Когда вас любят, это придает вам сил, а когда любите вы, это придает вам смелости.
– Баламир победил… Туткун кивнула, продолжая смотреть в окно. Они с Тунай сидели в ее комнате, пока Чолпан со всем оставшимся достоинством пыталась воззвать к согласию беков, Улу Эдже заперлась в своих покоях, а Кая и Темур втайне от собственной матери жалели о том, что согласились на план Аккыз. Не соверши Коготь попытки уличить Баламира в подлоге и покушении на хана, у тегинов было больше шансов получить поддержку беков нежели теперь, после сокрушительного провала. – Только лишь в это схватке, Тунай. Но на курултае Кая все еще может получить Небесный трон. Тем более что выбор у нас небольшой: благодаря травам Кюн-аты Алпагу-хан сохранил руку, но много лучше ему не стало. – Но может и не получить. – Может и не получить. Тогда… – Туткун запнулась. Если трон займет Баламир, дело будет уже не до их чувств: Темур и без того окажется в смертельной опасности… – Тогда мы вернемся в Горное ханство. – Ты вернешься. Она обернулась. – Что?.. Сестра сдержано улыбнулась и выпрямилась, словно старалась стать старше и важнее. – Еще до того, как пришла весть от Аккыз, я говорила с Чолпан-хан. Она решила, что, если курултай выберет ханом Баламира, она выдаст меня за него замуж. От неожиданности Туткун истерично засмеялась. – Чолпан-хан сама это придумала, или ты подсказала? – Наш хан говорила, что до убийства госпожи Тылсым Баламир был в хороших отношениях с Тойгар-ханом, – Тунай не стала отвечать прямо, памятую реакцию сестры на идею соблазнить ябгу. – К тому же у Баламира нет сыновей, только дочь. Конечно, став ханом, он разорвет помолвку Кырчичек с Батугой и выдаст ее за какого-нибудь важного бека… Но он мужчина Небесной крови. Ему нужен прямой наследник. – И Чолпан-хан хочет ему его подарить? – Туткун цокнула языком. – Ай да наш хан, и тут успела! А как же ее желание мести Алпагу-хану? – Это и будет местью, если… – Если сын Небесного хана и горной девушки займет трон. Я не растеряла память, Тунай, не надо мне повторять. Вот только есть одна нестыковка, дорогая сестра: Баламир – враг собственного брата. И как тогда свадьба с ним может стать возмездием убийце госпожи Тылсым? Разве Чолпан-хан не говорила нам, что это должно стать наказанием для Алпагу – увидеть, как сын горной девушки получит его трон? Разве она не говорила, что Небесный хан будет жить до тех пор, и мы не прольем ни капли его крови, исполняя нашу месть? Она и не заметила, как оказалась прямо перед Тунай, которая смотрела теперь на нее снизу вверх, не решаясь ни сказать, ни встать. – Но ябгу уже пролил немало крови. И после курултая, даже если беки выберут его, Баламир найдет способ, как убить и своего брата, и своих племянников. Чолпан-хан не может этого не понимать. – Это ты не понимаешь, – сестра все-таки нашла слова. – Дело прежде всего в наследнике, который займет трон… Туткун покачала головой. В ней кипели злость и огорчение. Как глупо… как она все-таки была наивна и глупа! – Все я понимаю, Тунай. Я уже все поняла, хотя могла бы догадаться раньше. Ты права, дело в наследнике, и Чолпан-хан все равно, чьим сыном он будет. Значит, дело не в мести. Чолпан не нужна справедливость, не так ли? Ей нужна власть. Тунай поежилась. – Не говори так, Туткун. Чолпан-хан по-прежнему желает справедливости. Она докажет, что наша бике и наш хан не были виновны в предательстве! «Когда мы были в плену, Чолпан сказала, что отец убил Тойгар-хана и Тылсым-бике на основании фальшивого письма». Выдохнув, Туткун опустилась на кровать рядом с сестрой. – О чем ты говоришь? – Чолпан-хан сказала, что Аккыз нашла… выкрала у Алпагу-хана письмо, по которому когда-то он обвинил Тылсым-бике в предательстве. – Выкрала? – она нахмурилась. – Зачем? – Аккыз считает, что там ненастоящая печать Тойгар-хана, – Тунай принялась теребить свой пояс. Ей тоже вернули одежду: выкуп за девушку Чолпан отдала из калыма Туткун. – Что письмо было написано и отправлено не Горным ханом, а кем-то другим… Если это окажется так, это станет доказательством невиновности хотя бы госпожи Тылсым! – Так вот зачем они были на кургане – откопать печать? – Да. Но не успели: явился Кая-тегин. Туткун провела ладонями по лицу, желая сбросить усталость, не уменьшившуюся за почти бессонную ночь и тяжелое утро. Мог ли кто-то подделать печать Горного ханства? Конечно. Но для чего? Чтобы рассорить Небо и Горы? Однако этот союз был благом для всех тюрков, и от его прекращения никто не выиграл… – Глупость какая-то. – Ты не веришь Аккыз? – Да нет, я не об этом, – она легла на спину, уставившись в расписанный потолок. – Я пытаюсь понять, кому могло понадобиться рушить мир наших ханств, и никак не могу. Это было бессмысленно. Тунай легла рядом, прижавшись к ней теплым боком. – Возможно, этого мы никогда не узнаем. Но по крайней мере имя Тылсым-бике будет очищено. – Вот только если ханом станет Баламир, некому будет сокрушаться об ошибке Алпагу-хана. – Ты опять за свое, сестра? Как будто не хочешь мне позволить стать Улу Эдже. Туткун вздохнула. У нее не было сил отвечать на игривый тон Тунай. Все мысли, стоило представить возвышение Баламира, касались лишь только одного тегина, который никогда с этим не смирится, а значит, обнажит меч. Чем эта битва закончится для Темура, она представляла очень живо, в красках, всю прошедшую ночь – наравне с тем, что представлять было гораздо приятнее и оттого едва ли не страшней после краткой встречи в пустом коридоре… В дверь бухнули несколько раз, и она приподнялась на локтях. – Да! – Туткун-хатун, – Чалаир дергано кивнул им обеим, не закрывая за собой. – Кая-тегин хочет тебя видеть. – Ну раз хочет… – встав с постели, Туткун поправила платье. – Тунай, если придет Чолпан-хан, передай, что я пошла к тегину. – Передам, – ухмыльнулась сестра, окидывая ее многозначительным взглядом. Вчера перед ужином она переодевалась здесь и тем самым стала свидетельницей того, как Туткун вернулась от Каи… как она считала. К каким выводам это привело Тунай, она не говорила, но двусмысленная улыбка не сходила с ее лица весь вечер. К удивлению же Туткун, Чалаир действительно довел ее до покоев Каи. К еще большему удивлению, по комнате, словно вихрь, метался Темур, и девушка замерла у дверей, даже не решаясь сделать шаг вперед, настолько бешеным был бег тегина по кругу. – Уйми его. Она повернула голову. Кая сидел на возвышении, уперев локти в колени, и смотрел на нее исподлобья. – Уйми его, – повторил он, морщась и массируя виски. – А то все мне тут разнесет. – Да я ее!.. – Темур, в резком развороте задев подсвечник, перехватил его от падения и бухнул кулаком по резной колонне. – И их! И Баламира!.. Не пытаясь вникнуть в суть яростных отрывочных речей, Туткун подкралась ближе и положила ладонь на вжатое в стену запястье. – Темур, остановись. Темур дернул головой, однако вырываться не стал: он и сам знал, что в гневе плохо контролировал силу, и, чтобы нечаянно не покалечить Туткун, мог сделать только одно – вообще не двигаться. Кричать это, однако, ему не мешало. – Что ты молчишь, Кая?! Мог бы хоть слово сказать! Хоть слово! А то стоял, как в рот воды набравший! – Зато ты сказал чрезмерно, – хмуро отозвался Кая. – Насилу заткнули с матерью… – Я и половины сказать не успел! – И того хватило! Темур все-таки рванулся вперед, и Туткун отступила, не собираясь всерьез удерживать его, но пыл тегина продержался еще лишь мгновение, погаснув ослепительной искрой – он пнул попавшуюся под ноги подушку и рухнул на лавку напротив Каи с грохотом падающего вместе с конем воина. Выждав несколько мгновений, Туткун примостилась позади и, скрывая движение широкой юбкой, коснулась его пальцев. – Мне кто-нибудь объяснит, что произошло? Кая снова потер висок, посмотрел на исходившего молчаливой яростью брата и коротко исполнил ее просьбу: – Мей Джин всех переиграла. – Что?.. – Приехал китайский посол. Император поставил нам условие: либо отец вернется на трон, либо завтра курултай выберет ханом Темура, либо Китай начнет войну. И на этом наш с вами чудесный план можно считать полностью провалившимся. И, мрачно усмехнувшись, тегин поднял со стола чашу: – Я поздравляю тебя, Темур… хотя поздравлять стоило бы твою жену. – Китайская змея, – процедил Темур сквозь стиснутые зубы. – Чтоб ее, и ее отца, и их армию, и наш брак! Он сжал пальцы Туткун так сильно, что наверняка причинял боль, но отпустить не мог. Только она сейчас стояла между ним, его бешенством и шеей Мей Джин, которую тегин чуть не переломил в покоях матери, когда услышал слова посла… О, как ужасно он ошибался раньше, думая, что нельзя ненавидеть китаянку еще сильнее! Туткун украдкой взглянула на него, пока Кая залпом осушал содержимое чаши – судя по запаху, отвар от головной боли. Темур смотрел прямо перед собой, и его лицо кривило то ли в усмешке, то ли в оскале. Сейчас как никогда было понятно, почему второго наследника называли животным. Впрочем, на зверя в эти мгновения был похож и Кая, и братья глядели друг на друга, как буйный золотой лев и сдержанная черная пантера, запертые в одной клетке. Сколько они так просидели, Туткун не знала. Но, когда молчание стало совсем невыносимым, а хватка тегина на ее руке наконец ослабла, спросила: – И что же будет теперь? – Теперь будет война, – тон Темура был остер, как его меч. – Поэтому ждать, пока на нас нападут, глупо. Разве ты так не считаешь, Туткун? Она склонила голову к плечу. – Тебе нужно мое мнение или только моя поддержка? – Твои мозги, – едко выплюнул Кая, отставляя опустевший кувшин. – Своих у моего брата недостаточно, чтобы понять, что для войны нужны люди, деньги и пропитание. Много людей, много денег и много пропитания. И если денег у нашего дворца еще хватит, то воинов, еды и корма для лошадей – нет. Для полноценной войны с Китаем нужна поддержка беков. А ее у нас сегодня стало в несколько раз меньше. Однако Темур, несмотря на иронию брата, рассуждал по-военному четко и был так же, как и Кая, по-своему прав. – Наши беки скорее умрут, чем позволят занять трон тому, за кем стоит китайская армия. Они хорошо помнят, что воины императора творили на тех землях, на которые ступала их нога. – Темур, напомни, а как ты расширял наше ханство несколько лет назад? Туткун сжалась. Вопрос был задан с откровенной издевкой… – Кровью, – вопреки ее опасения, тегин ответил спокойно, не отпуская глаз. – Но мы не грабили наши поселения, не мучили мужчин и тем более не трогали женщин. Тюрки воевали с тюрками по тюркским законам. Китайцы воюют иначе, иначе правят. Даже если беки выберут меня ханом, император приведет свою армию, как делал это во всех покоренных землях. А это неизбежно приведет к войне, Кая. Ты ведь понимаешь. Поморщившись, старший наследник встал, прошел к потушенному очагу, отворачиваясь от них, и Туткун использовала этот момент, чтобы посмотреть на Темура прямо. Он был одновременно зол и подавлен, и хотелось, как в лесу, привлечь его к себе, успокоить и поддержать… Темур ответил ей вымученной улыбкой. – Конечно, я понимаю, не глупее тебя, – негромко произнес Кая. – Но война сейчас… это безумие, Темур. За двенадцать с лишним лет мира с Китаем мы ослабли. – Не больше, чем сам Китай. Торговцы говорят, что император уже не тот внушающий всем трепет дракон, с каким воевал наш отец. Поговаривают даже, отец Мей Джин и вовсе слишком ударился в их религию, и решения за него принимают советники. – А еще говорят, что слоновье дерьмо лечит ожоги, но я не стану пробовать. Как и доверять китайским купцам. Во что бы ни ударился император на самом деле, их армия все еще вдвое превосходит нашу числом. – Всего лишь. Кая непроизвольно хмыкнул. Он мог бы списать замечание Темура на тупое бахвальство… Но все-таки сам был не настолько глуп, чтобы не признавать очевидного – брат знал, о чем говорил. Успешный захват двух кыргызских крепостей, одну из которых молодой тегин брал без поддержки ясаула Салтука, сделали Темура не только героем, но и тем, с кем на военном поприще приходилось считаться даже седым бекам. – Кая, – Темур тоже встал, подошел к очагу с другой стороны, – если тюрки объединят усилия сейчас, как делали это раньше, мы сможем победить. – Или проиграть. – Ты всегда заранее думаешь о поражении. – А ты вообще заранее не думаешь, – Кая покосился на Туткун. – Может, хоть ты его научишь, хатун? Туткун насмешливо склонила голову, чувствуя странное дуновение прошлого. Она уже плохо помнила двух самых старших братьев, но погибший пять лет назад Туран стоял перед ней сейчас будто живой – осторожный и ко всему подозрительный, всеобщий любимец, желавший этой любви иногда чрезмерно… Кая при более близком знакомстве оказался на Турана очень похож. Старший брат Темура, как и ее брат, был хитрым мыслителем, а не честным воином… – Так что?! – Темур, пожалуй, слишком повысил голос, но внимательный взгляд Туткун, обращенный к Кае, начал действовать на нервы. – Раз уж ты обо всем подумал, в отличие от меня, что решил? Кая обернулся к нему, как ни в чем не бывало. – Надо ехать к отцу. Если он сможет вернуться, если сможет снова сесть на Небесный трон, император отступит. – А если нет? – Тогда будем говорить с беками и Баламиром. Темур нахмурился. Кая наверняка захочет сам поехать к отцу, благо после их поражения Чолпан-хатун рассказала, где тот скрывался. Однако Темур не собирался давать брату такую возможность. С отцом мог поговорить любой из них. А вот с Батугой только он. Когда они встретились вечером в лесу, попавший врасплох Яман не смог ему соврать. – Я поеду. – Я и сам могу, Темур. – Можешь, – согласился тегин. – Но вот я мать уговорить на войну не смогу. Если я вернусь без отца, говорить с беками будет нужно сегодня же, ведь назавтра назначено собрание. И мамина поддержка нам необходима. Оттянув вниз доспех, Кая, поколебавшись, кивнул. – Хорошо. Поезжай, только быстро. Сейчас любой миг промедления играет на руку китайцам. – Скажи, чего я не знаю. В коридорах Небесного дворца было пугающе тихо. Приезд китайского посла никогда не сулил ничего хорошего, а подавленное настроение Улу Эдже уже давно выплеснулось за двери ее покоев, и оттого стража походила на тени, а слуги ступали еще аккуратнее, чем обычно. Шагая рядом с Темуром, Туткун терла ладони. Война… Война была тем, чего никто из них предусмотреть не мог… Но как, однако, быстро все разыграла принцесса! «Слишком быстро». – Они все приготовили заранее. – Похоже на то, – на этот раз Темур заметно сдерживал шаг, чтобы ей не приходилось бежать. – Наверняка еще когда отца только ранили. Иначе ни Тайзу бы не успел приехать, ни армию бы не успели собрать. Но успели аккурат вовремя. Туткун остановилась. – И что же, теперь и правда будет война? Темур накрыл горячей ладонью ее онемевшие от холода пальцы. – А может, и к лучшему? Если мы победим, императору придется согласиться на любые наши условия. И Мей Джин, даст Тенгри, вернется к отцу. – А если не победим, Темур? Что тогда? Ты ведь не склонишься перед императором, не сядешь на трон по его указанию… ты… Туткун вздохнула рвано, стараясь сдержать подступившие слезы, отвела глаза. Нет, даже думать о том, что случится, если Китай одержит верх, ей было ужасно страшно. Ведь в случае однозначной победы императору уже не будет нужен никакой тюркский наследник… – Туткун, моя Туткун, – Темур привлек ее к себе мягко, успокаивающе, поцеловал в копну темных волос. – Ты напрасно волнуешься. Разве могу я проиграть, если за поражение надо будет заплатить тем, что больше никогда тебя не увижу? Она всхлипнула, обхватывая его руками. Это было непросто сделать, когда тегин был в доспехе. – Если бы Алпагу-хан смог вернуться… тогда бы никому не пришлось умирать. – Для того я и еду к отцу. Если перед беками встанет выбор: война или больной хан, быть может, они все-таки предпочтут второе? – Дай Тенгри. Дай Небесный Тенгри тебе оказаться правым, мой Темур, – она расцепила объятия, оттерла слезы с щек. – Но ты едешь туда не только за этим, не так ли? – Так. Ваш стрелок не стал отпираться, Туткун. Мой брат… – он издал короткий смешок. – Батуга не умалишенный. Туткун с сожалением вспомнила травяной настой в комнате Каи. Очень бы сейчас пригодился. – Кто еще знает об этом, Яман сказал? – Он. Аккыз и вторая девушка… – Сырма. – …и ваш лекарь Кюн-ата. – А хан? – Нет. Темур поежился, пытаясь представить, что сделал бы отец, узнай правду. Обрадовался бы? Наверняка, ведь он любил Батугу. Впал бы в ярость? Несомненно, ведь ложь хану – то же предательство, а сын Тылсым лгал Алпагу-хану пятнадцать лет. Убил бы?.. Темур прикрыл глаза, слишком отчетливо видя под опущенными веками испуганный взгляд младшего брата, палача и тетиву, впивавшуюся в кожу на тонкой шее… «Безумие, – тряхнул он головой, прогоняя воспоминание. – Небесный Тенгри, отец, если ты хотел лишить жизни калеку, почему не удавил при рождении? Но если не удавил, как же у тебя потом поднялась рука?! Неужели понадобилось лишь несколько слов, чтобы ты решился на такое?!» – Темур? Туткун провела по его плечу, чувствуя, как напряжены были руки тегина под одеждой. О чем он думал? Она могла догадаться – о незавершенном приговоре, вынесенном ханом собственному сыну, Салтук рассказал им с Тунай лишь один раз, но очень подробно. Туткун было невыносимо жаль Батугу, пережившего такой кошмар… Но не меньше было жаль и его брата, вынужденного смотреть на жестокость отца. – Я поговорила с сестрой, – когда Темур открыл глаза, она постаралась хоть немного сменить тему. – Тунай рассказала мне, что за фальшивое письмо имела в виду Чолпан-хан. Она не стала ничего утаивать, рассказала наследнику все, и между светлых бровей пролегла морщинка. – Значит, печать в кургане Тойгар-хана даст ответ, была ли виновная госпожа Тылсым… – Темур задумался. – Если ваша бике не предавала Небесное ханство, то, может… – Может что? – Может, отец простит Батуге его ложь, если узнает. Туткун повела плечами. Ей в прощение хана не слишком верилось. К тому же Алпагу был не единственным, кого затронула ложь хромого тегина. – А ты сможешь, Темур? Ведь Батуга лгал и тебе. Он горько усмехнулся. – Не знаю, Туткун. Когда я только понял, что Батуга может быть не умалишенным, я был так зол, так разгневан, что, наверно, ударил бы его, если бы брат стоял передо мной в тот миг. Но сейчас… Сейчас я не знаю. Столько всего происходит, что я просто не знаю, на что первое злиться. Сначала надо решить с Китаем. Остальное пока подождет.*
Чем ближе были курганы Горного ханства, тем сильнее Темур подгонял коня. Его толкало туда сразу все: желание наконец своими глазами увидеть правду, надежда вернуть отца и в то же время – предчувствие неизбежной битвы. «Подумай головой, а не своим мечом и не совершай ошибку». Поклонившись слишком низким ветвям, Темур улыбнулся. Туткун, хрупкая и не такая покладистая, как могла казаться на первый взгляд, каким-то образом умудрялась успокаивать его вернее всех прочих. Может, это оттого, что он лишь ей подобное и позволял?.. Лагерь он увидел издалека. Его заметили тоже, и Аккыз подняла руку, приветствуя всадника. – Добро пожаловать, Темур-тегин. Темур спрыгнул с коня. Воительница смотрела на него спокойно, даже с улыбкой, но рука держалась за меч. Он проигнорировал это, сделал шаг вперед, еще один – мимо нее, к неловко поднимавшемуся с бревна молодому мужчине, чья голова не была больше повернута на бок, в чьих глазах вместо пустоты плескались удивление, и опаска, и огорчение… Тегин сделал последний шаг. Батуга качнулся к нему. И Темур все-таки отвесил брату пощечину наотмашь, не сдерживаясь. – Ты! Ты лгал мне! – вторая пощечина вышла слабее, но так же от души, и Темур кричал, кажется, позабыв о чем-то важном. – Ты все эти годы лгал мне, Батуга! Мне, своему брату! Он вцепился одной рукой в оружие, второй в отворот зеленого кафтана и тряхнул Батугу так, что у того звучно клацнули зубы. – Почему, скажи мне, почему?! Почему ты столько лет скрывался от меня? Я разве это заслужил? Я разве издевался над тобой, как мать, или смеялся, как Кая? Что я тебе сделал такого, чтобы ты меня так ненавидел?! Скажи мне, Батуга, скажи, не молчи! Хоть теперь не молчи! – Я хотел тебя защитить, – выдавил Батуга, задирая подбородок вверх. – Защитить от гнева нашего отца. Выругавшись, Темур отпихнул его от себя. Брат потер щеку, поправил пояс, мимолетно сжав ладонью деревянный меч, как часто делал с того страшного дня, но подходить не стал. – Если бы отец узнал мою тайну, я бы один понес наказание, и я бы это вытерпел. Но не вытерпел бы, если бы пострадал и ты, Темур. – Я так слышу, ты репетировал? – проворчал Темур. – Уж больно складно звучит. – Он заботился о тебе, тегин. – Женщина, не лезь. Тебя не касается. Аккыз фыркнула, окатила его недовольным взглядом, но спорить не стала. Только заметила: – Хотите говорить – говорите тише. Если хан придет в себя, мы все дорого заплатим за каждое слово, которое он услышит. Темур выругался во второй раз. Хан!.. – Где отец?! – В шатре. Следуя жесту Аккыз, тегин откинул полог. В сладко пахнувшем сумраке Алпагу-хан лежал, укрытый шкурой, беспокойно дергал головой и, кажется, бредил. По крайней мере Темуру в невнятных вздохах снова слышалось имя горной бике… Он опустил полотняный край и обернулся к брату. – Как так? Чолпан-хатун говорила, ему становилось лучше. Батуга со вздохом опустился обратно на бревно. – А потом стало хуже. Отец так разозлился, что Баламир нас провел, так разволновался, что Кочкар-бек и Узду-бек отказались голосовать за Каю, что слег… Кюн-ата отправился выше в горы, чтобы собрать новые травы. Набрав воздуха в легкие, Темур подумал и выдохнул. У него иссяк запас бранных слов. – Это плохо. Это очень плохо. – Да. Завтра Баламир станет ханом… – Это наименьшая из наших проблем, Батуга. Рассказывать, волей-неволей, пришлось с начала. С самого начала, с прикосновения и взгляда темных глаз, до уговора с Каей и ультиматума императора. И только о том, каков был изначальный план Чолпан в отношении Туткун и ее сестры, Темур умолчал. – Если отец не сможет вернуться на трон, нам ничего не останется, как вступить в войну. Если беки и дядя примут наши с Каей доводы, у нас есть шанс надолго избавиться от унизительного договора с Китаем. – А тебе от Мей Джин, – хитро сощурился Батуга. Темур пожал плечами. – Поживи с ней двенадцать лет, потом будешь осуждать. – Не буду. Принцесса ничего дурного мне не сделала, но и уважать мне ее не за что. Она, в отличие от твоей матери, даже нашей религии не приняла. Да и… – Батуга покосился на него, будто решая, говорить или нет, но все-таки продолжил: – Когда все считают тебя сумасшедшим, можно услышать очень интересные вещи… Некоторые из них я предпочел бы никогда не знать, брат. Он не стал уточнять, а Темур не стал спрашивать. Зачем? Это с годами принцесса научилась скрывать многие вещи. А тогда то, что Батуга мог услышать, тегин чувствовал на себе так же, как это чувствовала Мей Джин. Темур, однако, скрывать так и не научился. Смирился только. – Но война – это… – Безумие, да. Я это сегодня уже слышал, – Темур сорвал травинку, смял в пальцах. Вести этот разговор еще раз его утомляло. – И раз ты оказался умнее нас всех вместе взятых, скажи тогда, как нам решить проблему? Что надо сделать? Батуга задумчиво поворошил угли костра палкой. – Для начала надо было не пороть горячку, заключая уговор с Мей Джин. – Что?.. Медленно повернув голову, Батуга встретил его взгляд. Что понял, Темур был абсолютно уверен: слишком явно отразилось на лице младшего брата сожаление. Однако в словах его было гораздо меньше. – Я рад, что девушка выжила, Темур. Но, если бы ты не согласился на условия Мей Джин, сейчас у нее было бы меньше прав пытаться посадить тебя на трон. Показалось или нет, но на самом краю зрения Аккыз несогласно помотала головой. Темур не стал на нее оборачиваться, продолжил смотреть на брата в упор, ощущая непривычно холодную злость. – Мей Джин попросила помощи отца задолго до нашего с ней уговора. И, если, кроме как посетовать на мои действия, ты больше ничего не можешь, я, с твоего позволения, вернусь во дворец. У нас с Каей чуть больше дел, чем водить всех за нос и рыть старые курганы. Батуга дернулся, словно вновь получил по лицу. Засмеялся неловко. – А ты и это знаешь, Темур?.. Тегин поднялся. Все внутренности будто покрылись ледяной коркой, и раскалывалась голова. – Разроете – расскажешь… И, если курултай примет решение о войне, лучше верните отца во дворец. Нечего тут хану лежать. Батуга молча смотрел в его спину, пока Темур садился на лошадь, которую держала за поводья Аккыз… Все-таки не показалось, и в глазах горной воительницы было слишком заметно неодобрение того, что сказал хромой тегин. Вслух, впрочем, она не проронила ни слова. А уже когда он был в седле, Батуга окликнул: – Темур! Тегин заставил коня развернуться. – То, о чем вы договаривались с Мей Джин… Вы ведь не обещали сделать тебя ханом в обмен на жизнь Туткун, верно?*
– Значит, все-таки война… – голос Туткун дрогнул. Темур спешился. Ему не надо было ничего объяснять – одно то, что он вернулся без отца, сказало ей все. – Значит, война… Кая поговорил с матерью? – Да. – Что сказала? – Проклятья на голову императора, принцессы, меня и тебя опустить? Темур похлопал коня по крупу и усмехнулся. – Опусти. – Улу Эдже собирает невесток на чаепитие. – Зачем? Теперь настал черед Туткун усмехаться. – Чтобы Мей Джин сидела у нее перед глазами, пока вы будете убеждать беков и Баламира. И я поговорила с Чолпан-хан – без упоминания об уговоре с Мей Джин, конечно. Горное ханство окажет Небесному всю поддержку в этой войне, какую сможет. – Щедро. В чем подвох? Туткун потрепала безымянного скакуна по холке. Тот разговор вышел натянутым и неприятным… – Чолпан-хан уверена, что, если начнется война, ты и Баламир будете вести войска, а Кая останется здесь. Она постаралась, чтобы это прозвучало так же спокойно, как это ей говорила Чолпан, но не получалось. Чем дальше, тем сильнее цена, которую хан была готова заплатить за свою цель, приводила в ужас. – Твой хан очень дальновидна, – Темур подумал, что по изяществу планов дочь Тойгара, пожалуй, не уступала Великой Эдже. – Верно, на войне может случиться всякое: излетная стрела, ночной лазутчик… да мало ли. Один миг – и не станет ни меня, ни Баламира, и Кая останется единственным наследником. – Не говори так, Темур. Умоляю, не говори. – Но твой хан ведь так сказала? Туткун отвернулась, и Темур мгновенно пожалел о своих словах. Зачем это было? Как будто девушка была виновата в замыслах Чолпан, как будто могла ей возразить! Подойдя сзади, тегин взял ее за плечи, привлек к себе и положил подбородок на склоненную макушку. – Кая просил передать, что будет ждать в зале трона, – Туткун отряхнула платье от прилипшего сена. Темур кивнул. Кая действительно ждал его у закрытых массивных дверей, шагал туда-сюда и, завидев хмурого брата, никаких вопросов задавать не стал. – Беки собрались. Чолпан. Дядя тоже. Салтук и Даныш-ата. – К добру или к худу? – Темур потянул вниз нагрудник. – Что ты им сказал? – Что мы будем говорить. – Мы? – Не цепляйся к словам, Темур, – Кая потер лоб и сделал жест страже. – Пойдем. Зал от количества собравшихся выглядел маленьким и в то же время пустым: трон оставался сиротливо свободен. На него не сел Баламир, не стал садиться и Кая, и тегины заняли свои места по два распростертых крыла грозного орла, хранившего Небесное ханство. – Зачем ты всех нас собрал, Кая-тегин? – Узду-бек недовольно поскреб бороду. – Еще какую игру затеял, дабы очернить нашего ябгу? – Нашему ябгу в этом помощи не требуется, справляется сам, – Кая усмехнулся. – Но сейчас речь пойдет не о нашем дяде, не о нашем отце, не о троне даже. Речь пойдет о нашем ханстве и наших жизнях. Как вы все знаете, назавтра назначены выборы нового хана. И как вы все знаете, мой брат Темур женат на китайской принцессе. Но есть и то, чего вы пока не знаете – сегодня во дворец приехал китайский посол. Император требует, чтобы завтра вы, уважаемые беки, избрали новым Небесным ханом его зятя. – Требует?! – Требует, Кочкар-бек, именно. Так и сказал: либо на трон вернется Алпагу-хан, либо взойдет Темур, либо… – Либо? – Либо начнется война, – Темур поочередно оглядел беков, потрясенных настолько, что даже не перешептывались. – Я был у отца. Ему не стало лучше. А значит… – Замолчи! Темур прищурил глаза. Баламир исходил ощутимой ненавистью. – Замолчи, щенок! – ябгу подходил к трону медленно, обманчиво вразвалку. – Я говорил Алпагу, что не надо было заключать с китайцами никаких договоров, говорил! Надо было добить их! А что теперь? Теперь из-за одного тегина, вскормленного варяжской девкой, нам угрожает китайский император! Какое право ты вообще имеешь открывать рот?! Он не стал дожидаться, пока Баламир поднимется вровень с ним – спустился со ступеньки сам, едва не столкнувшись грудью. – Я имею такое же право говорить, как и ты, дядя. И Китай я ненавижу так же сильно, как и ты! Ты можешь попрекать меня чем угодно, но не этим! Не этим! Вцепившись в доспех Баламира, Темур оттолкнул того прочь, и ябгу попятился. Зашелестело извлекаемое оружие… – Хватит! – Кая, выказав неприсущую ему смелость, оказался между ними, ткнул кулаком в грудь брата и выставил перед Баламиром ладонь. – Вы оба, хватит! Если сегодня здесь прольется кровь, не выиграешь ни ты, дядя, ни мы. Все проиграем! – Наш наследник прав, – Даныш-ата, прежде молчаливо наблюдавший за происходившим, кивнул. – Мой ябгу, мой тегин, успокоитесь. Темур до лязга вогнал меч в ножны. Кая сделал вдох. – Беки. Чолпан-хатун. Дядя… Послушайте меня. Если завтра состоятся выборы хана, будет неважно, какое решение вы примете. Сделаете вы каганом Темура, и император приведет свою армию, дабы удержать власть среди недовольных тюрков. Сделаете меня или дядю, и император приведет армию, чтобы власть захватить. Выберете вы одно или другое, но война все равно начнется. Баламир огляделся, как будто искал, куда сплюнуть. – И что же ты предлагаешь, племянник? – Я предлагаю сначала показать императору, что никто не смеет указывать тюркам, как жить и кому отдавать Небесный трон. А уж после между собой решить, кто этого трона достоин. Вот теперь беки заговорили, заворчали, заспорили, задергали Баламира то к одному, то к другому, и Чолпан-хатун коршуном вилась над каждым… Кая отступил назад, повел руку вверх, но остановил сам себя. Посмотрел на Темура искоса, и тегин придвинулся ближе, про себя отмечая, что выглядел брат откровенно уставшим, но все же спокойным и уверенным. Как в уже произнесенных словах, так и в следующих: – У вас есть одна ночь на раздумья, беки. Завтра вы будете голосовать. Решите сегодня, каков будет ваш голос… и за что.***
Ветер рвал знамена Небесного и Западного Небесного ханств, и вокруг было пестро, как на выступлении лицедеев. Со своего места по правую руку от Каи Темур прекрасно видел женский шатер. Мать с абсолютно прямой спиной. Бледная Туткун и ее растерянная сестра. Еще более бледная Гюнсели. Мей Джин с пришитой торжествующей улыбкой и монахом за плечом. Хмурая Кырчичек. Оглядев всех, тегин вернулся к Туткун. – Я боюсь, Темур, – она дергала рукава, выкручивала пальцы, и взгляд ее бегал по стене за его спиной. – Я никогда в жизни еще так не боялась завтрашнего дня, как боюсь сейчас… Как ты остаешься таким спокойным? – Не остаюсь, – он переставил кувшин с какой-то травой и подумал, подслушивал ли стороживший дверь в кладовую Чалаир. – Просто сейчас ты ничего не можешь сделать, а я могу. Воевать – это лучшее, что я умею. Туткун, повторяя его движение, тоже переместила пустую чашку с одной полки на другую. – И любишь? – Чтобы любить войну, надо быть сумасшедшим. Нет, я не люблю убивать. Но и давно не испытываю к этому ни страха, ни отвращения, и… Темур осекся, неожиданно поймав себя на непривычной мысли. – Что «и»? – Хотел сказать, что и умирать не боюсь. Туткун оставила в покое рукава, подошла вплотную. – Но все-таки боишься? – Нет, – он легким прикосновением, как тогда, поднял ее лицо. – Но очень теперь не хочу. В звенящей тишине, повисшей над полем, Темуру казалось, что он слышал все китайские ругательства, которые проговаривал про себя Тайзу. По одному на каждый уверенный голос бека. Против не прозвучало ни одного. – У нас был уговор… – шипела Мей Джин, и ветер трепал ткань ее китайского платья. – Был, – Темур наклонился ниже, чтобы рядом никто не услышал. – Уговор состоял в том, что ты спасешь Туткун, Кая женится на ней и не будет кандидатом в ханы. В уговоре ничего не было про требования и войну. Ты спасла Туткун, состоялась их помолвка, и сегодня курултай выбирал бы между мной и дядей, если бы ты не притащила сюда посла, а он – вашу армию к нашим границам. Ты нарушила наш уговор, Мей Джин. Теперь скажи: император прикажет воинам отступить и даст решать бекам? Лицо принцессы исказила гримаса. Она, как и тегин, хорошо понимала, что теперь никто не отдаст за него голос. – Мой отец не оставит на этой земле ни одного тюрка… Темур покачал головой, выпрямился. И сказал – не ей, но всем, кто смотрел на них. – Тогда скажи своему отцу, что первым в ряду этих тюрков буду я.