Истории, которые слышал только ветер II

«Западный ветер унесёт сладость вина И вместо него в лицо дунет победа По тебе тоскую — не моя вина. Бриз тронет сердце, тосковать не вредно». Синьора, услышав знакомую песню, резко остановилась. Она увидела недалеко от себя солдата комиссии Тэнрё. Тот сидел на каменном ограждении и играл на лире, будто простой мондштадтский парень. Обычно ей не приходилось обращать внимания на простых смертных, если конечно это не были её бестолковые подчинённые. И в этот раз она бы прошла мимо, если бы эта песня не была её собственной. И лишь один человек слышал её. Синьора пошатнулась, и парень это заметил. Он почти мгновенно оказался рядом, заставив магов цицинов в сопровождении напрячься. — Девушка, вы в порядке? Вы кажетесь мне знакомой, уж простите... Как я могу обратиться к Вам? Этот юноша обладал странными манерами. Простодушием, совсем не свойственным инадзумцам. Но Синьора слышала его будто сквозь толщу воды. Знакомые черты, знакомый голос... Её пламенное сердце вспыхнуло, желая верить в то, что это всё правда. Неужели светлое будущее наступило и она заслужила увидеть его вновь? Может, она бредит. — Эй, проваливай, кем бы ты не был, — одна из магов цицинов высокомерно хмыкнула, но Синьора заткнула её. — Нет. Кто ты такой? Для Синьоры было слишком важно понять. Этот человек не был обычным. Он знал песню, которую слышал только мертвец, так как же он может быть простым солдатом комиссии Тэнрё. Но... Ведь Ростам не мог бы прожить сотни лет, даже если бы спасся и потерял память. И почему он помнил песню, но вовсе не помнил её саму? Что-то не сходилось. — Хм... — Юноша пожал плечами, легко перебирая струны лиры, пока говорил. — Йен Сэнси моё имя. Так... А Ваше? Сэнси с надеждой ещё ждал ответ и, похоже, совершенно не думал о разности положений, своего и девушки перед ним. Ему она просто казалась очень знакомой и тёплой, а потому он хотел узнать её во что бы то ни стало. — Ты, простолюдин, не знаешь, кто перед тобой? — На этот раз другая маг цицинов рассмеялась. Но Синьоре было не до смеха. Она щелчком пальцев прогнал своих сопроводительниц, а затем изящно сложила руки на груди, собираясь выяснить всё. — Меня зовут Розалина- — Очень красивое имя. Напоминает о пылающих цветах где-то далеко-далеко... — Сэнси вновь перебрал струны в родной мелодии, не заботясь о том, что он перебил Синьору. — Розалина, прекрасная леди, бывало ли у тебя такое, что ты помнила места, которых никогда не видела? Не требуя ответа, он поманил девушку за собой, забрался на ограждение и заиграл, так тоскливо, что сердце Синьоры заметалось огненными мотыльками в груди. Её прошлое запечатано ледяной безделушкой, но если это правда Ростам, то она готова гореть. Она будет гореть вновь, только чтобы подарить ему тепло в этой чужой стране. «Зефир уносит вина аромат, Но горный ветер сквозит победой, Близкий бриз и далёкий Мондштадт, Всё моя с тоскою беседа». О, сколько раз он это пел, что успел переписать текст в совсем разные формы, оставив лишь смысл. Конечно она кажется ему знакомой, конечно он скучает по ней и по Мондштадту. Но как же так вышло, что Ростам... переродился? Синьора не знала, но и не хотела знать. — Ростам, — она не могла упасть, но юноша видел, что её поступь неровная, а потому тут же спрыгнул и придержал девушку, не дав ей опуститься, кажется, вновь. — Ростам, это я, Розалина. Ты помнишь?.. Сэнси увёл девушку в маленький домик, у которого он играл, где она всё же плавно села на колени, и юноша сел рядом с ней. Её тонкие пальцы в перчатках коснулись чужих щёк, ощупывая и оглаживая, пока сама Синьора в конце концов тихо заплакала. Никто никогда не видел её в подобном состоянии, и Ростам, как никто другой, понимал, что ей необходимо было спрятаться. Он всегда чувствовал её. Даже сейчас, когда он не мог её знать. Он всё ещё чувствовал её. И хоть не знал, но знал ощущения, которые она успела ему подарить когда-то давным-давно. Когда-то они встречались. Лира, одуванчики и романтические ночи на утёсе Звездолова. Ростам носил ей букеты сесилий, Ростам всё время тренировался, чтобы у его девушки был самый славный воин. В один день ему пришлось проводить Розалину в дальний путь в академию Сумеру. Она уехала туда с венком из одуванчиков на голове и оставила за собой песню. Когда она вернулась, Ростам уже был мёртв. Погиб, защищая Мондштадт. Их любимый Архонт даже не явился на битву, а уж лучше бы он был растерзан зверьми Бездны. Тогда Розалина пообещала, что своим пламенем избавит землю от всех чудовищ. И Ростам хотя бы призраком увидит светлое будущее. Но теперь... так ли важно всё, чем она занимается? Дела Фатуи не столь интересны, как юноша, пронёсший свою душу через сотни лет, чтобы встретиться с ней вновь. Ростам здесь и только ему Синьора могла бы показать настоящую себя, чтобы напомнить. — Ты вспомнишь. Синьора поднялась и раскрыла крылья. Её настоящее воплощение было ужасающим. Лишь мотыльки и птицы могли понять её боль и её одиночество, однако Сэнси вовсе не испугался. Он не опасался ни огня, ни странной девы. Он действительно вспомнил отчего его так тянуло к пылающим цветкам. Родной огонь его Алой Ведьмы манил. И он совершенно не собирался уходить, когда они наконец встретились. Память прошлой жизни постепенно возвращалась. И если Синьора пела, что никакой ветер в году больше не позволит ей взглянуть на возлюбленного, то именно здесь, в Инадзуме, святой Архонт Тысячи Ветров взростил им семя надежды и позволил увидеть лица друг друга. — Я помню. Я помню! Розалина, моя милая! — Сэнси бросился к девушке, совсем не задумываясь об ожогах. На этот раз заплакал он, а Розалина плакать не могла. Жидкое пламя лилось из её скрытых маской глаз, но юноша не смел сдерживать себя. Потянув леди за руку, он мягко коснулся её губ своими. Казалось, что он прижался лицом к лаве, и Розалина быстро от него отошла, однако этот поцелуй значит слишком многое. Ведь слишком многое произошло. — Моя хорошая... Моя любимая. Ростам не отступил и погладил девушку по волосам, пока та вернула свою прежнюю форму. Он продолжал гладить её, пока не смог прижать к груди, а затем начал медленно покачиваться вместе с ней, успокаивая. Розалина плакала и он ронял тихие слёзы. Слёзы долгожданной встречи сквозь времена. — Ты ещё сможешь мне всё рассказать, моя дорогая.