The Curtain falls

Было слишком тихо в тюрьме, по мнению Гонсалеса. Он мог слышать каждый скрип и шорох и каждую секунду он мог подпрыгнуть от испуга, путая его собственную тень с таинственным противником. Он знал, что это было глупо и что никто не нападёт на него, но его причины не поменяли того факта, что он сожалел о том, что он поменялся сменами с Корридо. Он не хотел этого в начале. Несколько вещей могли заставить его бояться как находиться на страже в тюрьме в ночь перед смертной казнью Раймонда. Но когда Корридо подбежал к нему и сказал, что его жена рожала и у Гонсалеса просто не хватило духу ему оставаться на службе. Он с завистью вздохнул, думая о солдате, который без сомнения выпивал вместе с друзьями в какой-то таверне и ожидая хорошие новости из дома. Чего бы он только не отдал, чтобы оказаться рядом с ними. Он, конечно же, не был один. В коридоре за дверью был один солдат и ещё несколько на всей территории тюрьмы. Они не думали о том, что кто-то мог помочь Раймонду сбежать, но никогда не повредить быть аккуратным. Их бывший командир был хитрым и он просто мог подкупить кого-то, когда они не следили очень внимательно. Гонсалес вздрогнул, когда подумал о том человеке. Камера Раймонда находилась в каких-то двадцати футах от того места, где он сидел, но он не слышал ничего от туда. Это не было чем-то новым. Раймонд был образцовым заключённым с самого начала. Он повиновался приказам, никогда не жаловался и всегда говорил с ними вежливо. Его насмешливый тон и прищуренные глаза показывали, что он думал о них на самом деле, но он не вызывал никаких проблем. «Интересно здесь ли он вообще?» - с опаской подумал Гонсалес. Было слишком тихо. Он положил руку на эфес шпаги и поднялся на ноги. Со страхом он подошёл к камере Раймонда. Сержант не знал быть ему благодарным или же нет, когда он увидел Раймонда сидящего на его койке, прислонившись спиной к стене с закрытыми глазами. Его поза была расслабленной и он не носил униформу, но каким-то образом он имел сильную ауру. «Как будто он даже не человек» - подумал Гонсалес. Никто не мог выглядеть так спокойно в последнюю ночь их жизни. Он знал, что у него был бы нервный срыв. Он вернулся к своему столу у двери и сел. В животе была неприятная тяжесть и он почувствовал, что время как будто остановилось. Он отдал бы всё за возможность выпить или поговорить с кем-нибудь. Сидя в одиночестве в тишине, только заставило его думать о том, что он не хотел вспоминать. Гонсалес до сих пор не мог поверить, что он позволил Раймонду и Габриелю дурить его таким образом. Так долго он следовал их приказам без каких-либо вопросов и думал, что он выполнял свой долг. Он почувствовал боль в сердце, когда вспомнил скольким людям он навредил и как он не замечал всё то, что происходило под самым его носом. -Как я мог быть таким слепым и глупым? – пробормотал он, откинувшись на спинку стула, и посмотрел в потолок. У него иногда были сомнения, но он никогда не приступал к действиям или пытаться что-то выяснить. Если бы он просто остановился и обдумал настоящие мотивы Зорро или потратил бы время на то, чтобы по-настоящему увидеть боль на лицах людей, может это всё закончилось бы раньше. В дверь внезапно постучали и Гонсалес почти упал на пол от удивления. Он поспешил открыть дверь и был поражён, увидев, что это был падре Бенитез. Какое-то время он только смотрел на священника с ошеломлённым выражением лица перед тем как у него хватило ума что-то сказать. -Падре, что привело вас сюда? – спросил он. -Я подумал, что заскочу посмотреть не хочет ли Луис поговорить со мной сегодня вечером, - ответил Бенитез. -Кто? – спросил Гонсалес, но потом он смог установить связь. – О, вы имеете в виду командира. Я не уверен готов ли он к компании. В конце концов, завтра… - сказал он и задремал, чувствуя себя неловко, произнося эти слова. Падре Бенитез только улыбнулся. -Тем больше причин для меня быть здесь, не так ли, сержант? – спросил он. Гонсалес полагал, что священник был прав, но он не чувствовал себя полностью комфортно от этой идее. Просто что-то было не так и он не мог представить как Раймонд разговаривает со священником. Если и было что-то, что он знал наверняка об этом человеке так это то, что он был не из тех, кто позволяет кому-либо узнать, что он на самом деле думает и чувствует. -Вы разговаривали с генералом об этом? – спросил он. -Я даже поговорил с генерал-губернатором. Он разделяет ваши сомнения, но я настоял на том, чтобы он хотя бы дал мне шанс, - сказал падре Бенитез. Он весело усмехнулся. – Быть священником имеет много преимуществ. Даже самый могущественный человек не решается сказать тебе нет. -Верно, - сказал Гонсалес, потирая затылок. Если Бенитез имел разрешение генерал-губернатора, он мало мог что сделать. Он открыл дверь шире так чтобы священник смог бы зайти внутрь. Он показал ему дорогу до камеры Раймонда. Пока он искал ключи на поясе, командир открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть на них. -Добрый вечер, - поприветствовал его падре Бенитез пока Гонсалес был занят, открывая дверь. -Что вы здесь делаете? – резко спросил Раймонд. Его тон заставил Гонсалеса взглянуть на него с удивлением. Впервые за долгое время он мог припомнить, когда командир показал свои истинные эмоции. -Я пришёл сюда, чтобы предложить вам немного комфорта и шанс облегчить бремя вашей души, - ответил падре Бенитез. Гонсалес уже почти толкнул дверь, чтобы открыть её, но злобный взгляд, мелькнувший в глазах Раймонда при этих словах, заставил его колебаться. -Падре, может вам стоит поговорить с ним через решётку. Он может быть опасен, - предположил он. -Нонсенс. Мне нечего его бояться, - сказал священник. -Но так мне будет удобнее, - сказал Гонсалес. Падре Бенитез покачал головой. -Тут не о чем беспокоиться. Вы можете вернуться к своему рабочему столу, - сказал он. -Что? И оставить вас одних с ним? Простите, но я не могу это сделать, - сразу же сказал Гонсалес. Он ни за что бы не позволил священнику зайти в камеру в полном одиночестве. Раймонд не имел оружия, но любой офицер знал как навредить другим голыми руками. Гонсалес не удивился бы, узнав, что взгляд Раймонда мог убить. -Я боюсь, что это будет немного неудобно, если кто-то подслушает наш разговор. Я уверен, что нет причин для беспокойства. Если что-то случиться я всегда могу позвать вас, не правда ли? – сказал священник. Падре Бенитез смотрел на него такими дружелюбными и мягким взглядом, но Гонсалес всё ещё имел чувство, что ему были даны приказы. Его плечи поникли под взглядом священника и он ничего не мог поделать кроме как вздохнуть от поражения. -Хорошо, но пожалуйста, обещайте мне крикнуть, если будет казаться. Что он может что-то сделать, - сказал он. -Конечно. А сейчас не могли бы вы открыть дверь? – спросил падре Бенитез. -О! Сейчас! – сказал Гонсалес и поторопился сделать, то что ему сказали. Он нервно смотрел как священник вошёл в камеру. Раймонд выпрямился и высокомерно ухмыльнулся падре Бенитезу. -Боюсь, что я не могу быть более щедрым хозяином в нынешних обстоятельствах, - сказал он. -Это совершенно нормально,- сказал падре Бенитез, когда он сел на койку на противоположной стороне камеры. Если его и беспокоил насмешливый тон Раймонда, он этого не показал. -Я привык приходить сюда, чтобы поговорить с заключёнными. -Да я помню, вы это делали довольно часто в последние годы, - ехидно сказал Раймонд. Гонсалес слишком хорошо всё это помнил. Так много людей были арестованы и осуждены во время правления Раймонда. Многие из них были невиновны. Сержант не мог не нахмуриться, вспоминая всех тех людей, которые нуждались в помощи священника. Это казалось неправильным, что он сейчас предлагал такой же покой для человека, который причинил все эти страдания. -Я думал мы договорились, что вы вернётесь за свой стол, сержант, - указал падре Бенитез и Гонсалес понял, что он просто стоял там, погруженный в размышлениях. Каждый его инстинкт кричал против этого, но ему ничего не оставалось кроме как развернуться и уйти. Если падре Бенитез и Раймонд разговаривали тихо, он не смог бы услышать их за своим столом, но любые крики или звуки борьбы не остались бы незамеченными. Он сел за свой стол и положил голову на руки, пристально глядя перед собой. Падре Бенитез бормотал что-то вполголоса, но Гонсалес не мог разобрать ни слова. Он чувствовал себя немного виноватым из-за того, что даже пытался. Разговор не предназначался для его ушей и каким бы ужасным человеком не был Раймонд, Гонсалес полагал, что даже он заслуживал того, чтобы провести этот последний момент в уединении. Однако чувство вины исчезло в одно мгновение когда стало очевидно, что командир не согласен. Он даже не пытался понизить голос, когда он говорил так что Гонсалес мог слышать всё, что он сказал. -Вы тратите своё время, если вы ожидаете, что я буду выражать сожаление в любой форме, падре. Я уверен, что у вас есть дела поважнее, чем сидеть здесь вместе со мной, - сказал Раймонд. Его голос был резким и небрежным, поэтому Гонсалесу было слишком легко представить малейшую ухмылку на его лице. За годы службы в армии он часто видел как Раймонд улыбался. Гонсалес никогда не думал, что она делала его дружелюбным или счастливым, но он никогда не мог заметить жестокость, которая была запрятана за таким невинным выражением. Он знал, что он не должен винить себя, так как всех одинаково одурачили, но ничего не мог с собой поделать. Он был таким дураком. Если бы не Зорро, они никогда бы не узнали правды перед тем как всё стало бы слишком поздно. Хмурый взгляд Гонсалеса усилился, когда он на мгновение подумал о Зорро. Мятежника в маске не было видно с самого ареста Раймонда. Он не мог не задаваться вопросом был ли он в порядке. Те раны выглядели серьёзными. Он смог услышать как Раймонд фыркнул на слова падре Бенитеза. -Если это то, что вы думаете, то вы такой же дурак как все остальные, - сказал командир. Гонсалес скривился от тона Раймонда. Он не мог себе представить как можно так обращаться со священником. Если бы он был на месте Раймонда, он бы нуждался в дружеском лице в такую ночь как эта. Падре Бенитез сказал что-то и Раймонд ответил, издав сухой смешок. -Я боюсь, что сейчас слишком поздно для этого, - сказал он. Гонсалес мог хорошо представить, что предложил священник и он должен был восхищаться выдержкой этого человека. Он не думал что кто-то ещё в Сан-Таско мог найти в себе силы предложить Раймонду шанс покаяться. Он навредил многим людям и разрушил жизни многих людей. То, что он так обращался со священником лишний раз показывало какой испорченной была его душа. Было ещё несколько попыток начать разговор со стороны падре Бенитеза и соответствующие замечания от Раймонда каждое более уничижительное, чем предыдущее. Наконец-то наступила тишина. Гонсалес нервно поёрзал на своём стуле, удивляясь, что случилось и почему они больше не разговаривали. Он на секунду задумался об этом и потом решил, что это была его обязанность выяснить, если что-то произошло. Не было похоже, чтобы он услышал что-то не предназначенное для него в тот момент. Когда он дошёл до камеры, он смог увидеть двух обитателей сидящих в тишине. Падре Бенитез скрестил ноги и читал маленькую «Библию», которую он достал из своей робы. Раймонд выглядел так словно пытался вернуться в свою расслабленную позу, но его напряжённые плечи показали Гонсалесу как зол он был. Он смотрел в потолок, отказываясь даже взглянуть на священника. Гонсалес прочистил горло. -Простите, но… вам что-нибудь нужно? – спросил он. -Нет, я думаю, мы в порядке, - сказал падре Бенитез. – Я позову вас когда я захочу уйти. -О, хорошо, - сказал Гонсалес. Он бросил ещё один взгляд в камеру, удивляясь, чего пытался добиться священник и вернулся к своему столу. Гонсалес не был уверен сколько времени прошло прежде чем падре Бенитез попросил, чтобы его выпустили из камеры, но должно было пройти несколько часов. За это время не было произнесено ни слово. -Такое высокомерие и гордыня, - сказал падре Бенитез, печально покачав головой, когда Гонсалес пропустил его в коридор. -Командир никогда не был простым человеком в общении, - ответил Гонсалес. -Я знаю, но я надеялся, что я смогу достучаться до него сейчас. Он должен осознать, что с ним будет, если он не покается перед смертью, - сказал священник. -Он не из тех, кто когда-либо признаёт свою неправоту, - указал Гонсалес. -И именно эта гордость погубит его, - заметил Гонсалес. Гонсалесу опять вспомнил о том как он участвовал во многих армейских операциях и как он помог Раймонду и Габриелю навредить стольким людям. То, что он не знал, что происходит не изменило того, что он сделал равно как и его чувство вины. Раймонд упрямо отказывался признать, что он проиграл и нуждается в помощи заставил его ещё яснее увидеть по какому тёмному пути он мог пройти. -Может быть, я зайду навестить вас на днях, падре, - сказал он. Священник ему улыбнулся. -Двери церкви всегда открыты для тех, кто хочет облегчить своё бремя, - сказал он. После того как священник ушёл, Гонсалес неожиданно почувствовал себя очень одиноко. Должна была быть как минимум полночь. Осталось около пяти часов до казни. Он знал, что ему нужно было присутствовать, но он совсем этого не ждал. Он не пошёл бы в армию, если бы его беспокоила мысль о смерти, но он мог принять её только в бою. Убийство кого-то без возможности защититься расстраивало его, даже если это было оправдано. Гонсалес не знал, хотел ли он, чтобы ночь длилась вечно или чтобы утро наступило быстро, чтобы поскорее покончить с этим. Обе мысли заставили его почувствовать покалывания на коже. Он сел за свой стол, не зная что делать или о чём думать. Через какое-то время он решил проверить Раймонда в самый последний раз. Когда он подошёл к камере, он увидел командира лежащим на койке со скрещенными руками за головой. Его глаза были закрыты и его грудь поднималась и опускалась с регулярным ритмом. «Я не знаю как кто-то может спать всего за несколько часов до своей смерти, - подумал Гонсалес с лёгкой дрожью. Он вернулся к своему столу, думая что может быть это даже хорошо, что он совсем не понимал командира Раймонда.