***
Альбус Дамблдор, хоть и оставался внешне спокоен, но на самом деле беспокоился за юного Гарри. Директор понимал, что с ним что-то не так. Но, как бы это ни было странно, то, что помогало ему практически всегда понимать суть дела и принимать правильные решения, на этот раз лишь больше запутывало. Весь его опыт говорил о том, что юный Гарри должен переживать какое-то сильное внутреннее потрясение или же такое поведение было вызвано другой переменой в жизни Поттера. Но такой перемены не было! Альбус не был слепцом и тем более идиотом, и вполне легко понял, что юный Гарри сильно изменился после нападения Дементоров. Для начала, он стал куда более спокойным и сдержанным, много чаще, чем раньше, пытался сначала качественно понять, какие будут последствия у того или иного действия, и уже затем что-то делать. Прежняя импульсивность словно испарилась, будто её выдул ледяной воздух, исходящий от Дементоров. Следующей качественной переменой стал резкий скачок внимания к учёбе. Тогда, к примеру, давая просьбу выучить заклятия-проявители, он прекрасно понимал, что, скорее всего, юный Гарри бросит дело спустя неделю-две, когда узнает о объеме работы, которую нужно будет проделать, чтобы изучить все 361 базовых и средних, а также 64 сложных заклятий-проявителей. Но, мальчик и тут его удивил, ведь он не только не бросил дело, а набросился на него с таким рвением, что, по подсчётам Директора, точно сможет выучить (не отработать до полной интуитивности, а просто выучить и знать) весь этот объем знаний к Рождеству. Дальше делать хоть какие-то прогнозы он опасался, но вполне можно было предположить, что если юный Гарри не сбавит темпа, то к двадцати годам сможет выйти на тот уровень, которым владел он сам только к тридцати годам.попахивает Марти Сью И пускай внутренне Альбус гордился тем, что его «золотой мальчик», и даже в какой-то мере ученик, делает такие огромные успехи в обучении, но Дамблдор буквально нутром чуял, что тут что-то не так. Сейчас же, когда после уничтожения чаши в Поттере внезапно проснулись старые черты, которые, как он уже думал, никогда не вернутся. Импульсивность и огромное желание взять каждую смерть на себя. Пускай он и сам таким был, и что уж тут врать самому себе, является и до сих пор, но теперь уже не только его чутье говорило, что тут что-то не так. Теперь уже и он сам понял, что ответ где-то близко, но он его пока ещё не смог разглядеть. Странным же было то, что, спустя три месяца, Гарри стал возвращаться к своему прежнему характеру. При этом не полностью, а как будто некими вспышками. Весь его опыт говорил, что так не бывает и быть не может. После таких происшествий (читай: встречи с Дементором), люди неотвратимо и бесповоротно меняются. Взять хотя бы того-же Гарри, но времён третьего курса. После встречи со своим первым Дементором он необратимо поменялся. Прежним он никогда не станет, разве что похожим на себя прежнего. В этот же раз что-то было по-другому. Как будто первое августа действительно необратимо изменило его… А затем он, почему-то, снова становится похожим на себя прежнего. При чём не весь, что иногда бывает, и не на всё время, а изредка и рывками. Будто внутри Поттера… Что-то ещё есть. Мысль о Крестраже он отбросил сразу, его уже точно давно нет, так что причина всего этого оставалась неясной. Но пора возвращаться к действительности. Для мира все эти размышления он провёл за секунды две (спасибо Окклюменции), но так и не решил, что делать. Вообще, все эти размышления вызвала внутренняя истерика юного Поттера. С одной стороны опыт подсказывал, что старого Гарри нужно было бы успокоить словами, опыт же нового говорил, что лучше не вмешиваться, он сам успокоится куда быстрее, чем с его помощью. Да и им всё ещё предстоял важный разговор, откладываемый на этот момент уже почти два месяца… Так что, решив поверить прошлому опыту Альбус всё же высказался: — Не вини себя в этих смертях, Гарри. Когда-то ты поймёшь, что на самом деле не виноват в этом, ведь ты действительно не мог их всех спасти… — вещал директор монотонным голосом, как бы создавая атмосферу спокойствия. К его внутреннему счастью, то, что он доверился старому опыту всё-таки помогло. Гарри стал успокаиваться (пускай внешне он всё ещё молчал, но он, как Легилимент, чётко видел, когда человек входит в около истерическое состояние) а Дамблдор стал думать, как бы перевести разговор на нужную тему. — Да, профессор… Вы правы… — впервые с момента внутренней истерики заговорил Гарри. Пора брать разговор в свои руки: — Гарри, мальчик мой, ты ведь помнишь, что мы ещё хотели расспросить призрак Елены Когтевран? — тот, помедлив секунду с ответом, высказался: — Кажется… Да, профессор, простите, забыл. Когда вы хотели бы это сделать? — внутренне Альбус поразился. Пускай, он понимал, что на самом деле мальчик далеко ещё не пришёл в себя, но внешне он уже вернул себе самообладание и спокойствие. Далеко пойдёт… — Конечно, было бы хорошо сделать это прямо сегодня, но у меня сегодня слишком много дел. Использовать Хроноворот я сильно опасаюсь, ведь придётся посещать коридоры, — мальчик посмотрел на меня с неверием. — Не смотри на меня так, Гарри. Я хоть и директор, но приказывать призракам не могу, они вольны не подчинятся, кроме пары нюансов, и позвать их к себе я также не могу, — сделав характерный жест, Альбус развёл руками. — Но профессор… Как же мы тогда это сделаем? — несколько удивлённо спросил Гарри. Резонный вопрос. Благо, ответ на него он уже давно придумал… — Всё очень просто и одновременно сложно, Гарри. Ты должен будешь найти призрака Елены сам, тут я уже помочь не могу, у меня слишком много дел, чтобы искать призрака по огромному замку. Когда ты её уговоришь, приглашай ко мне в кабинет, ну или, на крайний случай. придумай что-либо. В любом случае держи это, — сказал он и, достав из кармана зачарованный белый мраморный шарик, передал Гарри. — Это средство связи. Носи рядом с собой, лучше всего в нагрудном кармане. У меня есть свой шарик. — сказал я и достал, чтобы показать, из кармана мантии свой. — Если тебе будет нужна помощь или ты таки найдёшь призрака, крепко сожми его в руке. Тогда мой шарик начнёт вибрировать и нагреваться, а я узнаю где ты, если, конечно, будешь в Хогвартсе, — на этот, без зазрения совести, шедевр Дамблдору пришлось потратить месяц кропотливой работы. Эти шарики представляли собой хитросплетения всевозможных чар и давали очень большие возможности. — Также теперь я смогу передавать необходимость встретится не записками, а шариком. Когда нужно будет встретится он будет нагреваться и вибрировать, если же встреча срочная, то помимо этого он ещё и сменит цвет на чёрный, — Гарри принял мой подарок и сейчас его внимательно рассматривал. — Спасибо, профессор. Я могу идти? — задал вопрос мальчик, спрятав шарик в левый нагрудный карман мантии. — Конечно, Гарри, не смею тебя больше задерживать, — привычно ответил я, а сам погрузился в раздумья, когда руки вернулись к привычной бумажной работе и стали заполнять очередной отчёт… Не заметив, как за Поттером закрылась дверь, я начал думать. Очень уж странное происходит в Министерстве. Как сообщили сочувствующие Ордену, Фадж стал куда чаще встречаться в Люциусом Малфоем, а также пару раз принимал у себя в кабинете Роули и Паркинсона. Это были очень тревожные известия, по всему получалось, что, либо Корнелиус таки полнейший идиот, и Том смог сыграть на нём, что казалось нереалистичным, учитывая то, каким на самом деле был (спасибо памяти Долорес) Фадж. Либо, и он всё больше склонялся к этому варианту, Корнелиус намеренно сотрудничает с Томом или не знает, что с Томом, но всё равно выбрал в качестве союзников слуг Тома. Это также стало для него отправной идеей, наконец-то почти месячный «творческий кризис», закончился, и он придумал жизнеспособный вариант, как отвести Орден от опасности в Отделе Тайн. И в этом ему сильно пригодится то, что Корнелиус, если не сотрудничает с Томом, то, как минимум, сам Реддл сможет через своих людей помочь ему принять нужное ему (и одновременно Альбусу) решение. План, появившийся лишь пару часов назад, уже стал обретать чёткость, но над ним следовало ещё поработать. Но для начала нужно будет созвать экстренное собрание Ордена. Дел опять невпроворот… Руки сами собой достали Хроноворот. Нет, не стоит. Как минимум, ему придётся подождать Минерву, а она точно заметит, что стало два Альбуса. Так что… Приняв внутренне решение, руки, ещё раз обернув вокруг пальцев Хроноворот, снова спрятали его в карман. Как бы не было жаль, но Ордену придётся побыть в опасности ещё немного.Часть 30 или Второе Октября: Третий пошёл!
21 июля 2022 г. в 08:40
Выходные для меня прошли как на иголках. Я только то и делал, что каждых пять минут отвлекался от чтения необходимой мне «Точной Концепции Проявителей», что, в конце концов, не выдержал и ближе к обеду субботы отложил книгу, впервые(!) за всё время обращаясь к ничегонеделанию.
В качестве, собственно, занятия для отсутствия занятия я выбрал шахматы, в которые всё ещё играл Рон. Попросив того сыграть со мной пару партий, чем немало удивил его, я пригласил его к одному из диванов в гостиной. Место я выбрал такое, чтобы мне хорошо было видно окно, и, разложив волшебные шахматы, начали игру.
Я, в отличии от Гарри, не так уж и плохо играл, в своё время мне даже присвоили третий(!) разряд по шахматам, и я мог, пускай и не как гроссмейстеры, но просчитывать игру на пару шагов вперёд. Самым сложным же было избавится от привычки перетаскивать фигуры руками, несмотря на то, что Гарри в своё время уже играл в эти шахматы, мне это слабо помогало, ведь наравне с опытом Поттера старые привычки также превозмогали. Так что, где-то пять первых партий, Рон имел удовольствие наблюдать, как я время от времени пытался подвинуть фигуры руками, а не голосом. Фигуры обижались, а один раз король, которого я попытался передвинуть, оскорбился, что «королю не под стать передвигаться рукой кого-либо», и порезал мне палец своим мечом. Такие вот они, волшебные шахматы. Рон, конечно же, всё это видел, но, к его чести, промолчал.
Разобравшись наконец с фигурами (а волшебные шахматы, это как будто привет из прошлого, они, как и живые люди, пытались подсказывать, причём, как и люди часто давали вредные советы), я попытался наконец расслабится. И мне это всё-таки удалось, я не заметил как пролетела вся суббота. Рон, впрочем, тоже.
Как же это было прекрасно, играешь в шахматы, под боком у тебя тёплый камин, а в окне медленно падает один из первых осенних снегов. Смотришь на доску, думаешь, делаешь ход и смотришь в окно, наслаждаешься видом. Рон сделал ход, отвлекаешься от благородного процесса разглядывания природы и возвращаешься к доске.
К слову, Рон был очень даже удивлён моим возросшим умениям в шахматах, и даже спрашивал, откуда я научился много лучше играть. Я ответил, что раскопал в закромах кузеновой комнаты пару книг по шахматам, которые Дадли, казалось, никогда даже не открывал, и прочёл их. А ещё решил пару сотен задачек. Друг впечатлился и предложил играть с ним хотя-бы партию каждый вечер. Я же, не найдя причин отказать, согласился. Вот так я стал поигрывать в шахматы на пару с другом холодными осенними вечерами.
Как бы то ни было, суббота закончилась, осталось подождать лишь воскресенья. А потом мы уничтожим предпоследний Крестраж, и Волан-де-Морт уже очень скоро станет смертным. Как же я этого ждал…
Что странно, неожиданный отдых в субботу дал мне спокойствие и силы спокойно сосредоточится на книге. Так что весь день я провёл за чтением «Точной Концепции Проявителей» и уже выучил пять более сложных, чем ранее, заклятий. Они, конечно, ещё не были из сложных и всё ещё относились к средним, но и то хлеб. Наверное, всё-таки нужно делать перерывы в изучении магии.
В общем, понедельник наступил довольно неожиданно. Заранее попросив кое-кого, с кем я в кромешной темноте провожу каждую ночь, отпустить меня с очередных увеселительных историй пораньше, получил-таки то, что хотел сразу после пробуждения. Наплевав на утренний туалет, просто одел одежду и стремглав помчался к директорскому кабинету. За окнами всё ещё было темно, лил утренний дождь (жаль, что не снег), а я всё бежал по коридорам.
Прибежав, спустя пять минут хорошего бега, к горгулье и огласив неизменный пароль – «Летающие Конфеты», я, несколько сбавив темп, начал подниматься по лестнице. За полминуты, конечно, нельзя успокоить дыхание, так что в кабинет я вошёл всё ещё тяжело дыша. Дамблдор, который, казалось, даже в пять утра не спит и вообще никак не реагирует на вошедшего без стука меня, лишь промолвил:
— Хороший забег, Гарри. Я бы тоже так по утрам бегал, да старость, как видишь, не радость. — и развёл руками. Сил смеяться с шутки не было, так что мы просто стояли.
— Ну что, профессор, вы ведь смогли достать Крестраж? Всё прошло хорошо? — отдышавшись, спросил я, беспокоясь, наверное, больше за Сириуса, чем за Крестраж. Дамблдор лишь улыбнулся и жестом указал мне присесть напротив.
— Конечно же, Гарри, у нас всё удалось, — отвечал на мои вопросы Дамблдор, попутно доставая из стола контейнер с Крестражем, — Мне даже удалось сделать очень хорошую копию, на случай, если Том захочет проверить, на месте ли его якорь, — поставив вместилище Крестража, директор наконец заметил мой немой вопрос. — С Сириусом всё хорошо, мы сделали всё так, как и было задумано.
Дамблдор встал из-за стола, открыл тайную нишу за одним из портретов и достал оттуда Меч Гриффиндора. Подав его мне, он просто указал на контейнер. Посыл был и так ясен, так что я просто встал туда, где обычно сидел директор, и аккуратно открыл контейнер.
Моему взгляду представилась красивая золотая чаша, почти такая-же так и в воспоминаниях… Но что-то точно было с ней не так. Почему-то возникло большое желание взять чашу в руки и разгадать загадку.[14] Но где-то внутри я ощущал, что это всё не так, и нужно поскорее кончать с Крестражем. Так как в руках был Меч Гриффиндора, сделать это было просто.
Всего лишь одно усилие, и меч опускается на чашу со всем ускорением от его десятикилограммового веса. Спустя мгновенье, чаша уже оказывается не просто разрубленной, она разлетается на множество осколков, которые, к счастью, ни во что не попали, так как стоящий рядом Дамблдор вовремя успел их остановить, и те зависли в воздухе. В это же время из чаши, как и в прошлые разы, вырывается чёрное облако, что с криком исчезает. Я поймал себя на мысли, что уничтожение Крестражей уже начинает походить на своеобразную рутину.
— Профессор, это всё? — спросил я, отдавая Меч Гриффиндора назад, Дамблдору, который, спрятав тот снова, начал, как и раньше, проверять, что у нас получилось. Я терпеливо ждал его вердикта.
— Да, Гарри, это точно больше не Крестраж, — сказал директор, спустя минут пять палочкомахательства, и стал собирать висевшие до этого в воздухе осколки в какой-то мешочек.
Не став мешать, я неожиданно вспомнил, что до сих пор стою, и снова сел напротив места Дамблдора. Когда тот закончил чем-то внутренне завораживающий процесс сбора осколков, я, и сам не понимая зачем, спросил:
— Мы… Действительно это сделали? Профессор, неужели мы уже так близко к цели, что нам остался лишь один Крестраж, — директор посмотрел на меня нечитаемым взглядом. — И даже никто не погиб.