А3-21

Харкнесс

Капли раствора одна за другой бежали по трубке. Боль постепенно отступала, и вскоре даже шерифу удалось вспомнить, как можно дышать почти полной грудью. Почти — потому что при полном вдохе все равно ощущался дискомфорт, однако, внутри уже не горело все, как будто на грудь плеснули солярки. Последние миллиграммы стекли вниз быстрее, чем за обещанный час, однако, Мали все еще не вернулась. Харкнесс, честно протерпев пять минут, перекрыл капельницу, а затем, сцепив зубы от неприятных ощущений, аккуратно, как сумел, отлепил одной рукой пластырь и, почти не дыша, медленно вытянул иглу из вены. Вот так-то лучше. Боль в ноге также ушла, однако, ранение под повязкой противно зудело. Харкнесс догадывался, что подобный живительный эффект будет длиться недолго. До отбоя — и до смены Дэнверс — по его подсчетам оставался всего час. Шериф торопливо подтащил оставленные у койки костыли и попытался подняться самостоятельно. Нога не болела, как в прошлый раз, однако, по конечности то и дело проходило неприятное онемение, стоило чуть сместить вес. Харкнесс, пытаясь не терять равновесие, с трудом сместил костыль и попытался сделать первый самостоятельный шаг. Ну, если не считать неловкого шатания, когда рядом не оказалось никакой запасной опоры, то выходило вполне неплохо. Харкнесс осторожно вышел в коридор, чувствуя, как от преодоления всего каких-то десяти метров уже начала преть спина. Остановился перевести дух и кивнул вопросительно установившемуся охраннику, тому самому, который недавно тащил его до уборной. — Снова нужна помощь, шеф? — поинтересовался тот. Харкнесс отрицательно качнул головой. — Не надо, спасибо, — взгляд упал на рацию, прикрепленную на поясе у парня, — Слушай, можешь мне найти одного из наших? — Конечно, — дежурный снял передатчик, — Кого надо вызвать? Харкнесс на мгновение задумался, насколько это вообще было хорошей идеей. — Уилла, — произнес он и перевел взгляд в сторону лестницы, словно там мог вот-вот появиться искомый подчиненный. Дежурный кивнул, не выразив в ответ абсолютно никаких эмоций. Надо, значит надо. Быстрое шуршание в динамике, поочередно ответившие трое вышедших в вечернюю смену парней. Харкнесс встал, привалившись к стене, и попытался вспомнить график дежурств, который сам же составлял. Уилл должен был быть сам с ночи — значит, завтра выходит с утра, а сейчас у парня должно быть свободное время. Которое он полноправно проводил на свое усмотрение. — Ребята говорят, видели, как он с девушкой новенькой вышел на взлетную палубу. Но без связи. Выходной небось. Шериф кивнул. Об этом он и сам слышал из рации только что. Поблагодарив охранника, Харкнесс медленно заковылял в сторону лестницы. Все равно нужно подниматься в казармы. Подумает потом, как будет спускаться, мрачно решил для себя мужчина, крепко ухватившись обеими руками за перила и подтягивая собственное разбитое тело на каждой ступеньке. Главное, аккуратно дышать и стараться обходиться лишь одной ногой. Наверху было немноголюдно. Пара отдыхавших в казармах бойцов тепло поприветствовали добравшегося до верхнего этажа шерифа, еще несколько лениво тренировались в зале, тратя больше сил на болтовню и конский хохот. Кто-то был в душевых, судя по шуму льющейся воды. Близился отбой, а это значило, что скоро по графику наступит пересменка, и всех выметет ненадолго вниз. Охрана авианосца проводилась круглосуточно, в три смены по восемь часов каждая. Харкнесс, с трудом удерживая костыли и равновесие одновременно, пожал руки нескольким сотрудникам, а затем, добравшись, наконец, до конца коридора, остановился около двери на взлетную. Девушка из охраны заботливо принесла шефу стул, от чего Харкнесс не стал отказываться и тяжело опустился, с наслаждением вытянув ноги. Взгляд вновь сам собой вернулся к двери. Он пришел сюда, чтобы поговорить с Дэнверс и успеть поменять её сменами с кем-то еще, а не пытаться шпионить за собственным врачом. Мимо прошли, о чём-то оживленно болтая, Сигрейв Холмс и Вера Уизерли. Они вышли на взлётную, забыв захлопнуть за собой дверь. Харкнесс по привычке потянулся было, чтобы закрыть, однако, так и остался сидеть на сквозняке. Мали и Уилла он увидел сразу. Парочка неторопливо шагала по палубе, подняв головы к небу. Закат сегодня и впрямь был красив, несмотря на жуткий пронизывающий ветер. Харкнесс готов был поспорить на что угодно, что Уилл наверняка шел, неся какую-нибудь ерунду, а Мали просто молча слушала его. Она так и не купила теплые вещи, понял шериф, со своего места глядя на то и дело поджимавшиеся плечи девушки. Уилл же, казалось, даже не замечал этого. «Она же мерзнет, идиот», — так и хотелось рявкнуть из дверного проема, однако, более нелепой картины придумать было бы сложно. Уилл потянулся к Мали и приобнял девушку за плечи. Шериф молча отвернулся и, кое-как поднявшись на ноги, двинулся в сторону казарм. Внутри никого не оказалось, все отдыхавшие куда-то разбрелись. Харкнесс с чувством вернувшегося с Пустошей странника опустился на свое место, и за спиной услышал хлопок двери. Внутрь зашла Дэнверс. Одного взгляда на неё хватило, чтобы сразу понять — дело труба. Лицо Ланы было неподвижной безэмоциональной маской, которую Харкнесс впервые увидел в день похорон её мужа, а потом — каждый раз в периоды обострений. — Привет, — шериф, как всегда, осторожно попытался проверить реакцию, — Я тут заглянул узнать, как ты. Лана не отвечала и даже не интересовалась в ответ его состоянием. Плохо. Если она замыкалась в себе, значит, неизбежно приближался срыв. — Послушай, мне кажется, тебе стоит пропустить сегодняшнюю смену. Давай поменяешься с кем-нибудь, пока ещё есть время, — начал было Харкнесс, но в ответ снова ноль реакции, словно он говорил сам с собой, — Я отпрошусь у Престона и останусь на ночь, если хочешь. Что скажешь? Однако, Дэнверс ничего не говорила, и шериф ощутил, как её нервнозность по крупицам заполняет собой помещение. — Может хотя бы поговоришь с Престоном сегодня? Или с Мали? — имя девушки странным привкусом застывает на губах, словно он сказал о чем-то запретном, — Вдруг Харпер даже лучше смогла бы понять тебя. Ну там, по-женски… — Зачем? — наконец, откликается Лана, очевидно, устав терпеть это бессмысленное сотрясание воздуха, и останавливается около письменного стола с нагроможденными на него подписанными кружками из нержавейки. Харкнесс облегченно выдохнул. Контакт найден. — Тебе нужна помощь, — он повторял эту фразу, наверное, в каждый её приступ, однако, каждый раз это начинало бесить Дэнверс все сильнее. — Опять за свое, — в голосе Ланы зазвенела агрессия, — У меня все нормально, черт возьми, в отличии от того, что ты там себе придумал, ясно? — Нет, не нормально, — Харкнесс мысленно проклял так невовремя подвернувшиеся костыли. Такие разговоры лучше было вести на минимальной дистанции, чтобы успеть купировать приступ. Но пока он доковыляет, Дэнверс может просто из принципа психануть и уйти, пользуясь его состоянием. — Мы это обсуждали неоднократно, Лана. Тебе с каждым сезоном становится тяжелее. Ты понимаешь, что однажды я просто перестану справляться и не смогу тебе помочь? Он увещевал её, словно малого ребёнка, однако, слова опять уходили в пустоту. Дэнверс в ответ лишь вскинула на него презрительный взгляд. — Хочешь меня сбагрить кому-то еще? Понимаю, — язвительно бросила девушка в ответ, — Рано или поздно это бы произошло. Харкнесс устало выдохнул и постарался сам держать себя в руках. Её просто триггерит, мысленно твердил себе шериф, она ищет, за что зацепиться. — Перестань, пожалуйста, — Харкнесс с трудом поднялся и попытался было подойти к заму, но та ожидаемо отшатнулась и отошла к стене. — Когда умер Питер, я еще тогда осознала, что больше никому нахер не сдалась, — сквозь зубы выдавила Лана, с трудом контролируя дрожь в голосе, — Не нужно изображать заботу, Харк. Слушай, возвращайся вообще в клинику, прогулка на сегодня окончена. Я справлюсь сама. Харкнесс молча ждал, пока она закончит. Каждый раз по давно обкатанному кругу. Сначала Лану задевает, казалось бы, незначительная мелочь. Затем она накручивает себя, подливая бензина перепалкой. В какой-то момент не выдерживает и срывается в слёзы. — Перестань, — он старался говорить, как можно мягче, зная, что в такие моменты даже едва уловимая нотка раздражения может стать причиной прорванной плотины слез, — Ты же знаешь, что это не так. Лана ничего не ответила и обхватила себя руками, словно стараясь занять как можно меньше пространства. Харкнесс позвал её, затем еще раз. Дэнверс лишь продолжала стоять, как окаменевшая, и казалось, даже перестала на какое-то время дышать. Харкнесс, злясь на себя, кое-как добрался до ближайшей к ней койки, с шумным выдохом опустился на край и, отложив костыли, мягко потянул девушку на себя. Лана, безвольная, как болванчик, послушно опустилась ему на здоровую ногу и молча обмякла в руках шерифа. Несколько накаленных до предела мгновений тишины, а затем она прижалась мокрой щекой к мужскому плечу и тихо заплакала. — Ты мне нужна, слышишь? — успокаивающе произнес Харкнесс, легко поглаживая беззвучно вздрагивающие плечи. Дэнверс в ответ крепче вцепилась ему в плечи, комкая футболку. Тело начала бить крупная дрожь, будто от холода. Харкнесс в ответ лишь сильнее прижал Лану к себе, словно пытаясь отдать ей немного собственного тепла. Голова склоняется ниже, лицом утыкается между шеей и плечом девушки. — Ну что ты? — тихо бормочет он, и Дэнверс на этом, кажется, окончательно потеряла контроль. Слезы потекли сильнее, а когда их просто не осталось, диафрагма начала резко сокращаться, не позволяя нормально дышать. Харкнесс быстро выпустил Лану, а затем, продолжая удерживать её у себя на колене и не давая смотреть куда-то, кроме как на него, громче произнес: — Давай, пять на вдох, пять на выдох. Раз. Два. Три… Несколько раз она сбилась, и шерифу приходилось начинать заново. Но его терпение в итоге все равно взяло верх над приступом, и истерика постепенно отступила. Дэнверс поднялась и, слегка пошатываясь, отошла к своей койке. Харкнесс молча ждал на том же месте. Лана дрожащими руками нашарила в прикроватной тумбочке пачку сигарет. Щелчок старой бензиновой зажигалки, оставшейся еще от её отца, Брэда Дэнверс, одного из основателей Ривет-Сити и учредителя городского совета. Лана медленно выпустила дым и исподлобья глянула на все также молчащего Харкнесса, сидевшего напротив. Обычно он начинал ворчать и отнимать у неё сигареты, однако, сейчас никак не комментирует происходящее. Дэнверс отвела взгляд в сторону и снова затянулась. Тремор в руках постепенно проходит, а лицо почти перестаёт быть опухшим. Тело кажется непривычно легким и пустым. — Спасибо, — негромко произносит она и первая поднимается на ноги, — Слушай… я поговорю с Престоном на днях, обещаю. Но сейчас на дежурство. Идем, помогу спуститься до клиники, пока тебя не хватились. Она раздавила едва прогоревшую до середины сигарету в импровизированной пепельнице в виде довоенной жестяной коробочки из-под монпасье. Харкнесс кивнул и, опершись на плечо Дэнверс, вновь поднялся на ноги, с неудовольствием чувствуя, что действие обезбола постепенно проходит, и с каждым движением тело все больше обхватывает уже знакомая ему боль, а грудь сковывает острыми иглами при малейшем движении. Они вместе вышли к лестнице и в дверях столкнулись с Мали, которая, судя по всему, уже искала своего непутевого пациента. — Ты мог хотя бы первые сутки спокойно отлежаться? — бесцветным голосом поинтересовалась она, будто вовсе не удивилась побегу своего пациента. Харкнесс ничего не ответил, лишь виновато пожав плечами. Спуститься вниз оказалось намного труднее. Проклянув, наверное, весь авианосец, шериф буквально сполз вниз, решив, наконец, последовать совету Мали и решать все рабочие вопросы в клинике. Если бы не Дэнверс, он бы никуда не рвался и спокойно подождал, пока под стимуляторами пройдет хотя бы огнестрел. Престона в клинике все еще не было. Из коридора громко объявили отбой. Мали вкратце ответила, что старик заходил после ужина, однако, ушел к себе, взяв на веру оставленную записку Мали о том, что шерифу нужна была помощь с гигиеническими процедурами. Харкнесс благодарно кивнул и, сбросив тапки, улегся на свое место и тут же ощутил, что боль в теле становится почти невыносимой. Но сегодня оно стоило того. — Это из-за несвоевременной нагрузки, — со вздохом объяснила Мали, выключив верхний свет и опускаясь на стул рядом с койкой, — К сожалению, сегодня я не смогу тебе больше ничего поставить, иначе рискуешь подсесть. — Я понял, — Харкнесс сцепил зубы, стараясь не взвыть, и мрачно уставился в стену, — Забей, перетерплю. Девушка оперлась локтем о край стола рядом и положила на него голову. — Попробуй просто замереть в одной какой-нибудь позе и хотя бы ненадолго уснуть, — пробормотала она и закрыла глаза, — Так хоть ночь быстрее пройдет. Харкнесс повернул к ней голову. — А ты-то чего не идешь отдыхать? — непонимающе произнес он, — Престон сказал сидеть со мной? Мали, не открывая глаз, мотнула головой, явно не собираясь ничего пояснять. До Харкнесса внезапно дошло. — Не спишь, потому что я занял койку? Ты не ночуешь в общей каюте? Зеленые глаза на этот раз ответили на его взгляд в полутьме, однако, девушка продолжала упорно молчать. Харкнесс вновь ощутил дурацкую неловкость за собственное положение. — Слушай, хочешь, можешь переночевать в казармах, — он попытался было найти какой-то выход из сложившейся ситуации, — Я попрошу Дэнверс дать тебе место в женском кубрике. Скажешь только кому-нибудь, чтобы дали чистое белье. — Нет уж, спасибо, — буркнула в ответ Мали и уткнулась лицом в локоть, демонстрируя, что не собирается продолжать разговор. Упертая, как Дэнверс. Нет бы пойти нормально выспаться. Харкнесс покачал головой. И тут до него снова запоздало дошло. — Ты из-за Уилла не хочешь? — в ответ лишь усталый вздох. Харкнесс, нутром ощутив, что снова попал в цель, осторожно поинтересовался, — Он что-то тебе сделал? Мали молча выпрямилась и провела ладонями по лицу, пытаясь хоть немного взбодриться. — Слушай, — наконец, произнесла она, — Ты прав, я не хочу идти в казармы, но это не только из-за него. Просто тут я чувствую себя намного спокойнее, и пару ночей на стуле как-нибудь переживу. И, нет, на операционную кушетку ложиться нельзя, она должна быть стерильна на случай, если кого-нибудь экстренно принесут. Как твоя нога пройдет с курсом стимуляторов, тебя можно будет перевести на дневной стационар. Да и к тому же все равно надо будет сменить повязку под утро. — Я понял, — Харкнесс неловко завозился, стараясь не дышать лишний раз, — А почему не могу пролежать у себя это время? Я бы попросил кого-нибудь из парней проколоть мне стимы. Мали, поняв, что он пытался сделать, поправила ему плоскую больничную подушку, а затем снова вернулась в прежнюю позу. — Повреждения ребер может вызвать пневмонию, — пробормотала она, борясь с зевотой, — У нас нет рентгена, чтобы проверить состояние твоих легких. Поэтому остается только круглосуточно смотреть за тобой и прослушивать дыхание. — Это всегда так бывает? —поинтересовался в ответ Харкнесс, сам же всё-таки слегка напрягшись. Он никогда не задумывался особо над получаемыми периодически травмами, однако, далекого от медицины человека подобные посвящения в собственные болячки легко могли загнать в панику. Шериф начал понимать манеру Престона отмахиваться в ответ на вопросы о состоянии здоровья и раздражающе бормотать что-нибудь вроде «Ступайте, голубчик, все у вас нормально будет». — Пневмония? Вовсе нет, — попыталась объяснить Мали, — Это уже запущенный случай. Возможно, все обойдётся простым отхождением мокроты. А может и вообще ничего не будет. Поглядим. Харкнесс кивнул, решив молча смириться с неизбежным. Мали, наконец, замерла и уже слипающимися глазами мельком глянула на своего пациента, у которого сна не было и в помине. — Я попрошу Престона завтра поставить тебе блокаду, — пробормотала она уже в полудреме, — Если сердце в порядке, он разрешит. Харкнесс поблагодарил, однако, в ответ раздалось лишь тихое посапывание. Время шло, но сон так и не шел. Взгляд то и дело возвращался на обмякшую на столе девушку. На мгновение даже пришла глупая мысль отодвинуться к стене и предложить ей лечь рядом. Шериф несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь оценить, насколько терпимой была боль. Медленно принял сидячее положение, стараясь не издавать никаких звуков, и подвинулся почти вплотную к Мали, остановившись напротив. А затем подложил одну руку снизу под бок девушки, второй осторожно коснулся коленей и потянул её на себя. Харкнесс сжал челюсти от болезненного напряжения, вспыхнувшего, казалось, по всему телу, и поспешно поддержал запрокинувшуюся голову своей благодетельницы. Девушка нахмурилась во сне и что-то невнятно пробормотала, едва не проснувшись. Оставался всего один рывок. Стараясь не обращать внимания на горевшую грудную клетку, Харкнесс тяжело развернулся, а затем медленно переложил Мали на безнадежно сбившуюся постель. Сидя вполоборота, неловко поправил поочередно ноги и руки девушки, пытаясь удобно уложить её. Она в ответ вздохнула и повернулась к стене. Харкнесс, довольный успешным завершением маневра, потянулся за костылями и едва не рухнул на пол. Встал, морщась от неприятного ощущения пульсирующей ноги, и устало зашаркал к выходу. Уже в коридоре остановился ненадолго отдохнуть, привалившись плечом к стене. Вышедший дежурить Томас, увидев шерифа, с широченной улыбкой поспешил к нему и закинул руку Харкнесса себе на плечо, помогая выровняться и преодолеть оставшийся десяток метров. — Добро пожаловать в «Отель Уизерли», — дружелюбно проскрипел робот-помощник Бекингем, которого владелица заведения, Вера, оставляла у администраторской стойки на ночь, — Чем могу помочь? — Мне нужна комната на пару дней, — опираясь на стойку и прерывисто дыша, ответил Харкнесс, — Скажешь Вере, пусть запишет на мой личный счет в службе безопасности. — Конечно, шериф, — мгновенно отозвался Бекингем и, тихо жужжа, отъехал в сторону одной из кают внутри, — Пожалуйста, располагайтесь. Теперь оставалось лишь терпеть до утра и надеяться, что Престон согласится сделать блокаду. Харкнесс, кое-как самостоятельно устроившись прямо на голом матрасе, уставился в нависший над ним потолок, вновь ощущая охватившую его пустоту. Однако, в этот раз она казалось уже не такой тягостной.