(Не)справедливость восторжествует

      Писем у Тэна накопилось навалом, буквально: половина по делу, половина — от поклонников. Наткнувшись на парочку таких и в спешке начав читать, Марк решает, что пойдёт он лучше сразу в господскую просторную и удобную спальню, а то корпеть тут за дубовым столом до ночи не хочется. Он собирает все в более-менее аккуратную стопку, выходит из кабинета, закрывает тяжёлую дверь на ключ, взяв пару вываливающихся из охапки конвертов в зубы. Тихо. Солнце ещё дотягивается до сюда с западной стороны балкона через резные незаставленные рамы, переливается и мягко ласкает щёку Марка, заставляя прищурить один глаз. Это гигантское светило не тревожит то, что происходит этажом ниже в бальной зале или в маленьких сердцах собравшихся там, оно просто здесь, скользит по стенам и потолку, греет прикосновением. Марк прислоняется спиной к закрытой двери, зажмуриваясь и подставляя лицо под настойчивые лучи: хотел бы он так же быть высоко над своими переживаниями, как солнце перед наступающей ночью, грозой или неизбежной зимой, зная, не смотря ни на что, утром вновь будет рассвет. Просто пережить этот долгий-долгий день. Марк глубоко вдыхает и открывает глаза, осматривая своё окружение в маленькой надежде, вдруг что-то волшебным образом изменилось. В коридоре ещё не зажигали свечей, поэтому восточная его часть медленно погружается во мрак, и чем дольше Марк смотрит в ту сторону, тем темнее она ему кажется, хотя балкон тянется по всему этажу, и за окнами ещё по-вечернему достаточно светло. Из-за заходящего солнца и движущихся от него теней кажется, что безмолвные статуи из пустующих старинных рыцарских доспехов, выставленные через каждые десяток метров, начинают шевелится. И если бы не звенящая тишина, вместо скрежета и лязга металла, из которого они собраны, Марк бы уже бежал отсюда со всех ног. Жутко. Он замечает тень за одним из этих истуканов: неподвижную, не подходящую по форме и размеру ни одному из ближайших предметов, и так беспардонно облокотившуюся на винтажный экспонат, что нарочито напоминает ему ту эльфийку в откровенном платье. Должно быть это «зайчики», которых Марк словил от солнечного света. Он зажмуривается на пару секунд, а затем часто-часто моргает, но морок не рассеивается, напротив, становится гуще, обретает очертания. Марк взволнованно тянет руку к своему лицу и очень медленно вынимает письма изо рта, ему отчаянно не хватает воздуха, поэтому он жадно вдыхает ртом, разомкнув губы. Теперь он может разглядеть, как тёмная фигура опирается одной ногой на стену, её вытянутое тело, длинные острые уши, торчащие в стороны, и две слабо светящиеся точки там, где предположительно должны быть глаза. Очертание наклоняет голову вбок, и Марк вздрагивает всем телом, вжимаясь спиной в дверь. — Хмммм, — как-то удовлетворённо протягивает тень низким голосом и отрывается от стены, — и что такие соблазнительные ножки делают не на балу? Голос звучит с отчётливо слышным расщепом, как работающая пила. Марку с непривычки хочется почесать защекотавшееся ухо. Тень лениво покачивается, ступает бесшумно, выходя из своего угла. Доспехи из потускневшего эльфийского серебра с зеленоватым оттенком, вытравленные кислотой до матового приглушённого блеска, плотно покрывают искусно выкованными резными латами высокую фигуру от кончиков носков до ворота, защищающему длинную крепкую шею. Марк не смеет поднимать глаза выше, останавливаясь на выступающем кадыке под тёмно-серой кожей. Между ключиц горит зачарованный зелёный самоцвет, инкрустированный в металл, а под ним ромбообразный вырез от груди до живота, оголяющий ложбинку между грудных мышц и ниже. Так у тёмных эльфов облегчаются доспехи для большей мобильности и для зацикливания внимания врагов на определённой мишени: из брони вырезаются целые сегменты, а латы сидят как вторая кожа, пластины идеально заточены и подогнаны друг под друга, не издают лязга при смещении и даже амортизируют суставы. Каждый доспех изготавливается индивидуально и напоминает шкуру дракона той или иной стихии, в зависимости от того, к какой принадлежит сам заказчик. Превзойти тёмных эльфов в создании доспехов так никто и не смог. Марк заворожёно опускает глаза, скользя по дорогому металлу: на талии для гибкости пластины уменьшаются до чешуи, плотно облегающей рельефный торс, разделяются пустыми ножнами по бокам на паховую пластину спереди и раздвоенный «хвост» сзади, а набедренники держатся перекрещенными по внутренней стороне бёдер цепочками. И там тоже видно полоски тёмной кожи. Марк резко вдыхает и вскидывает взгляд, наконец-то встречаясь с гостем глазами. Чувственные губы, на полтона светлее остальной кожи, растягиваются в довольной широкой улыбке, обнажая острый ряд белоснежных зубов. Завораживает и пугает. Марк с немым восторгом всматривается в его лицо, впервые так близко видя живого тёмного эльфа. У того миловидные, мягкие черты лица, пусть это и сложно разглядеть из-за столь необычной внешности: белки глаз серо-синие, а радужная оболочка белёсого цвета, как выгоревший пепел, с маленькой точкой зрачка. Их глаза называют «тёмным оком» — явлением двойного полнолуния в зените, когда обе полных луны, малая белая и большая тёмная, сходятся на небосводе, на короткое время образуя подобие глазного яблока. Явление восхитительной красоты, сулящее самые страшные ночи во все времена, но по милости Вселенной — очень редкое: Марк вряд ли проживёт достаточно долго, чтобы увидеть его хоть раз. Поэтому он, не отрываясь, смотрит сейчас. У эльфа бесцветные пушистые ресницы, широкие полностью седые брови и небрежно зачёсанные назад волосы с коротко стриженными висками. На левом ухе протянута цепочка от колечка в хряще ближе к заостряющемуся кончику до самоцвета в мочке, в правой мочке — две висячих серёжки с эльфийскими рунами. И он действительно очень высокий, типично долговязый для тёмных эльфов, практически на две головы выше Марка, так что тому приходится задрать подбородок, когда он подходит ближе. Солнечный луч скользит по его доспехам, сверкает в камне на груди и острым клином вползает на лицо, касаясь краем нижнего века. Эльф резко останавливается и отклоняет лицо от света, не давая попасть в глаз, а затем отступает назад в тень. Марк вздрагивает и инстинктивно делает шаг в строну, в круг света. — Что вы здесь делаете? — с огромным усилием он заставляет своё горло воспроизвести звуки, а рот сформировать слова, — В это крыло замка гостям нельзя. И осознаёт, что его настолько трясёт от страха и/или нервного напряжения, что зубы друг на друга не попадают. Эльф ходит по дуге, держась в тени и не сводя с него белеющих в темноте глаз. — Я заблудился, — громко усмехается он, сверкая зубами, — может эти два прелестных создания проводят меня до моих покоев? — вытягивает руку и указывает на ноги, которые человек так мило сводит, немного касаясь носками друг друга. Защитные пластины на пальцах латных перчаток сужаются на кончиках, образуя когти, и Марк внезапно ощущает, что на нём самом как-то недостаточно одежды, хотя оголены то всего лишь коленки. — У нас… — он делает неровный вдох, — у людей не принято обращаться к отдельным частям тела, но… — прочищает горло, — если вам так понятнее, то нет, они заняты другими делами. Но смогут проводить вас до ближайшего поста стражи, где о вас позаботятся. — А ещё, я смотрю, у вас, у людей, не принято быть вежливыми с гостями, — эльф делает шаг угрожающе близко, и так как Марк едва ли достаёт ему до плеча, то взгляд сам по себе натыкается на герб, выгравированный на левом нагруднике: рычащий лев в круге двух полных лун. Он смиренно не поднимает глаз, но как только опасность чуть отступает, давая пространство, открывает рот — дурная привычка, которую он подцепил от Тэна: ни при каких обстоятельствах не затыкаться. — Зато у нас принято считать, что представители благородных эльфийских домов являются олицетворением доблести и чести, а не ведут себя, как разбойники. Или Дом Лайонхартов к таковым не относится? — на одном дыхании произносит Марк. Широкая спина эльфа замирает на полушаге, и он медленно поворачивает голову, впиваясь едким взглядом в мальчишку. Марк с вызовом смотрит ему прямо в глаза, но его вздрагивающие, удивлённо изогнутые брови выдают волнение. И потом, эльф прекрасно слышит его бешено колотящееся сердце. Мертвецки серые губы внезапно расползаются в широкой плотоядной улыбке. — Не слишком ли длинный язык для такой крохи?! — с неким восхищением отмечает эльф, разворачивается и встаёт прямо перед человеком, полностью загораживая от него заходящее солнце своим телом. Марк борется с каким-то детским порывом забежать обратно в кабинет и спрятаться там под столом, закрыв глаза и уши, но остаётся на месте, упрямо вздёрнув подбородок и продолжая смотреть на гостя снизу вверх. В тени его глаза становятся чёрными, жгучими как угли, и затягивающими, как сама Бездна. И эльф сдаётся первым: опускает взгляд и склоняет голову в бок, внимательно разглядывая изящную фигурку. — Сколько ты стоишь на ночь? — весьма деловито уточняет он после непродолжительной оценки. Марк как-то сразу разочарованно расслабляется. Какая пошлая банальность. — Я не оказываю подобных услуг, — очень спокойно и кратко отвечает он, расправив плечи и оттолкнувшись спиной от двери, к которой прижимался всё это время. — Однако я ещё не сказал, что именно тебе нужно делать, — эльф настойчиво преграждает ему путь, ставя руку на стену рядом с его головой. Металл звонко стукает о деревянную поверхность, и человек останавливается, поворачивает голову, рассматривая широкую ладонь с неестественно длинными пальцами, что, он уверен, при желании вполне может размозжить ему голову, потом прослеживает глазами по вытянутой руке: как удивительно тонко латы повторяют форму мышц, обрисовывая сильный силуэт, подчёркивая широту плеч острыми углами наплечников и делая акцент на мощной, открытой спереди шее, а идеально вычерченная линия челюсти и форма подбородка завораживают своей какой-то эфемерной безупречностью. Эльф облизывается, сначала обведя тёмно-синим языком острую кромку зубов, а потом верхнюю губу. Марк замечает, как ворочается его мясистый язык, явно отличный от человеческого, больше похожий на коровий или лошадиный, и невольно вспоминает слова принца о «племенных жеребцах». Тёмный воин действительно напоминает ему чистокровного пустынного скакуна, которых так ценят южные народы за скорость, выносливость, ни с чем несравнимую красоту поджарого грациозного тела, длинные роскошные гривы и лоснящуюся гладкую шерсть. Которых Марк, кстати говоря, видел только на картинках. Как и, впрочем, тёмных эльфов до сегодняшнего вечера. — Может мне стоит обсудить цену с твоим хозяином? — слегка пригибается к уху. Да, внешность обманчива. Марк брезгливо отклоняется в противоположную сторону. — Я служу своему господину по собственному желанию и за весьма хорошее жалование. Он мной не владеет, — чётко проговаривает слуга, внимательно всматриваясь в лицо напротив, дабы убедиться, что его хорошо поняли. Эльф недовольно приподнимает верхнюю губу, но ему явно не хватает практики в человеческом языке, чтобы быстро сформировать подходящий ответ. Хотя ответа на это Марку никакого не требуется. Он наконец отлипает от стены, выпрямившись, и отходит, предусмотрительно отведя плечо. — Как и сказал, — оказавшись на комфортном для себя расстоянии, — я занят важным поручением от господина, передам стражникам, что вы заблудились. Эльф не шевелится, застыв, и только видно, как его пальцы на стене медленно собираются в кулак, скребя когтями. Марк почтительно склоняет голову, даже если на него не смотрят, и разворачивается на пятках, облегченно выдохнув. Он очень старается не сорваться на бег, по спине бегут мурашки, а на затылке волосы встают дыбом, ему страшно, но одновременно хочется обернуться. Проходит он всего-то шесть-семь шагов, как крепкая хватка за руку тащит его назад и швыряет на каменный пол. Письма ворохом рассыпаются светлыми прямоугольниками в кромешной темноте. Марк приподнимается на руках, коленки саднит, он осматривается: вокруг всё черно, словно с неба обрушился купол, погрузив всё в тень. Марк смотрит на свои руки и колени: они погружены в чёрную дымку, расстелившуюся по полу, как если бы он сидел в неглубокой луже, но под пальцами отчётливо прощупывается холодная каменная кладка. Он инстинктивно шарит руками вокруг, находит пару конвертов, между ними тонкий декоративный нож для писем. Поднимает взгляд и обнаруживает тёмного эльфа в паре метров перед собой, который просто стоит и смотрит на него сверху. Его белые глаза, волосы, относительно светлый доспех со светящимся камнем в груди хорошо различимы в темноте. Марк аккуратно прячет ножик в свою перчатку, пока держит взгляд эльфа своими глазами. Он моргает, и воин повторяет за ним, меняет наклон головы и шумно тянет воздух, словно очнувшись от чар, делает два шага и протягивает руку. Марк вздрагивает, когда тот касается его губ, оглаживая их контур и сминая большим пальцем, и послушно открывает ротик, впуская его внутрь. Он зажмуривается, маленькие сегменты лат, защищающие пальцы сверху, неприятно клацают по его зубам, на языке ощущается солено-горький вкус дублёной кожи перчатки, что покрывает нижнюю сторону, а металлический коготь болезненно впивается в нежную плоть, играясь. Длинные пальцы, придерживающие его под подбородок, настойчиво гладят горло, надавливая на кадык, тянутся ниже, подцепляют когтями тонкий ошейник, процарапав кожу под ним, и, натянув, срывают, легко ломая замочек. Эльф отстраняется, поднимая украшение ближе и рассматривая камень с переливающейся прожилкой. Марк загнанно дышит, смутно надеясь, что его маленькая пытка на этом закончилась, и замечает, как воздух, выходящий из его рта, превращается в маленькие облачка пара, словно на морозе, но под кожей у него всё горит, и он не может понять, насколько стало холоднее. — Это тёмная магия? — словно спрашивает самого себя, тем не менее, привлекая внимание своего мучителя, — Вы не можете пользоваться тёмной магией! Вам запрещен… — не успевает договорить, как молниеносная тень подбрасывает его и отшвыривает к стене, впиваясь когтистой рукой в горло. Воин рычит над ним, чернота, как дымка, струйками сочится из стыков между серебристыми латами, хватка на горле держит крепко и высоко, не позволяя нащупать пол под ногами. Словно он оказывается над пропастью. — А ты всё знаешь?! — одновременно на рычание и шипение расщепляется голос эльфа, заставляя мальчишку зажмуриться и с испугу вцепиться в душащую его руку. На длинных чёрных ресницах проступают слёзы, склеивая их лучиками, что не остаётся незамеченным. Для эльфийских воинов слёзы — это показатель глубочайшего горя и эмоциональной уязвимости, и честь не позволяет поднимать оружие в такие моменты, а велит оставить противника на поле боя, пока он не переживёт свою боль и вновь будет в состоянии сражаться. Но они сейчас не на поле боя, и Лукас вовсе не собирается сражаться с этим юнцом. Он вообще не знает, что делает. Осознание заставляет его ослабить напор и опустить человека на пол, хотя руку с его шеи он не убирает. Надавливает большим пальцем на подбородок, заставляя приоткрыть дрожащие губы, и делает шаг ближе, прижимаясь к нему, чтобы почувствовать всем телом, как восхитительно того трясёт от страха. Удобнее перекладывает руку под подбородком, давая возможность наконец-то сглотнуть, пригибается ниже, поднимает вторую руку и аккуратно касается пальцем его мокрых очаровательных ресниц, собирая влагу на остром кончике. Марк заметно дёргается, чуть слышно ахает, что до умопомрачения приятно ласкает эльфийский слух. — Слишком длинный язычок, — гораздо спокойнее и тише произносит эльф в каком-то почти извиняющемся тоне и нежно ведёт когтём от уголка глаза вниз по скуле и щеке, оставляя тонкую белую линию на тонкой коже. — А ты знал…? — легонько поглаживает его по щеке, пытаясь стереть получившуюся царапину, пока человек осторожно открывает веки, едва дыша, и медленно поднимает на него взгляд, слегка скрещивая глаза и приподнимая брови над переносицей. Самый невинный взгляд из всех, что Лукас когда-либо видел. — …Что человеческий язык считается у нас деликатесом? — заканчивает вопрос он. — А? — только и успевает пискнуть Марк, открыв от удивления рот, как быстрые пальцы цепляют кончик его языка когтями, вытягивая наружу, эльф угрожающе обнажает острые зубы и вбирает его в свой рот, смыкая их губы. Мальчишка вскрикивает, когда зубы проходятся по чувствительному органу, и упирается ладонями в чужие широкие плечи, пытаясь оттолкнуть, но эльф лишь прижимает его ближе, одной рукой держа поперёк тела, второй — хватает за волосы и задирает голову. Он так остервенело сосёт его язык, что, кажется, вот-вот вырвет с корнем. От пронизывающей боли слёзы текут сами по себе. Марк колотит его по плечам, но лишь избивает собственные руки о резной металл, в процессе цепляет пальцем цепочку в ухе, срывая её вместе с серёжкой с хряща. Воин шипит сквозь зубы, прервав пытку, и недовольно морщится. Марк просто пытается отдышаться, его всего колотит, мокрые глаза блестят, словно чистейший горный хрусталь, а очаровательные губки наливаются алым. Эльф заворожено наклоняется к его лицу вновь, несмотря на то, что мальчишка всё еще держит в руке его цепочку, оттягивая в противоположную сторону, и серёжка режет мочку. Он раздражёно дёргает головой, обрывая украшение, и накрывает его рот своим, на этот раз в ласковой истоме: нежно и влажно целует, лакает языком, не давая волю зубам, и с наслаждением причмокивает. Марк слабо отвечает, напуганный и неуверенный, что это не принесёт очередную порцию боли, но абсолютно теряет себя, когда эльф углубляет поцелуй, настойчиво толкаясь в него своим мясистым гибким языком. Человек жалобно стонет и закатывает глаза, обмякнув в чужих руках. Сильные пальцы сжимаются на его талии и затылке, живо демонстрируя, как от боли может быть ещё и приятно. Он падает в пропасть, где его подхватывают потоки тёплого игривого ветра, и всё что ему хочется сейчас — это расслабиться и отдаться. Кончики пальцев начинает покалывать от онемения, и на этом моменте он понимает, что это не просто поцелуй — эльф что-то делает с ним. Невероятным усилием он разлепляет веки, заводит руки эльфу за шею, обнимая, на что тот в ответ опускает руку ему на бедро, впиваясь когтями, и одним движением рвёт штанину шорт. Марк достаёт из перчатки нож и бьёт им по открытому спереди горлу, вгоняя тупой клинок куда-то под ключицу. Его отбрасывают в сторону, как бракованную куклу, он прокатывается по полу, окончательно приходя в себя от жёсткого контакта с холодным камнем, и с трудом поднимает себя на трясущихся от слабости руках. — Ты маленькая… — в бешенстве хрипит тёмный эльф, вытаскивая из шеи декоративный ножик, кончик которого влажно поблёскивает багряным. Он крутит его в руке, презрительно осматривая, потом сжимает в кулак и, надавив большим пальцем, ломает как деревянный карандаш. Переводит взгляд на мальчишку. У Марка сердце ухает вниз, он не может поднять себя на ноги, а если бы и смог, то убежать — вряд ли, хотя и до ближайшего поста стражников не так уж далеко, но в кромешной тьме просто не найти нужного направления. И не дозваться их: праздничная музыка широко разносится по дворцу, да и Марк из-за боли языком пошевелить боится, даже если бы был шанс попробовать уговорить эльфа решить конфликт иначе. Но он и не может представить, как. Всё, на что он способен сейчас — это отползти подальше от неторопливо приближающегося к нему тёмного воина. Эльф резко останавливается, успев отвести корпус назад, когда на уровне его груди пролетает заострённый клином энергетический заряд, озарив на долю секунды черноту, и врезается в стену, оставив на ней острые кварцевые кристаллы, подсвечивающие каменную кладку слабым розоватым цветом. И в отличие от Марка, абсолютно ошарашено уставившегося в постепенно разрушающийся и осыпающийся в темноту внезапный источник света, тёмный смотрит в прямо противоположную сторону, откуда этот свет прилетел. — Отойди от него. Тьму распарывает просвет аметистового сияния, и прозрачные потоки, в которых отражается ночное сине-фиолетовое небо в россыпи ярких созвездий, клубятся и закручиваются спиралями, прорывая плотную беспросветную пелену. Понемногу прорисовываются окна. Из бурлящего красками свечения проявляется мужская фигура, парящая в невесомости и опутанная тонкими змейками молний. — Ты слышал меня, — приказным тоном и с ледяным спокойствием предупреждает Тэн. Его глаза источают сплошной кроваво-пурпурный свет, а ладони насквозь пронзают сконцентрированные вихри энергий. Марк никогда раньше не видел его таким. До безумия красивым и до тошноты пугающим. Никак не проявив каких-либо эмоций, эльф разворачивается к нему лицом, широко расставив ноги, так что его расслабленно опущенные руки касаются бёдер. И хотя кажется, что он абсолютно спокоен и не собирается предпринимать что-либо, Марк замечает, как аккуратно он подцепляет одним пальцем насечку на резьбе набедренника и вытягивает тонкий плоский кинжал из спрятанного в доспехе паза. Тёмные эльфы всегда вооружены до зубов, не брезгают скрытными убийствами исподтишка, не сомневаются и двигаются очень быстро, молниеносно. Человеческий глаз едва успевает уловить резкое движение руки, и как острый клинок рассекает пространство, на короткий миг замирая стальным жалом у самого глаза ведьмы, прежде чем магические силы, закрутив, отбрасывают его назад, в хозяина. Эльф вскидывает рукой наотмашь, без труда отмахиваясь от вернувшегося оружия новым. От столкновения клинки звонко лязгают и пускают искры, Марк весь вздрагивает и подбирается, находясь в опасной близости, практически в ногах у воина. Тэн осознаёт это уже после того, как бушующая в нём ярость заставляет его выпустить в эльфа мощный заряд магии, которая клубком закручивается под рёбрами, пульсируя, и столпом сине-лилового пламени срывается с его по-хищному скрюченных пальцев. Он ревёт от гнева и боли, что сжигает энергетические каналы в его теле, но желание испепелить и стереть само существование того, кто посмел угрожать самому дорогому в его жизни, поглощает его целиком. Космическое пламя врезается в глухой щит из всепожирающей тьмы, который эльф успевает поднять над ними левой рукой. Но напор так силён, что ему едва хватает физической силы держать заслон, и прежде, чем быть полностью поглощённой Бездной, магия бьёт его напоследок хвостом кометы, до почернения выжигая наруч и перчатку. Он с нескрываемым раздражением дёргает верхней губой, опуская левую руку болтаться вдоль тела: по ней ещё пробегают кривые всполохи электричества, вонзаясь в плоть словно иголками; удобнее перехватывает кинжал в правой, чуть пригибается, как большая кошка, готовясь напасть, и срывается с места. Марк видит, что Тэн просто не успеет собрать силы после предыдущего выплеска, но удар эльф так и не наносит, перехваченный на полпути такой же тенью, которая выбивает у него оружие и отталкивает назад. Они схлёстываются в рукопашной, заламывая друг другу руки и пинаясь длинными ногами, вторая тень меньше и легче, она ловко уворачивается от его атак, прыгая и кружась вокруг под ритмичное клацанье их доспехов. Он ловит и перекидывает её через плечо, но она тянет его за собой, пользуясь инерцией, сама кувыркается через него, перехватывая руки, заводит за спину, высоко поднимая, и ставит ногу ему между лопаток, пяткой придавливая к земле. Он рычит под ней, и не смотря на то, что она может вывихнуть ему суставы, пытается встать, опирается на одно колено и тянет руки вниз. Практически из пустоты перед ним материализуется вторая эльфийка, в платье, и подставляет к его горлу чёрное крючковатое лезвие. — Не делай глупостей, Лукас, — настоятельно велит она, поддев его подбородок. Его трясёт от бешенства, и он с трудом заставляет себя посмотреть ей в глаза. Через мгновенье он смиренно ставит второе колено на пол и заметно расслабляется в захвате. Она прячет лезвие, складывая под широким браслетом. Тьма рассеивается окончательно, и из-за спины принца выходит отряд стражниц, обнажая друг за другом короткие мечи. Начальница эльфийских телохранителей чертыхается себе под нос и разворачивается к ним лицом, загораживая своих подчинённых. — Эй, ребятки, — слишком дружелюбно для своего вида приветствует их она, подняв руки и показывая, что у неё нет оружия, — думаю, здесь произошло какое-то недоразумение, и уверенна, мы сможем во всём разобраться… Тэн делает шаг вперёд и разводит руки, придерживая воительниц за локти, от него всё еще исходит свечение, а взгляд устремлён только на Марка, сидящего за эльфами у стены. Баронесса молча оборачивается, находит мальчишку и бережно поднимает его на ноги, крепко обхватив за плечи. Ей хватает секунды оглядеть заплаканное бледное лицо, красные затёртые губы и синяки на шее в форме пальцев, чтобы понять, что здесь могло произойти. Марк едва может стоять прямо, но рядом с ней он вдруг ощущает себя в абсолютной безопасности, словно окружённый сплошной нерушимой стеной, за которой остались все волнения и угрозы. Она провожает его до королевской стражи, буквально передавая ведьме из рук в руки, и тут же отходит назад, разведя руки ладонями вперёд. Человеческие воительницы почти синхронно зачехляют оружие. — Нам придётся сопроводить вас в южное крыло замка, так великодушно предоставленного в пользование вашей славной миссии. — Громко и чётко поясняет одна из стражниц, впрочем, не скрывая едких ноток в своём замечании, — И доложить о произошедшем королеве, — на этот раз оборачивается к своему принцу, чтобы убедиться, что тот её тоже услышал. Плевать Тэну, как они собираются со всем разбираться, он сгребает своего фамильяра в охапку и уводит прочь.       — Да как он только посмел? Как, блядь, рука поднялась?! — Тэн мечется из угла в угол своей просторной спальни, то хватая себя за плечи, пытаясь успокоить, то проводит рукой по волосам, перекидывая их с одной стороны на другую, — И это их лучшие воины?! Нападают на человека, не разбирая, рыцарь он, солдат или маг?! Или, может, вообще не имеет отношения к военному ремеслу?! Марк пытается поудобнее расположиться на дорогой расшитой вьющимися розами кушетке, пока ведьма расхаживает кругами, делясь своим негодованием. Он скидывает обувь, стягивает с кистей перчатки и пытается расстегнуть жилетку, с трудом справляясь с маленькими пуговицами всё ещё дрожащими пальцами. — Что он вообще хотел от тебя?! — не может успокоиться наследник, потом замечает его тихие безуспешные попытки обрести хоть маленькую толику комфорта в своём разбитом состоянии. Немедленно приходит к нему на помощь, присаживаясь рядом, и сам берётся за дело. Марк опускает свои руки и пожимает плечами, зная, что подобный ответ Тэна конечно же не устроит, но ему не хочется рассказывать о всём, что произошло, да и больно говорить. — Не знаю, он просто стоял там. Может шпионил, хотел попасть в королевский кабинет, найти что-нибудь. Не знаю, — повторяет он. Тэн злится, он видит ссадины на его коленях, тонкие порезы на бедре и отпечатки на шее. Он склоняется ниже, пряча лицо, плечи сводит судорогой. — Чтоб у него рука отсохла! — выплёвывает он с разъедающей злостью, как змея брызжет ядом. — Эй, не надо, — Марк обхватывает его лицо, заставляя посмотреть на себя, — ты знаешь, тебе нельзя поддаваться этой злобе. Ты не должен. Тэн пристально всматривается в его глаза, зная, что в такие моменты может напугать любого, но Марк не боится его, и он успокаивается в его руках, постепенно выравнивая дыхание. Он проходится до своего трельяжа, попутно скидывая на пол фрак, оставаясь в коротком прозрачном топе из золотого плетения, браслеты кольца — куда придётся. Открывает поочередно все ящички в своём туалетном столике, все шкатулки, находит несколько простых перстней с недорогими, но очень полезными самоцветами. Растирает ладони, подносит к губам и что-то шепчет, от чего тусклые зелёные и бирюзовые камни начинают пульсировать мягким свечением на его пальцах. Он прикладывает руки к каждому участку кожи, где виднеется хоть малейшее повреждение, исцеляя, прогоняя все неприятные ощущения, и хотелось бы — воспоминания тоже. Марк не говорит ему про язык, но после того, как он убирает тёмные отметины с горла, боль почти полностью проходит. — Прости, — вдруг говорит он, Тэн поднимает на него глаза, аккуратно поглаживая пальцем по коленке, — я не знаю, как так получилось. Я не хотел… — Ты не сделал ничего плохого, — уверенно перебивает его принц, он не позволит ему в чём-либо винить себя. — Да, но… — взволнованно пытается подобрать слова, — теперь из-за меня может быть сорван договор между Сюзанной и эльфами. То есть, не прямо из-за меня, я ведь по сути никто… — Не смей! — шипит ведьма, резко вскидывая руку, и затыкает ему рот, крепко впиваясь пальцами в челюсть, — Не смей. Ты живой человек со своим желаниями, страхами и чувствами. — Заставляет кивать его на каждое своё слово, — Ты дорог мне, и моя жизнь, так или иначе, зависит от тебя, и всё, на что я влияю — тоже. Всё. Всё, что ты видишь, всё наше королевство, земля, этот… треклятый дворец, ты, как минимум, стоишь половину всего этого. Марк понимает, что Тэн пытается до него донести, но они оба слишком устали сегодня. Они оба слишком не в себе после произошедшего, чтобы дискутировать на философские темы. Он осторожно с нежностью обхватывает его кисть и тычется губами. Целует основание ладони, подушечки пальцев. Ведьма подтягивается к нему, обхватывает лицо второй рукой и прислоняется своим лбом к его, соприкасаясь носами. Стоит ли говорить ему о любви, если его любовь — лишь часть того всеобъемлющего чувства, что он испытывает по отношению к нему: он не просто любовник и брат, он его плоть и кровь, часть души, продолжение, наследник. Ради его блага он пойдёт на всё.       Эльфы запираются в глухих стенах своих чертогов. Под непроницаемыми щитами своих жрецов и охраной. — Что за инцидент? — строго вопрошает старший посол, аристократ высокого титула из светлых, как только дверь за ним плотно закрывается. В богато обставленной гостиной его дожидаются наследник Лайонхартов со своим советником, свидетели и сам виновник «инцидента». Все эльфы оборачиваются на его голос, пожалуй, кроме Лукаса, задумчиво уставившегося в окно. Молодая эльфийка-телохранитель скрещивает руки и подпирает спиной дверь, чтобы к ним никто случайно не вошёл. Впрочем, на заданный вопрос никто не спешить давать ответа. Потому что никто не знает, что именно, как и почему произошло. Но и большинство присутствующих здесь воины, а не дипломаты с хорошо подвешенными языками. — Один из наших тёмных эльфов устроил драку с принцем-ведьмой, — просто сообщает Кун, а потом добавляет, словно это способно разрешить всю сложившуюся ситуацию: — но тот напал на него первым. — Какова причина? — сразу же спрашивает посол, переводя взгляд на отвернувшегося Лукаса, он сохраняет присущую светлым холодность и спокойствие, но на его безупречном лице проступают натуженные желваки. Янян хмурится, заметив изменение в его мимике, а Кун сразу же отвлекается на его. — Милая мордашка придворного мальчика, который оказался личным фамильяром принца, — отвечает Баронесса, пожав плечами, но уголки её губ почему-то ползут вверх. — Но он не говорил, кто он, — вмешивается Янян, — Лукас не мог знать, что его нельзя трогать! — А Лукас мог знать, что на людей, в принципе, нельзя бросаться, пока у нас не военное положение? Что теперь, подозреваю, не надолго, — снисходительно вздыхает аристократ. — В наших академиях не преподают человеческую психологию и социологию, и молодые эльфы не знают, как нужно себя вести с ними, тем более, сколько заблуждений и небылиц про них рассказывают… — Баронесса! — перебивает её светлый, зажмуриваясь и делая глубокий вдох, пытаясь вернуть себе хладнокровие, с ней он просто не может, никто не может, — Дорогая, — изящно вскидывает руками, делая шаг к её расслабленной фигуре, и невесомо приобнимает за спину, — давайте обсудим систему нашего образования при других обстоятельствах. Вы, бесспорно, бриллиант в короне вашего вида, но вот некоторые ваши подопечные, напротив, склонны проявлять худшие качества. Опасные и противозаконные. Она внимательно следит за тем, куда он тянет свои руки. — Уверяю вас, это не склонность. — Ускользает от его объятий, сделав пару шагов в сторону, и скрещивает руки под грудями, нарочито подчёркивая их внушительный объём, — Просто в этом возрасте молодёжь начинает проявлять активный сексуальный интерес. И если вам позволяет ваш дряхлый возраст ещё помнить, то без дуэлей данный этап взросления не обходится. В середине её речи Янян незаметно наклоняет голову к Куну, и практически не шевеля губами, сквозь зубы тихо спрашивает: — Разве она не старше его? Визирь лишь вздыхает, делая вид, что вообще ничего не слышал. У посла дёргается глаз. — Вам вверяют тёмных эльфов для обучения контролю, — он делает внушительный шаг, выравниваясь с ней почти лоб в лоб, — а не для того, чтобы они теряли его всякий раз, как видят «милую мордашку», под ваше умилённое улюлюкивание. Она раздражённо приподнимает верхнюю губу и вытягивается, дёрнув острым подбородок. На небольших каблуках она как раз ростом со светлого эльфа. Все присутствующие напрягаются. — Я был пьян. — Отвлекает их друг от друга Лукас, — Должно быть они в вина добавляют какие-нибудь ведьмовские зелья или снадобья. Мне в голову дало, и я… плохо понимал, что творю. Посол смотрит на него, потом на неё. — Вполне возможно, — соглашается она, отступая, — местные вина и впрямь зачарованные. — Так воздержитесь в дальнейшем, — с долей брезгливости, но с благородным стремлением наставить на путь истинный надменно бросает он и разворачивается к выходу. Никто не говорит, но все наконец-то вздыхают, когда он скрывается за дверью. — Мне даже интересно посмотреть, как он с таким лицом будет с королевой разговаривать, — фыркает Баронесса и тоже отправляется восвояси с другой эльфийкой. Кун предупреждает, что у молодых Лайонхартов есть буквально пара минут, и оставляет их. — Прости, что сорвал тебе помолвку, — усмехается Лукас, щуря глаза, добродушно глядит на не такого высокого кузена сверху вниз. Он, конечно, хорохорится, но Янян видит, как он прячет за бравадой переживания из-за случившегося. Возможно, даже страх. — Ну, если бы ты с ним не подрался, это сделал бы я, — младший шутливо толкает его плечом, вставая рядом. Оба тихо посмеиваются, глядя на звёзды.       Они мерцают в ночном небе, перекликаясь. Тэн мог бы сыграть мелодию на пианино вслед за ними. Но Марк спит в его постели, и он стережёт его сон. Он должен оберегать и защищать его, но сегодня чуть не убил, если бы проклятый эльф не заслонил его от магического удара, вместо того, чтобы уйти в сторону, как тёмные эльфы обычно и делают. Что ж, быть может, Баронесса хорошо обучает их своему ремеслу. Тени сгущаются и клубятся у изголовья кровати, и ему приходится разгонять их, зажигая ночники из люминесцентных камней. Кажется, что в тот самый миг, как Сюзанна назвала Марка своим сыном, тьма знала, где его искать. Она пришла за ним, привела на его след своих диких тёмных псов. Но зачем он ей? Она и так дёргает за струны их с матерью души, зачем ей ещё его маленький брат, который глух ко всем её зовам? Тэн не может уснуть, слушает размеренные шаги патрульных в коридоре и наблюдает за молчаливой игрой звёзд, умостившись в своём уютном кресле. Марк начинает беспокоиться во сне. Сначала просто ворочается с боку на бок, что-то негромко бубнит, потом стаскивает одеяло вниз, перебирает ногами и болезненно стонет. Тэн тут же оказывается подле него, чтобы убедиться, это не раны или физическая боль, а просто плохой сон. Он весь горит, хотя кожа белая, как фарфор, волосы взмокли, липнут ко лбу, ночная сорочка насквозь пропиталась потом. Он мечется на подушке, хмурится, хватается за простыни, затем поднимает руки и рвёт зашнурованный ворот рубашки, лихорадочно лупит себя по груди и шее, словно пытаясь стряхнуть что-то. Ведьма хватает его за руки, зовёт, сначала полушёпотом, потом громче, пока не приходится выкрикивать его имя. Марк открывает глаза, в полумраке зрачки расширяются до предела, из-за чего становятся похожи на чёрные провалы в пустоту. Он осматривается по кругу, пытаясь понять, где находится. — Всё в порядке, — Тэн гладит его пальцами по щекам, — ты у меня, ты в безопасности. Фамильяр перехватывает запястье принца и переводит стеклянный взгляд на его лицо. Тэн и пискнуть ничего не успевает, как он поднимается и впивается в его губы требовательным поцелуем, валит на спину и накрывает своим телом. Все первоначальные попытки сопротивляться грубо пресекаются: ему прокусывают губу, прижимают руки к матрасу и садятся сверху. — Марк, — взволнованно шепчет Тэн, когда тот переходит на его шею. Он хочет остановить его, но мысли путаются, а телу передаётся жар, он выгибается, стонет. Его щиты рушатся над ними один за одним, осыпаясь, он чувствует, как их эфемерные осколки впиваются в кожу, — Нет, нам нужно остановиться. Марк! Тот рвёт на нём сорочку, впивается пальцами в обнажённую кожу, прикусывает, лижет и спускается ниже. — Марк, — повторяет как молитву, — Марк, мы не можем. Мы… Марк, мы… — он задыхается, когда брат приспускает ему штаны и утыкается лицом в пах. Прижимается губами к его полувствшему члену, обдаёт горячим дыханием, проводит языком, берёт в рот яички, слегка оттягивая. — Нет, стой! — принц вскакивает, приподнявшись на локтях, и подтягивает ноги, закрываясь. Марк поднимает на него свои чёрные гипнотизирующие глаза, но не останавливается, словно не слышит и не видит, что происходит, хотя смотрит прямо на него, обводя кончиком языка по крайней плоти вокруг головки. Тэн взбрыкивает ногами и пытается отползти, но тот не пускает, обхватывает под коленками и рывком подтаскивает к себе, вновь прижимаясь к нему лицом, стягивает свободные штаны почти до щиколоток и сводит его колени вместе, практически перекрещивая. Кусает и целует бёдра, щекочет языком под мошонкой и плюёт два раза, просовывает пальцы в щель, размазывая слюну между ног, и поднимается над ним. Ведьма пытается столкнуть его, из-за чего руки снова оказываются прижатыми над головой. Он мог бы воспользоваться магией, но какая-то его часть хочет, чтобы Марк продолжал, и, возможно, Марк это знает. Они сливаются в поцелуе, агрессивном и неряшливом, шумно пыхтя и причмокивая, прижимаются друг к другу взмокшими телами, и Марк вставляет член между его крепко сжатых ляжек. Тэн вздрагивает и немного испуганно вскрикивает, заглушенный чужим ртом. Он напрягается и машинально сводит ноги ещё плотнее, но член всё равно проскальзывает по влажной коже, трётся о яички и упирается твёрдой головкой в чувствительную промежность при каждом толчке. Тэн стонет и выгибается под ним, глотая жадно воздух, возбуждение плавит его кожу, плавит его мозг, он может думать только о том, как хочет раздвинуть ноги, раскрыться полностью, или перевернуться на живот и подставить попку. Но Марк знает, что нельзя, Марк ведь как-то держится на грани дозволенного, поэтому Тэн тоже должен держать себя: он запрокидывает голову, впираясь взглядом в высокую клёпаную стенку в изголовье, и сосредотачивается, пытаясь сосчитать количество выпуклых ромбов — он должен удержать скрывающие их магические щиты. Марк кончает быстро, запачкав своей спермой его бёдра, член и живот, и валится на кровать рядом, зажмуриваясь и пытаясь отдышаться. Ещё быстрее — засыпает. Тэн укрывает его и любовно целует в лоб, прежде чем оставить и уединиться в ванной комнате.