Время совы

       В середине дня, когда Её величество королева фениксов пила чай, прибыла Аме. Её сопроводили в сад, где скучала заедая горе, находилась Таканаши Киара. Культистка поклонилась, села напротив.        — Обратишь на меня внимание?        Киара даже голову не повернула, продолжила смотреть на хризантемы. Невооруженным глазом было видно, сколь глубоки страдания царицы. Её брови хмурились, в глазах застыли слёзы. Причина её душевных тягот была Шиён, кою отыскали на Кальмаровом берегу в критическом состоянии. Лекари делали неутешительные прогнозы.        — Говори. Я слушаю.        — Это касается Шиён ко Субору.        — Шиён ко не Субору, — поправила культистку Киара — Я не позволю, чтобы её что-нибудь или кто-нибудь касался, за исключением, разве что, врачевателей. Ты Аме, не врачеватель.        С львиной долей злорадства, Аме рассказала об убийстве Шиён Субору и о том, кто такая Нанаши Мумей. Киара перевела взгляд на гостью. В её глазах блеснули искры.        — Ну, и как тебе такая истина?        — Вон, — Аме озадаченно наклонила голову; Киара продолжила — Если это правда, то не сносить тебе головы. Если ложь, то тем более. Вон. Убирайся наёмница, плести свои интриги где-нибудь в другом месте. Вон.        Аме ушла, ощущая как кипит гневом Таканаши. Царица фениксов была поражена. Она сопоставила даты, разоблачила странное поведение Шиён, — не Шиён, а какой-то там Мумей! — и пришла к выводу, что наёмница из Песков не лгала. Она была права.                          ***        Киара присела у края кровати, смочила тряпку холодной водой и положила её на лоб Шиён. ≪Нет, это не Шиён. Нана… Нанаши кажется, Мумей. Да, Нанаши Мумей. Вот кто это, а не моя любимая Шиён, моя дорогая Шиён погибла, умерла, оставила меня одну.≫ После открывшейся истины, обычно импульсивная девушка, ощущала себя подавленной. Ей не хватало духу достать из волос заколку, и перерезать горло лежащей мошеннице. Ей было жаль совушку, но почему, она не понимала.        Мумей шевельнулась, простонала. У неё была горячка. По ночам девушка просыпалась с криком, но тотчас засыпала без сил. Лекари обработали ей раны: промыли лекарственным раствором лицо, оставили мазь на ужасных ожогах и молились всем богам (по приказу царицы).        Киара поняла, что не хочет чтобы Нанаши Мумей погибала. Кто была Шиён Субору? Обычная плутовка и подлиза. Совушка тоже была такой, но лишь для сохранения своей жизни. Таканаши привязалась к ней, как маленькая девочка к милому щенку. Она боялась её потерять.        Тогда, на берегу, когда прозвучал выстрел, царица видела её стоящей у пушки. Это она подожгла фитиль, это она покончила с Гавр Гурой, и это ей она обязана захватом берегов. ≪Да. Нанаши Мумей достойно послужила мне. Она заслуживает прощения≫. Киара была рада убедить себя в этом. И с чистой совестью, продолжила ухаживать за больной.                          ***        Она не помнила как её зовут, но знала что на полнолуние нужно взять охапочку дров, да разжечь на поляне широкой, как ступа великана кострище. Она не знала, где находится, но была уверена что костры очищают и освобождают, что всё зло от них бежит. Она не знала, кто держит её руку, зато точно была уверена в цветике-светике, кое помогает изобличить душу нечистую.        А после Мумей поняла, вспомнила и осознала, что в её голове всплывает информация из трактата Каллиопы. Медленно, но верно воспоминания возвращались к совушке. Она просыпалась, снова засыпала. Иногда из-за боли, а порою отключилась не по собственному желанию.        Рядом с ней ходили люди в длинополых плащах, трогали её, что-то спаивали и иногда шушукались между собой. Пару раз Мумей заставала Киару. Она всегда садилась с краю, бережно брала за ладонь и устремляла задумчивый взгляд в окно.        Помощь царицы была особенно неоценима по ночам, когда совушке снились кошмары. В них была Фауна. Она убегала от подруги, а Мумей мчалась следом, но её удерживали руки убитых. Гура, Ина, Себастьян. Все они там были, цепкой хваткой удерживая совушку.        Время пролетало незаметно. Окончилась Блиница, началась Кряница. Леса покраснели, северные ветра обнажали деревья, устилая землю разноцветным ковром листьев. Мумей шла на поправку.                                       ***        <<Когда луна поднимет взор,        приготовь большой костёр,        на ступе великана разожги цветы,        и светом пусть горят они…≫        Эти строчки стали молитвой перед сном для Мумей. Она боялась забыть про ритуал, который вычитала в книге. Благодаря ему, душа освобождается от оболочки. Людская она или феникса, не имеет значения.        Этим ритуалом, Мумей намеревалась покончить с Киарой, но после событий на берегах, едва ли была способна подняться с кровати. Она была ослаблена, и почти не двигалась. В редкие дни, девушка поднималась на ноги, и в сопровождении Таканаши прогуливалась по саду. Царица была самой лучшей сиделкой, и прекрасной подругой. Теперь совушка не желала ей зла, теперь она никому не желает, и не могла желать зла. У неё не было на это сил.        ≪…И пусть огонь оближет тело, ......... .........        пусть душа устремится ввысь…≫        Способ расправы, и сама расправа над Киарой, теперь казались Мумей чем-то чудовищным. Она запомнила картинку на странице трактата, под названием: ≪Освобождения души≫, где человек привязанный к столбу заживо сгорает. Совушка не хотела такой кончины для Таканаши, она теперь ничего не хотела.                                 ***        Ещё никогда Аме не было так страшно. Она проходила длинный зал, принимая кивки от облачённых в тёмные балахоны существ. Они замерли словно статуи, провожая девушку вглядом. В конце зала, перед алтарём, её ожидал Мелинор.        Плясало пламя факелов. Мурашки пробежали по обнаженному телу девушки. Воцарилась гробовая тишина.        — Аме, — культист возложил ладони на плечи неофита — Сегодня ты вознесёшься, отринешь смертную плоть и станешь одной из нас.        Девушка легла на холодную плитку алтаря. Её тело крепко обвили провода, так крепко, что пожелай она встать не сумела бы. До ломоты в костях, до боли в мышцах, они сжимали её лишая воздуха. Страх настиг своего апогея, когда вокруг закружились шальные лезвия, заплясали стальные бритвы. Аме стала вырываться, начала кричать.        Ещё долго крики, эхом блуждали, по тёмным коридорам башни.