Всем давно известен факт, что идеальных людей не существует, но Чан Вонён словно из другого мира. Она успешна в учёбе, ей легко даются совершенно все предметы; она с широкой улыбкой на лице садится делать математику, с большим интересом в глазах изучает разного рода литературу, историю разных народов и национальностей, почти в идеале знает английский, говорит на нём совершенно свободно, уверенно, без привычного милого корейского акцента, словно английский её родной язык.
Чан выросла в обеспеченной семье, всё детство была окружена многочисленными плюшевыми медвежатами, сотнями дорогих, редких кукол из разных коллекций, множеством дорогих вещей от разных известных брендов, большую часть из которой она даже не проносила толком - ей проще напялить толстовку и обычные штаны с кедами, но Вонён не солжёт - она и наряжаться любит.
А ещё её лицо. Оно идеально, без преувеличений. Люди с таким лицом, как у неё, рождаются раз в сто лет. Чан Вонён, словно фарфоровая, живая кукла - такая же хрупкая, бледная, даже какая-то болезненная на вид. Одно касание - и её тело тут же рассыпется, превратится в пыль, разлетится в разные стороны, разобьётся на осколки. То, насколько потрясающе она выглядит, не смогут передать даже великие поэты с большим словарным запасом и превосходным слогом.
Чан Вонён по истине великолепна, и это замечают множество людей. Каждый день она получает большое количество писем, подарочков, что каким-то образом смогли подкинуть ей в шкафчик с учебниками, про то, насколько большое число её поклонников и поклонниц даже говорить не надо - её любят, на первый взгляд, все.
Ключевая фраза - на первый взгляд. На самом деле, Чан Вонён думает - лучше бы она была обычной серой мышкой, зато к ней бы никто не лез. Вместе с доброжелательными посланиями Чан ежедневно получает десятки негативных сообщений от разных пользователей сети с пустыми аватарами и это становится просто невыносимым. Кем она только, судя по этим сообщениям, не была: и малолетней проституткой, что спит с директором школы ради оценок; и стервой, что скрывается за маской милой и невинной школьницы, и роковой разлучницей, что уводила парней у своих подруг.
Но ни под один из этих пунктов Чан Вонён не попадала. Какой бы неземной красоты девчушка не была, какие бы мерзкие слухи про неё не ходили, она остаётся обычным подростком, со своими проблемами и загонами.
А загонов у неё, после всего этого, полно.
Чан Вонён безумно любима, но в то же время и безумно ненавистна. Толпа стала ей страшна - ей кажется, что каждый случайный прохожий, каждая черт подери дворовая собака осуждающе смотрят на неё, в унисон говоря «фальшивая мразь». И плевать, что незнакомцам и бездомным псам она не интересна, плевать, что никто ей в лицо такое не говорит, а собака уж тем более не скажет.
«Фальшивая мразь»
«Фальшивая мразь»
Вновь и вновь перечитывает она, прокручивает у себя в голове данную фразу. Два слова, два чёртовых слова, а Вонён кажется, что она сейчас задохнётся от подступающей истерики и тупой боли.
«Я не фальшивая мразь»
«Я не фальшивая мразь»
Чан знает, что она не фальшивая мразь, но, честно говоря, легче ей от этого не становится. Она повторяет себе это предложение из раза в раз, без перерыва, её телефон уже где-то на полу, а Вонён уже в который раз обречённо бьёт хрупкими руками по столу; чувствует, как сдирается кожа, как ноют от боли костяшки, как краснеют и набухают тонкие пальчики. Плевать. Плевать на физическую боль, когда Вонён буквально сжирают изнутри. На душе скребут кошки, оставляют своими длинными когтями глубокие, кровоточащие раны, а потом царапают ещё, ещё и ещё. С каждым разом все невыносимее, всё больнее.
И Чан Вонён больно. Больно, больно, очень больно, потому что знает, потому что понимает - она всё это не заслужила.
Но людям в округе плевать. Плевать на неё, на её душевную боль, на её «проблемы».
И вроде бы с Чан Вонён всегда её верные и любимые подруги, с которыми она, вроде как, должна делиться своей болью, но школьница предпочитает держать всё в себе. Пусть это и становится невыносимым, плевать, совершенно; лишь бы не обременять драгоценных подруг. Вонён должна тащить всё эту ношу сама, лишь на своих хрупких, несчастных плечах.
Да, Чан Вонён по-настоящему несчастна. Даже с такой внешностью, даже с такой успеваемостью, даже с такими финансами - Чан Вонён всё ещё остаётся безумно несчастным, разбитым подростком, чью душу высасывают всеми возможными способами.
Ей хочется просто забиться в самый укромный, самый тёмный уголок своей комнаты, поджать колени и, уткнувшись в них, громко разрыдаться, чувствовать горячие слёзы на своих бледных щеках, как саднит от сухости горло, как болят от многочисленных ударов руки.
Что угодно, чувствовать что угодно, кроме душевной боли, кроме этого противного чувства собственной беспомощности.
Она, стирая рукавом кофты горячие слёзы с щёк, громко всхлипывает, сжимается в комочек. Кровать большая просторная, от неё исходит тепло, а Чан Вонён всё равно безумно холодно.
Где-то за окном пугающе гремит гроза, крупные капли дождя разбиваются об асфальт, стёкла домов и зданий, создавая своеобразный ритм.
Сегодня солнца нет. Сегодня небо плачет вместе с Чан Вонён.
