while paulownia is blooming

на огромном столе — большая белая скатерть, стелющаяся кое-где волнами. на этой же скатерти — огромные стеклянные тарелки, прозрачные настолько, что можно было разглядеть их содержимое: в одной узкой, но длинной находился салат неизвестного для хиджин происхождения, в другой, круглой и высокой, был салат из лосося и картошки, а в других еще большее разнообразие, которым дышала чонын, стоящая у плиты уже не первый час. хиджин только и делала, что еле поспевала за ней: и посуду помогала помыть, и достать овощи, и сходить в магазин за апельсином, потому что чонын не хватало одного (который еще и впоследствии оказался ненужным), так еще и поставить все на праздничный стол в их двухкомнатной квартире, в которую они переехали буквально месяца полтора назад и особо не успели обжить. они обе были уже на четвером курсе. хиджин безумно любила то, чем она занималась, поэтому некоторые ее работы висели прям в прихожей, в коридоре, соединяющем две комнаты, а еще на кухне. одна из самых любимых у чонын — река, протекающая рядом с деревней, а вокруг нее огромные деревья, прикрывающие речушку, как самое желанное сокровище. — когда суен и джинсоль подъедут? не знаешь? — чонын в одной руке держала тесто, а в другой скалку, из-за чего хиджин неловко почесала затылок. — ближе к девяти часам. ну, или к половине десятого, — хиджин взглянула на наручные электронные часы и ткнула в них большим пальцем, чтобы проверить время и наличие уведомлений. но ни одного там не было. хиджин стояла в дверном проеме в черных брюках, ремень на которых был расстегнут и неприятно время от времени бренчал. чонын внимания не обращала, поскольку уже привыкла к таким звукам и к любви хиджин к ремням. на ее плечах была клетчатая рубашка, покрывающая руки и прячущая их в своих рукавах. чонын с лаской в глазах посматривала на чон и забывала месить тесто, которое вот-вот отправится в печь. у чонын в канун нового года был маленький обычай: поскольку она родилась и выросла в деревне, у них в семье было принято в каждый новый год печь имбирное печенье и разукрашивать его так, как вздумается. чонын любила рисовать елочки и смешные рожицы человечкам, а вот йерим обожала съедать хвосты у лошадок, получая при этом по голове от старшей сестры. хиджин не могла противоречить ее традициям, сама даже на том настояла и помогла с ингредиентами, даже глазурь сама приготовила, пока чонын возилась с гарниром к индейке. почему-то чон было немного тревожно. она чувствовала, будто бы что-то пойдет не так, и от этого ей становилось тошно. пытаясь отвлечь себя от собственных переживаний, хиджин не заметила, как немного вляпалась в упавшую на пол глазурь своими чистыми носками. — аргх... боже! шестой раз уже! — прорычала та и ушла, хромая на одну ногу, чтобы не задеть ею чистенький пол, который она сама мыла под надзором чонын, в самую ванную комнату. чонын прыснула в сторону и принялась за имбирное печенье. сняв с ноги правой носок, хиджин присела на бортик ванны, на который слегка облокотилась и, не рассчитав угол, упала. грохот, раздавшийся в ванной, дошел и до чонын, находящейся на кухне. даже сквозь попсу из девяностых был слышен этот звук, напугавший ким. чонын по коридору прошла к ванной, из которой в темную прихожую падал свет. первым делом она прислушалась и услышала, как хиджин выкарабкивалась из ванны и бурчала что-то себе под нос. — тебе помочь, чудо с пруда? — чонын появилась прямо в дверном проеме и увидела следующую картину: хиджин, держась одной рукой за скользкую стену из плитки, удивленно пялилась через свои очки на ким, а второй опиралась на бортик выбеленной ванны. — я сама справлюсь, — твердо произнесла хиджин и двинула слабо ногой вперед, снова бедрами соскальзывая обратно. чонын усмехнулась. — без меня не справишься, — ким подошла к хиджин, ухватилась за ее руку и потянула на себя, усаживая девушку обратно на тот самый край, с которого она и упала. хиджин взглянула ей в глаза и стушевалась, как влюбленная пятиклассница. резко отвела в сторону зеркала взгляд и провела язык по губам, чувствуя, насколько чонын была к ней близка. это были чувства, которые она не контролировала. те самые, что называли настоящей любовью. — ударилась? — у чонын все те же ласковые касания, которыми она одаривала лицо хиджин. в конце концов дошла до носа чон, в него тыкнула и оставила мокрый чмок. хиджин влюбленно вздохнула. — немного... — хиджин потерла затылок. — и вот как твоя начальница оставляет тебя одну в кабинете? ты же как ураган — абсолютно всё ломаешь и сносишь, — чонын покачала головой. она не отчитывала хиджин. скорее, просто указывала на очевидный факт, которым хиджин не гордилась. она немного стеснялась своей неуклюжести. чонын опустила глаза вниз и увидела, как хиджин шевелила пальцами на своей ноге. — куда ты положила мои чистые носки? — хиджин немного надула губы. — в комнате. только будь аккуратна. сними второй лучше, — чонын проговорила это вслед уходящей из комнаты хиджин. и все вернулось на круги своя: чонын снова кашеварила на кухне, а хиджин ей помогала то с готовкой, то с уборкой. в комнате, где стоял огромный стол, помимо него самого, конечно же, стояла украшенная новогодняя елка, под которой уже лежали упакованные подарки для суен и джинсоль от чонын и хиджин. на еловых веточках разноцветные шарики, в основном красные, но были еще и синие, фиолетовые, зеленые. на самой верхушке — огромная красная звезда, которую хиджин устанавливала с горем пополам. во-первых, она чуть не сломала верхушку. это было неудивительно для чонын, привыкшей к таким происшествиям. во-вторых, хиджин чуть не сломала саму звезду. на ней осталась маленькая трещина. окно в комнату прикрывалось огромной, серой и очень плотной шторой, что была в данный момент приоткрыта из-за окна, раскрытого для поступления в комнату свежего воздуха. хиджин постоянно поправляла свои очки и посматривала на развевающуюся штору, напоминающую ей те самые шторы из деревни в ее комнате. она вздыхала, вспоминая каждый момент, проведенный там. тоска окружала ее сердце, и она никак не могла от нее избавиться. разве что снова окликалась на помощь и пыталась привести свой разум в порядок, настраивая себя на ближайшие несколько часов веселья в компании своих лучших друзей. через час стало известно, что и хеджу с чэвон приедут. хиджин лично звала их, но из-за каких-то определенных обстоятельств они не знали, смогут ли присутствовать на празднике или нет. в итоге смогли. и теперь путь держали к девушкам. чонын сбросила с себя розовый фартук, и хиджин его ловко подняла, видя, как чонын испарялась в дверном проеме. — у тебя двадцать минут, чтобы погладить рубашку, одеться и застегнуть ремень. я в душ, — хиджин, слыша голос чонын, вышла в коридор и взглянула на девушку, собирающую сменные вещи в душ. чонын подошла к хиджин, уложила свои руки ей на плечи и счастливо улыбнулась, привставая на носочки, чтобы поцеловать чон в лоб. хиджин поджала губы и ласково улыбнулась. она растаяла и бегом ушла в комнату, в которой приятно пахло духами чонын и благовониями. в последнее время хиджин не курила, но иногда, глядя на пачку сигарет, лежащую на полке, она тянулась к ней и хваталась, крепко сжимала в руке, но не деформировала. затем раскрывала дверь на балкон и выходила чуть ли не голая, подрагивая от неприятного холодка. воодушевление. странное чувство наслаждения. хиджин прониклась одиночеством и вздохнула, доставая зажигалку прямо из пачки. почему-то она снова окунулась в то самое время, когда чувствовала себя одной. она и была одна, но иногда это ощущалось не так ярко, как ощущалось сейчас. вдохнув морозной свежести и табачного дыма, хиджин выдохнула пар, делая последнюю затяжку и осматриваясь, чтобы найти заледеневшую от холода пепельницу. она зашла обратно, закрыла за собой дверь и вздрогнула, доставая гладильную доску и утюг, напевая себе песню, которую они обожали вместе с чонын. наглаживая свою рубашку, хиджин вспомнила о том, что еще полтора года назад, на годовщину, чонын подарила ей коричневый вязаный кардиган. и мысли снова начали сжирать ее, съедая полностью и не оставляя ни единой косточки и даже крошки от нее. — что поешь? — чонын появилась в дверном проеме в одном лишь голубом полотенце с кроликами, покрывающем ее тело, а вторым она взъерошивала и промакивала собственные волосы. — нашу любимую, — хиджин отключила утюг и взглянула на чонын, оперевшись на гладильную доску, которая слабо пошатнулась и чуть не упала прямо на кровать. чонын аж пискнула от испуга. — pretty boy? — выдохнув, чонын прошла к туалетному столику и раскрыла в нем ящичек, укладывая в него черную резинку для волос. — да, она самая. — мило, что ты помнишь о ней. — ну... как не помнить ту песню, под которую мы впервые поцеловались в городе? — ты права, — чонын усмехнулась, подошла к хиджин и обхватила ладонями ее лицо. — представляешь, зайчонок, мы уже пятый новый год вместе празднуем. хиджин мягко улыбнулась. она потерлась своей щекой об ладонь чонын и ласково коснулась одной из них своими пухлыми губами, оставляя краткий, но чувственный поцелуй. чонын улыбнулась ей в ответ и притянула хиджин к себе. — представляю, — выдохнула чон, прижавшись головой к плечу чонын, по которому прошлась носом и вдохнула запах роз, исходящий от ее кожи. — новый гель для душа? — да. тот, который йерим подарила, — чонын хихикнула и чмокнула хиджин в висок. — она же помнит, что я розы люблю. а ты вот не помнишь. хиджин знала, что чонын ее передразнивала, поэтому она всего лишь подняла голову, закатила глаза и вернулась к своей рубашке. — подумаешь... один раз подарила вместо роз тюльпаны. велика потеря! — хиджин возмущалась и бурчала под звонкий смех чонын, открывающей шкаф, в котором уже давно находился подготовленный наряд. хиджин хоть повзрослевшая, хоть маленькая — все равно была неуклюжая, невнимательная и забывчивая, так еще и откладывала многие вещи на потом, особенно те, что нужно было подготовить к определенному мероприятию. чон встала напротив зеркала, поправив лямку своего белого спортивного топа со сверкающей изредка резинкой. она просунула сначала одну руку в рукав, затем вторую, а после набросила ткань прямо себе на плечи. чонын все это время наблюдала за ней, параллельно доставая розовую водолазку и под нее клетчатый сарафан. блондинистые волосы волнами спускались по ее широким прямым плечам, и хиджин смотрела на девушку через зеркало, застегивая одну за другой пуговицы. она проверяла и время на часах, и наличие уведомлений, и при этом посматривала на ким, отвернувшуюся от нее, нагую, с красотой греческой богини. у хиджин изредка повышалось внимание к чонын, которого она ей особо не оказывала, но для самой себя понимала, что это типичное желание, и чон его давила, проглатывала, оставляя на потом, как вишенку на торте. в последнее время их отношения были умеренными и спокойными. чаще — тихими, а тот самый огонек страсти временно потух. но изо дня в день он бурлил в хиджин, а иногда и в чонын, которая любила приходить к работающей хиджин и лезть к ее шее. — у меня есть предчувствие... что к нам сейчас постучатся, — произнесла хиджин, подняв указательный палец вверх, и через две минуты неприятной трелью зазвенел дверной звонок. чонын удивленно повернулась к ней, прикрыв свою грудь, а затем шикнула на девушку, чтоб именно она пошла встречать гостей, пока она тут одевается. хиджин вздохнула, застегнула последнюю пуговицу и пошла в коридор, прикрыв в спальню дверь. ремень ее брюк совсем тихо позвякивал, и она усмехалась, поправляя его и бурча что-то себе под нос. чон посмотрела в зрачок и прищурилась, но в темноте никого не увидела. и она все равно раскрыла дверь, хотя надеялась на то, что это просто соседские ребятишки игрались, но за порогом находились заснеженные хеджу и чэвон, обе в черных куртках. хеджу была похожа на йетти в своей черной шапке с помпоном, с шарфом, покрывающим ее лицо, и в этой огромной куртке норт фейс, на которую хиджин первым делом обратила внимание, прежде чем опустить свой взгляд уже и на белые пакеты, штук пять, которые она держала в руках. чэвон стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу. чон стало плохо от одного лишь осознания, что она в капроновых колготках сюда шла по сугробам, в такой мороз. — впустить не хочешь, хикс? — хеджу усмехнулась и немного пошевелила головой, чтобы шарф слез с ее носа, и были видны ее губы с явной усмешкой. хиджин неловко засмеялась. — проходите! давно не виделись, — хиджин резко отошла в сторону, чтоб девушкам не мешать, и те вошли в квартиру. чэвон прикрыла за собой дверь. их диалог сопровождался разве что вопросами хиджин о том, как они доехали и все ли было хорошо. чэвон пожаловалась на отсутствие света в их дворе, на что хиджин почесала затылок и хмыкнула. вспомнила, что недавно фонарь, дающий свет, разбила пьяная суен, которая бросала камни в окно хиджин, пытаясь ее разбудить. хиджин ставила на ночь телефон на беззвучный режим, и ха не могла ей дозвониться. хиджин покраснела. — возьмешь это? — хеджу вручила хиджин тяжелых пять пакетов, а после ухмыльнулась, увидев, как хиджин чуть не сложилась в три погибели. — ширинку бы застегнула, а то твои трусы с кроликами видны. — хеджу! — прорычала хиджин, еще сильнее покраснела и ушла на кухню, параллельно бурча что-то о нетактичности сон. чэвон засмеялась где-то на фоне. — ты как всегда, джу, — пак влюбленно взглянула на хеджу и коснулась губами ее носа. хеджу поморщила его, но улыбнулась ей в ответ. на кухне был легкий беспорядок, который хиджин за считанные секунды устранила. если бы чонын увидела ее быстроту, она бы точно пробурчала что-то вроде:«а вот когда я тебя прошу, ты ничего не делаешь, лишь из-под палки надо заставлять!» вскоре вышла из комнаты чонын: клетчатый сарафан лег по ее фигуре, и хиджин стушевалась, увидев, какой у чонын изящный рельеф талии, плавно переходящий в накачанные бедра, к которым ей снова хотелось прикоснуться. хеджу тоже оценила, ухмыльнулась, усевшись за барную стойку. — круто выглядишь, чонын, — хеджу улыбнулась, широко-широко, на что чонын улыбнулась ей в ответ. — вы, я смотрю, на своем любимом, да? — чонын попыталась подколоть девушек. чэвон кивнула. — как же без этого? это была идея хеджу. — неправда. мы вместе все решили, — сон надула губы. — хорошо. вместе, так вместе, но все равно инициатором была ты, — чэвон поправила воротник черной футболки хеджу и окинула ее взглядом. хиджин подумала, что эти двое собрались на похороны, исходя из их нарядов: у хеджу все по стандарту, поскольку не видеть ее не в черной футболке и черных брюках было той еще редкостью. спасибо, что хоть не было футболки с волком. хиджин бы на месте взвизгнула и пропала. переведя взгляд на чэвон, хиджин улыбнулась. пак была похожа на готическую принцессу в черном платье с широкими рукавами, оно доходило где-то до ее колен, а воротничок был беленьким. он немного портил ее вид, именуемый самой хиджин «на поминки», но все равно дополнял ее образ и не делал слишком мрачным. она также обратила внимание на пуговицы белого цвета. — хиджин, — чонын слегка шикнула и пихнула чон в бок, и та скорчилась от неприятной боли. — застегни ремень и ширинку. — да твою мать, — прорычала хиджин и отвернулась к выходу из комнаты. она ловко забренчала ремнем, дав чонын понять, что она точно его застегнула. вслед за ним последовал звук молнии. хиджин повернулась обратно. — каков наш план действий? вам уже помощь не нужна? — чэвон взглянула сначала на хиджин, потом на чонын, которая отрицательно помотала головой. — мы с хиджин уже управились, так что помощь не нужна. кстати, что в пакетах? — чонын привстала на носочки и заглянула в них, примечая золотые горлышки шампанского. — шампанское, вино и самогон. отец привез на днях три чекушки. для меня, хиджин и суен, как подарок на новый год, — хеджу достала стеклянную бутылочку без обертки и покрутила ее в руках, подняла к свету, и прозрачная жидкость блеснула в линзах хиджин. у нее аж глаза загорелись, чуть ли слюни не потекли от воспоминаний этого горького вкуса. она так скучала по самогону из деревни, что прямо сейчас готова была выпить. но ей нужно было свой рассудок держать в руках! у нее было дело, к которому она готовилась уже не первый месяц. чон потянулась к чекушке, почти ее взяла в свои руки, но чонын резко перехватила ее и поставила подальше. хиджин надула губы и нахмурила недовольно брови. — нет, хиджин. еще рано, — чонын улыбнулась, но хиджин это не смягчило. пока что. — не наглей, — хеджу оперлась подбородком на свою голову, и они с чонын дали друг другу «пять». — все же я думаю, что помочь с выпивкой и фужерами нужно. они у вас стоят и сохнут, — пак кивнула на стоящие на мокром полотенце фужеры, в которых уже задохнулся воздух. — тогда давай этим займемся, а эти пусть сходят покурят, — чонын достала из пакета сначала бутылки с шампанским, затем с вином (видимо, для чэвон и джинсоль), а в самом конце самогон в чекушках. работа у них шла слаженно. они обсуждали некоторые статьи про каких-то тайских и корейских актеров, в основном из каста «отель эклипс». хеджу и хиджин ушли в спальню, чтобы пройти на балкон и покурить. по настоянию хеджу они обе накинули халаты. хиджин пожертвовала своим серым, дала его хеджу, а себе взяла розовый халат чонын с заячьим хвостом на заднице. хеджу засмеялась, увидев его. — как у вас с чонын дела обстоят? все в порядке? — хеджу достала пачку сигарет, и хиджин параллельно с ней рылась в карманах своих брюк. — да... живем душа в душу. по крайней мере, не ругаемся особо. а если и ругаемся, то по всякой херне, — хиджин цыкнула и стрельнула у хеджу сигарету. достала зажигалку и сначала подожгла кончик своей, а после и кончик сигареты хеджу. — только не говори, что из-за уборки, — хеджу ухмыльнулась, но услышав раздраженный вздох хиджин, сразу же прыснула в кулак. — я даже не удивлена. — ладно, я готова терпеть ее бурчания по поводу этого, потому что мои чувства к ней пиздецки безграничны, — хиджин оперлась на подоконник локтями и поднесла сигарету к губам. — я, на самом деле, очень рада за вас. раньше я наблюдала только твои страдания, а сейчас... я вижу, что ты идиотка, но по-крайней мере не грустная идиотка, а счастливая, — хеджу грустно улыбнулась, и хиджин затянулась, смотря вниз, на проезжающие мимо машины. — думаю, эта девушка меня окрылила и вернула к жизни, — хиджин совсем тихо засмеялась, а хеджу не стала подхватывать ее смех. — все в порядке? — да, просто... я так скучала по тебе. все эти моменты, время, которое мы вместе проводим, очень много для меня значит. ты же знаешь об этом? — повернув голову в сторону хиджин, хеджу снова легонько улыбнулась, смотря на то, как чон в последний раз затягивалась. — я тоже скучала. не думай о том, что я о вас с чэвон забываю... нет, это не так, — хиджин приобняла хеджу за шею и прижала ее к себе, чтобы зарядить позитивной энергией. столько времени прошло, и они до сих пор дружили, до сих пор друг друга поддерживали и находились рядом, что хиджин не верилось во все это. она каждый раз с удивлением смотрела на то, как суен просто так приходила к ней в гости с бутылкой детского шампанского, приносила плойку, они ее подключали к телевизору в спальне и играли, пока чонын не приходила с учебы уставшая и не выгоняла их в соседнюю комнату. она же с удивлением смотрела на инициативу хеджу, которая звала их с чонын на двойное свидание, и они никогда не отказывались. время вместе проводили и делали кучу фото, которые после помещались в альбом чонын, заполненный уже больше, чем на половину. хиджин взглянула вниз и заметила, как к их подъезду подъезжает белая машина. явно такси. они с хеджу приглянулись и переглянулись, прищурившись. что одна, что вторая плохо видели. — суен и джинсоль, кажется, — предположила хеджу, на что хиджин согласно кивнула. в считанные секунды раздался тихий шлепок и громкие возгласы о том, что везде и всюду находился тошнотворный лед, мешающий простым гражданским ходить. хеджу засмеялась. — слышишь? — хиджин ухмыльнулась. — слышу. это так в стиле суен. пойдем. они одновременно потушили бычки и бросили их в пепельницу, возвращаясь обратно в комнату. из соседней доносился громкий смех, принадлежащий чонын, и хиджин почувствовала себя счастливой. для нее не было ничего лучше, чем слышать смех ким каждый день. через несколько минут раздалось три неприятные трели дверного звонка. хиджин мигом побежала в коридор, набрасывая на свои плечи кардиган, чуть ли не падая в коридоре. она чистым носком наступила в грязный снег, который нанесли хеджу и чэвон. — черт бы тебя подрал! — чон взглянула на ноги и уложила обе руки на ручку. раскрыв дверь, запыхавшаяся хиджин увидела перед собой джинсоль-блондинку, а еще рядом стоящую суен, похожую больше на ее личного снеговика в огромном белом пуховике, что был заснеженным из-за ее падения. они накинулись друг на друга с объятиями и засмеялись на всю лестничную клетку, спугивая соседей, поднимающихся вверх. — боже, мы так давно не виделись! — суен разыгрывала очередную драму, вытирая невидимые слезы, а хиджин пыталась ее переиграть, из-за чего джинсоль закатила глаза и взглянула в сторону дверного проема, где показалась голова чонын. — целых сорок семь часов! — хиджин чуть ли не зарыдала, а суен стала поглаживать ее активно по голове. — успокойтесь уже. суен, возьми подарки, — джинсоль держала в своих руках четыре больших подарочных пакета. ха пришлось оторваться от хиджин и взять их в свои руки, после — всучить уже хиджин, которая унесла их в комнату, где находилась елка. из этой же комнаты вышла чонын, помчавшаяся в сторону гостей. сначала чонын повисла на шее суен, а там уже и заобнимала джинсоль. — ах, мы так давно не виделись, моя хорошая, — джинсоль потрепала чонын по голове, и ким возмутилась, что та сейчас чуть ли не испортила ее и без того небрежный пучок. суен благополучно отправилась на кухню. — как у тебя проектная работа? зашла тем хмырям? — чонын сняла с джинсоль шапку и удивленно уставилась на ее блондинистые волосы. — приняли, на удивление. чего ты так смотришь? удивлена, что я осветлилась? — ты же сказала, что никогда этого делать не будешь... лгунья. — извини, мне захотелось изменений в жизни и немного поиздеваться над суен. знаешь, я однажды ей сказала: давай не будем менять прическу до того момента, пока не разлюбим друг друга. — а она что? — согласилась, — джинсоль засмеялась. — и через месяц я пришла домой блондинкой. тебе надо было видеть ее лицо. боже... мне было ее так жалко. она, наверное, часа четыре рыдала, сидя в кресле и слушая мои оправдания о том, что мне захотелось просто перемен, и что я ее не разлюбила, а продолжаю безумно любить. — боже, ты ужасна, джинсоль, — чонын засмеялась, прикрыв ладонью рот. — знаю, знаю. пойдем уже, — джинсоль стала подгонять ким, но та ее остановила, окинув взглядом. — да ты сегодня классно выглядишь, — чонын подмигнула джинсоль, и чон аж покраснела от неожиданности. по сравнению с суен, джинсоль выглядела богаче и солиднее: белая рубашка была расстегнута на одну пуговицу и заправлена в кожаную юбку-трапецию. поверх рубашки — вязаная однотонная бежевая жилетка. но суен... суен это суен. совмещать себе серьезного на работе и учебе человека, но при этом оставаться тем еще клоуном, выходцем из деревни — это про суен. она по квартире гоняла в красном свитере со смешным оленем, из-за которого хиджин вздыхала, сдерживая резкие наплывы смеха, но она наигранно нахваливала его и кивала всякий раз, когда суен радовалась ее словам. хиджин ухватилась как-то за нос оленя и чуть его не оторвала. на ней также были широченные джинсы с несколькими карманами, в которых прятались то бумажные деньги, то пластиковая карта, то ее телефон. а на ногах зеленые носки с далматинами. именно их хиджин оценила по достоинству, как любитель подобных вещей. джинсоль и чонын вместе отправились в комнату, где стоял огромный стол и светилась елка. ее освещение настраивала хеджу, чтобы глаза особо не рябила. время поджимало. уже было десять часов, и девушки сидели за столом, обсуждая моменты из настоящего и прошлого. хеджу рассказала, как ее позвали на скотобойню, и там она вляпалась в коровью кровь, напугала тем самым чэвон. суен не могла сдерживать смех и заливалась им до покраснения лица. — а мне недавно заказ пришел, — хиджин взяла кусок сыра и отправила его себе в рот. — сказали: вот тебе время три дня, придумай нам здание секс-шопа. — матерь божья, у тебя на работе даже такое есть, — джинсоль смеялась, попивая апельсиновый сок. — так фишка вот в чем: они мне даже не сказали, какого он будет размера и какой дурак решит построить секс-шоп с нуля. — странные у тебя заказчики какие-то, — хеджу хмыкнула. — не то, что мои коровы... — да ты только с коровами и тусуешься целыми днями, — суен остро взглянула на хеджу. — а я... с настоящими ласточками! — суен, твои бумажные самолетики не считаются за средство передвижения, — сон закатила глаза, а хиджин засмеялась. — между прочим, я уже на настоящем летала, — суен надула губы. — с джинсоль под ручкой? — хеджу, закрой рот, — суен нахмурила брови под звонкий смех хиджин. джинсоль с чонын были на кухне, а чэвон в ванной комнате приводила себя в порядок. вдвоем они доставали разогретую индейку из духовки. запах от нее стоял отменный: у джинсоль аж слюни потекли. — я же тебе уже говорила, что я обожаю твою стряпню? — джинсоль готова была прямо сейчас оторвать у птицы ногу и съесть полностью с костями. — ты говоришь, прям как хиджин, — чонын стушевалась и засмеялась. — неси это на стол. я сейчас нож принесу. — да, шеф, — джинсоль кивнула, взяла огромную тарелку с индейкой и понесла ее в комнату, чуть не уронив дважды у входа: она просто испугалась того, как хиджин и суен пытались перелить друг другу шампанское из фужеров. у хиджин его низ был во рту, как и у суен. — вы чего творите?! — развлекаемся, пока вас нет, — хеджу сделала последний снимок и ухмыльнулась. — чонын сказала, что в ящике уно лежит. поиграйте пока, — джинсоль поставила на стол индейку, а суен помогла убрать из-под нее лишние тарелки и бокалы. — спасибо, милая. у суен победно глаза сверкнули, и ласково улыбнулась. хеджу скривилась. — даешь уно! сейчас будем играть, — хиджин хлопнула в ладоши и подошла к тумбе, верхний ящик которой мигом раскрыла и стала внутри рыться среди всяких настолок и игральных карт. — не снеси там ничего, — суен взяла бутылку шампанского из-под стола и вафельное полотенечко, чтобы с помощью него обхватить горло и открыть пробку. хиджин почувствовала, что суен такие вещи доверять не стоит, потому что здесь было два исхода: первый заключался в том, что суен не смогла бы раскрыть бутылку, достать пробку, и поэтому у них бы на столе стояла лишняя, которую пришлось бы выковыривать или ножиком, или штопором. второй же включал в себя самые худшие исходы: пробка в глаз или в люстру, которую хиджин боялась даже трогать. она ощутила пальцами нечто, похожее на коробочку из-под карт. схватилась за нее и ловко достала, вываливая из нее карты прямо на диван. — правила все те же? без жульничества? — хеджу размяла пальцы, а хиджин кивнула, поправив очки. — тебе особенно, суен, — хиджин взглянула на ха, мучающуюся с бутылкой, из-за которой она громко кряхтела и рычала. — да чтоб тебя.. — вырвалось из ее уст, и вслед за этим раздался громкий хлопок раскрытия пробки. хиджин блаженно выдохнула, а хеджу поставила их бокалы поближе к суен. — наливай, а ты раскладывай, — хеджу облизала свои губы, слыша громкий смех двух девушек на кухне. это был смех чэвон, который она не спутала бы ни с чьим другим, а еще смех джинсоль, из-за которого суен аж вздрогнула. чонын была все это время с ними. они сели на диване, но так, чтоб не было видно карт друг друга. хиджин расположилась близ стола на мягком пуфике-мешке красного цвета, на который оперлась всем своим телом и выдохнула, когда ее спина приятно хрустнула. суен достала свою «курительную флешку», на которую перешла после того, как переехала в город. — ты ахуела? иди на балкон, — чон стала ворчать, а суен только усмехнулась, бросая красную карту с номером два. — а ты все такая же вредная, — суен усмехнулась, когда хеджу стала рассматривать свои карты и подкинула зеленую карту с номером два. — а ты думала, что я изменюсь за эти четыре года? — ход плавно перешел к хиджин, и уже она кинула зеленую карту «пропуск хода». суен возразила, поворчала и закатила глаза. — хиджин, следи за картами, — хеджу облизала нижнюю губу. активная игра в уно перерастала со временем в сущий кошмар, в который джинсоль с чэвон и чонын просто боялись внедряться. они через дверной проем наблюдали за тем, как девушки открывали уже вторую бутылку шампанского и пили ее втроем, играя в уно, чуть ли не грызлись, когда что-то шло не по плану одной из них. пока что лидировала именно суен, и она же пару раз отлучалась покурить, а затем возвращалась с туманной головой. на втором месте была хеджу, а на третьем соответственно хиджин, которой часто доставались болючие щелбаны. — мне уже жалко лоб хиджин, — чонын успела несколько раз распереживаться, а джинсоль только ее подколоть. — ну, по крайней мере черепушка не расколется, — усмехнулась чон. — умеешь же поддерживать, — ким покачала головой одновременно с чэвон. вскоре они втроем прошли в комнату, наблюдая такую картину: суен держала в одной руке свою единственную карту и дергала ногой, надеясь, что прямо сейчас выиграет их финальную партию. хеджу сидела с пятью картами, а хиджин, обреченно вздыхая, держала в руках шестнадцать штук, которых ей накинули эти две девушки. — последняя карта, хиджин, и ты останешься лузером на веки вечные, — хеджу злобно и гордо соскалилась, а хиджин прорычала ей что-то еле слышимое в ответ. — все? — суен взглянула на упавшую перед ней карту — синяя единица. она с ехидной улыбкой, перерастающей в дьявольский смех, произнесла заветное слово и после него положила на их игровое поле, именуемое диваном, карту «смена цвета»: — уно. хиджин бросила все свои карты и взвыла. ха стала разминать свои пальцы и дала девушке неплохого щелбана, из-за которого она аж зашипела и потерла место удара. хеджу собрала все карты в свои руки, сложила их в стопку и поместила обратно в упаковку. чонын, видя, насколько сильно полупьяная хиджин была разочарована своим десятым проигрышем, присела к ней на колени и погладила по лицу своими мягкими ладонями, приговаривая: — в следующий раз вместе сыграем, ладно? — да ты тоже меня выиграешь! — хиджин надула губы и прижалась головой к вздымающейся груди чонын. — надо уметь достойно проигрывать, — хеджу злобно хихикнула. — а тебе не жульничать, балда, — суен прописала хеджу больного леща, и та окунулась в свои воспоминания, когда она была семнадцатилетней, и ха ей чуть ли не каждый день прописывала по голове, гуляя по неровным улочкам деревни. вся их небольшая компания стала рассаживаться вокруг стола: суен и джинсоль пристроились вместе на мягком диване, хеджу же уступила свое место чэвон и взяла неудобную табуретку, на которой пристроилась сама, из-за чего у хиджин дыхание сперло (ей показался этот поступок весьма благородным). умела же хеджу удивлять. а они с чонын присели совсем рядом на стульях. обзор для них открывался на огромный плазменный телевизор, прикрепленный к стене. хиджин его устанавливала с помощью суен, которая в этот раз лучше справилась со своей работой, чем тогда, при строительстве бани. пульт был, конечно же, у чон — она листала каналы и искала единственный, где можно было посмотреть долгожданную речь президента, до которой оставалось по большей степени час. — из-за вас остыла индейка, — джинсоль возмутилась, и суен резко встала из-за стола, немного пошатнулась и потерла свой лоб, зачесывая при этом волосы назад. — я пойду ее согрею. — сиди, горе-согреватель. такую поедим, — хиджин усадила суен обратно, а потом налила ей в фужер вместо шампанского сок. теперь уже главенство в свои руки взяла именно хиджин. она разрезала индейку, накладывала желаемое мясо в тарелки гостей и смеялась из-за того, что чонын ее нахваливала, как хозяюшку. ведь на самом деле, это не так. их трапеза была похожа на семейный ужин. они не могли обходиться без насущных тем для разговоров, поэтому продолжали обсуждать все, что только им в головы могло прийти. голова хиджин уже не так сильно кружилась, и она постоянно посматривала на время, контролируя, когда лучше всего стоит открывать бутылку шампанского. — как там йерим поживает? что-то о ней не слышно уже последние года два, — суен взглянула на чонын, и ким вздохнула, сама не зная, почему. — она вот поступила на рекламу и связь с общественностью в этом году. живет в общаге, учится. с девочками там какими-то познакомилась... говорит, ей нравится в городе. совсем уже выросла, — чонын с такой гордостью и удовольствием рассказывала про йерим, что хиджин невольно улыбалась, влюбленно поглядывая на нее. — не сохнет до сих пор по хиджин? — неожиданно для всех решила спросить хеджу, а хиджин, делавшая глоток шампанского, подавилась от удивления и стала кашлять в сгиб своего локтя. чонын побила ее легонько по спине и выдохнула. — не знаю. навряд ли, — чонын махнула рукой, мол, не наше дело. — иногда так хочется вернуться в деревню, чтобы ходить по этим улочкам, рвать желтые тюльпаны и завтракать булочками семьи хенджин, — суен воодушевленно вздохнула и подперла своей рукой подбородок, мечтая о былой жизни. — а ты разве туда периодически не возвращаешься? — хиджин отправила себе в рот кусок мяса и перевела взгляд на суен, усмехнувшуюся ее словам. — в зимнее время нет. летом... иногда. родители сами к нам с джинсоль приезжают, и мы уже к этому привыкли, так что в деревню в редких случаях суемся, — суен повела плечами, грустно выдыхая. — выше нос. давайте как-нибудь все вместе соберемся и поедем туда, хотя бы на недельку? — хиджин улыбнулась, и из-за ее вопроса начались активные разговоры, сопровождающиеся новогодней музыкой на фоне. — это, конечно, классная идея, но вы разве не знаете, чем такие планы заканчиваются? — джинсоль немного нахмурила брови, покачивая головой. — и чем же? — да тем, что никто и никуда не собирается. это уже закон своеобразный, — чон сделала глоток шампанского, пока хиджин немного прищуривалась, поджав губы. между ними остались некоторые недопонимания, и они часто щурились, переглядываясь. чонын привыкла, как и суен, но чэвон с опаской на них смотрела, боясь, что они могут сцепиться, как кошка с собакой. — посмотрим, что будет дальше вообще. откуда нам знать, что мы не сможем поехать, если еще даже новый год не наступил, а? — чонын ласково улыбнулась, перекладывая к хиджин в тарелку свое белое мясо. — ну, да. тут ты права, — джинсоль кивнула. стрелки часов постепенно доходили до отметки, близкой к двенадцати часам. хиджин так обеспокоенно следила за ними, что часто кусала губы, а чонын просила ее это не делать. вот только чон немного не заостряла на чужих просьбах внимания. оставалось пятнадцать минут. — может, сгоняем покурим? — суен приподнялась из-за стола, хиджин кивнула и поднялась следом за ней. чэвон хеджу не отпустила, поскольку у них был важный разговор: ехать ли к родителям на следующей неделе или нет. они вместе вышли на балкон, укутавшись в два халата. суен взяла розовый, даже не заметив этого. только после громкого смешка хиджин и ее мимолетного стеба, прошедшего совсем незаметно. — ты уже готова? — к чему? — хиджин достала из пачки две сигареты, одну из которых протянула суен. — ну, к своему плану, — суен сменилась. если в комнате она была похожа на сбежавшего из цирка шапито клоуна, то сейчас в ее глазах играла нотка серьезности и решительности. хиджин это даже расслабило. — я... немного нервничаю, но... это же нормально, да? — чон достала свою зажигалку и выдохнула. — я не знаю, как она отреагирует... — думаю, она будет счастлива. тем более, вы уже какой год встречаетесь? четвертый? — суен считала на своих пальцах, но услышав угуканье хиджин, только улыбнулась. — не маленький ли срок? — думаю, достаточно большой. тем более для такой вещи. — я рада, что ты оказываешь мне сейчас поддержку в такой ситуации. спасибо тебе, суен, — хиджин увидела, как суен сама подожгла кончик ее сигареты, а затем уже своей. — а ты сама-то это сделаешь? — конечно, — кивнула ха. — а ты думаешь, почему я веду себя крайне странно и немного необычно? — вполне себе обычно, — ехидная ухмылка расцвела на лице хиджин. — боже, — вслед за этой ухмылкой суен закатила глаза. — не суть. — только... давай не одновременно, ладно? — хиджин боялась этого больше всего. она думала, затягиваясь, что они с суен могли бы друг другу испортить такие трогательные моменты. конечно, суен и джинсоль связывали намного тесные отношения, длящиеся уже не первый и не третий год. эта история брала начало аж лет с четырнадцати, и хиджин понимала, что то, что суен собиралась сделать — самый ответственный шаг в ее жизни. но ответственным он был в жизни хиджин? еще как. ценным ли? слишком. волнующим? даже очень. вдвоем, погрузившись в тишину, они докурили и вместе вернулись уже в комнату, где джинсоль рассказывала про летательный аппарат, готовящийся в ближайшее время к полету в космос. его она помогала конструировать своему преподавателю, который взял ее с собой на космодром. хиджин проверила карманы — все на месте. суен поддерживала ее глазами. до нового года оставались считанные минуты. наконец, речь президента. все девушки сидели за столом и слушали очередные очень важные слова, которые они слышали ежегодно. хиджин чуть ли не засыпала, посматривая на свои часы, а затем, услышав финальные слова, они все поднялись из-за стола, и суен взяла в свои руки первую попавшуюся бутылку с шампанским. она попыталась стянуть проволоку с горлышка бутылки, пока ее пальцы судорожно подрагивали от волнения. настенные часы слишком громко тикали, вот-вот переваливая стрелкой за полночь. хиджин держала фужер, слушая возмущения джинсоль: — да открой ты уже эту бутылку! — она подгоняла суен, и ха чуть ли зубами не впилась в проволоку. тогда хиджин, услышав первый удар, выхватила бутылку и за считанные секунды освободила ее горлышко от навязчивой проволоки. — видишь? профессионал работает! — хиджин с довольной ухмылкой взглянула на суен, а после комнату одарил громкий звук разбитого стекла. пробка, под напором давления, выскочила из горлышка и влетела в самые любимые часы чонын. они остановились, показав единственное время: 23:59. — хиджин-а! мои любимые часы! — чонын с испугом взглянула на них, но вернулась к фужерам, по которым разливали шампанское, бурлящее точно также, как и волнение в груди хиджин. первый второй удар, как биение сердца хиджин, переживающей за то, что все могло пойти не по плану. она решила себя успокоить: прочистила горло и приподняла бокал вверх. — я так рада, что мы все, спустя столько лет, здесь собрались. для меня нет ничего важнее, чем ваше присутствие рядом. спасибо вам за эти несколько счастливых лет, которые и дальше будут наполнены радостью! — чон оглядела всех девушек, начиная с суен. суен с истинной любовью во взгляде смотрела на джинсоль, прижимающуюся нежно к ее сильному плечу. хеджу, стоящая прямо у края дивана, прижимала к себе чэвон, в фужере которой был хаос — шампанское плескалось, как вода в море во время шторма. и когда ее взгляд упал на чонын, хиджин почувствовала, как ее сердце в унисон с боем курантов пропустило удар. руки чонын, такие ласковые и холодные, крепко держали фужер с шампанским, готовясь к его опустошению. хиджин понимала: ее сердце сделало тогда правильный выбор. ее сердце, влюбившись в ким, попало в самое яблочко. и чон знала, что это тот человек, что способен не только окрылять, воодушевлять, делать счастливой, но и стать верной супругой. чонын ласково улыбалась девушкам, но при этом ее глаза были направлены в сторону влюбленной до безумия хиджин. этот взгляд — нежный, любящий, ласковый, — именно он заставил чон слабо вздрогнуть, а бархатную красную коробочку в кармане ее брюк зажечься высоким пламенем, чуть ли не прожечь ее бедро и закричать:«давай! действуй!» взгляд суен, с которым хиджин после столкнулась, говорил о том же. чон, слыша шестой удар, глубоко вдохнула воздух. на седьмой она поставила бокал на стол. на восьмой она снова взглянула на чонын. на девятый просунула руку в карман своих брюк. на десятый встала на одно колено, пока девушки, удивленные этому движению, заткнулись. на одиннадцатый хиджин достала бархатную коробочку. на двенадцатый, под звонкое «ура!» четырех девушек, хиджин раскрыла коробочку и, видя, как лицо чонын переливалось фиолетовыми и золотыми оттенками, сглотнула, произнося низким, глубоким голосом, который таился в ее глотке: — чонын, ты выйдешь за меня? волнение как рукой сняло. чонын с удивлением смотрела на хиджин, а девушки позади них громко кричали, радуясь. хеджу достала где-то хлопушку, которая громко бабахнула в комнате, рассыпая по праздничному столу конфетти. — я... хиджин... — слезы радости стекали по щекам чонын, и джинсоль, радуясь за свою подругу, аж замахала руками, сжав руки в кулаки. по ее немому крику было ясно: она очень сильно рада за ким. — да, чони... это мое решение, которое далось мне, можно сказать, и с легкостью, и с трудом, но... это действительно самый тяжелый шаг, на который я решилась в своей жизни. я... я бы хотела видеть тебя не только своей девушкой, но и женой. поэтому... чони, ты выйдешь за меня? — давай же, чонын! — джинсоль и суен, стоя рядом, улыбались во все тридцать два. они знали о том, что хиджин хотела сделать предложение, и потому их улыбки были шире, чем чьи-либо в этой комнате. — я согласна, хиджин, — чон почувствовала облегчение, когда чонын подошла к ней поближе и приобняла. хиджин ласково коснулась своими губами рук чонын, ее запястий, схватила легонько одну из них и поцеловала каждый палец, доставая кольцо прямо из коробочки. ловким движением кольцо оказалось на безымянном пальце чонын. громкий салют и громыхание хлопушек раздались на улице, будто бы они праздновали не только наступление нового года, но и образование новой, маленькой семьи. обнимающиеся хиджин и чонын, довели до слез суровую хеджу, отнекивающуюся, что она не плачет. обнимая чонын, прижимаясь к ее хрупкому телу, хиджин прикрыла глаза и почувствовала, как слеза радости стекала вниз по ее щеке, на плечо уже не ее девушки, а жены. здесь, в эту секунду, хиджин поняла, что любовь — это не только деревня. любовь — это ким чонын.