Чёртик из табакерки

      Выпив достаточно крови, Альберт вспомнил, что есть ещё одно очень важное дело — заглянуть ко второму отряду, а конкретнее — к Сашке. В своей голове Стаховский, не изменяя принципам, всегда называл его по имени, а в последнее время даже ласково, Сашкой. А в минуты особой нежности — Сашенькой. А когда злился на него — Беклемишевым. Но «Бекля» Альбертом не воспринималось от слова совсем — у него было такое чувство, что речь о каком-то неизвестном хулигане, а не о его мальчике.       И что, интересно, сейчас он делает? Не забыл ли он об обещании Альберта, не заснул ли еще?       Как только Стаховский зашёл в комнату, он понял — не забыл. Сердца обоих забились, как только они почувствовали знакомый запах — как оказалось, это был запах их взаимной любви. Какой это был восхитительный запах! Он ощущался как лесная земляника, еловая смола и свежая утренняя роса. Вот бы знать, какой был бы от них запах, будь они людьми! Но это невозможно — люди не могут ощутить настолько тонкие ароматы, а пиявцы все же отдают мертвечиной.       Но когда Альберт был рядом с Беклей, ему не верилось, что они оба мертвецы — как может любить мертвец, как может так биться его сердце? И все же они оба пили кровь и служили своему Хозяину. И любят они друг друга ровно до тех пор, пока Хозяин им это позволяет: одно его слово — и Альберт может и убить Сашку.       Стаховского не покидало странное ощущение того, что Бекля мертвее обычного — при свете Луны пиявцы становятся опаснее, вернее, они становятся теми, кем на самом деле являются — безжалостными кровопийцами, способными только подчинять и подчиняться. Солнце больше не нагревало Сашину кожу, поэтому он был холодным, как лёд. И все же, его прикосновения обжигали и доводили до дрожи.       Кажется, они понимали друг друга без слов: Альберт молча подошёл к кровати Бекли, тот встал и приобнял его. Ответив на объятия, Стаховский прижался к хулигану — тот был чуть выше и плечистее — и почувствовал легкий поцелуй в макушку. Альберт поднял голову и поцеловал Сашку. Тот ответил — на удивление нежно и трепетно. А люди тоже чувствуют такое странное ощущение, как будто тебя слегка ударило током, когда целуют любимого человека?       Они легли на кровать — это как-то получилось само собой. Сами собой расстегнулись пуговицы на рубашке Альберта, сами собой его руки оказались на шее и талии Саши. Стаховскому только кажется, или взгляд Бекли какой-то безжизненный, будто лунный свет проникает насквозь, а сами глаза такие стеклянные, как у трупа? Но какая нежность в этих глазах, какая преданность! «Какой он ребёнок ещё…» — мелькнула случайная мысль в голове Альберта, заставив его убрать руку с талии. Он провёл рукой по лицу Саши — тот, кажется, готов заплакать. Стаховский присмотрелся — показалось.       —А они все… твои? — спросил вдруг Альберт.       —Да, — тихо, будто боясь, что кто-то может их услышать, ответил Саша, — они не проснутся. Наверное. А если и проснутся — то все равно подумают, что им приснилось. — он улыбнулся, и эта улыбка была только для Альберта. Бекля прижал его за плечи и притянул к себе. Их руки сплелись, а хулиган трепетно поцеловал Стаховского в щеку — как бы возвращая свой должок, что не поцеловал его тогда в ответ. Тот снова запустил руку в белобрысые волосы.       В одежде становилось жарко, рубашки и шорты только мешали обоим. Бекля стянул с парня галстук и расстегнул пуговицы рубашки, приспустив ее как бы невзначай трогая кожу, которая была скрыта под одеждой. Сам он тоже снял с себя водолазку и остался в одной майке и шортах. Сквозь ткань просвечивали его едва сформировавшиеся мышцы, а его худые коленки были покрыты ссадинами и синяками. «И где он успел их за сегодня заработать? Ещё днём их не было.» — подумал Альберт.       —И где это ты так? — нежно спросил Стаховский, прикасаясь губами к многострадальным коленкам. — Бедный мой мальчик.       —Не надо меня жалеть. — насупился тот. — Так, с бетонки упал. Ерунда. — он пожал плечами с таким легкомысленным видом, мол, не помру же.       Конечно, не умрет — не сможет умереть раньше, чем прикажет Хозяин. А за него и умирать в радость.       —А ты не чувствуешь, будто умер? — серьезно спросил Альберт.       Сашка посмотрел на него своими стеклянными, как казалось, глазами, и взгляд этот, какой-то мёртвый и бестелесный, пробирал до мурашек даже пиявца.       —Раньше чувстовал. Но с тобой я будто снова человек. — он взял Стаховского за руку и погладил ее пальцами.       —И я тоже.       Бекля прилёг на кровать и подвинулся, освобождая место для Альберта. Тот поместился рядом и повернулся лицом к хулигану, заключая его в объятия. Тот обнял в ответ, и обоим стало так хорошо и спокойно рядом друг с другом, что они и не заметили, как заснули.       Но с восходом солнца Альберт встал — даже рассветные лучи обжигают кожу пиявца. Сашке-то хорошо, он нарисовал себе звезду на груди, и спит себе спокойно под ее защитой. Стаховский быстро натянул на себя галстук и рубашку, а потом бесшумно покинул комнату, вспомнив, что их могут и спалить на подъеме. Не забыв, конечно, поцеловать на прощание своего мирно спящего мальчика.