Кладезь смыслов

***

      — Сильно болят?       Соловей не улыбается как обычно, а хмурит брови и кусает губы, пока Саша со вздохом садится на диван.       — Жить буду.       Шура даже улыбнуться пытается, лишь бы разогнать серость с чужого лица. Артур соткан из солнца, ему следует светиться изнутри, а не волноваться и нервно играться с пластырями на пальцах.       Соловей продолжает хмуриться, взгляд обеспокоенно мечется от рук Алиновского к его лицу и обратно. Саша хочет обнять его и плевать на состояние. Чтобы почувствовать чужое дыхание в макушку, чтобы почувствовать, как его обнимают в ответ и гладят по спине. Чтобы почувствовать себя в безопасности, а главное ощутить его рядом, целым и невредимым. Соловей такой… Соловей. Шура опускает голову, пряча улыбку.       — Артур, я правда в порядке. По крайней мере через пару дней точно буду.       Соловей вздыхает и садится рядом. Пальцами, окольцованными цветными пластырями, касается чужих перебинтованных рук и начинает выводить какие-то узоры. Саша думает о солнце и о веснушках на чужих щеках, когда смотрит на бинты достаточно долго, чтобы уловить движения Артура.       «Шура»       Алиновский задерживает дыхание лишь на миг, а затем аккуратно перехватывает чужие пальцы и поднимает кисти рук на уровень собственных глаз. Он не знает, что ожидает там увидеть. Шрамы? Чернильные пятна? Может хирургическую нить?       — Она полностью восстановилась.       Соловей наконец улыбается.       — Но для этого тебе пришлось снова побывать в Круге.       Саша вздыхает, когда видит, как дрогнули кончики соловейских губ.       — Всё в порядке.       Шура давит в себе желание проследить губами путь от локтя до кончиков пальцев повреждённой конечности. Он опускает чужие руки и кладёт их на собственные колени, сжимая.       — Ты в порядке, я в порядке. Будто и не случилось ничего.       Артур улыбается, Саша закатывает глаза. Идеально.       — Всё время завираешься, когда речь идёт об опасности! — Соловей притворно хмурит брови, поднимает глаза к потолку и парадирует голос Алиновского с привычной тому раздражённой интонацией.       — Но ведь действительно завираешься!       Артур тихо смеётся и поднимает руку, чтобы растрепать чужие волосы.       — Но ведь всё закончилось хорошо.       Шура не расскажет о том, как дрогнуло его сердце, когда Соловей рухнул на его руки без сознания, ведь всё закончилось хорошо. Он не расскажет, как тело окаменело от страха, ведь всё закончилось хорошо. Он постарается не вспоминать об этом, ведь всё закончилось хорошо.