pyromania
The Puzzle Porridge — Born To Die (Lana Del Rey Remix)
Первым рухнул Файв. Вместе с наклоненной Пизанской башней. Лиль всегда она казалась неправильной, в отличии от Файв. Файв во всех смыслах верный до внутренностей клеток: себе, своим принципам и семье. Он согласился на это, только третий раз переживая её смерть, отпуская её руку, и не довёл до конца даже в десятый. Сейчас он держит её и сжимает с остервенелостью, сидя на крыше собора Девы Марии. Река Арно вдалеке плешивет волнами и белой пеной; обломки доказывают, как и Галилей когда-то с той же башни, что скорость падения одинаковая; колокола бьются в истерике, исполняя свой последний призыв к богу, но он не услышит. Файв важно, чтобы услышал Люцифер. Когда бог пошлёт Файв в ад, необходимо, чтобы он не колебался. Лиль опускает голову на плечо, щекочет волосами шею, уже покрытую мурашками от великолепного голубого огня взорвавшегося природного газа. У Файв затаилось дыхание и спряталось где-то под кожей подушечек пальцев, щёк и пресса. Его везёт только от вида дыма, смога и поднимающегося ввысь пламени, будто оно сжирает небо. И после адреналин покачивает бочку с манией и выливает весь дёготь на чистый, незатуманенный разум. Это уже не жалкая пиролагния, Файв чувствует, как брюки сковывают член, и сжимает мягко, опутывая возбуждением, пиромания. В глазах Лиль читается высший восторг. И если раньше ей нужны были причины для поджога, сейчас Файв понимает, что это лишь жалкое оправдание её искушённого зрителя. Лиль любит смотреть на разрушение, Лиль любит разрушение. Лиль есть разрушение. И Файв хочет быть разрушением ради неё. Хочет, чтобы она смотрела на него также, продолжала мотать ногами от насыщения страхом и болью, как от куннилингуса. Хочет, чтобы она и дальше произносила его имя с придыханием, как сейчас на пике его падения. Пища, задыхаясь, влюбляясь снова. Его руки загораются синим светом, и Лиль испаряется как фата-моргана и глория. Этого недостаточно, Файв всего-навсего возбуждён до чёртиков и поражён тем, что самостоятельно нажал на кнопку и подорвал площадь перед итальянским собором. Он раз за разом отматывает время из больницы к их встрече: утопает под льдом в заснеженном подлеске гор, чувствует на себе взгляд картин её предков, слизывает расплавленный воск с её кожи, раскладывает взрывчатку под города и бросает розу на свои воспоминания, но после возвращается к её ложе в больнице и глотает таблетки вместе с ней, отсчитывая пульс. Раз. Два. Три… — Ты опять ничего не по… — прерывается на каком-то из миллиарда поцелуев. Лиль не казалась Файв правильной, хотя таковой и являлась: естественные Армагеддон природы. Будто свет в конце, последняя соломинка на что-то стоящее, единственное живое существо в этом мёртвом постапокалиптическом мире — Земля выдержала, но Файв видел оба «пережитых» состояния и с уверенностью может сказать, что ничего не изменилось, — лишь иллюзия возрождения жизни из пепла. Абсолютно тихо и бессмысленно, для него тут нет места, для него поставили другие декорации в том же спектакле поиска, волочение ног вперёд. Так может, Лиль права, уничтожить всё и делов-то? Файв же ничего не понял (?). Чтобы больше не задерживать дыхание и вдохнуть чистый кислород и смог. Файв провожает взглядом чапман, к которому тянулся. Сигарета летит вниз, разбрасывая искры, задевает за железные балки. Файв не успевает её поймать, на пятнадцатый раз даже не хочет, но по привычке пытается, а ловит лишь её улыбку с кашлем. Он сдаётся и снова перемешивает в руках пилюли, глотает только одну, идёт за ней в мир демонов и наблюдает, как на разбивается, падая с небес, сжигая крылья. Файв словно подглядывает из-за занавеса, за прошлым. Файв будто теряет себя. Только на двадцатый раз Файв идёт дальше, поджигает новую мишень. Лиль радостно от совращения хорошего падшего мальчика, от контракта на ещё одну вкусную душу, танцует на верхушке Эйфелевой башни в алом закате, царапает небо когтями и вдыхает любимый дым, от которого умирает быстрее. Нотр-Дам горит. Роза снова брошена по ветру, но теперь идёт небесный свет изнутри, а не солнце кидает лучи на икону Богоматери. Файв определённо точно нравятся эти витражи и вой сирен по всему городу. В этот раз погибшие, но он знает, что погибшей не будет, если он выполнит уговор с дьяволом. Файв всегда был отрицательным героем, стоило помнить, а не прикрываться острой необходимостью. Лиль сразу в нём это разглядела. Лиль принимает его в танце, оставляет неощутимые ожоги третьей степени, опускает голову на его грудь под пиджаком, слышит рой сердца. Символ прогресса держит их вальс на себе, как титаны небо. Сокрушительные шаги-тройки с ведущей Лиль, Файв отступает неосторожно, но без уверенности, что его поймают. Её худая талия без опутывающих проводов под его руками тает мороженым. Файв откидывается, балансируя лениво на балках, свешивая ноги, обнимает Лиль на себе. Он до сих пор чувствует опьянение от тех таблеток, веселящего и угарного газа, от пива, что она приносит в особенно долгие дни и портвейн в паршивые. От хмельной угарной Лиль. — Какого это любить дьявола, Файв? — смеётся Лиль. Луара колышется, Лиль растягивает и рвёт нервы. Зàмки хлопают на берегу один за другим, как серпантином на праздник, как капилляры в глазах и мозгу, которые уже поедают миазмы. — Мы оба знаем, Лилит. Это прожаривает до основания. Его милая бесподобная богоподобная Лилит распахивает крылья, огрызки, вплавленные в лопатки и хребет, обугленные кости тянутся ему под рубашку, залезают под кожу и в волосы. В тот судьбоносный Судный день, который он остановил, она повела демонов за собой на землю, но осталась одна. И либо сейчас Файв продолжит то, что остановил, либо она задохнётся чистым воздухом. Такой приказ Сатаны, такой уговор предложила Лиль, в это поверил Файв. Файв должен пасть ради неё снова, но лишь откатывает время, не доводя дело до конца, возвращаясь на курорт и раз за разом падает под подтаявший лёд, варится в лаве от её поцелуя и плавится от стонов. Готовится к ледяному пару Коцита, как от выдохов ему на грудь. Он хочет сохранить каждый ожог и перелом от лопнувших канатов Лондонского моста и её нежной руки на щеке, когда она залезает в мозг голосом с хрипотцой, обещает не умереть в катавасии воплей людей и суете, но Файв лишь обнимает и пересаживает её на коляску, везя по мрачному темнеющему коридору, на котором портреты демонов смотрят на него жёлтыми козлиными глазами и отстукивают копытами его шаги к кабинету химиотерапии. Ему самому нужна терапия, спасение от раптуса, поражающего мозг с каждой волной оргазмов от контроля за апокалипсисом. Будто от щелчка пальцев появляются взрывы, а тяга к поджогу расцветает улыбкой на лице. Файв ухмыляется и идёт с каждым разом всё дальше, пока на сердце разрастается чёрная роза Дьявола — такой ожог не вылечить. Осознание, что ему нравится не только сгорать, но и поджигать, оглушает, но не сбивает с толку — Лили открыла ему глаза, как Лола когда-то, что его судьба — проживать боль из раза в раз. И он возвращается на Бурдж-Халифа, и он вальсирует вместе с ней над облаками, возвращает туда, откуда забрал своего чертёнка. Лолита — жалкая ненастоящая подделка Лилит, помогающая пережить боль, но не вылить разрушение из внутренностей на мир. Клаус общался с богом, а Файв с сатаной — всё чертовски верно и правильно. На пике мира и жизни, он наступает вперёд, она убегает назад. Вертолёты ослепляют прожекторами, бесполезно тушат Дубай и их. Лиль чувствует грудью его размеренное дыхание и натянутые штаны, прижимается, когда он шагает на неё, под руками расходится рубашка по швам. Она извиняется за то, что в реальности она толкает его на грех, сожалеет, что он всё понял и принял, но он снова отматывает время и выбирает не её. До последнего сомневаясь и ударяя себя по голове. Приди в себя, ты спасал больше, чем убивал. — Ты спасёшь меня, этого мало? Файв всегда был антигероем, но Лилит — отрицательный протагонист в этой истории. Он стоит рядом, рука об руку с пожаром и Лиль, уже не разбирая, кто из них кто. Они слились воедино. Файв видел смерть сотни раз, ещё сотня не значит ни черта. Италия, Франция, Дубай и другие красные кнопки лопаются в пожаре, охватывающем Землю. Лиль готовилась к этому года, собирала порох по крупицам, разливала бензин по шахтам и искала мальчика, способного перемещаться в пространстве, чтобы нажать на спусковой крючок истории. Файв с самого начала был на крючке, он был рождён, чтобы убивать, и Лиль воспользовалась этим, поставив перед выбором: либо она, либо мир. Файв выбрал её на тридцатый раз, бросая подожжённую розу на свою залитую бензином кровать.