* * *
Увы, вылазка на континент принесла Олафу не только приятное. Конечно, собранный гербарный материал оказался очень интересным, да и само знакомство с местной природой порадовало его немало. Но под знойными лучами испанского солнца у Олафа жестоко, до пузырей, обгорели шея и уши, а обожженный нос распух и покраснел, как у завзятого пропойцы – о чем не преминула сообщить в коридоре непривычно жизнерадостная Серен. В ответ Олаф предпочел промолчать – но, разумеется, такому сравнению совсем не обрадовался. В сущности, ничего неожиданного в произошедшем с Олафом не было. С коварством яркого солнца он сталкивался и в Британии – особенно в отрочестве, когда только начинал в одиночку, без заботливого пригляда матери, выбираться в походы за травами. К тому же перед его глазами с раннего детства были живые примеры других людей, страдавших от солнца: мать, сестры, даже отец и его друзья. Отцовские приятели по большей части были людьми суровыми, закаленными в морских походах и жаловаться на солнечные ожоги полагали недостойным настоящего мужчины. Сами они, однако, то и дело возвращались из дальних плаваний с красными, шелушащимися лицами. Особенно часто такое приключалось с бледнокожими рыжеволосыми гаэлами – а таких среди гленских моряков была добрая четверть. Конечно, Олаф не был ни рыжеволосым, ни гаэлом – но, как оказалось, южное солнце он переносил ничуть не легче. Так что утром следующего дня ему пришлось задуматься о лечении злополучных шеи и носа. Как ни странно, рецепт травяного отвара от солнечных ожогов Олаф узнал вовсе не от Анны Ивановны: та на подобные пустяки своих лекарских талантов не разменивала. Зато мать, пусть и не признанная в Кер-Сиди, но далеко не бестолковая знахарка, о нем позаботилась: научила, какие растения нужно брать для отвара и в каком соотношении смешивать. Разумеется, очага в кубрике у Олафа не имелось, так что приготовить отвар он смог бы разве что на камбузе. Но для этого требовалось разрешение от сэра Эвина – а обращаться к нему ради себя одного Олафу не хотелось совершенно. Вот если бы в снадобье нуждался кто-нибудь еще – это было бы куда ни шло... Невольно Олаф вспомнил о Танни с ее нежной, бледной и, судя по всему, совсем не способной к загару кожей. Увы, предлагать ей непроверенный травяной отвар было бы, пожалуй, рискованно: слишком уж сильно организм сиды отличался от человеческого. Конечно, среди пассажиров «Дон» были и светленькие, белокожие близняшки Дэл и Ллио, и рыжие Брид и Родри – но «инженерные девушки» привычки гулять под солнцем на палубе вроде бы не имели. Ну а Родри – тот, несмотря на свою огненную шевелюру, солнца, похоже, не боялся: даже во время странствий в куррахе – и то не обгорел. Да, по правде сказать, особого желания иметь с ним дело у Олафа и не было. Олаф немного поразмышлял, отверг еще несколько кандидатур – а потом все-таки решился навестить Танни. В конце концов, он же не собирался лечить ее насильно! К его удивлению, несмотря на довольно раннее утро, ни Танни, ни Серен в каюте не оказалось. Недоумевая, Олаф побрел обратно к трапу, потом безотчетно, по привычке отправился по нему наверх – и сам не заметил, как оказался на палубе. А опомнившись наконец, удивился еще больше. В тени паруса, устроившись на их с Танни любимых перилах, увлеченно беседовали друг с другом леди Эмлин и Гундульф. И при этом оба, даже всегда каменно-бесстрастная леди Эмлин, счастливо улыбались. Выглядело это настолько неожиданно, что Олаф изумленно замер. А следующим его порывом оказалось поскорее убраться прочь. Однако вышло иначе. Хотя Олаф вроде бы не издал ни звука, леди Эмлин заметила его почти сразу. Прервав разговор, она повернула голову и ровным, уверенным голосом спросила: – Что случилось, Олаф? – Ну... – помялся он. – Да в общем, ничего такого. Я к Танни хотел заглянуть – а ни ее, ни Серен... – Великолепная сейчас у Илет, – пояснила леди Эмлин. – И Серен тоже. Там Бригид заболела. – Бригид? Леди Эмлин кивнула. Затем, видимо, заметив тревогу на лице Олафа, она поспешно добавила: – Думаю, не надо вам туда. На мгновение Олаф задумался. Затем смекнул: раз уж Брид обратилась за помощью не к мэтру Каю, а к Танни – значит, с нею наверняка приключилась женская болезнь из числа тех, о которых обычно не говорят при мужчинах. Что ж, тогда ему и правда лучше туда не заходить! Вполне удовлетворенный своей догадкой, Олаф даже не стал ничего уточнять у леди Эмлин. Скомканно поблагодарив ее, он торопливо развернулся и поспешил к трапу.* * *
На самом деле болезнь Брид не имела ничего общего с догадками Олафа. Более того, она вообще не была телесной. Казалось, на «Дон» пробрался кто-то из злокозненных фэйри и подменил привычную всем молчунью Брид незнакомым злобным существом. «Новая» Брид только и тем и занималась, что выискивала поводы для перепалок с соседками по каюте. За вечер она умудрилась перессориться со всеми «инженерными девушками», сцепилась даже с неприступной Илет. Однако больше всех доставалось от нее безответной, терпеливой Фи. Та, не столько обидевшаяся, сколько встревоженная переменой, приключившейся с давней подругой, не спала всю ночь, а утром, едва за корабельным окном стало чуточку светать, набралась смелости и отправилась за помощью к сиде. Кусочек коридора, отделявший «инженерную» каюту от жилища сиды и Серен, Фи преодолела довольно уверенно. Но перед дверью весь ее запал куда-то подевался. А вдруг сида еще спит? Не хватало еще разбудить ее: кто знает, на что способна леди Этайн в гневе! Так что взяться за дверную ручку Фи заставила себя лишь с огромным трудом.* * *
Разумеется, опасения Фи были совершенно напрасны: Танька и не думала спать. Предрассветные сумерки всегда были для нее самым любимым временем для чтения. Вот и сейчас она добросовестно пыталась штудировать Диоскорида, выискивая у него описания южных насекомых и примеряя их на созданий, виденных возле Порту. Правда, именно в этот раз работалось ей плохо. В голову упорно лезли посторонние мысли: о Родри, об Аквилине, о Гундульфе, но больше всего – о загадочных поклонниках «небесного колеса». Случайно подслушанная новость о Саджах и ее последователях не просто не обрадовала – она испугала Таньку почти до дрожи в коленках. И зловещие пророчества были тут совершенно ни при чем: в них-то Танька как раз не верила ничуть! Дело было совсем в другом. В отличие от мэтра Кая и Гундульфа, она прекрасно понимала, что ́это было за колесо такое и откуда оно взялось на небосводе. Понимала – и полагала, что любые, даже самые ужасные, домыслы о его появлении были бы не так кошмарны, как истина. Память услужливо, во всех подробностях воспроизвела ей давний мамин рассказ о настоящей истории этой Земли – планеты-копии, созданной двумя могущественными Сущностями всего лишь затем, чтобы разрешить какой-то пустяковый спор. А теперь и сама Танька, и ее друзья, и недруги тоже, и вообще всё здешнее человечество, да и не только люди – все живые существа жили в поддельном мире. Хроники, предания, даже воспоминания стариков – всё здесь было ненастоящим! Ложная память, лживые летописи, фальшивые памятники старины, чужие религии с преданиями о никогда не бывавших здесь пророках и святых... Но даже это было еще не самым ужасным! Люди, созданные Сущностями, – вот чьи души они получили, да и получили ли вообще? А ведь многие из них жили себе рядом с Танькой и вряд ли о чем-то подозревали. Да по сравнению с этим кошмаром недоделка Сущностей, не подогнавших небо Южного полушария под видимое с той, настоящей, Земли, казалась сущим пустяком! Вот только про истинную историю планеты и ложную память ее первых жителей никто, кроме маленькой Танькиной семьи, вроде бы не знал. Зато несоответствие южного неба картине, заложенной Сущностями в память своим творениям, просто не могло остаться незамеченным. Разумеется, люди в тех далеких странах объяснили эту перемену как уж сумели – вмешательством божественных сил. И никакого хорошего способа разубедить их Танька не видела. В довершение всего, она даже не могла поделиться своими переживаниями ни с кем на корабле – кроме, может быть, леди Эмлин, да и то как сказать. Леди Эмлин-то определенно была «созданной» – иначе просто не получалось по возрасту. Правда, с другой стороны, она могла и без того кое-что знать: как-никак прослужила столько лет в службе охраны! А пока Танька размышляла, как ей сейчас поступить, в коридоре раздался тихий топоток. Поначалу она даже не придала ему значения: мало ли кому из «инженерных девушек» вздумалось сбегать поутру в уборную! Однако шаги затихли как раз возле двери их с Серен каюты. Затем кто-то осторожно приоткрыл дверь. Испуганно вздрогнув, Танька оторвалась от книги. И тут же на дальней кровати под одеялом зашевелилась Серен. – Ну кто там еще? – недовольно пробормотала она заспанным голосом. – Это я, Фиона, – послышался в ответ робкий шепот, и в двери показалась взлохмаченная голова Фи. – Можно мне к леди ши? – Заходи, – почему-то тоже шепотом откликнулась Танька. Несмело протиснувшись в едва приоткрытую дверь, Фи сразу же остановилась. Затем, жалобно посмотрев на Таньку широко раскрытыми глазами, она едва слышно прошептала: – Я за помощью к тебе пришла, славная госпожа. Танька этой просьбе уже особо и не удивилась. Похоже, все сверстники, кроме одногруппников, упорно приписывали ей владение какими-то особенными сидовскими умениями, а то и волшебством. Странным Таньке казалось, пожалуй, лишь то, что к ней продолжали обращаться за помощью даже после неудачи с Дэл. – Если смогу, то помогу, – осторожно ответила она и украдкой покосилась на Серен. Та, как оказалось, уже успела усесться поверх одеяла и с любопытством разглядывала незваную гостью, точно видела ее впервые. – Славная госпожа, помоги вернуть нашу Брид, – прошептала между тем Фи. – Брид пропала? – ошарашенно переспросила Танька. Фи торопливо кивнула. Серен тихо ахнула. А Танька некоторое время молчала, осмысляя услышанное, а потом всплеснула руками: – Да что же мы время-то теряем? Пошли к капитану! – Но, славная госпожа... – явно смутившись, пролепетала Фи. – Он ведь в таком не сведущ... Танька задумчиво посмотрела на нее. – Так, подожди-ка. Ты хочешь сказать, что... – Ее подменили, – с горестным видом кивнула Фи. – Я же Брид с первого курса знаю, она совсем другая... А мне никто не верит – ни Дэл, ни Ллио! – А Илет? – ни с того ни с сего вмешалась Серен. – Она-то что думает? Фи пожала плечами. – Илет теперь о Брид и говорить-то не хочет: до того на нее обижена, – хмуро сообщила она, а потом вдруг заявила: – Да что она, бриттка, в таких делах понимает? – Уж Илет-то точно понимает, – фыркнула Серен. – Она же дочь аннонской ведьмы! – Толку-то? – поморщилась Фи. Серен нахмурилась, затем расправила плечи, глубоко вдохнула... Тут уж Танька почла за благо вмешаться. Не хватало еще, чтобы Серен и Фи сейчас переругались! Встав из-за стола, Танька величественно выпрямилась, простерла руку, – Подожди, Серен, – приказала она. – А ты, Фиона... Многозначительно замолчав, она устремила на Фи грозный взгляд. – Фиона, ты же не хочешь сказать, что это я подменила Брид? – Нет-нет, славная госпожа... – испуганно помотав головой, промямлила Фи. – Я думаю, здесь кто-то еще... – Разве ты не знаешь, что на «Дон» из всего славного народа нахожусь только я? – решительно продолжила Танька. – Я помню... – Фи опустила голову, щеки ее заалели. – Но, славная госпожа... Твой новый слуга – он же вроде бы на четверть ши? – Что-о?!... – Серен вдруг вскочила с кровати, метнулась к вжавшейся в переборку Фи. – Да ты в своем уме? Ахнув, Танька бросилась к Серен, крепко обхватила ее плечи. – Подожди, подожди... – горячо зашептала она, лихорадочно соображая, что предпринять дальше. По счастью, Серен, очутившись в Танькиных объятьях, сразу же присмирела – по крайней мере, не вырывалась. А Фи так и стояла, прислонившись к стенке, смотрела на них обеих широко распахнутыми глазами, и во взгляде ее читались сразу и испуг, и отчаянная мольба о помощи. Но как назло, никаких хороших идей в голову Таньке не приходило. «Ну почему мне так везет на разные нелепости?» – сетовала она про себя. А ситуация и в самом деле выглядела очень нелепой. Фи, одна из лучших студенток инженерного факультета, вроде бы придумавшая в свое время какое-то невероятно ценное усовершенствование ткацкого станка, как оказалось, всерьез верила в фэйри-подменышей! Ну вот как объяснить ей, что Родри такие проделки не под силу? Просто взять и объявить, что он самый обычный человек? Но это было бы предательством по отношению и к нему, и к Робину. Сказать, что в нем слишком мало сидовской крови для способностей к волшебству? Но было бы ли это лучше? Для Робина такие слова, сказанные сидой, наверняка прозвучали бы приговором, лишили бы его внутренних сил и веры в себя. А для его сына? Так и не придумав ничего удовлетворительного, Танька решилась действовать по наитию. – Родри дал мне клятву верности. И даже получил от меня несколько гейсов, – твердым голосом объявила она, специально для Фи назвав танэды гаэльским словом. Отчаянная мольба в глазах Фи сменилась надеждой. – Значит, ему нельзя?.. – спросила она с робкой улыбкой. – Именно такого гейса я ему не объявляла, – честно призналась Танька. – Но проказничать ему запрещено строго-настрого. Фи разочарованно вздохнула, улыбка на ее устах погасла. И тут Таньку наконец осенило. – Хочешь, я сама ее проверю? – предложила она. – Уж я-то, наверное, отличу настоящую Маэл-Бригид от поддельной! А уж там подумаем, как быть. – Славная госпожа! – воскликнула Фи и вдруг бухнулась на колени. А в следующий миг дверь распахнулась, и в каюту ворвалась леди Эмлин. – Фиона, Серен! А ну-ка остановитесь! – Да всё у нас тут в порядке, – устало улыбнулась Танька. – К Илет вот в гости сходить собираемся... Леди Эмлин посмотрела сначала на коленопреклоненную Фи, затем на пунцовую, тяжело дышащую Серен и загадочно усмехнулась.* * *
В «инженерную» каюту они заявились втроем: Танька, Фи и, как ни удивительно, Серен. Леди Эмлин проводила их до двери, однако сама почему-то предпочла остаться в коридоре. В каюте у девушек, как всегда, было чисто и опрятно, однако Таньке, едва она переступила порог, тотчас же сделалось очень неуютно. И виною тому была встретившая ее угрюмая, зловещая тишина. Никто не поздоровался с вошедшими и вообще не произнес ни слова. Дэл и Ллио в совершенно одинаковых позах лежали в соседних кроватях, завернувшись с головой в сине-желтые пледы, и подозрительно ровно посапывали в такт друг другу. Илет лежала на спине, натянув одеяло до носа, и тоже добросовестно изображала спящую. А возле окна, повернувшись к двери затылком, неподвижно сидела Брид. – Брид, – тихо позвала ее Танька. Та медленно обернулась, мрачно обвела взглядом всех троих и снова отвернулась. – Ну что? – шепотом спросила Фи. – Не подменили, – твердо произнесла Танька. – Настоящая. Серен с любопытством посмотрела сначала на нее, а потом на Брид. Фи облегченно вздохнула. А Брид вдруг хмыкнула и, не оборачиваясь, буркнула: – С чего бы мне вдруг быть ненастоящей? – Брид!.. – робко шепнула Фи. – Да что же с тобой такое? – Ничего, – отрезала та в ответ. – Мне тоже не скажешь? – вмешалась Танька. – Ты и так всё знаешь, – хмыкнула Брид в ответ и вдруг обернулась. С удивлением Танька заметила слезинки в уголках ее глаз. Как тут Таньке было не растеряться? Вроде бы всё, что можно было понять из слов Брид, – это то, что у ее странного поведения была причина. Но вот какая? Взять и спросить? На мгновение Танька задумалась – и подавила порыв. Нет, расспрашивать Брид сейчас явно не стоило! Во-первых, та явно не хотела ничего рассказывать – так что все равно бы либо отмолчалась, либо солгала. А во-вторых... Увы, когда Танька пыталась что-нибудь посоветовать или объяснить малознакомым людям, взывая к их логике, из этого почти всегда ничего хорошего не получалось. Зато стоило ей в таких случаях показать себя волшебницей-сидой – и отношение к ее словам тотчас же делалось совсем другим. Это было досадно, это было неприятно – но это работало! Безотчетно Танька прикрыла глаза – и перед ее внутренним взором как наяву нарисовалась странная, даже жутковатая картина. По-ночному серебрящееся небо, в дождевых лужах – отблески лунного света. Ярко пылающий факел в руке верной Орли – такой же ослепительно рыжей, как пламя. Нелепая длинноухая тень – ее, Танькина, – простирающая руки к испуганной парочке. Таинственные слова, произносимые Танькой нараспев на непонятном ей самой языке и обращенные к светловолосому юноше – по-отрочески нескладному и взъерошенному, похожему на вымокшего под дождем воробья. И, как итог, остановленный безумный, никому не нужный поединок... Танька вдруг напряглась, распахнула глаза. Поединок? А ведь Брид вроде бы ссорилась с каким-то моряком-ирландцем: кажется, Ллио что-то такое говорила!.. Что ж, до цельной картины произошедшего было, конечно, далеко, но кое-что теперь все-таки стало понятным. Ясно было, что поединок не состоялся: иначе бы на «Дон» сейчас только о нем и говорили! А уж кто кого собирался вызывать и по какой причине – на эти вопросы ответов по-прежнему не было, разве что брезжили некие смутные догадки. – Ну и зачем тебе понадобилось биться с этим моряком? – осторожно поинтересовалась Танька и пристально посмотрела Брид в глаза. Брид не ответила, лишь испуганно побледнела. Зато вдруг вскочила с кровати Ллио – и изумленно уставилась на Таньку. – Откуда ты знаешь? – Догадалась, – пожала плечами Танька. – Кстати, из какого он клана? – Да зачем мне уладские кланы знать? – фыркнула Брид. – Все они одно добро! – И Гнив, – вдруг равнодушно подала голос Илет. – Если это чем-то поможет, буду рада. Танька с трудом сдержала вздох. Название клана не говорило ей ничего. – А ты откуда знаешь? – вдруг настороженно спросила Брид. В ответ Илет загадочно ухмыльнулась. – Да вот, – выдержав небольшую паузу, заявила она. – Зря меня, что ли, матушка аннонской ворожбе учила? Ллио и Дэл молча переглянулись. Серен с сомнением хмыкнула. Брид снова фыркнула, затем презрительно повела плечами. А Танька промолчала. От ее слов сейчас зависело слишком много. Ошибиться не хотелось. – И Гнив – клан, между прочим, в Уладе довольно известный, – между тем продолжила Илет. – Правда, славен он не столько воинами, сколько бардами. И тут Таньку снова осенило. – Можно я скажу! – вдруг воскликнула она. И тут же в каюте воцарилась тишина. Шесть пар глаз напряженно уставились на Таньку. – Разве это дело – биться с бардом оружием? – воскликнула Танька. – А что он хульные песни распевает? – буркнула в ответ Брид. – Да и какой из него бард? Вот теперь головоломка сложилась окончательно! Сразу вспомнилась последняя ночь у берегов Придайна: сияющее серебром небо, огонек далекого маяка, молочно-белое светящееся море – «морской огонь», как назвал его Олаф... И где-то наверху – неведомый моряк, беспечно поющий с уладским акцентом, таким неожиданным на камбрийском корабле! – А вот это уже я буду решать – бард он или нет, – вдруг вырвалось у Таньки. Снова наступило молчание. Снова шесть пар изумленных глаз смотрели на нее. А Танька растерянно стояла, устремив взгляд в пол, и удивлялась своему нахальству. Ох ведь на что она сейчас замахнулась! На Эйре так просто в барды попасть было невозможно: следовало происходить из правильного клана, да еще и успешно закончить особую школу. Впрочем, и на Придайне было примерно то же самое: тот же господин Эрк так и не сумел стать признанным бардом, хотя некоторые его песни распевали, похоже, по всем бриттским землям. И не то что Танька – даже ее мама вряд ли осмелилась бы ломать древний обычай. Первой вроде бы опомнилась Илет – и сразу же кивнула. – Леди Этайн – сида, – твердо произнесла она. – Ей виднее. К тому же клан у Бараха Мак-Рори правильный. Мысленно Танька возликовала: ведь теперь она знала о злополучном моряке всё необходимое: и имя, и отчество, и клан, и – самое главное – причину его ссоры с Брид! Одно лишь оставалось не очень понятным. Илет явно подыгрывала ей – но почему, зачем? Впрочем, эту загадку можно было и отложить на потом. И тогда пришло решение. – Пусть ко мне приведут Бараха О’Гнива! – величественно провозгласила Танька на чистейшем мунстерском наречии. – Хочу увидеть, достоин ли он звания барда! Откликнулась снова Илет. – Фи, ты не смогла бы сбегать к сэру Эвину? – как бы между прочим спросила она.* * *
В Танькином воображении злополучный улад упорно рисовался этаким могучим бородачом-северянином свирепого облика, подобным героям сказаний о Кухулине. Поэтому, когда тот предстал перед ней, она почувствовала себя разочарованной. На поверку Барах Мак-Рори оказался невысоким щуплым юношей, почти мальчишкой. Темноволосый, загорелый, длинноволосый, с короткой редкой бородкой, он, пожалуй, походил скорее на пикта, чем на гаэла. Разумеется, отказываться от своего замысла Танька и не подумала. Вроде бы не выдала она ничем и своего разочарования. – Так это ты Барах, сын Рори, из славного бардами клана И Гнив? – Истинно так, беан ши, – подтвердил улад. – Вот же невежа: нашу Танни банши обозвал, – недовольно пробормотала себе под нос Серен. Вышло это явно громче, чем следовало: по крайней мере, Дэл и Ллио услышали ее и опасливо переглянулись. – Прости, великолепная, – улад тотчас же перешел на бриттский. – Да, мы испокон веков служим бардами О’Ниаллам, королям Эйре, Улада и Айргиаллы. – Тогда почему ты подался в камбрийские моряки? – осторожно, стараясь не обидеть его неверной интонацией, поинтересовалась Танька. Улад хмыкнул, тряхнул головой. – Великолепная, – медленно произнес он. – Есть вещи, о которых не хочется рассказывать правду, а лгать тебе я не стану и пытаться. Произнеся эту длинную фразу, улад замолчал, потупил глаза. Сквозь смуглую кожу его щек проступил легкий румянец. Танька с интересом посмотрела на него. Новый знакомый и правда походил на барда – не внешностью, а манерой говорить. – Ты учился в школе бардов? – не утерпев, спросила она. Ответил улад не сразу. Некоторое время он молча стоял с опущенной головой, с задумчиво прикрытыми глазами. – Да, – ответил он наконец. – В Айргиалле, в Ард-Махе. Это было недолго. Я оказался слишком непоседлив. В ответ Танька кивнула. Улад явно что-то недоговаривал, но приставать к нему с расспросами она остереглась. – Но ты ведь все равно сочиняешь песни, – сказала она. Прозвучало это не вопросом, а утверждением. Улад пристально посмотрел на Таньку и горько усмехнулся. – Я моряк, великолепная. Марсовый. И когда я лазаю по верхним реям своей мачты, возясь с такелажем, мне не находится времени подбирать рифмы. Танька чуть подумала и с сомнением покачала головой. – Ты же не всё время лазаешь по реям, Барах. – А когда я отдыхаю между вахтами, я пою старые песни и не сочиняю новых, – торопливо откликнулся улад. С удивлением Танька уловила в его голосе плохо скрываемую тревогу. Неужели несостоявшемуся барду запретили сочинять песни? Вообще-то похожее случалось. Гаэльские барды были связаны многими ограничениями. Например, слагать стихи о богах и героях давних времен дозволялось только филидам – высшему сословию ирландских поэтов, хранителям древних преданий и ирландских законов, искусным предсказателям и сильным колдунам. Простые же барды часто довольствовались исполнением сочиненных филидами песен, а если и сочиняли что-то свое, то лишь на разрешенные им «низкие» темы. И горе было тому, кто позволял себе что-нибудь сверх дозволенного законами и обычаями! – Тебе запрещено сочинять стихи? – не утерпела Танька. Незадачливый бард-моряк бросил на нее угрюмый взгляд исподлобья. – Хуже, – буркнул он. – На мне гейс. Танька сочувственно вздохнула. – А что взамен? – Право уйти из Айргиаллы живым и невредимым, – пожал плечами улад. – Если вдуматься, не так уж и мало. Задумчивое молчание было ему ответом. Затем со стороны кровати Илет донесся тихий, едва различимый вздох. «Ты хотел бы вновь обрести право слагать песни?» – вопрос так и вертелся на языке у Таньки. Однако она не проронила ни звука. Спросить такое казалось немыслимым: это было бы все равно что насыпать соль на незарубцевавшуюся рану. Отменить однажды объявленный танэд считалось не под силу даже величайшим из древних богов, что на Эйре, что на Придайне. К тому же тоскливый, страдальческий взгляд Бараха был и без того красноречивее любых слов. Видимо, остальные «инженерные девушки» думали о чем-то подобном – а может быть, просто не осмеливались заговорить раньше сиды. Так что нарушил молчание в конце концов сам Барах. – Ты ведь не просто так позвала меня, великолепная? – произнес он вдруг прежним голосом веселого, немного разбитного моряка. – Чем могу быть тебе полезен? За Танькиной спиной тихонько шмыгнула носом Серен. Переглянувшись, одновременно покачали головами Ллио и Дэл. Словно подражая им, грустно покачала головой Илет. И лишь непримиримая Брид насмешливо хмыкнула. – Брид, ну перестань же, – поморщившись, подала голос Илет. – Надоело уже! В ответ та сбивчиво пробормотала вполголоса: – Да я ничего такого... – и, оборвав фразу, вновь замолчала. – Я хотела понять, бард ли ты, – неожиданно призналась Танька. Барах снова помрачнел, нахмурился. А потом вдруг дерзко выпалил: – Ну и как? Похож? Уже в следующий миг Барах опомнился. Взволнованный румянец на его щеках погас, сменившись мертвенной бледностью. – Прости, великолепная... – пробормотал он, пряча глаза. А затем неожиданно бросил на Таньку полный решимости взгляд и произнес на одном дыхании: – Если ты захочешь, великолепная, я сочиню тебе новую песню! С изумлением смотрела Танька на вспыхнувшие глаза Бараха, на яркий румянец, вновь заливший его щеки. Барах верил в силу танэдов. А значит, приготовился к смерти. – Нет, Барах О’Гнив, – покачала она головой. – Я не потребую от тебя такого. Обещаю. Отчаянная решимость в глазах Бараха вмиг сменилась растерянностью, пылавшие жертвенным огнем глаза потухли. – Тогда зачем?.. – начал он и, не договорив, замолчал. – Я не люблю, когда по глупости или из упрямства одни люди убивают других, – продолжила Танька. – Твоей смерти я тоже не хочу. Ни из-за нарушенного гейса, ни из-за глупого, никому не нужного поединка. И точно так же я не хочу гибели Маэл-Бригид. – Этой южанки? – хмыкнул Барах. – Ну так я тоже не хотел ее убивать. Да и теперь не хочу. Брид вскинула голову, ожгла Бараха злым взглядом. – Знаешь уже? – презрительно сощурясь, бросила она. – Эта, что ли, разболтала? – и Брид кивнула в сторону Ллио. Барах лишь недоуменно пожал плечами в ответ. Зато с кровати вскочила Дэл. В мгновение ока она очутилась возле сестры – и обе, словно сговорившись, с одинаково перекошенными лицами грозно двинулись на Брид. Танька даже не успела толком осознать происходившее – а сама уже стояла между Брид и близняшками, преградив им дорогу. Первой опомнилась Дэл. – Ой, прости, великолепная... – растерянно пробормотала она, остановившись в полушаге от Таньки. А Ллио – та, прежде чем осознала происходившее, успела оттолкнуть Таньку локтем и вплотную подлететь к Брид. Охнув, Танька схватилась за ушибленное плечо. – Ой... – испуганно воскликнула Ллио, оборачиваясь. – Великолепная! Первое, что сделала Танька, чуточку переведя дух, – тревожно огляделась по сторонам, ища глазами Серен. А когда нашла – наконец-то немного успокоилась. Слава богу, по крайней мере та вроде бы не собиралась встревать в разгоравшуюся свару! – Перестань, пожалуйста, – с нажимом произнесла Танька, пристально посмотрев Брид в глаза. Та в ответ не проронила ни слова, лишь нервно передернула плечами. Зато внезапно оживилась Ллио. – Я никому ничего не говорила! – выкрикнула она Брид в лицо. – Святым Давидом клянусь! – Ллио мне ничего не рассказывала, – немедленно подтвердила Танька. – Это я сама кое о чем догадалась, хотя многого так и не поняла. Брид растерянно моргнула, потупилась. И тогда Танька обрушила на нее самый главный вопрос: – Маэл-Бригид! Может, объяснишь наконец, чем провинился перед тобой Барах О’Гнив? В ответ Брид тяжело вздохнула. – Он улад, великолепная! А мы, клан И Лахан, – мунстерцы, – произнесла она таким тоном, будто перед ней был неразумный ребенок. Танька услышала это не без удивления. В Мунстере Брид наверняка не бывала ни разу в жизни, да и та ветвь О’Лаханов, к которой она принадлежала, уже несколько поколений жила в Думнонии. А вот поди же ты: «мы мунстерцы»! – Здесь, если не ошибаюсь, большинство моряков – из мунстерских кланов, – неожиданно вмешалась Илет. – И они с Барахом почему-то прекрасно уживаются. – Да что знают об уладах гленские О’Кашины! – запальчиво фыркнула Брид в ответ. Барах, до сих пор молча слушавший перепалку, вдруг хмыкнул и покачал головой. – Ладно хоть капитан это не слышит... – тихо пробормотал он себе под нос. Брид тотчас же повернулась к нему и зло сверкнула глазами. – Гленские О’Кашины уладов знают хорошо, – вдруг раздался у Таньки за спиной обманчиво спокойный голос леди Эмлин. – Хотя бы по Дин Гиру. Тогда нашим десси пришлось драться с далриадскими скоттами – наемниками на нортумбрийской службе. – Ну вот, я же говорила! – торжествующе воскликнула Брид. – А в это же самое время северные О’Ниаллы – вроде бы такие же улады, что и скотты, – были союзниками бриттов, – невозмутимо продолжила леди Эмлин. Едва она произнесла эти слова, как Барах загадочно усмехнулся. – Эй, Маэл-Бригид! Поинтересуйся, где был в те времена мой отец, – заявил он, повернувшись к растерянно уставившейся на него Брид. – Чью доблесть воспевал он под звуки струн арфы. Рори О’Гнив – запомни его имя! – От этого они не стали союзниками Мунстера, – чуть запнувшись, проговорила Брид и отвела взгляд от Бараха. – А если Мунстер пойдет войной на твой родной Керниу, с кем ты будешь, думнонская Ни-Лахан? – жестко произнесла леди Эмлин. – С теми, кого поддержит мой клан... – неуверенно промямлила Брид и вдруг испуганно воскликнула: – Но ведь такого не случится, правда же? В ответ леди Эмлин усмехнулась: – Кто знает. В истории бывало всякое. Брид растерянно посмотрела Таньке за плечо, потом опустила голову. Сквозь многочисленные веснушки на ее щеках пробился густой пунцовый румянец. – Я все-таки инженер, а не воин... – попыталась она ухватиться за спасительную соломинку. – Значит, сможешь создать боевую машину, – отрезала леди Эмлин. Не поднимая глаз, Брид неуверенно мотнула головой. – Я ведь по ткацким станкам, госпожа Зои... Ну то есть... – Придумал же какой-то перс приделать серпы к боевым колесницам, – пожав плечами, бросила Илет. – А чем ты хуже? Пристроишь, скажем, челнок к катапульте... – Челнок? Но зачем?.. – непонимающе переспросила Брид. – Ну мало ли, – хмыкнула Илет. – Может, она будет сразу по три камня кидать – и все по разным целям. Один прямо в меня полетит, другой – в Ллио, третий – в Дэл... Брид судорожно вжала голову в плечи, щеки ее вспыхнули, как раскаленное докрасна железо. А Илет пристально посмотрела на нее и усмехнулась: – Ну а что же так? Мы ведь гленские камбрийки, а не мунстерские И Лахан! Этого Брид уже не выдержала. Резко вскочив на ноги, она рванулась к двери и, со всей силы хлопнув ею напоследок, скрылась в коридоре. Серен, до сих пор тихо стоявшая, прислонившись к переборке, вдруг оживилась. – Вот ведь какая! Ну разве так можно? – громко заявила она и брезгливо поморщилась. Вообще-то ничего смешного в произошедшем не было. И все-таки Танька едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Очень уж забавно выглядела сейчас Серен, неподдельно возмутившаяся поведением Брид. Ох, видела бы она иной раз себя со стороны! – Я схожу за ней? – раздался в тишине едва слышный голос Фи. – Подожди немножко, – откликнулась Илет. – пусть она слегка остынет. Танька обернулась, поискала глазами леди Эмлин. Но той в каюте уже не оказалось: видимо, она неприметно проследовала за Брид. Сразу полегчало на душе: по крайней мере, Брид была теперь под присмотром! – Ой, а где госпожа Зои? – словно подслушав Танькины мысли, опомнилась Ллио. – Вышла, – загадочно улыбнулась Илет в ответ. А Танька немного пособиралась с духом и повернулась к Бараху. – Хочу обсудить с тобой еще кое-что, – сказала она. Барах согласно кивнул. – Если можно – за дверью, великолепная, – добавил он, немного подумав. Танька тоже кивнула в ответ. Отступать от своего замысла она не собиралась.