«Я в порядке»
«Со мной всё хорошо»
«Я просто устала, тебе не о чем волноваться»
Нет. Вонен не в порядке. С ней не всё хорошо. Но она в действительности очень устала. Больше морально, но и физически тоже. А ведь никому в плечо она поплакать не сможет. Даже лучшей подруге. Только держать всё в себе, чувствовать, как израненное девичье сердце проваливается куда-то вниз, в кромешную пустоту, пропасть. Вонён ходит по краям этой самой пропасти; такой большой, глубокой, страшной, невыносимой. Один неверный шаг – Чан, сорвавшись, полетит вниз. Вонён не помнит своих действий, не понимает, как вообще способна совершать их в таком отрешенном состоянии. Чан словно идеально дрессированная собака (школьнице уже не в первой сравнивать себя с бестолковой псиной); всё делает чётко по приказу, только приказов ей, вроде как, никто не издаёт. За окном не на шутку разбушевался ветер, заставляя статные деревья покорно клониться к земле. Стоял леденящий бледную кожу мороз, хотя на улице уже поздняя весна – середина мая. Отсиживаться в школе не хочется совсем, но надо. Надо перешагнуть через себя, твердо встать на ноги и, нацепив на себя маску полного безразличия, самоуверенно пройтись сначала по забитому школьному коридору, а потом, с таким же вздёрнутым носом, сесть за свою парту; подготовившись, как губка впитывать в себя всю поступающую из уст учителя информацию. Так каждый раз, изо дня в день. Дождя, хвала богам, не было; разве что, длинные шелковистые волосы растрепались, а средней длины юбка слегка задралась. Холодок, что принёс и оставил ветер после себя, быстро пробежался по телу юной девы, и также быстро испарился. Вонён снова почувствовала тепло, когда перешагнула порог учебного заведения.* * *
В кабинете почему-то душно, хотя Вонён чувствует сильные, размеренные потоки ветра, что просочились через открытое окно. Замечая, как ее одноклассники съеживаются от холодного воздуха и громко клацают зубами, Чан понимает, что, вероятно, душно тут только ей одной. Учителя Вонён не слушала, несмотря на данное себе обещание запоминать каждое слово, сорвавшееся с губ преподавателя. Она, откинувшись на спинку стула, запрокинула голову назад, устало прикрыв глаза. Тело от чего-то ломило, конечности болели, в висках раздалась пульсирующая боль, а к лицу прилип жар; горло стало ужасно саднить, голодный желудок словно скрутился, напомнив о себе. Чан чувствует, как мелко дрожат её руки, что медленно сползли с колен и обвисли бледными нитями со стула. Вонён поклясться готова – со стороны она выглядит как ходячий мертвец. Глубоко в душе девушка хочет верить, что никто на неё внимания не обратит – не хватало ещё лишних хлопот. Она, спустя какое-то время, медленно открывает глаза; белый потолок смазался, зрение затуманилось, как бы сильно Чан не щурилась. Тревога неожиданно для неё самой подскочила к самому горлу, также неожиданно ухнув куда-то вниз. Она резко ровно присела, упёрлась руками в массивную парту, замерла, словно не дышала; зрачки её сузились до самых минимальных размеров, а нежная кожа окрасилась из ужасно бледного в болезненно сероватый цвет; её бросало то в жар, то в холод. – Чан Вонён, пройдите к доске, – учитель словно на зло произнес именно её имя, даже не удосужившись хотя бы взглянуть на свою ученицу; несколько заинтересованных пар глаз мигом уставились на неё. Она еле расслышала его – речь молодого мужчины казалась приглушенной и тихой, от чего – непонятно. Вонён не знает, каким образом ноги донесли её до школьной доски, ведь каждый шаг – адская боль, а каждый вдох – препятствие, которое с каждой секундой становилось более непреодолимым. Руки её уже трясутся, от чего она роняет поломанный кусок мела на пол; тянется к нему, но понимает, что встать уже не в силах; перед глазами встала кромешная темнота, рассеять которую так просто не получится; сердце подпрыгнуло к глотке, а потом рухнуло вниз; её качнуло в сторону, затрясло всем телом, веки по неволе закрылись. Вонён свалилась на пол, больно ударившись боком о деревянный пол; мел укатился куда-то к шкафам, а вокруг уже толпились шумные одноклассники. Ещё в сознании, она жадно хватала воздух губами, судорожно вздрагивая; от чужих голосов стала трещать голова, холод окутал её тело, совсем не щадя юную девушку. В конечном итоге, Чан окончательно провалилась в черноту, больше не имея сил двигаться.* * *
Первое, что бросилось Вонен в глаза после пробуждения – белый, слегка потрепанный потолок школьного мед.пункта. В помещении стоял привычный запах медикаментов, было несколько коек, рядом с которыми расположились небольшие тумбочки; просторное окно, что сейчас было плотно закрыто и зашторено, да бы Чан не подхватила простуду; шкаф, что стоял у стены и стол, за которым прямо сейчас сидела молодая женщина лет тридцати, что-то чиркая ручкой на бумаге. Тело всё ещё ломило, ресницы невольно подрагивали, а пальцы на правой руке дёрнулись. Девушка постепенно приходила в себя. – Уже очнулась? – нежный обволакивающий голос раздался где-то неподалеку; женщина развернулась к своей пациентке и, не вставая со стула, приветливо улыбнулась ей. – Да, – отчуждённо прохрипела школьница, бросая взгляд на плотно закрытые шторы. Больше Вонён ничего не сказала. Хотелось улыбнуться этой приятной женщине в ответ, но выдавить улыбку из себя не получилось. В помещении стояла приятная прохлада, от которой, увы, легче не становилось; голова стала забиваться навязчивыми мыслями и переживаниями. Знал бы кто, как же Чан все-таки устала ощущать это постоянное чувство тревоги, что угасало лишь на время дрёмы, и то не полностью; страх преследовал её даже во сне, в виде частых кошмаров. Она всем своим телом чувствовала, как покрывалась испариной и холодным потом, как вялые движения становились более скованными и неуправляемыми, как страшная чернота окутывала хрупкое девичье тело. А потом Чан просыпалась; подскакивала, дрожала, судорожно мяла ткань плотного покрывала, пугливо бегая глазами по углам тёмной комнатушки, которую освещало лишь слабое подсвечивание полной луны. После таких приступов, её накрывала апатия – полное безразличие ко всему окружающему миру. Молодая женщина, отложив свою писанину в сторону, прошла к окну и раздвинула шторы, запуская в кабинет совсем слабый свет солнечных лучей. Спустя долгое время наконец выглянул диск тусклого, бледно желтоватого солнца. – Ну и напугала же ты всех, – мисс Бэ хихикнула, – Особенно парня своего, еле прогнала его, он всё настаивал, что хочет присмотреть за тобой. Зрачки Чан округлились и сузились, от удивления девчушка резко подскочила, приняв сидячее положение. Брови недоуменно опустились к переносице; длинноволосая, ошеломлённая подобной фразой, озадаченно похлопала ресницами. Какой ещё, черт тебя дери, парень!? – У меня нет парня. Голос ее звучал совершенно спокойно, чуть грубовато и хрипло; сердце же колотилось с бешеной скоростью от такого заявления, нарываясь выпрыгнуть из груди. По телу пробежала мелкая, приятная дрожь, оставляя за собой совсем слабую прохладу. – Ох, прости, дорогая, – Джухён виновато улыбнулась, неловко потирая затёкшую, изящную шею. – Ошибочка вышла. Как твоё самочувствие? Вонён призадумалась, уткнувшись взглядом в белую простыню своего покрывала, которое прямо сейчас слабо сжимала аккуратными пальчиками. – Лучше. – слукавила она, ибо чувствовала – нежная кожа всё ещё ужасно бледная, конечности слабые, ватные; в районе висков неприятно покалывало, желудок ныл, прося еду, а боли в голове не прекращались, лишь слегка ослабили свой "настрой". Про настроение и говорить не стоило – оно по-прежнему оставалось паршивым. – Правда? – недоуменно прозвучала старшая, касаясь холодными пальцами своего подбородка. – Ты всё ещё бледная. Вонён слегка встряхнула головой, давая понять, что дальше говорить о своем самочувствии не желает. Сейчас её интересовало кое-что другое. – Кто меня сюда принёс? – прохрипела она, откидываясь на подушку. Джухён зашевелила губами, но на вопрос пациентки ответить не успела – ручка потрепанной двери задёргалась и она отворилась; в кабинет вошёл высокий юноша. Вонён скривилась; в горле моментально пересохло, виски агрессивно запульсировали, а набухшие от злости вены контрастировали с бледностью девичьего тела. Чего чего, а вот встречи с навязчивого Пак Сонхуном она точно не хотела. – Здравствуйте, Джухён-ним, – мальчуган, поздоровавшись, натянул на лицо надменную ухмылку. – Здравствуй, Вонён. Бэ промолчала, недоброжелательно осмотрев его с головы до ног. Она ещё раз взглянула на Вонён, наблюдая, как сменяются эмоции на её аккуратном лице: девчушка фыркнула, закатив глаза. Неприязни к парню Чан не скрывала, и Джухён это поняла сразу же. – Прости, но гостей сейчас мы не принимаем, – настойчиво промолвила молодая женщина, показушно скрестив изящные руки на груди. Мисс Бэ хоть с виду и казалась хрупкой особой, но имела внутренний стержень. – Ах, как досадно, – саркастично грустно усмехнулся парень, театрально меланхолично опустив брови к переносице. Напряжение с каждым разом все разрасталось, из-за чего Чан неожиданно громко для самой себя выдохнула. От глаз мальчишки не ускользнуло мрачное выражение её прекрасного лица. Да и медсестра, как он поглядит, тоже не особо довольна его внезапным визитом, да ещё и вовремя уроков. «Прогуливает, вероятно.» – Что ж, тогда извиняюсь за вторжение. – Пак сделал несильный поклон, – Вонён, я зайду к тебе ещё. – Можешь не заходить. – тихо прохрипела она, однако услышала её только мисс Бэ. Прошло несколько секунд, прежде чем назойливый поклонник не покинул помещение, скрывшись за потрепанной дверцей, выкрашенной в белый цвет. – Что, один из ухажеров? – Джухён вновь очаровательно улыбнулась. – Ага, – отрешённо кивнула младшая, – Чертов придурок. – девчушка ругнулась, совершенно не стесняясь присутствия молодой женщины. Джу лишь слабо усмехнулась. Сонхун раздражал её так же, как и саму Чан Вонён; ещё с самого момента, когда глупый старшеклассник вдруг стал проявлять неожиданный интерес к её персоне. А ведь она старше его аж лет на десять, однако, школьнику было на это плевать. Сейчас он, похоже, переключился на куда более юную особу, стал дёргать её. Бэ уже молчаливо посочувствовала Чан, пожелав ей удачи и стальных нервов, ибо Пак Сонхун – тот ещё подарочек, так просто не отвяжется, уж Джухён-то знает. Старшая вдруг громко ойкнула, бросилась к небольшому столику, взяла в руки исписанную бумажку и, вспоминая что-то, состроила серьёзное выражение лица. – И так, у тебя случился обморок из-за недоедания, плюс к этому - высокая температура и недосып, – вынесла вердикт женщина и, ещё раз пробежавшись изучающим взглядом по своей пациентке, отметила ужасно бледную кожу, впалые скулы и исхудалое тельце, – Как я погляжу, не ела ты около трех дней, так? – Чан на это лишь кивнула – выдавить из себя хоть слово не получилось. – Вот, это список нужных лекарств. Однако, рекомендую тебе больше расслабляться: спи побольше, снова начни есть, но не сразу – постепенно, постарайся не думать о чём-то плохом, займи себя чем-нибудь. – А..., что насчёт учебы...? – голос школьницы прозвучал неуверенно, предательски надломившись в конце - складывалось впечатление, будто бы Чан слегка побаивается задавать такой вопрос Джухён, хотя умом девушка понимала, что все страхи бесполезны. – Это, конечно, твоё решение, но, – союз «но» Бэ словно специально отчеканила с большим напором, – лучше придерживайся постельного режима. Вставай только в крайнем случае, если, например, захочешь в туалет или поесть, – женщина сделала небольшую паузу; голос её звучал четко и уверенно. – В школу не ходи – тебе же хуже. Лучше посиди дома недельку, а потом посмотрим. Полегчает – возвращайся в школу. Чан вяло хлопала глазами, стараясь вникнуть в каждое сказанное старшей слово. Вскоре Джухён замолчала, расправляя свой халат. Она ещё раз окинула пациентку оценивающим взглядом, а на её лице расцвела полуулыбка. Улыбнуться ей в ответ было сложно – настолько Вонён была истощена, однако поднять уголки губ хотя бы на сантиметр у неё всё-таки получилось. О назойливом Сонхуне ученица благополучно забыла и вспоминать не хотела.* * *
Покажется странным, но Чан почувствовала симптомы простуды только сейчас; горло ужасно першило и болело, голова гудела и готова была расколоться на две части, к щекам прильнул жар, а вместе с ним и краснота; Вонён почувствовала, как на лбу выступили испарины. Лицо было горячим, а телу наоборот, было чертовски холодно. Она плотно куталась в теплое одеяло, ёрзая на кровати то в одну сторону, то в другую; затекал правый бок – школьница перекатывалась на левый, и так каждые пять десять минут. Ощущения ужасные. Вонён немного корит себя за то, что заставила родителей волноваться; они уже спохватились привести свою дочь в особняк и хлопотать над ней все дни и ночи, но Чан, как могла, успокоила их; заверила, что за ней будет присматривать подруга. По сути, так и оказалось; Юджин буквально влетела в общажную комнатушку с белесыми стенами, держа в одной руке пакет с фруктами, а в другой – с конфетами. – Ты чуть ли не всю школу на уши поставила, все к тебе так и рвались, — тараторила старшая, а Вонён старалась слушать её, периодически чихая. – Особенно Харуто и Сонхун. Чан замерла, казалось, совершенно перестала дышать. На последнего ей было плевать – он ничего, кроме чувства отвращения не вызывал, но вот японец... Мысли о нём заставили и без того красные щёки вспыхнуть ещё сильнее, и уже явно не из-за высокой температуры. – Ха-руто...? – неожиданно хриплым голосом сорвалось у неё с губ, а со стороны старшей послышался слабый смешок. – Я упомянула Сонхуна, но тебя, похоже, интересует только Ватанабэ-кун, – Ан обворожительно улыбнулась, располагаясь на противоположной от Вонён стороне кровати, слабо болтая ногами. Чан неловко поджала губы, кутаясь в одеяло ещё сильнее, словно пытаясь скрыть от старшей своё смущение. От чего девчушка была смущена – она сама не совсем понимала. Может, смутил её странный тон подруги, а может, причиной смущения были проявления заботы со стороны Харуто к ней, а Юджин словно невзначай напомнила младшей об этом. Вонён предпочитает первый вариант, но глубоко в душе понимает – второй точнее.