Я пишу тебе письмо

Алена, садясь к Артуру, придерживалась за парту, чтобы он не видел ее дрожащих рук. — Слушай, Ален, — Артур проигнорировал новость про Евгения Станиславовича, приближаясь к девушке чуть поближе. — Ты вчера мне не отвечала. У тебя все хорошо? Давай сегодня сходим куда-нибудь… Алена понимала, что и в этот раз придётся отказать, ибо уже придумывала план, как придти к Евгению Станиславовичу. На душе было так неспокойно, и это ощущение тревожности, боли за человека было для нее новым. Она никогда за кого-нибудь так сильно не переживала, как за Евгения Станиславовича. Ей никогда не хотелось о ком-то особо заботиться, да и всю жизнь она проживала по принципу «все люди эгоисты, не нужно кого-то выделять в своей жизни». А Евгений Станиславович в ее жизни был чем-то другим. Таким другим, которого хотелось слушать и слышать, проводить с ним как можно больше времени и знать, что с ним все в порядке, что ему хорошо настолько, насколько это возможно в определенных обстоятельствах. Алена понимала, что к ее горлу подкатывает ком, как обычно бывает, когда ее схватывает паническая атака, что зрение начинает плыть. Сценарий, который каждый раз повторялся после того, как ей снились кошмары, сейчас происходил с ней и в школе. И не было рядом Евгения Станиславовича, который бы лег рядом, аккуратно, соблюдая дистанцию, но позволил бы себе касаться. И не услышит она это «все будет хорошо, я рядом». Алена больно укусила себя за губу, чуть не выдернув серьгу из нее. Она стремительно бледнела, когда начинала думать о худших сценариях у себя в голове. А если там что-то серьезное? Этери Георгиевна никогда не преувеличивала, это не было в ее стиле. Почему он не может встать? Что там происходит, черт побери, блять? Почему она не может сейчас уйти и бежать к Евгению Станиславовичу, чтобы хотя бы глазком увидеть, что с ним? — Алена… — Артур взял ее за руку. Алена хотела выдернуть ее. Ей стало невыносимо больно и мерзко от того, какое отторжение она начала чувствовать к его действиям, попыткам тактильности. Дело было не в Артуре, Алена это признавала. Он был хорошим парнем, добрым, отзывчивым, и жаль, что все складывалось вот так… Но он был не тем, от кого бы она хотела получать поддержку. — Я вижу, тебе не очень хорошо… Это из-за новости об этом, да? — О Евгение Станиславовиче? — Алена пыталась скрыть дрожь в голосе, но у нее не получалось. — Нет, с самого утра что-то не так… Прости, просто настроение плохое. Вчера тоже самое было. Это пройдет. Это не пройдет. Пока она не убедится, что с ним все в порядке, и это просто оговорка, чтобы не ходить на работу. — Так что, сегодня сходим куда-нибудь? — Артур пытался держаться позитивно, но с каждой секундой на его лице исчезала улыбка. — Артур, прости. Я правда не в состоянии. — Алена опустила глаза, чтобы врать было легче. — Потом, когда-нибудь, хорошо? И ещё ложные надежды даёт. А заслуживает ли она вообще сама, счастья этого? Когда позволяет себе так себя вести? Артур промолчал, отвернувшись. И Алена понимала: он начинает о чем-то догадываться. День шел отвратительно. Все учителя твердили ей одно, что Алена очень изменилась в ещё более худшую сторону, что она думает о чем угодно, только не об учебе и ЕГЭ, что с такой подготовкой ничего не получится. Даже Тамара Николаевна, которая всегда была к ней особенно лояльная, замечала эти перемены, говорила о них не так прямо, как другие, но Алена чувствовала ее недовольство. На истории она так и не успела подготовиться, поэтому к тесту написала несколько шпор, засунула их в лифчик, отпросилась выйти, запомнила из них абсолютно все, и в итоге как-то на 5 написала. Ее раздражало, что ее гоняли. Несмотря на хорошие оценки, все равно все учителя говорили о том, что она «недожимает», пугали ЕГЭ, всевозможными исходами от его плохой сдачи, в которые входила и работа на стройке, и Алена возвращалась домой в ужасном состоянии. Она открыла телеграмм. Все ею отправленные сообщения Евгению Станиславовичу оставались непрочитанными. Руки снова начали трястись, она дрожащими пальцами набрала его номер, прислонив телефон к уху. Пять секунд… Десять… Абонент недоступен. Алена сглотнула, понимая, что медлить нельзя. Она сразу же побежала к дому Евгения Станиславовича, радуясь про себя, что у Ани вновь были какие-то дополнительные по олимпиаде, иначе она бы уже со стыда сгорела, рассказывая ей все: Ане можно было доверять, но Алена понимала, что пока просто не время… Она бежала по знакомым улицам, погода была ясной, лужи, и уже подтаявший от солнца снег выглядел совсем мягким. Алена петляла по кривым переулкам, чтобы скоротать путь, держа у себя в голове одну мысль: «пускай все будет хорошо». Солнце освещало ее совсем ставшие светлыми глаза, бледную гладкую кожу, при движении блондинистые короткие волосы путались, а ветер ударял в оголённые ключицы. Выглядела она хотя бы как обычно. Собой. Чёрное, старое, но такое любимое худи, которое она купила на какой-то барахолке, потертые штаны-клеш, черные кеды, и криво напяленная куртка с заплатками и смешным меховым воротником. Она остановилась возле уже как родного ставшего подъезда, глубоко вздохнула, набирая на домофоне «356». Не отвечали. Алена, матерясь про себя, ждала, пока кто-то выйдет из подъезда, чтобы забежать в него. А дальше что? Выломать ему дверь? Евгений Станиславович за такое спасибо не скажет. Черный рюкзак со всеми сборниками и заданиями, которые нужно было сделать сейчас, больно сдавливал хрупкую спину, снег падал на костлявые плечи, которые еле-еле прикрывала куртка. Наконец-таки дверь подъезда открылась, из него вышла какая-то бабушка. Алена пулей забежала в подъезд, поднимаясь по нему, про себя жалуясь на боль в спине, сборники в рюкзаке сильно ударяли ее по лопаткам и рёбрам — она бежала по лестнице, на ходу размышляя, что делать дальше. Алена, добравшись до двери, затаила дыхание, прислушиваясь. Тишина. Она нажала на обшарпанный, белый звонок, который висел так далеко, в каком-то углу, и был весь в паутине. На первый раз никто не ответил. На второй тоже. На третий раз дверь распахнулась. Алена выдохнула, но облегчение сразу же сменилось желанием взять что-нибудь тяжёлое и пиздануть этим тяжёлым эту больную голову. Зачем так пугать? Евгений Станиславович выглядел как-то по-другому. Болезненно. Бледный, ещё более лохматый, с синяками под глазами, в каком-то сером худи и в таких же штанах. — Алена… А что Вы здесь делаете?.. — спросил он, но Алена, не успев дослушать, залетела в его квартиру. Евгений Станиславович закрыл её, с удивлением смотря на девушку. — Блять, я за Вас так испугалась, это пиздец! — воскликнула Алена, рассматривая его лицо, будто проверяя, все ли нормально. — Тише, тише… — прошептал Евгений Станиславович, прислоняя указательный палец к губам. — Там соседи сверху, чьи дети в нашей школе учатся. — Мне плевать, — но Алена перешла на шепот. — Что с Вами? — Меня больше удивило, что Вы так быстро прибежали ко мне. — он как-то грустно улыбнулся, в голосе чувствовалась усталость. — А что Вы хотели? — Алена удивилась. — Я волнуюсь за Вас, я переживаю. И Вы не отвечали ни на мои звонки, ни на мои сообщения, Вы вообще понимаете, как я волновалась, что я там у себя в голове уже придумала… Алена снова начала тараторить, Евгений Станиславович с особенно теплой улыбкой смотрел на нее, не перебивая, внимательно слушая. Но в его глазах все равно была какая-то грусть. — Я спал. Извините. — ответил он. — Раздевайтесь. Алена вскинула бровь, к щекам припал румянец, а уголки розоватых губ поплыли вверх. — Господи, Алена. — Евгений Станиславович отвернулся, цокнув языком. — Ну не в куртке Вы же здесь будете, и не в обуви. Алена начала расшнуровывать кеды, про себя прошептав: — Душнила. — Я всё слышу. — Евгений Станиславович скрылся в своей комнате, но Алена чувствовала, как он улыбнулся. И все равно на душе было неспокойно. К ней подбежал Шурик, уже по привычке обернув хвост вокруг ее худой икры. Она погладила его, чмокнув в макушку. Коты все чувствуют. Тревогу, волнение, все. Алена прошла в комнату к Евгению Станиславовичу. Он сидел за какими-то книгами. — Так что с Вами? — спросила она, оказавшись возле его спины. Вот Евгений Станиславович худым был вроде, но какие же у него были сильные плечи и спина, Алена всегда отмечала про это. — Ну помните… Я говорил Вам, что курить много нежелательно. — он закашлялся, и Алена уже начинала понимать, к чему он клонит. — Меня схватывало ещё в университете, ну как схватывало, дыхание затруднялось, кашель, температура иногда, и это на несколько дней. Вот сейчас это опять вернулось, только видимо, я постарел: раньше у меня подвижность сохранялась, а сейчас я даже встаю с трудом. Может, ещё на фоне того, что мне кажется, что я вчера всё-таки простыл. Но состояние такое себе, сами догадываетесь. Он снова закашлялся, и в этот раз сильнее. — Пиздец. — Алена стояла рядом, но говорила громко. — Евгений Станиславович. — А? — Отдайте мне все свои сигареты. Быстро. — ее девчачьий голос звучал очень уверенно. — Чтобы сами начали курить ещё сильнее? Нет. — Евгений Станиславович, быстро. — она пристально посмотрела ему в глаза, и биолог, не выдержав такого прямого взгляда, открыл шуфлядку, передавая Алёне три блока сигарет. Она упихнула их в свой рюкзак. — Спасибо. — прошептал он. — Не за что. И, пожалуйста, Вам же станет лучше? Станет? — с надеждой спросила Алена, подойдя к нему чуть ближе. — Я надеюсь, надоело уже все это. — Евгений Станиславович лег на кровать, которая все ещё не была застелена. — И, кажется, у меня опять температура. Я боюсь Вас заразить, на самом деле. Алена подошла к нему, усевшись на корточки рядом с его кроватью, потянулась к его лбу, и мягко прижалась к нему своими губами. Оставила на нем лёгкий поцелуй, и щеки Евгения Станиславовича заполыхали. — Да. Лоб горячий. — спокойно ответила Алена, но в ее глазах играли те самые родные, и, в какой-то степени, безумные искорки свободы и любви. — Ален… — Где у Вас градусник? — спросила Алена, ставя рюкзак возле тумбочки. — Вон, в первой шуфлядке. — Евгений Станиславович указал ладонью на тумбочку рядом с Аленой, и зажмурился, тихо зашипев. — Что случилось? — испуганно спросила Алена, достав градусник. Она встряхнула его, подходя к Евгению Станиславовичу чуть ближе. — Спина болит. Пожалуйста, не воспринимайте это, ну… Так серьезно. — попросил он ее, и Алена покачала головой. — Вы действительно думаете, что я смогу как-то несерьёзно относится к Вам? При этом, учитывая, что было вчера… Евгений Станиславович, ну Вы блять, хоть иногда думайте. Он запнулся. — Мне все ещё сложно поверить. — Еб-а-а-а-а-ть, — протянула Алёнка. — Да у Вас жар, 38,9. Снимайте одежду быстрее! Евгений Станиславович выглядел особо слабым, он, как-то болезненно скорчившись, лежал на диване, и Алена, не выдержав, одним порывистым движением стянула с него худи. Он тяжело дышал, его щеки пылали. Алёне, конечно, хотелось на него попялиться в таком виде, но явно не при таких обстоятельствах. Алёна быстро оглядела оголённый верх, ещё ближе рассматривая родинки на шее, ключицах, плечах, худые, но сильные руки. — Вы как? — испуганно спросила она. — Алена, Вы не обязаны мне помогать… — хриплым голосом произнес Евгений Станиславович, ложась на спину, пытаясь восстановить дыхание. — Да Вы совсем блять, что-ли! Хватит отвергать помощь людей и людей в принципе. — не выдержала Алена, и взгляд Станиславовича сразу стал более покорным. Почему Алёне это нравилось? Будто руководить им, где-то направлять. — Я люблю Вас, я не знаю, что мне ещё сделать, чтобы Вы мне поверили… — Я верю. — ответил он, и слабо улыбнулся. Алена удивлённо посмотрела на него. — Верю, Ален. Просто мне… Тяжело это понять, скорее. Это звучит как-то странно, но я не верю, что меня как-то можно полюбить, когда я ещё всячески Вас от себя отталкивал и все такое. Мне вообще в первые дни казалось, что Ваш интерес ко мне вызван только тем, что я держусь уверенно, и, ну, смазливым ебалом. — он рассмеялся, потом снова закашлялся. — Так у Вас в параллели говорят. — Чушь ебаная. — Алена села рядом. — Нет. Просто у меня у самой такое впервые, что… — Впервые? — Евгений Станиславович слегка оживился, хотя по-прежнему выглядел особенно болезненно. — Ну да… — Алена быстро перевела тему, отчего то впервые застеснявшись: — Блять, так че надо в таких случаях? Прохладными тряпками спину натереть, да? — Вы сдадите ЕГЭ. — он слабо улыбнулся. — Я могу сам… Евгений Станиславович попытался встать, но Алена спустя секунду повалила его на кровать обратно, коснувшись рукой оголенных, горячих плеч, от чего заметно смутилась. — Нет, я сама! Только тряпки где? Хоть какие-то? — Посмотрите на батарее на кухне. — тихим голосом ответил Евгений Станиславович, и Алена кабанчиком метнулась в сторону кухни. Пока намачивала их водой комнатной температуры размышляла. Станиславович взрослый парень, а о себе позаботиться не может. Хотя, это было понятно ещё с тех дней, когда он говорил про отсутствие нормального сна и выкладывался на сто процентов даже на тех уроках, которые не шли в текущую строку. Но ведь так нельзя… Алена понимала: она не отойдет от него ни на шаг. Она будет рядом столько, сколько это возможно. Он вытянул себя тогда, когда поступал, но видимо на это пришлись все силы. Но сейчас себя запускать нельзя, нет, Алена не даст этого сделать! Алена выжала лишнюю воду с тряпок, побежав в его комнату.  — Бля, если честно, я это никогда не делала, но догадываюсь как… — Алена наблюдала, как Евгений Станиславович словно затаил дыхание, когда прохладная тряпка коснулась его тонких лопаток, массируя их. — Если что, простите. — Нет-нет-нет, все правильно. — ответил он, сглотнув. Алена протирала его плечи, шею, лопатки, спускалась к пояснице, ощущая его оголенное тело под влажной тряпкой. — Вроде все. — Спасибо, стало лучше. — Евгений Станиславович перевернулся на спину, уставившись в потолок. — Насчёт ЕГЭ… Дополнительные наши, они ведь пропадут. Но я буду давать Вам весь необходимый материал. — Лучше Вы бы мне просто давали. — Алена. — Евгений Станиславович перевернулся на другой бок, и она заржала. — И я, кстати, не думала, что буду раздевать Вас именно в таком контексте. — добавила она. — Алена, Вы умеете молчать? — спросил он, но Алена чувствовала, что ее фразы его не раздражают. Пока это было правильно. Вот так, держаться. Все ещё давил статус. — Угу, дальше делайте вид, что для Вас все это аморально и все такое, святоша. Станиславович покачал головой, но улыбнулся. — Ещё раз спасибо Вам. Что рядом. Алёне стало тепло. — Я не уйду никуда, слышите? Пока Вы не выздоровеете. Я буду приходить к Вам каждый день, готовить, помогать… Вы же не в состоянии готовить сейчас, ну я научусь, как-нибудь. — Алена, мне очень неловко. И за вчерашнее тоже. — Но вы же не жалеете? — спросила Алёна, пока Евгений Станиславович что-то бормотал, уткнувшись носом в подушку. — Нет. Она довольно улыбнулась. Евгений Станиславович уснул. Посреди дня, и Алена не стала его будить, и близко подходить. Один раз прошла мимо, окинув взглядом его спящего, на цыпочках, чтобы не разбудить. Евгений Станиславович слегка сопел, водя носом во сне, будто ему снилось что-то неприятное для него. Алена все это время решала пробники по ЕГЭ на его столе, воспользовавшись моментом. И чтобы учителя не орали, и чтобы время не проебывать. Первые два варианта по биологии она решила полностью и легко, все-таки именно на этом предмете она в этом году сконцентрировалась больше всего. К третьему она подустала, но все ещё что-то пыталась дописывать, переписывать, каждый раз отговаривая себя идти и гуглить ответы, все самой, самой. К заданиям повышенного уровня она конкретно заебалась. Буквы плыли перед ней, формируя перед глазами какие-то совсем незнакомые, странные слова, Алена начинала психовать, вспоминая запугивания учителей о несдаче становилось ещё невыносимее, хотя Алена понимала, что это не более чем способ манипуляций. — Алена, Вы здесь? — послышался сонный голос. Евгений Станиславович встал, надевая на себя худи. — Угу. — пробурчала она. Почувствовав дыхание Евгения Станиславовича на тыльной стороне своей шеи ее щеки покрылись румянцем, он аккуратно навис над ней, опираясь на стол.  — Это пробники эти, да? Которые я кидал? — Угу. Лучше бы Вы выкинули их в окно. — Что именно не понимаете? — спросил он, не отходя от нее. — Да эту хуйню в пятом. Где про признаки. Ебу я, что-ли? Заебали они меня все, пускай это министерство образования в жопы выебут уже… — Т-ш-ш. — Евгений Станиславович шикнул на нее, и неожиданно мягко поцеловал в макушку. — Успокойтесь. Алена дернулась. — Вы чего? — На Вас прикосновения будто успокаивающе влияют. — О, тоесть если я буду ещё сильнее материться, прям вообще через каждое слово, Вы меня выебе… — Алена, все. — он взял ее шариковую ручку с черепом и цепочкой, поставив галочку возле варианта «Б». — Тут теплокровное животное. — А, бля, точно. Это ж было в 15-м параграфе, я ещё про это доклад носила. — Алена закивала, Евгений Станиславович, отстранившись, облокотился на шкаф возле нее. — Я ж говорю, Вы все помните. Сколько Вы так сидите? Сколько я проспал вообще? — Евгений Станиславович оглядывался. Жар с его щек сошел. — 3 часа. Су-у-у-ка, я сейчас просто вскроюсь нахуй. — Алена откинулась на стул, борясь с желанием сжечь все эти сборники нахуй: — Ещё ж хуимия. Там вообще мрак, я ничего не понимаю. — Я помню многое, из того, что сдавал. Возможно, они не слишком поменяли варианты, времени немного прошло всё-таки, помогу, где что-нибудь вспомню. — улыбнулся Евгений Станиславович, начав теребить в руках какую-то одну из своих тетрадей. — А как Вы? Темпа в смысле. — Алена достала свои конспекты, начав помечать в них что-то. — Нормально, лоб холодный вроде, жара не ощущаю. — Алена встала со стула, мягко коснулась маленькой ладошкой лба, на котором слегка просвечивались венки, идущие из висков. — Да, холодный. — как итог сказала она, а после окинула Станиславовича взглядом снизу вверх. — А нахуй Вы оделись? — Потому что теперь мне холодно. — он видел особенный взгляд Алёны, но делал вид, что нет. — А, ща. — Алена пошла за пледом. — Я это просто так сказал, если что… — Алена укрывала Евгения Станиславовича пледом, проверяя, чтобы он накрывал его полностью, не оставляя никаких свободных мест, в которые мог залетать ветер. — А я нет. Вы должны выздороветь. — Алена слегка растерялась, не зная, куда ей сесть. Евгений Станиславович это заметил. — Лягте рядом, Ален. — спокойно сказал он. — Если хотите, конечно. Алена, почему-то смущаясь, очень аккуратно легла рядом. — Блять, я просто надеюсь, что Вы не заразитесь от меня… — прошептал он снова куда-то в стену, взяв телефон из карманов. Алена практически не слышала его голоса, только думая о том, насколько он снова близко. Хоть и лежал на боку, повернувшись к Алёне спиной, все ещё явно стесняясь и боясь, но больше ведь не отталкивал. Так, только когда она уже совсем прямо намекала на что-то. Она смотрела на лохматые волосы, которые за все время слегка отросли, на родинку на шее и за ухом. — О, смотрите. — Евгений Станиславович повернулся к ней, полностью ложась на спину. Алена, слегка согнувшись, легла рядом. Он показывал ей какой-то тик ток, в котором был, как поняла Алена, кавер на какую-то песню, исполненный на гитаре. — Мне до сих пор так нравится, как гитара звучит. — Вы умеете играть? — удивилась она. — В музыкальную школу проходил год, потом бросил. Сейчас часто жалею, просто интересно, как песни КИНО звучали бы в моем исполнении на гитаре. Мне тогда нравилось учиться, но не сошлось. — А почему ушли то? — Да дурость. С меня смеялись, что музыкальная школа не для мальчиков и все такое, ну это меня настолько задевало, что уйти пришлось. Сейчас я даже базовые аккорды не вспомню. — Ну реально ебанизм какой-то. — Алена уставилась в потолок. — А я никогда никуда не ходила, ни в какие эти дополнительные школы… Все время думала, нахуй мне это надо. Рисование как-то само получилось, мне просто нравились всякие эти граффити во дворах, потом придумывала свои. — Ну Слава Богу, что на бумаге. — он тихо засмеялся. — Представляю, дай Вам в руки баллончик, во что бы двор нашей школы превратился… — Ага, «железо долбоеб», и буквами такими, огро-о-о-омными, — Алена протянула последнее слово. — На гараже. — Кстати о нем. Сейчас вообще ничего неизвестно? Никаких связей нет? — спросил Евгений Станиславович. — Неа. Тутка молчит, ну и хуй с ним. — Лучше бы он с ним не остался. Алена заржала. — Но знаете, я даже зла какого-то не испытываю. Брезгливость, не более. Я впринципе к учителям, которые здесь, в большинстве случаев, конченные нахуй, будем честны, зла не испытываю. — Алена пожала плечами. — Мне педагогический коллектив самому здесь не нравится, признаться. — тихо сказал Евгений Станиславович, и Алена улыбнулась, поняв, что он теперь ей доверяет окончательно. Раз говорит о таких вещах, более внутренних. — Этери Георгиевна нормальная ещё, хотя мне казалось, что она ко мне несерьёзно относилась. Но она хотя бы работу свою выполняет нормально. — Тутка норм баба, — кивнула Алена, ловя на себе укоризненный взгляд Евгения Станиславовича. — Она меня любит. Евгений Станиславович как-то странно повел бровью. Алена помолчала. Любит… Учитель. Интересно, а Евгений Станиславович любит ее также, как Этери Георгиевна, любовью за старания в учебе и прочей хуйне, или как-то по-другому? — Кстати, Вы жрать не хотите? — спросила Алена. — Спасибо, я сам встану и приготовлю, честно. — Евгений Станиславович нежно смотрел на Алену, от чего ее плечи покрылись мелкими мурашками. — Не надо, Вы и так делаете очень много. Алена достала свой телефон из кармана, открыв в нем вкладку привычного инстаграма, смотря, что там у кого нового. — Я ещё больше буду помогать и все такое, Вы от меня только здоровый выйдете… Не успела она договорить, как Евгений Станиславович очень быстро, нежно чмокнул ее в щеку. Алена в шоке посмотрела на него, полностью загоревшись краской. Обе щеки пылали. — Я не знаю, как правильно выражать благодарность, пускай будет так. — сказал он, и, улыбнувшись, тоже засел в телефоне. К ним на кровать запрыгнул Шурик, зажмурившись, потянулся, и клубочком свернулся на бедрах Евгения Станиславовича. — Жирный такой стал. — Алена почухала его за брюхо, Шурик мяукнул в ответ, и девушка улыбнулась. Почему-то снова было очень хорошо. А ведь Алена никогда не была человеком, склонным к домашнему уюту или чего-то такому, по причине того, что этого домашнего уюта у нее впринципе в жизни никогда не было. Все эти душевные разговоры с родителями заменялись посиделками с Димой и Аней в беседке, праздники, абсолютно все — она тоже праздновала не дома. И сейчас, когда она вот просто так лежала с Евгением Станиславовичем, чувствовала его рядом с собой так близко, как, пожалуй, никого — могла рассмотреть каждый миллиметр его кожи, пересчитать все его длинные ресницы, тень которых падала на щеки, когда рядом с ними лежал рыжий пушистый комок, когда на улице было -10, но их укрывало теплое одеяло, в этом было что-то неуязвимо теплое, незнакомое и почему-то родное. День закончился тем, что Алена вернулась домой, начав готовиться к очередным дополнительным по ЕГЭ. — Ну ты даёшь, конечно. — Аня раздражённо записывала формулы по физике в конспект, глядя то на багровое лицо Алёны, которое стало таким после всего рассказанного, то на доску. Алена списывала кое-что у нее, что не видела с доски, и шепотом продолжала рассказывать: — Ань, а вот то что у него… Это ж лечится, да? — Ну я не медик и не собираюсь туда поступать. — Аня пожала плечами, перейдя на полнейший шепот. — Но вроде как да, это ж не хроническое. Курить меньше и все. — Блять, я так заебалась, это пиздец. — сказала Алена, кивая на доску. — Сколько можно, вообще нет времени на свои дела и отдых… Мне сегодня снова к нему идти. — Кстати, — Аня погрызла кончик шариковой ручки. — А с Артуром что делать будешь? — В этом и вопрос. — Алену он игнорировал весь сегодняшний день, от чего было особенно неприятно. — Я не знаю… Урок прервался звонком, Алена встала с парты, предлагая Ане пройтись по коридору. Она вновь получила от Этери Георгиевны нагоняй, который уже стал привычным, что Алена делает недостаточно и все такое. Это уже было как обычай — гулять по плохо окрашенному коридору, в котором был просто дубовый пол, заглядывая в некоторые кабинеты и подслушивать разговоры некоторых 7-классников. — Ален, как раз таки тебя ищу. — Алена и Аня разговорились возле кабинета математики, на какие-то совершенно сторонние темы, как к ним подошёл Артур. Широко улыбаясь, впервые за весь день, он аккуратно взял ее под локоть, слегка отдалив от Ани. Алена видела, как Аня удивлённо, с сарказмом подняла одну бровь, но, сдержав улыбку, засела в телефоне. — Я тебя сегодня на свидание зову. Придёшь? В рестик, твои любимые кальмары в имбирном соусе и все такое. Я угощаю. Он подмигнул ей, наклонившись к ее лицу чуть ближе. Алена застыла. Может, там все и сказать? Не правдивую причину, разумеется, а то что вот, прости, я не готова к отношениям… Перестать друг друга обманывать, наконец-то. — Да, без проблем. — ответила Алена, пытаясь искренне улыбнуться. — Ок, напишу тогда. — Артур ушел в сторону спортзала, а Алена подошла к Ане. — Чего он? — В рестик позвал, там все и распизжу. И расстанемся… Мне страшно, если вдруг он меня действительно полюбил или что-то такое. Я никогда не разбивала чьи-то сердца, или как ещё пафосно это называют. Аня хмыкнула. — Только подведи его к этому аккуратнее, а то мало ли, как отреагирует. — сказала она, опустив глаза в ленту инстаграма. — Мне Артур вообще кажется парнем непредсказуемым и каким-то, я не знаю, поспешным, что-ли. Слова Ани заставили Алену задуматься. Она шла к Евгению Станиславовичу, и размышляла о них всю дорогу. Впредь до того момента, пока ее палец не коснулся белого звонка. Артур «влюбился» в нее когда Алена завила волосы, надела юбку, поснимала все серьги, смыла облупившийся черный лак на ногтях. А Евгений Станиславович подпустил ее к себе близко и со всем этим, с трехэтажным матом, с растрепанными волосами, непристойной для девушки, как твердило общество, резкостью. Поддерживал. И что, что он пока не может позволить себе говорить какое-то более личные слова ей… По дороге она совсем случайно включила «красно-желтые дни», они заиграли совершенно неожиданно, как будто плейлист просто сбился. И ей впервые понравилось. Зашло, как любила говорить Алена. И Алена отвоюет. Обязательно. — Вас никто не заметил? — Евгений Станиславович быстро закрыл за ней дверь. Он выглядел лучше, но голос все ещё был очень хриплый, а бледность никуда не делась. — Нет. — сказала Алена, снимая куртку, вешая ее рядом с курткой Евгения Станиславовича снова. Сколько времени прошло с того момента, как она впервые пришла сюда, в эту квартиру? — Ну, слава Богу, что пока прокатывает. Все ещё больше всего этого боюсь, что увидит кто-нибудь, сплетни пойдут, про Вас… — они прошли в его комнату, и Алена первым что сделала, это вновь достала градусник. — Про меня? А Вы за свою репутацию вообще не волнуетесь, или чё? — Алена ждала это громкое пиканье от электронного градусника, они разговорились вновь. — Так что мне? Про молодых учителей слухи ходят всегда, это классика. А Вы всего лишь ученица, и при этом, знаете, как у нас в обществе принято… Что всегда в каком-то близком общении. Алена покрылась краской до корней волос, услышав про «близкое общение». Почему самой хотелось и было комфортно, даже, нормально так шутить на эту тему над Евгением Станиславовичем, то когда что-то подобное про такое говорил он сам, то хотелось от непонятного смущения задыхаться? — Нет, я имею в виду… — он заметил ее покрасневшие уши. — Общение не такое, как у нас, а там со связями, всякими… — Боже, с еблей. Так и говорите. — краска от лица Алёны отошла, и она уселась за его стол, который уже стал как родным, и достала учебники и конспекты. — Хорошо, допустим. — он дёрнул щекой. — Виноват именно тот, кто младший. Полез первым и так далее. И эти связи порой даже приписывают, хотя их не было, понимаете? Это ведь в корне неправильно. — Вы этого и боитесь так сильно? Что узнают, и подумают, что виновата я? — Алена смотрела на уставшие, но невозможно красивые глаза. Она ловила себя на мысли, что в какие-то рандомные моменты своей жизни она просто Евгением Станиславовичем любовалась. Хотя у нее даже, как у других девчонок ее возраста и младше даже никогда никакой симпатии ко всяким артистам и музыкантам не было, ну красивый молодой человек, и что с того? А здесь хотелось смотреть и смотреть. — Да. Не только этого, Вы и сами про это знаете. — спокойно ответил Евгений Станиславович, вновь закашлявшись. — Но просто когда сваливают ответственность на того, кто ниже по статусу, это отвратительно. — А Вы высокоморальный. — Алена усмехнулась. — Меня это не ебет, правда. Пускай думают, что хотят. Я люблю Вас, нет, даже не так, я дышу Вами. Понимаете? Он облизнул губы, прикладывая руку к резко покрасневшей шее. — Мне все ещё порой кажется, что меня любить невозможно. — Что? — не поняла Алена, подумав, что ей послышалось. — Не берите в себе голову. — Алену порой раздражали эти резкие сбои в ответах Евгения Станиславовича, которые были что-то из разряда «сама думай, что в голову взбредет», но она решила не допрашивать. Он сам расскажет. Когда посчитает это нужным. — О, бля. Я кстати сегодня ещё Вашего Цоя послушала, где «и я вернусь домой». — Со щитом, а может быть на щите. — подхватил Евгений Станиславович, сразу же ожившись. — Да, красно-желтые дни прекрасны. — 38,1. — Алена цокнула. — Бля, жаропонижающее бы… Она отложила градусник в сторону, Евгений Станиславович указал ей на тумбочку. — Там в зелёном пакетике есть таблетки. И снова прилег. Спина болела, Алена это видела, понимала по тому, как он щурится, как шипит, хотя очень себя сдерживает. В тумбочке был «набор Евгения Станиславовича». Какие-то записные открытые книжки, на страницах которых красовался небрежный почерк, билеты на какие-то городские Питерские концерты, три книги по педагогике, горсть каких-то конфет с фундуком и заметки, что купить. Добравшись до зелёного пакета, Алена метнулась на кухню, налив там стакан воды. — Откройте рот. — сказала она, усевшись к нему на колени. Евгений Станиславович очень аккуратно обвил ее талию своими руками, пытаясь отсадить от себя Алену, которая уже оседлала его бедра. — Алена, слезьте, пожалуйста… — он опустил взгляд, стараясь не смотреть на нее. — Я сам выпью. Мне не настолько плохо. Он начал заикаться и голос стал тише. Алена отмечала, что с ним такое часто происходило, когда он начинал волноваться. Именно поэтому в школе, во время уроков голос Евгения Станиславовича всегда был уверенным, громким, он просто чувствовал себя в своей тарелке. А что было во время ее подкатов, неформального общения, когда оно начинало затрагивать «острые» темы — то здесь уже совсем другое. Алена уверенно обхватила его подбородок, положив на язык таблетку, дав запить все водой, и слезла. Довольная, с «горящими» глазами и живой улыбкой она была очень красива. Даже в этой одежде, от которой отдавало куда-то в 90-е, когда в моде был небрежный стиль из серии «надел, что было, и побежал», без макияжа, со слегка лохматыми волосами. Евгений Станиславович долго смотрел на нее, а потом устало пробормотал: — Нужно ещё за продуктами мне сходить… — Я с Вами. — сразу же сказала Алена, открывая ненавистный сборник по химии. — Мало ли что… Евгений Станиславович мягко усмехнулся, уже даже не отталкивая. Понимая, что это бесполезно. — Тогда пойдемте сейчас, пока солнце. — Евгений Станиславович аккуратно поднялся, пройдя к коридору. — А мне казалось, Вы любите дождь… — Алена прошла сразу же за ним, к своим кедам. — С дождем иногда бывают не лучшие воспоминания. — спокойно ответил Станиславович, набувая ботинки. Вдруг он протянул руку, указывая на Аленину ногу. — А что это у Вас? Алена, не понимая, о чем он, обернулась. На пятке была мозоль. От каблуков, которые она надевала, когда вообще все это с Артуром произошло. — А, бля, от каблуков этих. — Зачем тогда их носить? — Евгений Станиславович снял чехол со своего телефона, под которым оказался пластырь, открыл его зубами, и невесомым, безумно аккуратным движением наклеил его на небольшую красную ранку. Алена затаила дыхание. — С-спасибо… — прошептала Аленка, почему-то от этого простого жеста сперло дыхание. Но она быстро «очуняла», вернула хитрый взгляд и скользкую улыбку: — А Вам чё, не нравятся девушки на каблуках? — Мне все равно. — он прокашлялся, и Алена, ещё на пути по всей лестничной площадки в красках расспрашивала Евгения Станиславовича обо всем, ответом на большинство вопросов было «мне все равно на внешность», что-то банальное или простой, тихий смех. — Только нас все ещё никто не должен видеть. — сказал он, взяв тележку в магазине. День был будний, разгар работы, поэтому людей в супермаркете было немного. Они гуляли по разнообразным рядам со всякой едой, у Евгения Станиславовича все было по списку — что казалось Алёне странным, он записывал список покупок не на телефон, а на обыкновенную бумажку. Будто ему и не 22 года всего вовсе. — Вот, осталось курицу купить, и сок какой-нибудь… — Евгений Станиславович пересматривал вещи в корзине, как вдруг взгляд Алёны остановился на нижней полке в отделе бытовых товаров. На ней стояли два красивых парных бокала, с особенно узкой ножкой, горло которых было покрыто золотисто-мендалевидным дождиком. — Евгений Станиславович, давайте купим, а! — неожиданно сказала она, не понимая, как ей в голову пришла такая идея. — Они красивые конечно, да и у меня дома бокалов не хватает, но зачем? — он рассматривал их, аккуратно ставя в коробку. — Знаете, как бывает вон у людей, которые неожиданно встретились, но быстро сблизились, — Алена снова затараторила. — Что они парные вещи какие-нибудь покупают. И пускай они у Вас стоят, пускай они напоминают обо мне. Кулоны и прочее хуйня, а здесь вещь красивая и нужная… Евгений Станиславович с улыбкой смотрел на Алену, а потом, будто подумав, поставил коробку с двумя бокалами в корзину. — Ладно, на самом деле классная идея, хотя я обычно не сторонник всяких парных вещей и прочего… — А почему? — спросила Алена, выбирая себе пиво в холодильнике. Их ассортимент покупок с Евгением Станиславовичем заметно друг от друга отличался: его корзина была полна какими-то овощами, соками, мясом, а Алена держала в руках лапшу быстрого приготовления, банку пива и большую шоколадку. — А у меня не было никогда такого. Даже и не хотелось ничего парного покупать. Просто потом бывают же разные случаи, а вещь стоит, пылится, а рука выкинуть не поднимается. И смотришь, и становится как-то грустно. Из-за воспоминаний. — Я надеюсь, что эти бокалы будут напоминать Вам только о чем-то хорошем. — Алена подмигнула ему, когда они подходили к кассе, и они переглянулись. На долю секунды, но это хватило Алёне, чтобы ее настроение поднялось на весь день. Алена достала из кармана свою карту, но Евгений Станиславович остановил ее: — Не надо. Я сам оплачу всё. — Но это ж мои продукты. — непонимающе ответила Алена. За нее никогда не платили парни, поэтому такое казалось ей чем-то странным, но приятным. — А ещё Вы мне очень сильно помогаете и носитесь со мной. — он подставил карточку к терминалу, и они оба вышли из магазина. — А также Вы говорили, что благодарность не умеете выражать по-другому, как только одним способом. — Алена ткнула пальцем ему между лопаток, идя свободно, ощущая, как пока теплый ветер покрывает ее лицо, играя с ее блондинистыми волосами. Она шагала большими, быстрыми шагами, слегка даже подпрыгивая от хорошего настроения. Евгений Станиславович шел медленно, неся все сумки за ней, неспешными шагами. — Алена, об этом потом. — Алена аккуратно поднялась на цыпочки, и чуть сильнее замотала его серый шарф вокруг шеи, случайно касаясь подушечками пальцев слегка открытой кожи. Она почувствовала, как шея Евгения Станиславовича под ее руками покрылась мурашками. — Когда — потом? — Как минимум когда Вы не будете каждый день видеть меня в школе. — Так Вы же сейчас на больничном. — Евгений Станиславович открыл дверь подъезда, пропуская Алену первой. — Ален, все, потом. — он пытался говорить строго снова, но потом вновь и вновь срывался на тихий смех. Когда они зашли на кухню, Евгений Станиславович начал кашлять. Опять. — Слушайте, идите полежите, реально. — Алена очень аккуратно погладила его по спине. — Вы итак дохуя прошли практически. — Мне все ещё неловко. Что я лежу, лежу, а Вы все бегаете… — Евгений Станиславович, тем не менее, прошел в свою комнату, ложась. Алена накрывает его пледом, проверяя, на месте и рядом ли все необходимые таблетки. Аккуратно целует его в макушку. — Спите, все нормально, все хорошо. Самое главное чтобы состояние не ухудшилось… — Блять, — его голос стал совсем хриплый, и он перевернулся на другой бок, к стене. — Завтра ж ещё идти все равно за документами, только по паспорту нужное отдадут, в ВУЗ который рядом с школой… У меня там ещё серая кофта вся мятая, потом ещё вставать, гладить… — Спите, спите. — Алена нежно погладила его по плечу, потом встала, закрывая за собой дверь, зная, что хочет сделать. Алена прошла к коридору квартиры, в центре которого стояла гладильная доска. Впринципе, в квартире она ориентировалась уже хорошо, вся одежда Евгения Станиславовича, не считая верхней, стопкой лежала на другом конце доски. Она вся была в темных оттенках, поэтому кофта серого цвета бросилась Алёне в глаза сразу же. — И почему кофта, — пробормотала Алёна, раскладывая ее на доске, и включая утюг в розетку. — Это ж свитшот… Дед ебаный. Даже, я б сказала, какой-то свитер деда. И почему он считает, что он нормальный, такой страшный… Алена ещё раз осмотрела серый свитшот со странным швом посередине и огромным карманом на правой стороне. — Мда, треш. — скривилась девушка. Утюг нагрелся, она поднесла его к мятым рукавам. Евгений Станиславович так быстро уснул… Лишь бы с ним все хорошо было, раз уже даже вырубается так быстро. Неожиданно Алёне позвонили. «Димон:)))))» — Дим, привет. — Алена гладила свитшот, одновременно разговаривая по телефону. — Как ты? — Ален, это пиздец, со мной Сашка заговорил. — голос Димы был запыхавшимся, как будто он откуда-то бежал. — Извинился за все, спросил, не хочет ли возобновить общение… — Еб-а-а-а-а-ть, — Алена сделала вид, будто удивилась, и уже совсем отвлеклась и от утюга, и от свитшота. — А ты чё? — Я сказал, что мне надо подумать. Прикинь, он думал, что мы с тобой встречаемся! — Ну и долбоеб он, конечно. — Алена прошлась по комнате. — Надеюсь, хотя бы сейчас он снизит ко мне градус своей агрессии, и мне будут делать хоть какие-то поблажки, как остальным. Староста-хуяроста же, блин… — Я просто не понимаю, почему он так долго молчал. — голос Димки был грустным, но с ноткой надежды. Как ты сама думаешь, мы… ну… — Что? — Ну, у нас получится восстановить все, чтобы было, как раньше? — Дим, сделать все как раньше впринципе никогда не получается. — грустно заметила Алена. — Но можно сделать только лучше. Она почувствовала, как он улыбнулся после этих слов. — А вы с Артуром чё, все уже? — неожиданно спросил Димка, и тут Алена учуяла запах чего-то горящего, повернулась — над гладильной доской поднимался дым. — Бля-я-я-ять!!!!! — Что, настолько плохо расстались? — голос Димы, несмотря на то, что сам он был полностью привыкший к поведению Алёны, сейчас звучал испуганно. — Нет, нет, нет, Дим, я потом перезвоню. — она положила трубку, и подбежала к доске. На свитере деда, или же, свитшоте, красовалось огромное чёрное пятно, по фигуре напоминающее утюг. Карман был подпален. — Пиздец. — Алена схватилась ладошками за рот, испуганно озираясь по сторонам. Евгений Станиславович спал, она была в этом уверена. Иначе с его внимательностью и дотошностью, до него бы сразу дошел запах горелого. Алена аккуратно сложила сгоревший свитшот пополам, откладывая его под самый низ. Может, не заметит? Хотя это было бы невозможным. Ладно. Блять, неловко то как… И вину ещё надо загладить. Алена б хотела загладить вину одним способом, но от этих мыслей сразу же стало как-то стыдно. А может, приготовить что-нибудь? Хотя готовит она ещё хуже, чем гладит вещи. Она написала Ане. «Ку, ты здесь?» «Дай угадаю, ты опять за больным ухаживаешь?)» «Угу» «Слушай, я вас уже это, шипперить начинаю» «Ну хоть кто-то блять)))) лишь бы никто не догадался» «Так ты что-то хотела?» «Короч Ты можешь какой-нибудь мне рецепт заебашить, хз, пирога какого-нибудь, ты ж знаешь как я готовлю» «Только рецепт?)))» «Аня, я знаю что я хуево готовлю» Аня прислала Алёне рецепт вишнёвого пирога. Всё-таки фортуна в этот раз была на стороне Алёны, килограмм замороженных вишней было первым, что она нашла в морозилке Евгения Станиславовича. Она достала все нужные ингредиенты, завязала хвост, помыла руки. Фартука нигде не было, поэтому Алена кое-как завязала полотенце вокруг худощавой талии, держа телефон рядом с собой. Она делала тесто в миксере. 19:45. «Разхуитель это че?» «Разрыхлитель* Чтоб тесто поднялось и было более пышным. Но не сыпь в пирог весь! Я тоже с этим один раз была накосячила» 19:56. «Бля, оно такое липкое. Тесто таким должно быть?» «Да, все правильно» 20:00. «А нужно прижимать вишни как? Тут тип написано рукой Кулаком можно?» «Кулаки для Алексея Валентиновича побереги, если он вернётся, не дай Бог. Только ладошкой» 20:10. «Все, поставила в духовку» «Молодец)» 21:15. «Бля, доставать его? Запах уже идёт «Конечно, ты чего? Не передержки только» Алена достала из духовки румяный, с корочкой пирог, верхушку которого украшала плеяда вишней винного цвета, которые в духовке разморозились, потрескались, от чего их сок стекал по бортикам. Выглядело очень аппетитно. 21:20. «Ебать впервые получилось!!! Аня ты гений СПАСИБО» »)))» Алена поставила пирог на стол, развязывая волосы, убирая резинку на тонкое запястье и вешая смешное полотенце с чау-чау на место. — Все ещё стрёмно, что говорить про свитшот… — подумала она, но махнула рукой. Послышались шаги. — Что Вы за кулинарию здесь развели? — Евгений Станиславович показался в дверях кухни, уже выглядивший чуть лучше, да и голос стал более привычным. Не таким хриплым. Он подошёл к пирогу, отставил нижнюю губу. — А говорите не умеете готовить. Алена заерзала на стуле. — Я надеюсь, Вам понравится. — щеки Алёны полыхали, Евгений Станиславович замечал это, но ничего не говорил, хотя смотрел на нее «с подъебкой», вот этот хитрый взгляд из-под угла. — Сейчас, я только кофту поглажу… — он прошел в сторону коридора, и сердце Алёны замерло. Она обхватила его локоть. — Слушайте, давайте сначала пирог… — Мне надо сначала все дела сделать, а потом уже отдыхать. Человек такой я. — он пожал плечами, вырвавшись из хватки Алёны, и пошел к гладильной доске. Она услышала дикий хохот. Алена виновато выглянула из-за стены, подходя ближе. Опустила голову, пробормотав одно: — Простите. Я, блять, по телефону заговорилась… — Ебать, как Вы так… Да как вообще… — он не мог остановиться, к бледным щекам начинался возвращаться персиковый цвет и коралловый румянец. — Умудриться можно. Ну, за пирог спасибо. — Вы не обижаетесь? — спросила Алёна. — Нет конечно, я сам эту кофту ненавижу, просто мне казалась она подходящей. В худи схожу значит. — Фух. — Алена вздохнула. — Пошлите есть. — Кстати, насчёт бокалов. — Евгений Станиславович достал их из серванта, вместе с бутылкой вина. — Выпьем? Алена агрессивно закивала. Евгений Станиславович налил совсем немного вина себе, все ещё ссылаясь на плохое самочувствие, которое неизвестно, во что перейдет, и налил чуть больше Алёне. Они подняли бокалы. — За нашу встречу. — Евгений Станиславович поднял бокал с шампанским, Алена сделала тоже самое. — Несмотря ни на что, я очень рад, что она состоялась. — И я. Они чокнулись бокалами, и выпили все до дна. После Евгений Станиславович принес какую-то настольную игру, которая называлась Дженга. Алена не играла в нее раньше, поэтому постоянно в нее проигрывала. Евгений Станиславович объяснял ей, всегда невозмутимо, даже когда Алена начинала откровенно тупить. Они одновременно поедали пирог. — Просто стройте башню. — Евгений Станиславович помогал ей с брусками, — три бруска на каждый уровень… В итоге башня Алёны провалилась, а башня Евгения Станиславовича устояла. Домой она возвращалась в особенно хорошем настроении. Уже был вечер, мороз к концу декабря постепенно сходил, что должно было ее, как любительницу Нового года огорчать, но Алена радовалась, что можно было ходить без дурацкого капюшона. Блять. — Свидание с Артуром… — вспомнила Алена, и ей моментально захотелось убить себя. Может, назначить встречу? Но уже было слишком поздно. В квартире ее сразу же встретила мама. — Привет, я у Ани была. — сказала Алена, снимая обувь. Ее мама, осмотрев Алену сверху вниз, усмехнулась: — Да уж, у Ани. Ален, ну можешь хоть мне не врать, я знаю, куда ты ходишь постоянно. Вернее, к кому.