Лекарство от здоровья

      Я все никак не могла убрать кровь с собственного лица. Казалось, что делала только хуже, размазывая темно-багровые пятна по щекам и скулам, но, почему-то, никак не могла остановиться. Я как-то и не сразу обратила внимание, что у меня рассечен лоб и висок, поэтому алые потеки так явственно выступали на коже. Боль довольно давно отошла на второй план, мне вообще казалось, что я до сих пор была оглушена всем, что происходило вокруг меня. Я уже находилась дома у Александра Котова. Ника, которой пришлось звонить по просьбе мужчины, явилась за нами за обещанные десять минут, а затем и обрушилась конкретно на меня страшным судом. Клянусь, если бы не Саша, который кое-как оставался в сознании, она бы разорвала меня прямо на парковке Макдональдса. Но нет, затолкала нас в свою недурную тачку и отвезла сюда, в дом Котова. Девушка вообще решила пока что игнорировать меня, занявшись мужчиной, и я все время торчала в ванной, пытаясь хоть что-то сделать со своим постным лицом. Внутри такая пустота была, просто неимоверная. Как будто кто-то вскрыл меня, взял ручной пылесос и как следует высосал все нужное и ненужное, каждую соринку и пылинку, от того во мне сейчас не было ни злости на Нику, ни на Сашу… даже ни на саму себя. Да, я в очередной раз крупно проебалась, но в первые, черт возьми, в первые нашелся человек в здравом уме, который всерьез хотел как-то мне помочь. Я, если честно, вообще мотивов Саши не понимала, но он взял мой долг на себя, а еще вступился перед этими цепными псами Артура Борисовича, буквально встал горой за меня. Неужели и правда влюбился?.. От этой несуразной мысли у меня вырвался смешок. Я же все продолжала пялиться в свое отражение: ну как меня можно полюбить? Я отталкивала абсолютно всем, начиная нездоровым взглядом и заканчивая агрессивным поведением. Протянув окровавленные пальц к зеркалу, нарисовала кресты там, где отражались мои глаза — просто мертвец с чересчур живым лицом. Все же, кровь удалось отмыть. И на руках была не только моя, но и Сашина: его особенно много. К тому моменту, как доехать до дома, мужчина успел потерять сознание, но, раз он решил довериться Нике, то, уверена, она смогла ему помочь. Я вывалилась из ванной комнаты, ощущая, как внутри ныли все внутренности, а ребра от каждого шага отдавали ноющей, неприятной болью. Я не спешила говорить Нике, что мне досталось, уверена, она бы мне даже и сверху добавила тумаков. Еще с первой нашей встречи поняла, что не особо нравилась ей. Вообще, если уж до конца быть откровенной, я бы свалила, если бы не чувство долга и вины перед Котовым. Хотелось мне убедиться, что он цел и невредим, а, возможно, и побыть с ним немного… Придерживая рукой себя за ребра так, словно могла удержать те, дабы спасти себя от дискомфорта, привалилась к двери, что вела в спальню мужчины. Оттуда слышался приглушенный разговор, и я замерла, пытаясь успокоить собственное сердцебиение, чтобы разобрать слова. Говорила в основном Ника: — …ты совсем сдурел, я понять не могу? И на кой ляд тебе эта малолетка сдалась? Ты соображаешь, куда ты лезешь вообще, нет? Послышался приглушенный хрип, скорее всего — это так тихо отвечал Саша, отчего и разобрать было невозможно. Я прикусила и так разбитую губу, буквально прикладываясь ухом к поверхности двери. Нет, мне не было стыдно за то, что я так нагло подслушивала. — …шутишь? Не-е-е-ет, как хочешь, но меня в это даже и не вздумай втягивать! И с Медведевым сам разбирайся, слышишь? Я сегодня же позвоню отцу, чтобы… Что значит: «не нужно»?! Если ты ушел от семьи, это не значит, что семья тебе не поможет. Саша, это уже не смешно! Отец… Снова какое-то бормотание, а затем шуршание, скрип и, — как до меня не дошло! — дверь резко открылась, из-за чего я буквально впала внутрь спальни, но смогла зацепиться за тумбу, что так удачно близко стояла. Под грудиной тут же отозвался звон боли, и я скривилась, сгибаясь пополам. — Ну, надо же. Ты еще здесь, — фыркнула Ника, скрещивая руки на груди. — Думала, ты уже обнесла его и свалила. Кстати, последнее — неплохая идея. Проваливай! — Ника… — прохрипел Саша с кровати. — Осмотри ее. — А ты не ошалел в край, Котов? Не буду я прикасаться к этой наркоманке. — Я в порядке… — выплюнула я, выпрямляясь. Смотреть на Котова было… неприятно. Он полу сидел, благодаря подушке, что держала его корпус, а ноги мужчина вытянул вдоль кровати. Сашу, видимо, Ника раздела по пояс, и я не могла не сморщиться, потому что весь его торс был буквально багрово-синим от ударов, которые наносил ему тот амбал. С лицом не лучше, но, судя по всему, девушка и правда знала свое дело, потому что подбитый глаз уже слегка открылся. Я так неловко застыла посреди комнаты, рассматривая побитое тело Саши, а он возвращал мне мой взгляд, буквально терпя то, что я так откровенно пялилась. — Я… я могу как-то помочь? — спросила я это, скорее всего, ради того, чтобы хоть как-то разрядить неловкую обстановку. — Да ты уже помогла, — выплюнула Ника. — Тебе не ясно было? Уходи. — Нет, — Саша даже руку поднял, чтобы осадить девушку. — Пусть останется. Ника, прошу, осмотри ее. Ей тоже досталось. — Да ты… — Прошу тебя. Подобная робость мне не была свойственна, я, в принципе, могла бы послать все к чертям и свалить отсюда, но создавалось впечатление, что Котов удерживал меня какими-то незримыми силами. Ника, скрипя зубами, буквально приказала мне снять верх одежды, и, не смущаясь присутствия Котова, подчинилась. Она усадила меня в кресло и принялась весьма грубо ощупывать, пока я своей реакцией не дала понять, что мне, в общем-то, больно. Девушка вынесла вердикт, что перелома нет, а, вероятнее всего, трещина в ребре или двух, а затем крайне нехотя обработала мои ссадины на лице. Я, на удивления для себя самой, терпела. И все это дурацкое чувство того, что я теперь была в неоплатном долгу перед Котовым, и все это время ощущала на себе его взгляд: мужчина, казалось, даже не моргал и просто непрерывно смотрел на меня. Когда Ника закончила со мной и весьма демонстративно начала вытирать руки салфетками, Саша вдруг решил встать: — Я провожу тебя. Я не сразу поняла, к кому конкретно он обращался, но интуитивно поднялась с места, подумав, что все же ко мне. Ника, скрестив руки на груди, недовольно смотрела на попытки Котова подняться с кровати, и у него вышло, хотя и так было ясно, как ему тяжко. — Думаю, она найдет выход, — все же едко подметила девушка. Мое терпение было ограничено, а степень благодарности не настолько безгранична, чтобы продолжать сносить подобное от этой особы. Я уже покосилась в ее сторону, буквально сдерживая едкую слюну, что копилась в полости рта, как яд у змеи. — Ася останется, — вдруг выдал Саша, смотря на Нику, а затем подошел к двери. — Пойдем. По ее лицу было видно, насколько она не ожидала подобного от мужчины. Кровь буквально отхлынула от щек Ники, а глаза настолько широко раскрылись, что могли выпасть из орбит, только вот сам Александр оставался бесстрастным, чуть ли не каменным, несмотря на то, какую помощь ему оказала девушка. Я машинально опустилась обратно в кресло, понимая, что мои комментарии будут точно излишними. Отмерев от услышанного, Ника стрельнула в меня молнию-взгляд, от которого внутри меня все перевернулась, а затем, схватив свои вещи, стремительно вылетела из комнаты, не дав Котову возможности проводить себя. Но он все равно пошел за ней, оставив меня на какое-то время наедине с собой. Из всего увиденного, сложно было предположить, какие отношения связывали этих двоих. Да и, если честно, мне было откровенно плевать на это, на Сашу я не претендовала, а Ника могла просто пойти далеко и надолго со своей показательной неприязнью. Я уже слишком давно не зависела от чужого мнения, к тому же, когда торчишь — тебя не волнует ничего в этом мире, кроме того, есть ли у тебя еще доза или нет. Остальное — просто пыль, недостойная лишнего внимания. Ну до тех пор, пока не приходит очередной отходняк, и ты буквально ударяешься о землю головой и всем телом вплоть до того, что неосознанного ломаешь себе кости во время ломки. Мне ли не знать… Спальня Котова была смутно мне знакомой, но я все равно с интересом прошлась по ней. Все та же двуспальная кровать, что находилась практически по центру, справа — выход на балкон, а рядом, прямо перед широким трехстворчатым окном, оборудованное рабочее место со стеллажами под документы. Много книг, различных мелочей и деталей, которые показывали принадлежность этой комнаты своему хозяину. На удивление, вспомнила свою скромную хатку, что перепала мне от государства, как подачка в качестве того, что я сирота. Прожив в тех стенах около трех лет, я не могла назвать то место своим домом, нет. Это было, скорее, убежище, местом прихода и дикого отходняка, а еще хранилищем с нычками, спальное место и способ укрыться от солнечного света, когда глаза становились особенно чувствительны к нему после закидона таблетками. Там не было таких деталей, которые бы говорили обо мне, как о хозяйке однокомнатной квартиры. На холодильнике не было ни единого магнитика или стикера, на рабочем столе не разбросаны резинки для волос, украшения или наушники от телефона. Я не собирала книги или журналы, полки, в основном, были пустые, либо занятые мусором в виде фантиков от конфет или пустых банок от энергетиков. У меня даже хобби не было, кроме как торчать или раскуривать свой бонг с травой по вечерам, запираясь в этом маленьком убежище, в котором я могла не появляться сутками напролет. Когда-то я задумывалась о том, чтобы завести кота, но потом поняла, что животина не заслуживала такой жизни со мной: сдох бы мой питомец от голода. Я и сама частенько голодала, так что… К слову, в маке мне не удалось в полной мере утолить свой голод, желудок все еще тихо урчал и требовал продолжения банкета. Не став дожидаться Санька в спальне, пошла вниз туда, где находилась его просторная кухня. На лестнице прислушалась к голосам или ругани, но на первом этаже было вполне тихо, поэтому спокойно спустилась и нашла мужчину на кухне. Он сидел за барной стойкой и, подперев рукой свою разбитую голову, курил. — У тебя и так череп пробит, а ты еще дымишь, — подметила я, садясь на барный стул прямо напротив Котова. — Ты ведь соврала, — хрипло отозвался он, отрывая ладонь ото лба, чтобы взглянуть на меня. — Тебе некуда идти, так? Можешь оставаться у меня. — Не понимаю. Вот хоть убей, я тебя не понимаю, — я прищурилась и навалилась грудью на столешницу, дабы лучше всмотреться в лицо мужчины. — Ты чего такой добренький стал? И, тем более, ко мне? — Тебя так удивляет мой порыв тебе помочь? — Именно, очень, сука, удивляет. Я бы сказала: я в ахуе, — не без усмешки подметила, заметив, как скривился Саша от моей ругани. Помнится мне, в первые наши столкновения, а иначе это и не назовешь, он был настроен враждебно, холодно и просто кричал мне в лоб сваливать и не попадаться ему на глаза. А стоило всего раз попробовать залезть к нему в штаны и поцеловать, как все, — стал ластиться ко мне, как кот. Я все еще слабо верила в то, что могла хоть как-то заинтересовать Котова и, тем более, стать для него любовным интересом. Сексуальным, — вполне, но не более. Но собственным доводам и выводам я не доверяла, потому что не умела читать людей, поскольку не могла разобраться в самой себе. Да никто бы не смог узнать меня, поскольку моя личность уже давно разрушена, и я сама потерялась в ее руинах. Теперь я подперла кулаком щеку и уставилась на мужчину. Он снова сделал затяжку, слегка прищурился, побуждая проявиться лучики-морщинки в уголках глаз. Он тоже смотрел на меня, и мы как будто играли в гляделки, только я уже моргнула несколько раз, но все равно продолжала подыгрывать, словно и правда понимала все правила. Протянула руку, коснулась его покрасневшей от ссадин скулы, погладила костяшками кожу, и жутко оторопела от реакции Саши. Но, чтобы не показать ему своих эмоций, перехватила сигарету у него и жадно затянулась. Мужчина открыл глаза, которые прикрыл, когда я касалась его, и снова посмотрел на меня. — Если ты голодна, в холодильнике, вроде бы, было что-то. — Ага, — выпустив дым через ноздри, бездумно кивнула я. — Ты бы шел в кровать. Тебе теперь отлеживаться нужно. Так и разошлись на кухне. Саша пошел наверх, к себе, а я пока что оставалась на месте и мусолила сигарету. Не знала точно, сколько так просидела, пока фильтр не размок в моих губах, а табак не начал сыпаться на стол. Выкинув остатки, я все же подошла к холодильнику и, найдя объедки от какого-то жаркого и салата, наконец смогла утолить свой голод. Мысли и произошедшее накрывало с головой, а в особенности, никак не мог отпустить разговор с Артуром Борисовичем по телефону. Я согласилась сбывать его товар на территории Посмертия, места, где для наркоты никогда не было места, но при этом там крутились такие люди, что, бывало, без перестрелок и крови не обходилось. Каким-то образом, Котов варился во всем этом, мастерски избегая пачкаться в дерьме, но все равно контролировал все это варево. Про клуб Саши ходило много всяких слухов, и я поздно поняла, куда сунулась, когда Ден дал координаты этого места. Котов буквально поймал меня тогда за руку, но позволил уйти, чтобы потом преследовать, напоминать о себе… Или же те столкновения действительно были случайны? Возможно, Александр Котов был куда страшнее, чем Артур Борисович, мужчина, который не смог простить мне того, что я залезла в его карман, а после, по несчастливой случайности, покусилась на его товар. Я могла просидеть так долго, копаясь у себя в голове, чуть ли не уйдя в себя. У меня не было времени, чтобы все так досконально проанализировать, принять и смириться с произошедшим. Я работала много где и кем, но, чаще всего, халатно относясь к своим обязанностям, долго не задерживалась, иногда бывало, даже смогла обокрасть работодателя и уйти в закат. Я знала, что не смогу долго где-либо работать, выполнять одни и те же действия, при этом находясь в трезвом состоянии, поэтому предстоящая работа в клубе у Котова уже заранее мне не нравилась и нагнетала. Скорее всего, сделает меня официанткой или поставит за бар, хотя, зная меня, то к алкоголю вряд ли подпустит… Но от мысли, что я должна буду ходить от столика к столику, улыбаться и вежливо общаться с теми толстосумами, к которым могла спокойно залезть в карман… не то, что злило, это просто убивало меня! Тогда-то ближе к утру меня и накрыло. Весь стресс, а еще ранее принятые таблетки, которые как-то помогли мне пережить всю ту хрень, вдруг откатились, а последствия, буквально медным тазом начали накрывать не только тело, но и разум. Меня скрючило на полу кухни, где я лежала и просто тряслась, не в силах никак это остановить. Казалось, что внутри меня начали извергаться не меньше десятка вулканов, которые попеременно взрывались волнами лавы, что жгучими потоками текла по моим венам. Когда первая фаза приступа более мене отпустила, и я, иногда подергиваясь от импульсов боли, смогла подняться на ноги, доползла до дивана в гостиной, но не смогла на него взобраться. Распластавшись на ковре, просто уставилась пустым взглядом в потолок. Вдвойне начали болеть треснутые ребра, которые, почему-то задевали собой и голову, полностью разгоняя внутри меня огненный очаг агонии, при этом сопровождаемый одной единственной мыслью: мне нужно принять. С собой у меня ничего не было, у Саши — тем более. Единственным вариантом, попытаться встать и найти нужного человека… Но в таком состоянии… Накрыв лицо ладонями, тихо засмеялась, все еще на краю сознания держа мысль о том, что на втором этаж находился Котов. Когда он уходил с кухни, то даже и не намекнул о том, где я буду спать, но я четко была уверена, что он ждал меня в своей спальне, в своей постели. И я… я жутко сейчас хотела оказаться рядом с ним, в тепле и безопасности. Может быть, не в дозе я нуждалась в этот момент, а в простом человеческом… просто в человеке. Возможно, в сексе. Мне удалось подняться на ноги, несколько раз припадала на четвереньки, пока поднималась по лестнице, но все же смогла добраться до его спальни. На несколько секунд припала к двери, чтобы передохнуть. Тело, казалось, перестало принадлежать мне, но в такие моменты по другому и быть не могло, потому что все мое естество стремилось в тартарары за очередной дозой из рук Сатаны. Обычно я закидывалась розовой таблеткой и отключалась, никогда не пыталась бороться с таким состояниям, тем самым открывая все пути для грядущей смерти: в такие моменты чаще всего сердце не выдерживало у таких, как я. Каким-то чудесным образом смогла преодолеть порог спальни Саши, и, естественно, разбудила мужчину. Ввалилась так, словно была пьяной в стельку, но на деле, меня колотило так, если бы в комнате было минус тридцать градусов. — Что такое? — сонным голосом отозвался Котов. Рассвет уже занимался, от того в спальню проникал серый предрассветный свет, что так скромно лился из окна. Вся комната все еще была погружена в эту предутреннюю дрему, но все равно было достаточно светло, чтобы различать предметы и силуэты. — Можно мне… лечь с тобой? — тихо прошипела я, еле волоча языком. — Ложись, — он отбросил одеяло, освобождая для меня место прямо у себя под боком. Я, насколько мне хватило сил и скорости, нырнула туда, чтобы Саша не заметил того, как меня бросало из стороны в сторону. Вообще, я была удивлена тем, что не разбудила его еще раньше, ведь, я пару раз точно упала на лестнице, и это было вполне громко. Но, видимо, Котов был сильно вымотан, а травма головы сказалась на том, насколько он крепко спал. Мне было жаль, что я нарушила его сон и покой, но я чертовски сейчас нуждалась в том, чтобы прижаться к нему и почувствовать тепло его тела, возможно, и что-то большее. Пускай, на задворках сознания и было осознание того, что мужчина был ранен, но я все равно рассчитывала на нашу близость. — Ты вся дрожишь, — заметил он, когда я прижалась к нему. Я не стала отвечать, ведь речь еще подводила меня. — Кошка, тебе плохо? Мне чертовски плохо, но я уже не в первый раз проходила через этот ад. Просто эта была плата за те минуты облегчения, которые я так жадно глотала, пускала по венам или втирала в десна. Крохи по сравнению с тем, как крошился мой организм, разрушался разум. Однако, дай мне возможность, я бы продала собственную почку, чтобы снова получить те крохи блаженства и невесомости, чтобы сбежать из этой чертовой реальности, в которой я была всего лишь брошенной всеми, даже биологическими родителями. Я не могла всего этого сказать Саше, но мне, почему-то, казалось, что он слышал меня, иначе как он понял, что по моей щеке скатилась слеза, которую он поймал пальцем и вытер? Как он понял то, что я нуждалась в ласке и защите, когда убирал мои локоны с лица, чтобы поцеловать? Как он смог услышать мою немую просьбу освободить меня от одежды, чтобы он смог коснуться моего безобразного, исчерченного чернилами тела? Только так я смогла расслабиться, а дрожь, наконец, отступила. Только так, ощущая его губы на своих, я смогла, наконец, избавиться от спазма во внутренностях, которые скручивались в морские узлы, и только так я смогла вдохнуть полной грудью, буквально вынырнуть из болота, потому что Котов держал меня за руку. — Спи, кошка.