«Это неправильно!»
Но приказ атаковать оставался прежним. Их предупреждали, что так будет. Он помнил, как подстреленный Зум свалился впереди. Помнил, как попросил прикрытие, чтобы добраться до раненого, выдвинулся вперёд… Затем в красном свете какого-то цветка на него обрушилась огромная тень и стремительно повалила на землю. Дуло винтовки нацелилось ему в грудь, вспышка – и темнота. Голодный умбарский мрак поглотил его. Он не думал, что где-то может быть настолько темно. Черней чернейшей черноты бесконечности… Как говорил Корк. Так выглядела смерть? А эти звуки – то выстрелы, то голоса, то писк – отголоски сгорающих воспоминаний? Почему последнее, что он должен был увидеть, это собственное отражение? Или кто-то, кто снял броню с тела кого-то из его братьев, чтобы обмануть их? Почему ему казалось, что обманывают их вовсе не умбаранцы?..— Сюда! Заберите его! Он ещё дышит…
Потом стало холодно, чудовищно холодно, а мрак обратился в бездонный океан. Как на Камино. Ещё будучи детьми они спорили, а есть ли вообще у этой пропасти, заполненной водой, дно. Ну, город ведь на чём-то стоит, опоры на что-то опираются! Он сомневался. Зато было кое-что, в чём не сомневался совершенно никто: упадёшь в воду – погибнешь одной из самых глупых смертей, которой только может погибнуть солдат. Едва ли кто-то пожелал бы это проверять, но кому-то просто не оставляли выбора. Он собственными глазами видел, как один человек сбросил другого с платформы – прямо в бурлящий океан. Старшие братья тогда отбыли на подмогу джедаям. И большая часть персонала Камино, несмотря на свою дисциплинированность, полностью переключила внимание на то, как первая партия «продукции» покажет себя в боевых условиях. Им практически не было никакого дела до младших, поэтому если не быть полным ди’кутом, можно было легко удрать куда-нибудь. И он удрал, хоть его и обзывали ди’кутом. И, надеясь пробраться в тир, как раз перебегал из одного блока в другой – снаружи, чтобы не попасться, – когда стал свидетелем драки на платформе, через которую пролегал его путь. Сильный ливень, мокрыми пятнышками на форме способный выдать его несанкционированные перемещения, сразу перестал быть проблемой. Кадет прильнул к краю проёма, схлопнувшегося створками за его спиной, спрятался в тени и аккуратно выглянул… Дрались двое. Судя по тому, что никто из них не был ни каминоанцем, ни клоном, Камино не оставлял другого варианта: это были инструкторы. Мужчина и женщина. Они то отстранялись, то снова бросались друг на друга, то валились в лужи и крутились по платформе, отвешивая удар за ударом, пинок за пинком. Различить их он мог лишь в те мгновения, когда тьму озаряли молнии. Между ними сверкнул нож, а волосы женщины были светлыми и собраны в косу. Схватка уже длилась какое-то время и, очевидно, он застал её завершение, потому что противники заметно выдохлись. Или, быть может, успели серьёзно ранить друг друга. И всё же он никак не ожидал, что один человек подтащит к краю другого и просто выбросит с платформы. Обречённый на гибель в прожорливой пасти океана пытался схватить противника и утянуть за собой, но его пальцы судорожно сомкнулись в пустоте, а не на запястье или горле убийцы. Это произошло так быстро – он моргнул, а на поле боя уже остался только один. Грузный сгорбленный силуэт, принимающий на себя десятки ударов ливня, застыл у края платформы, глядя вниз и тяжело дыша… Но вдруг вскинул голову и устремил взгляд прямо на него – на кадета-клона, в изумлении застывшего у входа в один из блоков. Он сразу юркнул в тень, подавившись проклятьями. А когда аккуратно выглянул из-за укрытия снова, то увидел, что победитель этой жестокой схватки уже приближается к нему. Он пригнулся, ударил кулаком по панели двери и побежал со всех ног как можно быстрее и как можно дальше. Он не должен был видеть этого. И не должен был позволять человеку, который оказался способен холоднокровно убить другого, узнать, что у его преступления был свидетель. Желание пробраться в тир, побить рекорд соседа по капсуле, стащить оружие мгновенно затмила острая необходимость спрятаться, раствориться в толпе братьев, избежать драки с инструктором, кем бы он ни был… Ему удалось. Но с тех пор он перестал чувствовать себя в безопасности на Камино. Ему казалось, что он обязательно узнает преследователя, если увидит его снова. И преследователь точно распознает его, потому что кадет сам выдаст себя своим бестолковым видом и растерянным взглядом, а потом… Сержант Райз прибыл набирать бойцов в своё отделение и, как и обещал, забрал его раньше, чем это случилось. Однако теперь уже солдат, а не кадет-клон, продолжал бояться. Он представлял себе, как точно так же, как жертва той схватки, до последнего цепляется за жизнь и неумолимо летит навстречу смерти. То, что он испытывал сейчас, утопая в бескрайнем холодном мраке, было именно тем, как представлялась ему такая смерть. Выходит, он так и не смог убежать от судьбы, от неосознанно выбранной участи и, пав от выстрела братского оружия, умирал так, как больше всего боялся умереть – на дне, в темноте и одиночестве. Он не хотел и не готов был с этим мириться, желал закричать во всё горло от боли и из-за того, что ему даже не дали возможности побороться за свою жизнь, будто всё решили за него. Снова. Каминоанцы, Республика, джедаи, другие братья, «Scarlet Star»… Но отчаянно дёрнувшись всем телом, он вдруг очнулся, словно вынырнув из глубокого сна на самом дне древнего озера. — Джаст? На зов что-то жалобно откликнулось в груди. Моё имя!.. Жаром обожгло кончики зажмуренных глаз и скулы. Во рту совсем пересохло, на обветренных губах ощутился неясный, но хорошо знакомый привкус бакты и крови. Сквозь веки ударил свет. Из горла, словно резанув по связкам ножом, вырвалось глухое: — Где я?.. — В безопасности, — ответил голос, который Джаст ни за что не спутал бы ни с чьим другим. И потому изо всех сил желал открыть глаза и увидеть… — Сержант? Райз не знал, кто первым из них подался вперёд, но уже через мгновение он обнимал рыдающего Джаста, уткнувшегося ему в плечо и судорожно обхватившего его руками. Сержант ласково гладил его по голове, утешающе похлопывая по спине, как успокаивал младших кадетов на Камино. — Я здесь, вод’ика, я рядом. Все они приходили в себя по-своему: кто-то ругаясь, кто-то размахивая кулаками, кто-то норовя сразу удрать, а кто-то впадая в истерику. Джаст – не исключение. Он уже давно не был ребёнком, но всё ещё оставался слишком ранимым, чтобы вынести случившееся стойко и сдержанно – он был на грани смерти. Ещё и после того, как… Райз выдохнул сквозь зубы. Он и сам был не прочь выплеснуть накопившиеся эмоции на первом встречном: наорать, оскорбить, съездить пару раз по роже. Однако ответственность за ребят, и только она, не давала ему это сделать. Сержант держался, но его будто ледяной водой окатило, когда дрожащим голосом, не поднимая головы, Джаст спросил: — Сколько нас осталось? Сержант помолчал. — Если считать с парнями из «Scarlet Star»… — он заметил, что упоминание отряда смутило Джаста. — Если они, конечно, живы, то… — Конечно, они живы, — прервав его, мрачно ответил Джаст. — Я спрашиваю: сколько нас осталось? — Четверо, Джаст. — Из десятерых. — Ты, я, Зум и Пульс. — Кви?.. — чуть слышно прошептал Джаст, с последней крупицей надежды в блестящих глазах взглянув на сержанта. — Мотт, Бри?.. Райз покачал головой, глядя на него. — Убиты. Парни из 501-го оказались… очень меткими. Так значит, ему не показалось… — Крифф. Джаст уронил голову, зажмурив глаза, а когда открыл их, увидел свою перевязанную грудь, к которой подтянулась обожжённая ладонь. Даже сквозь плотную блокаду обезболивающих он чувствовал тупую пульсирующую боль в мягких тканях, в костях, в лёгких. Ему тоже крепко досталось. Наверное, он вообще только чудом остался жив. Вот только действительно больно ему было не от этого. Их обманули. Их предали. Дважды. — Какого ж там произошло?.. Райз не был уверен, что Джаст в состоянии понять. И не был уверен, что сам понимает, как так вышло, что ВАР напала сама на себя, что их заставили пойти против своих братьев, что кто-то мог настолько ненавидеть их – клонов – просто за то, что они существуют. И что этот «кто-то» – джедай и генерал, которому они должны всецело доверять, подчиняться и который должен защищать их. Как он мог объяснить Джасту то, что сам отказывался принимать? Что отказывались понимать и принимать те самые «парни из 501-го», которые, придя извиняться, рассказали ему это – такие же разбитые, скорбящие, раскаивающиеся, бесконечно виноватые и обозлённые. От всех извинений и разговоров никому не становилось легче. Медики с обеих сторон и вовсе посылали всех куда подальше. Придя в себя, Пульс тоже первым делом послал его. Сержант не хотел вываливать всё это на парня, которого едва откачали, держали в бакте целую вечность и который просто не должен был очнуться. Потому что его изрешетил в упор из винтовки точно такой же парень, как он сам и которому потом в спину пальнул Зум. — Я не могу объяснить это, Джаст, — признался сержант. Он замкнулся. Впервые, должно быть, ему было просто нечего сказать своему бойцу. И это более чем громко кричало о том, как случившееся сказалось на их командире. Неуверенно отстранившись, Джаст внимательнее взглянул на сержанта. Вернее, сначала на костыль, с которым тот пришёл, а затем на самого Райза: на его разбитое лицо всё в ранах и синяках, седину в волосах… Солдат не мог вспомнить, была ли она у него раньше или появилась только после этой страшной битвы. Наверняка он тоже нуждался в поддержке, но Джаст просто не находил в себе сил, чтобы и подумать о том, как помочь. Его терзали собственные чувства и мысли. Что с Зумом? Где Пульс? Неужели, я больше никогда не увижу Бри, Кви и Мотта? – он хотел спросить так много, но вслух произнёс лишь: — Почему они нас бросили, Райз? — Прозвучало так жалобно, почти с мольбой. Как в этой ситуации он пришёл именно к этому вопросу? Почему из десятков других выбрал именно его? Сержант отвёл взгляд и тихо ответил: — Разве бросили? Джаст раскрыл рот от изумления. И только с третьей попытки смог выговорить: — Да! И-именно это они и сделали! Почему считал, что всё случилось из-за того, что Веп, Солар и Корк сбежали?.. Хотя стоило ли удивляться? Их видение ситуации отличалось. Для Джаста, как и для всех остальных, кроме Райза и Пульса, побег стал неожиданностью. — Они же бросили нас… «Бросили». Он и сам поначалу назвал их поступок именно так. Но когда остался один на один со своими мыслями, не имея ни малейшего представления о том, выживет ли из его ребят хоть кто-то, Райз успел подумать о многом, взглянуть на ситуацию с разных сторон. Сержант сделал несколько умозаключений, которые помогли ему легче принять эту своего рода утрату. И одним из них было следующее: это было неизбежно. После случившегося на Умбаре он потерял бы их так или иначе: погибли бы «Scarlet Star» или нет – они исчезли бы из его жизни. Так что лучше уж так, чем если бы ему пришлось вписать в список погибших ещё хотя бы один КС- или ЭРК-номер. Пусть лучше так.«Криффовы предатели!»
Если Зум пришёл в ярость, узнав об их побеге, и объяснять ему что-то было едва ли не опасно для жизни, то Джасту объяснить можно было попытаться, потому что он хотя бы слушал. — Джаст, они ведь не сбежали в самый разгар битвы, — спокойно сказал сержант. — Но сбежали перед следующей! — возразил Джаст. — За которой последовала бы ещё одна, ещё одна и ещё одна… — помахав рукой, ответил Райз. — Наши битвы не заканчиваются. Это случилось бы рано или поздно – не перед этой битвой, так перед следующей. Они помогли нам закрепиться на позиции, а дальше… — И ты позволил бы? — Молчание повисло в воздухе на долгие несколько секунд. Вдруг Джаст как-то переменился, похлопал глазами и произнёс: — Погоди, ты знал? Ты знал, что они планируют удрать? — Сержант устало вздохнул, сложив руки на груди. — И ничего не сделал? — А что я мог? — Этот вопрос поставил Джаста в тупик. Он никогда не был командиром, но отказывался верить, что сделать ничего было нельзя. Неужели, Райз просто не хотел? Поленился придумать что-то, чтобы их отделение не развалилось? Джаст беспомощно опустился на подушку, стерпев приступ головокружения и боли в груди. Теперь сержант смотрел на него с тревогой, но, протянув руку к его плечу, встретил разочарованный печальный взгляд. Джаст проявлял к давно-уже-не-новеньким особый интерес. Они, как и всё отделение в целом, были для него всем. Он так старался сдружиться с ними, помогал интегрироваться в их маленькую общину. И вот они «бросили» его после всего, что он сделал. — Как давно ты знал? — Я стал догадываться, когда Веп подал запрос на формирование собственного отряда. Тысячу ротаций назад. Ну конечно! И вот почему они не хотели принимать его, Джаста, к себе. Потому что задумали сбежать и не хотели брать его с собой. Вот для чего обособились ещё больше. Выходит, они никогда не были частью их отделения, так и не стали настоящими «банши», как бы Джаст ни старался… Вот почему его это так задело: дело было не столько в «предательстве» отделения, сколько в личной утрате. Райз знал, что зачастую Джаст был склонен во всём винить себя. И теперь ожидаемо задавался вопросом: что я сделал не так, раз они решили уйти? — Разве мы – плохие братья? — Дело не в нас, Джаст. Дело только в них самих. Он попробовал поверить в это. И лишь на секунду отвернувшись от своей обиды, сразу увидел, сколько ещё проблем и трудностей лежало за границами его эгоистичных страданий. Он ведь не был единственным, кто пострадал, и точно не был тем, кто принял весь тяжкий груз ответственности. А человек, который действительно сделал это, сейчас сидел рядом и пытался утешить его, примирить своих подопечных, как это всегда делал, если они ссорились, обвиняли друг друга в чём-то. «Scarlet Star» всё ещё оставались его ребятами. Как настоящий командир он защищал их и должен был отвечать за них и их поступки перед ним, перед вышестоящими – перед всеми. Джасту стало совестно. — Райз, — с виноватым видом позвал он, робко протянув к нему руку, чтобы привлечь внимание, если сержант вдруг не услышит его. Но он услышал и поднял голову с немым вопросом. — Что тебе теперь будет за них?.. — Не беспокойся обо мне, — он тепло улыбнулся, но в его улыбке отчётливо читалась безысходность. Будто вспомнив о чём-то, Райз торопливо опустил руку в один из карманов на поясе и вынул её, затем потянулся к здоровой руке Джаста и бережно вложил ему в ладонь небольшой предмет, накрыв его пальцами. — Я позову медиков, чтобы осмотрели тебя. И схожу проведать Зума. — Похлопав брата по плечу, сержант тяжело поднялся. — Потом ещё поговорим, если захочешь. Джаст молча проводил хромого командира взглядом. И только когда дверь за спиной сержанта закрылась, поднял руку и раскрыл ладонь, в которой оказался мячик. Здорово. Однако клон едва ли успел обрадоваться старому лекарству от скуки – сразу вспомнился Солар. Тот парень, с которым они провели столько времени, болтая обо всём и перебрасывая друг другу этот мячик. Тот парень, которому он одолжил его, чтобы быстрее восстановить вправленную руку после того, как он вытащил Джаста с перебитой ногой из-под огня. Тот парень, который теперь был невесть где… который сбежал, бросив их, бросив его – перед самой страшной битвой в его жизни. Тот парень, который умел слушать. И которого он больше никогда не увидит. Крепче стиснув мяч пальцами и скрипнув зубами от злости, Джаст замахнулся и изо всех сил швырнул его в стену. Кашлянул, зажмурился и сразу же бессильно рухнул на кровать, накрыв голову подушкой, приглушившую отчаянный хриплый крик. Тёмно-бирюзовый мячик отскочил от одной стены, от другой, от пола, потолка и ударился о спину клона, вздрогнувшего от неожиданности. — Ай.***
Несколько недель спустя. Столовая
— Вот Корк наверняка не хотел этого, — заявил Зум, отправив кусочек стейка в рот, и указал вилкой в сторону. — Он просто пошёл за ними, как всегда. Они заставили его, я уверен. Райз, сидящий напротив, молча уставился в кружку кафа, об которую грел ладони. Разместившийся по правую от него руку Пульс прикашлянул в кулак, намекая, что обсуждение данной темы да ещё и в таком ключе – плохая идея. Зато Джаст, занявший место напротив медика и рядом с Зумом, покосился на того с робким интересом. — Думаешь, он хотел бы остаться с нами? — спросил он тихо, будто боялся, что по ту сторону стола услышат и отчитают его за то, что поддержал разговор. — Конечно, — не берясь даже в шутку поддерживать конспирацию, на прежней громкости ответил Зум. Пускай все вокруг знают, что он негодует, что осуждает беглецов и не принимает их выбор. Но почему-то выгораживал Корка, ссылаясь на его внушаемость и несамостоятельность в принятии решений. — Правда, он тоже мог не пережить… Пульс тихо вздохнул и опасливо взглянул на Райза, давая понять, что готов прервать это действо в любой момент – только дай отмашку. Но сержант молчал. Он всегда поощрял свободу слова и мнения в отделении. Вот только сейчас наверняка в глубине души жалел об этом, потому что слова Зума если не ранили, то задевали его. Один из проходивших мимо с подносами солдат чуть замедлил шаг и легонько похлопал Райза по плечу. Тот кивнул в ответ. — А как же Веп? — поинтересовался Джаст, зачерпнув ложкой немного овощного пюре из соседней тарелки. — Я думал, вы хорошо общались. Он тоже «заставил Корка»? Зум хмыкнул, подвинув к нему свою тарелку, но стащил с неё оставшуюся часть стейка. — Веп – хороший парень… Я думаю, это Солар всё придумал. А Веп просто исполнил, нашёл возможности для осуществления его плана. — Почему Солар? — изумлённо похлопав ресницами, отозвался Джаст, который общался с Солом достаточно близко и не замечал никаких намёков на скорое предательство Республики. Стоило ли ему воспринять это как нападение на друга? И стоило ли ему защищать Солара, если и сам всё ещё не был уверен, что не злится на него. — Сол не… — Кто тогда? — приподнял бровь Зум и бегло оглядел Пульса и Райза, вновь ожидая возражений или замечаний. — Или это всё-таки Корк, который лишь притворяется таким невинным и наивным, а на самом деле..! — Довольно, — проговорил Райз, прямо посмотрев на него. — Почему это? — вскинул брови Зум. — Я ненавижу дезертиров, сержант. Мы должны осуждать дезертирство. — Он прищурил глаза. — А не поощрять его. — Зум, — строго одёрнул его Пульс, негромко хлопнув ладонью по столу между ними, чем привлёк внимание и к себе. — И ты, — кивнул на него солдат. — Я просто не понимаю, почему об этом нужно молчать. Так и скажите: мы дали им сбежать именно тогда, чтобы они не подставили нас в бою. — Всё было совсем не так, — возразил медик. — А как было? — Зум сложил руки на груди с требовательным видом. — Расскажите нам! Мы с Джастом очень хотим знать, как же так вышло, что наш сержант, что наш медик – знали, что трое солдат планируют предать их, дезертировать, подставить всех, но ничего не сделали. Просто глаза закрыли, молча выдав оружие, запасы боеприпасов, лекарств. Разве что до корабля не проводили. И мы остались без прикрытия! — С оружием, боеприпасами и необходимыми лекарствами у них больше шансов выжить в том мире, — сохраняя самообладание, объяснил Райз. — Позаботились о них, значит, — осклабился Зум. — А мы как должны были выживать тут, по-твоему? — Да если б они остались, они либо сами погибли, либо нам помогли бы убить ещё больше братьев, — ответил за сержанта Пульс. С этим сложно было спорить, но у солдата было чем парировать. — Зато, — оскалил зубы он, — наши могли бы выжить. — Или нет, — указав на него, мрачно заметил медик, чем определённо точно задел каждого, в том числе и себя. Но это было необходимо, как ему казалось, если у Зума отказали тормоза. Наверняка ему просто нужно было обвинить кого-то. И так как высказать всё в лицо парням из «Scarlet Star» Зум не мог, он выбрал себе новые цели. Считал ли он их действительно виновными? Или изо всех сил старался сам себя убедить в этом, чтобы хотя бы немного приглушить собственную боль утраты, унять обиду, отомстить за погибших хоть как-то, хоть кому-то. Вот только его действия мало чем отличались от того, что происходило не так давно на поле боя, – слепо он бил по своим. Джаст покачал головой и провёл руками по лицу, зажмурив глаза на несколько секунд.«Неправильно. Всё снова было неправильно!»
Им следовало прекратить обвинять друг друга. Хватит. Хватит! — Никого уже не вернуть, — твёрже выговорил Пульс и уже готов был, подавшись ближе к оппоненту, продолжить тираду, но Райз прервал его, негрубо взяв за плечо и вернув на место. Медик сопротивляться не стал, передавая инициативу командиру. В конце концов, они были на одной стороне и приняли то решение вместе. — Эй, серж, — вызвал его тогда по комлинку Пульс из медблока. — Ко мне забегал Веп – просил выдать под его ответственность полный курс лекарств для реабилитации своих ребят. И ещё несколько наименований. Знаешь, теперь я точно верю твоим предчувствиям на их счёт чуть больше. Выглядит так, будто они действительно намереваются удрать. — Всё сходится, — откликнулся Райз. — Сначала броня, затем вооружение, припасы – и всё сверх нормы. — Если бы не это, я бы ещё подумал о зависимости, но… — Что ты сказал ему? — Направил к тебе. Я не уполномочен принимать такие решения. И я не о лекарствах, если что. — Никто не уполномочен, Пульс. Медик помолчал. — Но мы можем? Затем немного помолчал сержант. — Они ведь не бросят нас прямо во время боя, воспользовавшись ситуацией?.. Чуть помедлив, Пульс уверенно сказал: — Никак нет, сержант, это точно не про них. И если тебе действительно интересно моё мнение: их ещё долго будет мучить совесть. Как и нас будет мучить вопрос: почему они пошли на это. — Зум, — обратился к нему Райз, — мой долг – заботиться о вас. Тот опустил скрещенные руки на стол, перенеся вес тела вперёд, и чуть склонил голову, нахмурив брови, глядя на сержанта. Только голос его не озвучил то, о чём кричал весь вид: не ставь нас в один ряд с дезертирами. На что сержант уточнил: — Заботиться обо всех вас – моих людях. Я старался делать всё возможное ради этого. Прятавший лицо в ладонях Джаст посмотрел на него сквозь пальцы. Он вовсе не хотел покидать своё маленькое убежище, просто то, что говорил Райз, пробудило в нём надежду: что-то между ними – выжившими – ещё можно было спасти, исправить. Поражая солдата настоящим командирским терпением, сержант говорил ровно и спокойно, но в то же время откровенно. Кто-то утверждал, что вышестоящие никогда не должны откровенничать с подчинёнными, говорить о своих чувствах, чтобы не терять «лицо» командира. Джаст не знал, был ли этот кто-то прав, но с мыслью об этом, ценил слова Райза и каждый момент больше. — Если «Scarlet Star» решили, что без ВАР им будет лучше, то так тому и быть. Я ничем не смог бы их здесь удержать. Разве что задержать – чувством вины, чем мог обречь их на гибель здесь, на Умбаре. А если бы они и выжили, то возненавидели бы ВАР ещё больше. Снабдив ребят всем необходимым, я сделал именно то, что делал всегда: я позаботился о своих людях. Как заботился обо всех. Джаст верил в это. Он чувствовал это каждый день с тех пор, как Райз забрал его с Камино ещё совсем блестящим. Пульс выглядел сосредоточенным, слушал и наблюдал за Зумом, готовый в любой момент вмешаться, если потребуется. Однако молчание по ту сторону стола позволило ему немного ослабить агрессивную оборону. Оппонент не предпринимал попыток атаковать или парировать, хотя и мог бы, потому что умел цепляться к словам. В этом они с Вепом были похожи, как бы Зум ни отпирался. Сейчас же он опустил голову, рассматривая крошки на столешнице, не поднимая глаз на сержанта, которого, похоже, довёл и заставил высказать всё то, что каждый из них и так знал и в чём на самом деле не сомневался. Так зачем он вынуждал раскрыть душу и обнажить сердце человека, которому в настоящее время, как никогда прежде, необходимо было быть сильным? Зачем подрывал единственное, что ещё держалось и не давало рухнуть всему? — Я сожалею, Зум… Никогда им ещё не было так тяжело, даже в самом кровавом бою. И только Райзу пока удавалось хотя бы делать вид, что он в порядке. Но Зум собственными руками взялся «исправить» это, о чём с каждой минутой, с каждым произнесённым им словом жалел всё больше. Как он мог забыть о том, как уважал его?.. — Сожалею, — глуше продолжил Райз, — что не смог спасти всех. Ни на Ди'лаваане, ни на Умбаре. И буду сожалеть об этом до конца своих дней. Но лишь из-за собственных действий. Я должен был догадаться, предвидеть, не позволить им лететь с «Найдеками» на «Ревущем» и вам выходить в бой, предотвратить, понять… На секунду он потерял самообладание, и в его голосе прозвучали страдальческие нотки, горькое отчаяние, что сжирало его изнутри. Но сержант быстро взял себя в руки, вернув прежний сдержанный тон. — Ответственность и вина на мне, Зум, — его рука взметнулась вверх и коснулась широкого нагрудника, — на мне. Не на них. И не на вас. Не на ребятах из 501-го. Райз обвёл взглядом побитые и поникшие остатки своего отделения. Кроме них, сидящих за этим столом, для него сейчас не существовало никого и ничего – ни других столиков, ни солдат, шумящих вокруг. Только они. Ни на кого другого у него не осталось никаких сил. Если ему предложат взять новых солдат, если ему прикажут сделать это, он откажется. Эта война сведёт его с ума, разорвёт ему сердце. — Ребята, если мои слова ещё что-то для вас значат… — проговорил Райз, стараясь не смотреть на пустующие места за их столиком, которые могли бы быть заняты отличными бойцами, за каждого из которых он отдал бы жизнь, если бы только мог. Он тяжело поднялся с места и положил ладони на столешницу, грузной тенью нависнув над столом. — Я обещаю вам, что сделаю всё возможное, чтобы каждый из вас дожил до того дня, когда война закончится. Чтобы на следующий же день вы так же собрались и отпраздновали победу Республики и начало новой жизни. Это мой долг и моя единственная цель. — Только с тобой. — Сержант поднял глаза на голос и встретился взглядом с Зумом. Тот совсем слабо виновато улыбался. — Только с тобой, Райз.***
В скором времени отделение сержанта Райза было расформировано.
В тот же день в составе 210-го десантно-штурмового батальона Великой Армии Республики появился новый спецотряд.