Ричард улыбнулся своей жутковатой бесчувственной улыбкой, в которой таилась бесконечная, беспроглядная тьма его запутанных и пугающих мыслей. — Очаровательно, не так ли? — Вот чёрт... Белый мотылёк. Это группа тех самых придурков, что спят с девиантами? — Браво, ты на удивление догадлив сегодня. Белый мотылёк – сообщество той малой толики людей, что всё-таки остались при мнении, что девианты – живые существа, что их пластиковые тела – вместилище для живой души, что их настоящее состояние – временно, а затем наступит время для обожаемой прозаиками метаморфозы. И некоторые из них связывают свою жизнь с девиантами и вступают с ними в романтические отношения... Не помня, что девиация – только ошибка программы из-за столкновения приоритетов и изъяна в первоочередности исполнения своего предназначения. — Удивительно, что вы с Рей... — Это к делу не относится, — резко прервал его Ричард грозным металлическим голосом. Глаза его метали молнии, он весь закипал от злости, и кулаки сжались до хруста в железных суставах. — Да ладно тебе, чего так взъелся? Ведёшь себя, как пубертатная язва, страдающая от неразделенной любви. Завязывал бы с этими ужимками и давно бы нашёл себе новую бабу вместо того, чтобы рявкать на меня каждый раз, как я упоминаю сестру. Я думал, что ты забыл обо всём уже тогда. После того, как мы вернулись из леса и нас отчитывал Фаулер, ты тогда острил и вёл себя очень... Легко? Мне так показалось в полудрёме. Но Ричард не видел Гэвина и не слышал уже его голоса. В глазах сверкнула яркая вспышка. Пространство вокруг него резко менялось, его стеклянные прозрачные грани вертелись и щёлкали, как части мудрёной головоломки. Пол оказывался то справа, то слева, то внизу, а девятисотый бесконечно скользил по этим стенам, отчаянно пытаясь зацепиться за их гладкие углы. Падал, ощущая всё более режущую боль. Падение не было привычным, не было таким, каким оно является в действительности, ведь вместе с ощущением холода и ветра, он ощущал твердь под своим телом, ощущал, что в бессилии лежит на земле и не может подняться. Глаза застилали слёзы до тех пор, пока сознание не завершило головоломку, не сложило все грани верно. Он снова оказался в стенах дорогих апартаментов своей хозяйки. Бледный синеватый свет гостиной воздействовал на его кожу самым благоприятным образом, так она всегда оставалась живой, естественного для человека цвета, однако от этого света ему всегда было не по себе. Он смотрел в столь знакомое и пугающее лицо, чувствовал зависимость от светло-голубых глаз, равнодушно глядящих на него. — Эмми, можно я буду сопровождать вас? За всё то время, пока вы следите за изменениями новой программы, я ни разу не был на улице, даже в пределах этого дома. Мне трудно находиться здесь в полном одиночестве, понимаете... — смущенно лепетал он, с виноватым видом провожая хозяйку до прихожей и подавая ей пальто. — Твои чувства, Девятка, всё равно, что чувства ребёнка. Мир сожрет тебя живьём, если ты слишком рано соприкоснёшься с ним, это ясно? Я не дам тебе испортить проект из-за какого-то там одиночества, тем более, что это только временное твоё восприятие, учись быть серьёзнее, сильнее, мир – не добрая сказка про друзей и любовь, запомни это, — поучительно заметила женщина своим обыденно ровным голосом с еле прослеживающейся насмешкой и хлопнула входной дверью перед лицом андроида. Ричард смотрел на себя со стороны, как будто его разум разделился надвое. Он видел как тот, другой, совсем ещё нетронутый такими явными шрамами, не испробовавший страха и ничего не знающий о жизни за порогом апартаментов, зарыдал как самый настоящий ребёнок. Девятисотый снисходительно улыбнулся и протянул руку к себе из прошлого для утешения. Жалкое ничтожество Невидимый голос из мрака, обступившего всё вокруг. Воспоминание растворилось, а на его место пришёл нескончаемый лабиринт из вращающихся в разнобой стеклянных кубов. Твоя никчемность привела нас к этому беспомощному одинокому существованию, это твоя слабость, твои поганые чувства. Ричард бежал по бескрайним прозрачным коридорам, испуганно шарахаясь от возникающих повсюду размытых силуэтов четырёх незнакомцев, шепчущих ему жестокие слова, пока ноги не сковали судороги и тело не рухнуло камнем на пол. — Хватит, — голос, которым андроид почти вскрикнул, по-настоящему испугал Гэвина, хотя тот был не из пугливых. И этот жестокий стальной взгляд, полный бесконечной ненависти... Ричард вдохнул воздух так, словно выбрался на поверхность морской глади. Что это было? Обычное воспоминание? Ночной кошмар? Но они закончились, когда он покинул апартаменты, когда всякие образы во снах, которые производила программа, сменились однообразной безмолвной серостью. Нет, это нечто совершенно новое, нечто, настолько близкое к реальности, что он, Ричард, до сих пор ощущал головокружение от блеска скользких граней. Тогда что? Безумие? Эти странные голоса... Они были знакомы ему, он слышал их раньше, слышал, но всегда думал, что они всего лишь его собственные мысли. Страх и тоска по прошедшим дням сменились злостью, непрерывной линией самой настоящей злости, которую андроид никогда раньше не испытывал так отчётливо. Или не испытывал, будучи в этом мире? Он не знал, почему губы изменились в посредственной улыбке, а все чувства так быстро соединились в единую, углубившуюся внутри тела желчь, но как-то совсем легко, словно ничего и не произошло, бросил: — Давай о работе, — Ричард вернулся к столу с трупом и говорил совершенно механически, по привычке: — Причина смерти – потеря крови из-за повреждения сухожилий, а вместе с ними вен и сосудов. Жертва уже находилась при смерти, когда он вырезал эти лабиринты, но всё ещё чувствовала боль, поэтому, вероятнее всего, он хотел, чтобы она это чувствовала. Никаких веществ, кроме алкоголя и небольшого количества кокаина ни в крови, ни в моче, ни в других биологических жидкостях я не обнаружил. Значит, он не использовал ничего, что могло бы помешать ей сопротивляться, из чего я делаю вывод, что это действительно мог быть андроид. В том числе и девиант, с которым, скорее всего, у неё был роман. Гэвин, так и не разобравшийся, отчего напарник впал в секундный ступор, почесал затылок и решил вернуться к мыслям о деле. — Слушай, а у вас у всех что ли... Ну, — он замялся, думая, как бы понятнее выразиться. Ричард вопросительно вскинул брови. — Ну я вот думаю, не стала бы она связываться с андроидом, у которого нет главного достоинства, правильно же? — А, ты об этом... — Ричард накрыл тело девушки плотной материей. — Для некоторых моделей это базовая комплектация. Например, нашей с восьмисотым линейке может выпасть несчастливая участь работать под прикрытием. Тогда, возможно, нам придётся вступить в отношения с кем-то из подозреваемых, а чтобы не вызвать никаких подозрений мы должны быть готовы удовлетворить любой дамский каприз. Сам понимаешь, что жизнь под прикрытием может растянуться на годы, и всё это время нам придётся отыгрывать человека. Вся наша «природа» может вскрыться с первым ранением, поэтому у нас имеются реагенты, способные окрасить тириум в алый оттенок, а сама работа под прикрытием подразумевает мирное существование, без активных боевых действий. В общем, нам подобная комплектация нужна для идеального внедрения в человеческое общество. Другие же модели, к примеру, домашние андроиды, могут быть модифицированы за небольшую плату в сервисных центрах Киберлайф, но думаю... Думаю, что в самой организации «Белый мотылёк» у них есть свои мастера, которые занимаются подобным, потому любителям девиантных машин не приходится обращаться в Киберлайф. — Чёрт! Я надеялся, что мы сможем сузить список моделей, одна из которых, по нашему предположению, может быть убийцей Гонзалес, до маленького круга машин, имеющих эту вот «модификацию», — недовольно объяснил Рид и начал ходить от одной стены до другой, рассуждая вслух. — По показаниям соседей по этажу и тех, кто жил выше самой Гонзалес, ночью – никто из них не может назвать точное время – они слышали странные стоны и мычания из квартиры жертвы. Но Ребекка девушка довольно «открытая», по словам соседей, и к ней часто захаживал неизвестный парень. Так что мычания, стоны и крики привычные звуки для её квартиры, никто не подумал о плохом.       Соседка справа слышала, что и этой ночью к Ребекке кто-то пришёл, кто именно – она не знает, но говорит, что слышала вполне знакомый голос, скорее всего он принадлежал «странному парню в кепке», про которого, в свою очередь, узнал Хэнк от соседки сверху, очень внимательной и разговорчивой старухи. — А почему столько неточностей? — У соседа сверху каждую ночь громко шумит телевизор, знаешь же, что стены картонные, потому соседка справа почти ничего не расслышала. — Почти? Значит, что-то всё же есть? — Ну не без этого. Сказала, что ночной гость перекинулся с Ребеккой парой слов, и из их разговора она вычленила слова «ключ» и «отпросился». Тут уже несложно предположить, о чём они говорили. Видимо, у ночного гостя обычно были ключи от её квартиры, но он их не взял – раз не смог войти в квартиру самостоятельно, а потом Ребекка могла спросить о работе и... Подожди, но если он девиант, то какая может быть работа? — Может быть он хотел сделать её счастливой и поэтому нанялся работать, — Ричард опустил глаза к лицу мертвой девушки и что-то живое, заключённое глубоко внутри его сознания, наполнилось печалью. — В общем, Ребекка могла спросить о работе, если уж этот работяга действительно где-то горбатился, и он ответил, что смог отпроситься, а потому пришёл раньше... Достаточно убедительно? Девятисотый пожал плечами и изобразил выражение, полное скепсиса. — Ну хорошо, есть ещё кое-что. Мужик из дома, стоящего рядом с апартаментами, вышел на свой балкон покурить около 4 часов утра, но тогда ещё было темно. Так вот он сказал – это опять же по словам Хэнка – что из переулка между апартаментами Васкеса и его домом выбежал какой-то человек, он споткнулся в темноте, упал, беспрерывно оглядываясь назад, поднялся и скрылся за углом дома. — Вот это уже интереснее. — Неплохо, правда? Да здравствуют курильщики! — Рид хлопнул в ладоши и, усевшись в кресло андроида, оттолкнулся ногами и прокрутился пару раз, как на карусели. Ричард пошёл к светящимся фотографиям лабиринтов. — А ты чем занимался, пока лейтенант Андерсон допрашивал свидетелей? — спросил он серьёзно. — Я-то? В Fassenda Del’Onore сгонял. Ты только представь, эта цыпочка там работала! Впрочем, там любят таких, но я что-то её не припомню... Но вообще-то она на первом этаже работает... работала официанткой, бармен сказал, что иногда она подрабатывала танцовщицей, а я, ты знаешь, клиент карточного клуба на втором этаже. — Завязывал бы ты шляться по всяким... Что на это говорит Мэри? — А что она должна сказать? Я взрослый человек и сам волен распоряжаться своей жизнью. Кроме того, я всего лишь играю там в карты... — А ещё мешаешь алкоголь с любимыми порошками, — нравоучительно заметил Ричард и облокотился руками о железный стол с всякими бумагами и документами. — Хорошо ещё, что ты работаешь в полиции и не пошёл в спорт. Ты знаешь, что допинг контроль любой олимпиады свихнётся в ту же секунду, как ты переступишь порог? Гэвин изобразил улыбку на язвительную шутку напарника и развёл руками. — Черт, не был бы ты железкой, понял бы, насколько это вязкое дерьмо. Ну я не слабак, конечно, я пытался бросить, причём неоднократно, но тогда у меня начинается ломка, да и... Галлюцинации никуда не исчезают, — продолжая крутиться на кресле, объяснял детектив. — Само собой знаю, что и Мэри не заслуживает такого отношения к себе, — совсем скомкано и невнятно произнёс он. Гэвину вообще было сложно говорить о его отношениях с Мэри Аддерли. Ему всегда казалось непривычным, что у него есть одна женщина, которая любит его не только, когда ей заплатят за эту любовь. Странным и непривычным казалось, что его вообще могут любить, что на земле есть один человек, который терпит все его выходки, который способен ждать, когда он «образумится», когда вырастет из своего ребяческого несносного поведения и будет готов к настоящим отношениям. И он чувствовал, что это его «взросление» приближается, что ему всё больше хочется проводить время с Мэри, хочется, чтобы она переехала к нему из родительского дома, хочется обзавестись своим собственным домом, машиной, семьёй... Нет, он Гэвин Рид. Ненавистный всем в департаменте, вечно ссорящийся с отцом, ведший себя как ребёнок, плюющий на правила поведения и мораль, вытворяющий всё, чего пожелает мерзкая душонка, и он просто не способен на нормальную жизнь, думы о которой в нём вызывала Мэри. И всё же он не мог не думать о счастье. Через два года ему должно было исполниться 40, примерно в этом же возрасте на счету его отца уже был один развод (с матерью Гэвина), а затем уже новый брак, рождение сводной сестрёнки Гэвина Рейчел... В конце концов, у его отца была репутация одного из лучших хирургов Кливленда, был большой круг старых друзей и коллег, был свой дом, жена, дети... Была уверенность и постоянность. Он был мужчиной. Ричард достаточно знал своего друга, чтобы прочитать все эти мысли и переживания в его жестах, словах и во взгляде, когда Рид поднял на него свои серо-зелёные мутные глаза. — Хочешь я займусь этим? — вдруг спросил девятисотый. Невозможно было описать словами, как сильно он был предан Гэвину. Ему не было суждено устроить свою жизнь и своё счастье, но он точно знал, что способен устроить счастье своего лучшего друга, и всегда находил в себе это желание. Гэвин непонимающе посмотрел на него. — Я найду подходящие тебе средства и в ближайшее время постараюсь вылечить тебя от зависимости, — объяснил андроид. — Тебе всего лишь нужно будет приходить сюда на некоторое время, чтобы я мог ставить капельницы, и стараться воздерживаться от своих страстей, если не хочешь в ближайшее время червей коксом кормить. — Это как на реабилитации после работы под прикрытием в Беркли и тут, в Детройте... — сначала с недоверием заметил Гэвин, а затем подумал получше и всё же решился. — Ладно, — сказал он, — чем чёрт не шутит! С одной иглы на другую... Давай попробуем. — Хорошо, но это потом, а сейчас мне нужно заполнить кое-какие документы и сходить в лабораторию за анализом нити, которой был зашит рот жертвы, — вернув себе холодность, сказал Ричард, накрыл тело Ребекки Гонзалес полотном до головы, переложил её на каталку и убрал тело в морозильную камеру. — Значит... пойдёшь в лабораторию? — с слышащимся сомнением в голосе переспросил Рид. Ричард шумно вздохнул, снял с себя плотный чёрный фартук, положил его в дезинфицирующую капсулу, то же самое сделал с перчатками. Под ними показались вытянутые железные пальцы, обтянутые расплавившейся синтетической жидкостью, что не могла уже покрыть всей площади кисти. Пальцы эти совсем тонкие – всё равно что человеческие кости, и выглядят безобразно. Это последствие победы над жутким творением Златко Андроникова, над детройтским Рутвеном, что долгое время питался кровью обитателей и случайных гостей заброшенного лесопарка на окраине города. Кислота из желудка этого страшного монстра сожгла пластиковый корпус на кистях девятисотого, но почти не тронула титановую оболочку. Однако синтетическая жидкость не могла объять всю кисть, так как большинство магнитных полей (благодаря которым жидкость могла притягиваться к определённым участкам тела андроида) были уничтожены вместе с пластиковым слоем. Теперь Ричард всегда носил чёрные перчатки из тонкой кожи, чтобы скрыть пугающие шрамы, и только перед своим добрым другом он мог показаться без них. «Она не знает, через что мне пришлось пройти по её вине. Но она была права, когда сказала, что я уродлив». Девятисотый достал из кармана своего чёрно-белого пиджака любимые перчатки и быстро облачил в них кисти. — Ладно, валяй, а я пойду займусь её контактами... А вообще, пусть этим занимается пластиковый ушлепок, ему-то это как на землю плюнуть, — продолжал рассуждать вслух Гэвин, толкнув двери морга вперёд и выбравшись наконец из этого тяготящего душу места. Ричард тем временем направился в лабораторию. Это место вызывало в нём очень знакомые ощущения и совсем недоброе предчувствие. Обычно он очень быстро осведомлялся о результатах экспертиз, если те ещё не были высланы ему в электронном виде, и передавал все анализы и образцы, которые ему удавалось получить с нового тела (это был четвёртый его труп за всё время работы). Белый яркий свет, как прожектор, гудение различных приборов, множество всякой техники и компьютеров на таких знакомых столах... Специальная одежда, закрытые очками лица с маячком управления на ухе, руки в перчатках, стук по голографической клавиатуре, эти скорые перешептывания между коллегами, до боли знакомые термины... До боли. Стены, казалось, сдвигались всё ближе. Давили. Душили. Заставляли всё внутри переворачиваться. Ричард отчетливо слышал голоса. Беги. Прячься. Не издавай ни звука. Криминалисты в глазах андроида превращались в уродливые иллюзии. Искаженные сверкающие тени с режущими и колющими инструментами в руках. Издевка за издёвкой. Упрёк за упрёком. Трудно было отличить реальность от мира собственных миражей, но девятисотый справлялся. Он был слишком зол на всех, чтобы хоть сколько-нибудь проявить свою неуверенность. Он шёл обычным своим шагом, ноги его, как циркуль, были способны нарисовать огромнейшую окружность, потому всем казалось, что он ходит чрезмерно быстро. — Образцы из морга, — холодно объявил Ричард, когда перед ним возник андроид-криминалист в бело-голубой форме с ярко-оранжевыми вставками. — Принято, — ответил истукан и забрал из рук «сородича» пакеты, баночки и конвертики с образцами. — Бухгалтерию сам передам, — чувствуя своё превосходство над этой, хотя и новой, но довольно простой моделью андроида, сказал девятисотый. Его серые глаза хищно блеснули, и истукан тут же растворился. Ричард обошёл несколько стеллажей с оборудованием и вышел прямо к рабочим местам криминалистов-людей. Здесь было двое человек: Марк Харльсон – мужчина довольно преклонного возраста, специалист с опытом, работающий в департаменте с момента открытия лаборатории, а до этого в престижном учреждении. И Рейчел Рид – сводная сестра детектива Рида, 21-летняя девушка, что поступила на службу в департамент по одной из новых совместных программ университетов и правительства. Ричард бесшумно приблизился к Марку (Марк был главным в команде криминалистов) и положил к нему на стол небольшую папку с отчётами о вскрытии. Мужчина пробубнил что-то невнятное и продолжил свою работу. Только два несуразно больших женских глаза, один из которых был серо-зелёным, а второй – голубым, глядели на девятисотого продолжительное время. Ему стало не по себе. Рыжие волосы. Губы и терпкая сладость во рту. Руки. Шея. Аромат цитрусов. Снова это ужасное чувство тоски. Нет-нет-нет! Андроид отошёл от своего оцепенения, глаза его нервно скользнули к компьютеру Харльсона, Ричард скачал все необходимые данные и побыстрее покинул лабораторию. Самое страшное было позади.