Пожалуй, в коридоре по человеческим меркам должен был царить полумрак: огонек в настенном светильнике в этот раз казался меньше и тусклее, чем обычно. Но этого слабого освещения для сидовского зрения оказалось вполне достаточно. Танька вполне отчетливо различала не только очертания предметов, но и их цвета. Видела она и лицо Бараха – напряженное, настороженное. И очень напоминавшее ей кого-то знакомого – только вот кого?
Пытаясь разрешить эту загадку, Танька пристально всматривалась в черты лица Бараха. Определенно, они казались скорее пиктскими, чем ирландскими. Впрочем, этому, пожалуй, нетрудно было найти объяснение. Испокон веков на севере Эйре, кроме гаэлов – потомков легендарного Миля – жило загадочное племя круитни, уже почти совсем позабывшее свои прежние язык и обычаи, но всё еще державшееся особняком. При Таньке ирландцы не раз называли этим же именем и британских пиктов – похоже, это были две части одного и того же народа.
– У тебя ведь в роду были круитни, да? – вдруг вырвалось у нее.
– Почти, – улыбнулся Барах. – Прадед привез жену с Придайна. Она была из клана Домельх – есть такой у пиктов Фортриу. Ох, говорят, и боевая была!
Тут-то Танька и сообразила, кого этот улад по имени Барах так ей напоминал. Морлео мекк Ру, совсем юный, но искусный и отважный воин, когда-то вызволивший ее из плена! Правда, Морлео был моложе Бараха и немного ниже ростом, его лицо украшали татуировки того самого клана Домельх, а еще после схватки с бриттом-изменником на щеке у него остался хорошо заметный шрам.
– Я знаю клан Домельх, – задумчиво откликнулась она.
– Но откуда, великолепная? Они живут где-то на дальнем краю Придайна! – удивился Барах.
– Ну... Мне однажды довелось путешествовать вместе с сэром Талорком мекк Бруде, сыном пиктского короля, – пояснила Танька. – C ним вместе было несколько воинов, и среди них – Морлео из этого клана. «Одор-ко-Домельх» – так он его называл. «Одор» – это ведь по-пиктски ветвь, правильно?
– Я не знаю языка пиктов, – развел руками Барах. – Дед мой вроде бы мог на нем объясняться: немножко научился от своей матери. Но отец уже не знал ни слова.
Танька невольно вздохнула – и сама себе удивилась. Прежде она даже не предполагала, насколько до́роги ей воспоминания о нескольких днях путешествия с четверкой пиктских воинов – странных обликом, удивлявших своими манерами, но искренних и отважных. Сейчас Таньке на какой-то миг почудилось, что она вновь оказалась в тех временах. Но иллюзия рассыпалась, едва родившись.
– Что-то случилось, великолепная? – вновь подал голос Барах.
– Нет-нет, – поспешно откликнулась Танька. – Я просто вспомнила тех пиктов...
Смутившись, она замолчала. Затем вновь задумчиво посмотрела на Бараха. И вдруг ни с того ни с сего спросила:
– Скажи, а как звучали слова того гейса?
– Зачем тебе это? – хмуро откликнулся моряк.
– Ну... – помялась Танька. – Я все-таки ши, пусть и полукровка. Вдруг что-нибудь придумаю!
В воздухе повисла неловкая тишина. Барах напряженно замер. Кровь отлила от его смуглых щек, и они посерели. А потом глаза его вспыхнули надеждой.
– Беан ши... – сбившись, он снова перешел на гаэльский. – Избавиться от гейса – разве такое возможно?
– Пока не знаю, – тоже по-гаэльски ответила Танька. – Расскажешь про свой гейс – может быть, отвечу.
Барах опустил голову, задумался. Потянулась томительная пауза, нарушавшаяся лишь шепотом девушек за переборкой и доносившимися снаружи плеском волн и голосами моряков
– Хорошо, беан ши, – вымолвил он наконец.
Танька кивнула, ободряюще улыбнулась.
– Я был глупым мальчишкой, – вздохнул Барах. – Думал, что и так всё умею, не желал заучивать наизусть предания о былых временах и вообще чужие стихи. К тому же учиться в школе бардов – занятие еще то...
В памяти Таньки вдруг всплыли лекции батюшки Элиана – богослова и философа, на весь факультет славившегося своим занудством.
– Очень скучно? – откликнулась она сочувственно.
– Очень, – на мгновение Барах улыбнулся, затем вновь нахмурился. – Особенно – когда тебя запирают в темной комнате без окон и велят раз за разом повторять одни и те же строки, пока наставник не сочтет их произнесенными достаточно хорошо.
Как наяву Танька представила себе эту картину – запертого в глухой каморке испуганного мальчишку, робко повторяющего полупонятные слова на древнем гаэльском наречии, – и невольно содрогнулась. Ей, сиде, привыкшей хорошо видеть даже в темные безлунные ночи, полная, слепящая темнота каменного мешка показалась чем-то совсем чудовищным.
– Вот в один прекрасный вечер я и сбежал, – усмехнулся Барах. – Как потом оказалось – прямо накануне Имболка.
– И? – не утерпев, воскликнула Танька.
– Заявился в какой-то богатый дом, – легкая усмешка на лице Бараха вдруг сменилась задорной ухмылкой. – Объявил себя искусным бардом – я ведь с собой еще и арфу прихватил!
– И спел что-то не то? – догадалась Танька.
Барах вздохнул.
– Это мягко сказано, беан ши, – признался он хмуро. – Сам дьявол дернул меня за язык! И ведь сначала всё так хорошо было: я и про короля Ниалла Мак-Эохайда спел удачно, и про Кухулина, и про Мидира и Этайн... – тут Барах вдруг запнулся, бросил на Таньку странный взгляд.
– Говори, не бойся, – ободряюще кивнула та. – Не одну меня зовут этим именем.
– Ну так вот, – облегченно переведя дух, продолжил Барах. – Приняли эти песни и хозяин, и гости отменно, накормили меня до отвала, напоили – ну я и раздухарился совсем! А у меня к тому времени была сочинена одна веселая песенка – то есть это я тогда думал, что веселая... Я там всё перемешал – и Господа нашего, и нечистого, и славный народ – да еще и приплел туда зачем-то святую Бригиту. Бригита мне в тот день особенно кстати показалась: Имболк же, ну как без нее обойтись?
Танька только и смогла, что мрачно кивнуть в ответ. И так уже было ясно, что добром для Бараха исполнение той песни не кончилось.
– Ну вот, допел я ее, – уныло вздохнул Барах, – а все сидят и молчат, хоть бы кто улыбнулся! И ко всему еще, хозяин эдак странно на дверь поглядывает. А потом та отворяется – и входит сам кли Кормак – филид, ведавший нашей школой, – а с ним вместе еще и отец Каэрлан, наш епископ. И оба прямиком ко мне! Мне бы им в ноги упасть – а я-то хмельной уже: сижу себе, ухмыляюсь...
– Ох... – Танька сочувственно покивала Бараху, повздыхала. То, как отчаянно хотелось ей при этом расхохотаться, так и осталось ее маленькой тайной.
Барах благодарно посмотрел на нее, перевел дух, затем вновь вернулся к рассказу.
– Кли Кормак меня сразу за шкирку ухватил, – тут Барах ни с того ни с сего фыркнул и озорно ухмыльнулся, – я даже опомниться не успел! А отец Каэрлан – тот руками до меня не дотрагивался, да только с того мне легче не стало. Посмотрел он на меня, как святой Шорша на дракона, да и спрашивает: как это у тебя вдруг адское пламя обернулось огнем святой Бригиты? А в той песенке... – тут Барах слегка развел руками и вздохнул, – и правда было что-то похожее – ну не прямо вот такое, конечно... Тут-то всё и завертелось! Отец мой потом виру заплатил – а меня из дому выставил. А гейсы мне сам кли Кормак объявил: не рифмовать строк, не дотрагиваться до арфы, не воспевать и не хулить ни воинов, ни королей, ни святых, ни древних богов!
«Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил», – не удержавшись, вполголоса процитировала Танька.
– Что ты сказала, беан ши? – встревоженно откликнулся Барах.
– Говорят, одного рыцаря за подобную выходку дьявол заставил беспрестанно шутить несколько столетий подряд, – задумчиво промолвила Танька в ответ. – Так что ты еще легко отделался, бард!
Барах вздрогнул.
– Бард?
– Конечно, – Танька уверенно кивнула. – Непризнанный, но настоящий. Как господин Эрк – тот, что живет возле Кер-Брана. Ты ведь наверняка знаешь его песни: хвалу мясу, балладу о Робине Добром Малом...
Уже в следующий миг она спохватилась: ну как можно было судить о даре Бараха, ни разу не слышав его стихов? А спохватившись, тут же мысленно махнула рукой. В конце концов, сейчас куда важнее было удержать их с Брид от новых глупостей!
Тем временем Барах задумчиво покачал головой.
– Нет, вроде бы не припомню, – произнес он осторожно, словно боялся обидеть сиду.
– Когда-нибудь я тебе их спою, – пообещала Танька. – А сейчас выслушай меня!
Потупившись, Барах мрачно кивнул.
– Вот что я посоветую тебе, Барах, сын Рори! – объявила Танька торжественно. – Гейсы нельзя отменить – но почему бы их не обойти? Тебе запрещено составлять рифмы – ну так придумывай стихи без них! Пусть это будет не по обычаю – но ведь филид, изгнавший тебя из школы, тем самым освободил тебя ото всех правил. Гейс не дает тебе воспевать воинов и королей – значит, воспевай простых людей: рыбаков, фермеров, ремесленников! Или, если хочешь, воспевай природу – море и горы, цветы и деревья, птиц и зверей! А что до арфы – хочешь я научу тебя игре на круте? Наши бриттские барды любят его еще больше, чем арфу.
– Я владею игрой на круте, но все равно спасибо тебе! – почти сразу же откликнулся Барах и безо всякой паузы продолжил: – Скажи, беан ши, а машины мне воспевать тоже можно?
– Можно, – улыбнулась Танька. – Скажу больше: это наверняка понравилось бы моей маме.
В ответ Барах слегка поклонился.
– Спасибо тебе, госпожа сида, – почтительно произнес он, вновь почему-то перейдя на бриттский. А на губах у него играла безуспешно сдерживаемая ликующая улыбка.
– Теперь идем со мной, – распорядилась Танька.
* * *
– Я признала в нем барда, – объявила Танька, едва они вошли в каюту «инженерных девушек».
Брид недоверчиво хмыкнула, остальные с интересом воззрились на Бараха.
– Увы, сама я не филид и даже не бард, так что большой силы мои слова на Придайне и на Эйре иметь не будут, – продолжила Танька. – Но здесь, на корабле...
Внезапно смутившись, она замолчала на полуслове. Но пауза продлилась всего лишь мгновение.
– Надо сказать об этом капитану, – вымолвила Илет. – Негоже барду лазить по мачтам.
– И негоже драться на поединках, – тут же добавила Танька. – А с Брид – так и тем более. Барах О’Гнив и без того, можно сказать, повязан судьбой с Бригитой – ну так разве можно ему биться с ее служительницей?
Брид снова фыркнула – однако в глазах ее Танька внезапно уловила вспыхнувшее любопытство.
– Тебя, Маэл-Бригид, это тоже касается, – поспешно добавила она. – Не уверена, что ваш поединок пришелся бы Бригите по нраву.
– Полагаю так же, – отозвалась вдруг леди Эмлин. – Да и сама Маэл-Бригид тоже со мною согласилась.
Вздохнув, Брид покорно кивнула. А Танька только теперь спохватилась: Брид же вроде бы выходила из каюты – и леди Эмлин тоже! Получалось, что пока Танька разгуливала с Барахом по корабельному коридору, леди Эмлин тоже не теряла времени: вправляла мозги своей подопечной. Но вот вправила ли до конца – поди разберись!
Всё еще тревожась, Танька решилась напомнить о себе леди Эмлин: уж та нашла бы способ намекнуть, всё ли в порядке!
– Госпожа Зои... – начала было она, но в тот же миг сверху, заглушая скрип мачты, донесся гулкий тройной удар корабельного колокола. Следом раздался еще один тройной удар, затем еще один – как всегда и бывало в полдень. А затем Барах озабоченно произнес:
– Рынду пробили. Пора мне, госпожа сида: вахта. Дозволите?
Танька поспешно кивнула. Не хватало еще, чтобы из-за нее у Бараха, и без того невезучего, были новые неприятности!
Торопливо поклонившись, Барах скрылся за дверью. Тотчас же из коридора донесся его частый топот.
– Ох, опоздает ведь... – задумчиво вздохнула Илет и покачала головой. Брид немедленно повернулась к двери, взгляд ее ненадолго пересекся с Танькиным. И на лице этой воинственной ирландки Танька, к своему облегчению, разглядела не мстительную ухмылку, а некое подобие сочувствия.
* * *
– Великолепная, вы о чем-то хотели меня спросить?
Леди Эмлин. Почтительная, подобострастная. Совсем вошла в роль гречанки Зои – наверное, такое оценила бы даже бывалая лицедейка Гвен. Вот только как же это несвоевременно! Была бы леди Эмлин, как прежде, скрибонессой – Танькиной телохранительницей – насколько проще было бы сейчас удалиться вместе с ней из каюты, не вызывая вопросов у «инженерных девушек»! А так... Ну не будешь же обсуждать Брид, когда та сама находится здесь же и в оба уха тебя слушает!
– Да, госпожа Зои... – осторожно откликнулась Танька и выразительно, умоляюще посмотрела на леди Эмлин.
На мгновение та задумалась.
– А у меня тоже есть один вопрос, великолепная, – вдруг произнесла она, чуть улыбнувшись. – И, боюсь, никто, кроме вас, мне с ответом на него не поможет. Можно я вам кое-что покажу?
И леди Эмлин показала взглядом на дверь.
Облегченно переведя дух, Танька направилась к выходу.
– А можно я с вами? – вдруг ни с того ни с сего встряла Серен. – Я же тоже «естественница»!
Танька растерянно посмотрела сначала на нее, потом на леди Эмлин. Вот, называется, и поговорили наедине!
– Хорошо, – внезапно согласилась леди Эмлин. – Идемте, Серен.
А сама исподволь подмигнула Таньке.
* * *
Очутившись в коридоре, леди Эмлин немедленно показала рукой на выходную дверь.
– Поднимемся на ют? Там моряки что-то странное поймали.
– Рыбу? – деловито спросила Серен.
– Не знаю, – сухо ответила леди Эмлин. – Вот и посмо́трите, скажете свое мнение.
Обрадовавшаяся было Танька вновь сникла. Нет, на неведомого обитателя моря она, конечно, посмотрела бы с интересом, хотя куда больше ее всегда привлекала жизнь лесов, полей и вересковых пустошей. Но неужели леди Эмлин позвала ее только ради этого?
– Да, конечно, – старательно скрывая разочарование, откликнулась она. – Я сейчас посмотрю.
– А я? – вдруг обиженно фыркнула Серен.
– А и правда, – неожиданно поддержала ее леди Эмлин. – Кстати, иногда в таких случаях бывает полезно выслушать мнение двух человек по отдельности.
– Иди первая, Серен, – любезно уступила Танька. – А я уж потом. Не буду тебе мешать.
Леди Эмлин внимательно посмотрела на нее и едва приметно улыбнулась.
* * *
– Ну что там с Брид, леди Эмлин? – воскликнула Танька, едва Серен скрылась за дверью.
– Тс-с... – сразу же откликнулась та, сделав грозные глаза. – Вдруг нас кто-нибудь подслушивает!
Танька ойкнула, испуганно прикрыла рот ладошкой.
Леди Эмлин вновь улыбнулась – уже широко, не сдерживаясь. И тут же снова сделалась серьезной.
– Там непростая история, – вполголоса вымолвила она. – У Брид есть еще и семейные обиды на уладов. Этот Барах, конечно, тут совсем ни при чем, но...
– Не убедили?! – ахнула Танька.
– Ну как сказать, великолепная... – пожала плечами леди Эмлин. – По-моему, она все-таки ко мне прислушалась. Но, конечно, присматривать за ней все-таки придется.
Танька хмуро кивнула. Леди Эмлин вздохнула в ответ.
– Я погляжу эту рыбу? – вновь подала голос Танька.
– Посмотрите непременно, – кивнула леди Эмлин. – По-моему, оно того сто́ит. Впрочем, вам, великолепная, наверное, было бы виднее. Но, если позволите...
Леди Эмлин замолчала, пристально посмотрела на Таньку. А затем тихо продолжила:
– У меня к вам и в самом деле есть вопрос, великолепная. Возможно, он будет для вас и неожиданным, и даже неприятным, но это важно.
– Спрашивайте, конечно же... госпожа Зои, – немного недоумевая, кивнула Танька.
Леди Эмлин приложила руку к груди, чуть поклонилась.
– Простите еще раз, великолепная... Тогда я спрошу вас вот о чем. Что вы знаете о «небесном колесе»?
Чего-чего, а такого вопроса Танька сейчас не ожидала уж точно. В первое мгновение она опешила. Затем, с трудом приведя мысли в порядок, осторожно задала ответный вопрос:
– Кто-то на корабле рассказывает о нем?
– Можно сказать и так, – тихо, полушепотом, откликнулась леди Эмлин. А затем, чуть подумав, добавила: – Великолепная, чтобы не было недомолвок, призна́юсь: я знаю, откуда на самом деле пришла Святая и Вечная.
– Я давно об этом догадывалась, – кивнула Танька. – Но тогда... Значит, вы знаете и остальное – и кто такой Учитель, и кто создал нашу Землю?..
– Не всё, – быстро ответила леди Эмлин. – Так, кое-что.
С удивлением Танька заметила, что щеки обычно такой невозмутимой леди Эмлин вдруг порозовели.
– То, что в южных странах прозвали «небесным колесом», – на самом деле огромное скопление звезд, вокруг одной из которых вертится та самая Земля... – с усилием проговорила Танька. На миг она запнулась, а потом, справившись с собой, все-таки выдавила из себя: – Настоящая.
Леди Эмлин сдержанно кивнула.
– Благодарю вас, великолепная, – тихо произнесла она.
