***
Добровольский стоит перед окном, держа в руках чашку кофе. Он практически не курил и заставлял Антона тоже этим не заниматься. Но сейчас был именно тот момент, когда хотелось взять в руки сигарету. Причём такое состояние появилось впервые за долгое время. Павла уже который год мучает совесть и ночные кошмары. Он винит себя в том, что Антон чересчур стройный и не может нормально есть, ненавидит себя за то, что причиняет этому ребёнку, который просто хочет любви и заботы, адскую боль. Но ничего не может сделать. Всё происходит словно в тумане… Павел и сам бы рад остановиться, но не может. Какой-то неконтролируемый приступ агрессии подступает к горлу и находится повод. Чаще всего выдуманный. Он знает, что Антон ему не изменял и не изменяет, да и в целом, парень — просто идеален. Павел прекрасно осознает, что ему надо лечиться. Но что-то постоянно его останавливает: то нехватка времени, то просто нежелание ставить клеймо на своей репутации, то просто забывает. А ведь все эти причины, каждый раз отзываются гематомами на бледной коже. И ведь теперь только Добровольский знает причину своей умирающей психики. Ибо родители, если можно этих людей так назвать, давно мертвы. Очень давно. Как и у большинства детей, родившихся в СССР и в постсоветское время, у него было тяжёлое детство. Пьющие родители, отсутствие денег и вечные визиты разных гопников и уголовников. Он прекрасно помнит выстрелы, которые периодически звучали в этой треклятой коммуналке, до сих пор чувствует этот тошнотворный запах крови, пороха и земли. А ещё не может забыть тех молитв, которые читал, во времена, когда ОПГшники пришли за его отцом. Вот тогда стало по-настоящему страшно. Но Павел просто мотает головой, когда перед ним предстаёт вид нескольких трупов, нереальный бардак, который, скорее всего, его заставят утром убирать. И шкаф. Большой, дубовый шкаф, в котором мальчишка часто прятался, не желая быть убитым или изнасилованным. Он тяжело опускает чашку на подоконник, о который в последствии опирается руками и вздыхает. Флешбеки из детства — явно не самое лучшее, что следовало бы видеть утром. Павел пытается прийти в себя и заглушить застывший в ушах детский крик. Свой крик. Он его уже точно никогда не забудет. А сейчас надо прийти в себя. — Алло? — по ту сторону трубки слышится женский голос. Видимо, владелица телефона и, собственно, самого голоса только проснулась, ибо говорила она как-то тихо, чуть хрипя. — Привет, Лясь, — улыбнувшись второй раз за утро, поздоровался Павел, отходя от окна. — Не разбудил?***
Антон проснулся во второй раз ближе к обеду. И то, только по той причине, что Арсений его разбудил, чтобы младший нормально поел. Но он ещё совсем не знал… — Я всё равно не буду есть, — возмутился Шастун, сидя на кровати. — Я не хо-чу, — по слогам произносит он, глядя на Попова злобным взглядом. Желания куда-то идти у Антона пока что не появилось, а если поход имел значение «поесть», то всё. Можно даже не звать парня — он не пойдёт. — Мне тебя на руках отнести? — спокойно спрашивает Арсений, со скрещенными на груди руками. — Слу-ушай…– он подошёл ближе к возмущённой фигуре и обхватил впалые щёки своими ладонями, а потом по пазухам провел большими пальцами, очерчивая линию редких веснушек. — Какие красивые… Не знал, что солнце может поцеловать солнышко… — Ты о чем? — Антон смотрит на Попова удивлённо, словно актёр какой-то дурак, который внезапно решил сделать комплимент. Удачно, конечно, но как-то странно. — У тебя такие веснушки… милые, — он перевёл взгляд от рыжеватых точек, на ярко-зелёные глаза. — Тебя солнце поцеловало, Антош. — Скорее прокляло, — фыркает младший, не в силах выдержать зрительный контакт. — Арс…ну не смотри на меня так… — их лица были слишком близко друг к другу. Казалось, ещё секунда и Антона можно будет официально считать изменщиком. — Так это как? — издевается мужчина, заставляя паренька застрять в синих омутах, утопая в них с головой, на самое дно. Ответа на поставленный вопрос не следует, но Попов не сдаётся. — Антош, ну как так то? — Ну… как ты сейчас смотришь, — младший начинает краснеть. И, чувствуя, как горят уши, старается отогнать от своего лица кровь, из-за чего краснеет ещё сильнее, мысленно матерясь. Ну вот почему в жизни всё идёт ровно наоборот от желаемого Антоном? — А если не перестану? — на лице старшего появляется довольная ухмылка, и он поворачивает голову. — Что мне будет за мою наглость, Антон Андреевич? — Арсений сощурил глаза, из-за чего стал похож на лису. — Я тебя поцелую, — уверенно говорит парень, резко растягивая на своём лице широкую улыбку. — Ну… рискни, — с вызовом тянет мужчина, а потом резко выпрямляется. — Но чуть позже. Сейчас мы идём на обед. — Не мы, а ты. Не путай, — поправляет Антон и уже намеревается лечь обратно. Но сильные руки закидывают лёгкое тело на крепкое мужское плечо. — Нет, Тош. Мы идем вместе, — довольный собой, Арсений выходит из номера. Но почувствовал, как Шастун начал брыкаться, видимо, желая выбраться из чужой хватки. — Не ёрзай, а то по жопе получишь. — Какой злой дед мне попался, а… – ноет младший, повиснув на чужом плече безвольной куклой. — За что мне всё это. — За всё хорошее, радость моя, — честное слово, Антон вот задницей чувствует, как Попов победно улыбается. И с каждой секундой, Шастун всё сильнее хочет очень больно укусить этого жестокого «старичка». — Давай ты меня хотя бы просто на руки возьмёшь? Я не хочу всему отелю свой зад демонстрировать, — он на миг запнулся, а потом исправил. — Точнее, его отсутствие. — Без проблем, — Арсений перехватывает длинное тело и теперь несёт его как принцессу, радуясь своей гениальности.***
— Спасибо вам за этот концерт! — Антон машет зрителям рукой, при этом звеня цепями и кольцами. В этот раз он надел на шею цепочку из широких звеньев, сделанных под золото. — Казань, мы вас любим! — всё никак не унимается он и, послав в зал воздушный поцелуй, наконец скрывается со своей командой за кулисами. — Круто концерт прошёл, — довольно говорит Позов, потягиваясь на ходу. — Арсений, да ты много слов на букву Х знаешь! — Ещё бы, — нахохлился мужчина, уперевшись руками в бока. — Я же…лингвист, как никак, — теперь он покосился на Серёжу, который просто шёл и думал о своём. — Ага. Логичный лингвист, если быть точнее, — поддерживает Антон, улыбаясь «во все тридцать два». — Боже, Серег, да у тебя талант людей описывать. — Да чё я то, — Матвиенко даже руки на груди сложил, желая показать всё своё возмущение. — Редко можно встретить логичного лингвиста, чё вам надо то. — О-о-о да. Идёшь по улице, встречаешь Арса и сразу, прям в лоб можно сказать что он — ну очень логичный, да ещё и лингвист, — Шастун поднял руку вверх, выставив вперёд указательный палец. — Других таких нет, вот инфа сотка, — он взмахнул руками, горизонтально полу, жестом подтверждая свои слова. — Естественно. Я один такой, — Попов элегантно поправил очки средним пальцем, чем выбесил Серёжу ещё сильнее. — Я вообще-то очень логично выгляжу, если вы не заметили. — О, ну да. Тебе надо футболку выпустить с принтом: «логичный лингвист». А лучше шапку или чё ты там носишь постоянно, — подал идею Дима, держа в карманах руки. — Тогда все точно поймут, что ты такое и с чем тебя едят. — Поз, на постоянной основе я ношу только трусы. Но столько штук…это много, не находишь? — Попов поиграл бровями, стараясь не засмеяться. — Арс, ну вот какой из тебя граф после таких слов, — Антон вот шутку уловил и уже вытирал указательным пальцем слёзы, которые выступили из-за смеха. — Если только так…график какой-нибудь, — после этой фразы полегли уже все. В том числе сам «график». — Функций? Или уборки? Графиков много, — Арсений решил повыпендриваться своим знанием математики и жизни, попутно выпрямившись в спине. — Ну… Сейчас ты похож на параболу, — Дима тоже решил не отставать в выпендрёжничестве в области алгебры. — Лыбишься так, словно у тебя икс в квадрате. — Идите вы оба к черту. Заебали со своей математикой, — фыркнул Матвиенко, видимо, не горящий желанием обсуждать что-то из школьной жизни.***
— Арсюша, — подал голос Антон, сидевший в этот момент на кровати. — Что такое? — Попов повернулся лицом к парню и даже сделал пару шагов к нему навстречу. — Мы сегодня в бар идём, ты помнишь? — на губах Антона — улыбка, а в голове — предвкушение тусовки с Поповым. И, естественно, в какой-то момент младший чувствует укор совести, но быстро затыкает её тем, что «после того, что было, можно всё. Чё я, зря что-ли получал пиздюлей за мнимую измену?» — Антош, у меня память не как у рыбки, — по-доброму улыбаясь ответил мужчина. — Конечно я помню. Даже нашёл бар, у которого репутация хорошая. — Вау… Да я погляжу, ты не терял времени зря, — парень встал с кровати и обошёл старшего, желая отчалить на балкон. — Когда пойдём? — Ну… вот оденешься и сразу пойдём, — он пожал плечами и поддержал неозвученную идею похода, с целью покурить. — Опа, — хлопнул в ладони Антон, потирая их друг о друга. — Отлично.***
В клубе шумно, пахнет алкоголем и кальяном. Слишком громко играет музыка, ярко горят розовые сафиты, направленные в сторону небольшой сцены и на танцпол, на котором танцует приличное количество людей. Несмотря на то, что почти все столики в этом заведении были заняты, Арсений с Антоном всё же находят один, расположенный относительно рядом с баром и усаживаются за него, сразу стараясь составить, хотя бы в голове, заказ. Естественно, они будут брать что-то алкогольное. Но вот один вопрос — что. От разнообразия напитков глаза разбегались, а если ещё учесть то, как живёт и жил Антон, практически не шатающийся по пьянкам и клубам, то можно было сделать вполне логичный вывод — ему хотелось всего и сразу. Да ещё и в больших количествах. — Что заказывать будешь? — спрашивает Антон, оторвав удивлённый взгляд от меню. Точнее, от карты бара. — Да не знаю. Я бы сначала заказал БИ-2, а потом посмотрим. Хотя…может Пина Коладу лучше взять сначала… — задумчиво протянул старший, потирая указательным пальцем подбородок. — А ты? — теперь пара голубых глаз смотрела не на наборы буковок на фотобумаге, а на парня, который с надеждой ждал адекватного ответа от Попова. — Я… не знаю. Вообще, в клубе я был раза два… три от силы. И то, мы заказывали текилу, а не коктейли, – честно признается младший, отчаянно опустив лист на стол. – Тогда закажем всё, – довольно улыбаясь сказал Арсений и, подняв вверх руку, позвал официанта. – Нам всё по списку и закуску на Ваш выбор. Антон практически ликует, что наконец напьётся как последняя сволочь и будет радостный танцевать на столе. А ещё хвалит себя за то, что догадался оставить телефон в номере. Ибо, если он, не дай Боже, запишет кружок будучи пьяным в дрызг, то Павел потом точно всё ему припомнит.***
Спустя каких-то минут сорок, Шастун, уже пьяный в щи, начинает хотеть танцевать. В его, доселе пустом, желудке спокойно плавает и Пина Колада, и Кровавая Мэри и даже БИ-2. Да даже это не весь список. Но Антон чётко ощущает сильное опьянение. У него начинает кружиться голова, всё становится размытым, а в теле ощущается нереальная лёгкость. Такая, что, кажется, словно это и не твоё тело вовсе. Ему хочется целоваться, обниматься и танцевать. Просто закружиться с кем-нибудь до такой степени, чтобы всё уплыло. Просто расслабиться до такой степени, чтобы забыть всё, что было до этой пьянки. Антон просто хочет расслабиться. Стаканы, в которые были налиты коктейли, постепенно пустеют. Даже нет, не так. Они осушаются с мифической скоростью, делая паренька очень пьяным и невероятно счастливым. – Кайф... – тянет Шастун, откинувшись на спинку дивана, на котором сидел. – Жаль, что раньше такое не чувствовал. – Рад, что ты оценил, – Арсений же наоборот. Да, он тоже не был самым трезвым на планете человеком, но и выпил не так много, как Антон. – Арс, пошли танцевать? – вдруг оживился младший, краем глаза оценивая ситуацию на танцполе. – Там всё равно все заняты сугубо друг другом... А я развлечений хочу. – Вот ещё... минут десять и пойдём, – улыбается Попов, глядя на часы: без десяти полночь. – Ну смотри, ты пообещал, – улыбается парень и подовигает к себе коктейль розового цвета. Арсений постепенно повышает градус, а после вообще заказывает кальян, который милосердно предлагает Антону. Вот честное слово, Попов уже начал думать, что Шастун – чёртова монашка. Ибо, подобную вещь парень ещё даже не пробовал. В свои почти двадцать шесть, алло! – Тяжёлая жизнь у тебя... – тянет мужчина, делая затяжку. – Никакой радости не было. – Ну... что тут поделать? – Антон лишь неуверенно пожимает плечами и пытается взять в руки мундштук. Но из-за того, что выпивал он практически на голодный желудок, если не брать в расчёт таблетку янтарный кислоты и лёгкий салат, то перенять кальян получилось не с первой попытки. И то, только тогда, когда Попов буквально впихнул мундштук в руки Антона. Теперь Шастун открыл для себя мир кальяна. Некоторые познают его в шестнадцать, а он вот в двадцать шесть. И то, втайне от своего молодого (коль можно так выразиться) человека. – Десять минут прошло, – радостно отмечает Арсений и протягивает младшему руку. – Пойдём танцевать, Антош, – теперь дало и ему в голову, из-за чего желание потанцевать только усилилось. Причём сильно. И вот, спустя минуту, Антон стоит вплотную к Попову, прижимаясь к нему всем телом. Они и правда пытаются двигаться, но из-за толпы, которая их прижимала друг к другу и к близстоящим телам, танцевать было сложно. Но, несмотря даже на это, они всё же смогли как-то выехать. Спасло их только то, что начался очередной медлячок, который заставил парочек буквально упасть друг на друга, что было на руку Арсению с Антоном. Как минимум потому, что места стало немного больше. Но, несмотря на это, Шастун кладёт голову на плечо мужчины, обнимая его за плечи, а Попов исследует руками чужую поясницу, иногда, "совершенно случайно" затрагивая выдающуюся часть антонвского тела.***
Оба не помнят, как стоят на улице и вызывают такси. Ни один не имеет понятия, как они оказываются в номере Антона. И уж точно не осознают того, что до сих пор стоят, прижимаясь друг к другу. – Ты... т-та... к... крас-сив, – пьяно шепчет Шастун, лёжа на Арсении. – Г-глаз-з-за... красивые т-такие... пр-прям ах... ахуеть, – заикаясь продолжает он, поглаживая чужие щёки. – Ты тож... тоже, – со второй попытки выговаривает мужчина и прикрывает наполовину глаза. – И г-губы у тебя... мягкие так... и... так-кие, – он проводит по чужим губам большим пальцем, оттягивая вниз. – Пр... проверял? – пьяно усмехнулся Шастун, приближаясь к лицу Попова. – Нет, не пров-ве... рял, – он снова пьяно засмеялся и ещё сильнее нагнулся, соприкасаясь своим носом с носом Арсения. – Щ-ща, – шире улыбается мужчина и заводит свои руки на затылок паренька, притягивая его ближе к себе. Антон не понимает, как так получается. Но зато прекрасно осознает то, что у Арсения мягкие губы. Попов начинает вполне спокойно. Сначала он оставляет несколько лёгких, чуть смазанных поцелуев на губах паренька, а потом постепенно углубляет их, большим пальцем оттягивая вниз чужой подбородок. Арсений не давит, предоставляя Антону возможность немного подоминировать. А вот потом целует уже более страстно, выдавливая из младшего весь воздух. – Т-ты... кла-а-асный, – тянет Шастун и падает рядом. Но потом снова тянется за ещё одним поцелуем, пока Попов пытается накрыть их обоих одеялом. – Я зн-знаю, – смеётся Арсений, но всё же добавляет. – И ты, Шаст... тоже... крутой человек, – он смазанно целует парня в лоб и притягивает ближе к себе. – Спокойной ночи. – И-и те-еб-бе.