Укради моё сердце

      Чха Ыну сегодня мог быть уверен только в том, что все его планы на день находятся в подвешенном состоянии и, одной только Кан Мунбель известно, пойдет ли все по расписанию или нет. Мужчина пересёк порог компании, где по обыкновению интерьер сверкал чистотой и блеском, а за ресепшеном восседала дружелюбная Ли Сэджу. Вот только Ли с кем-то яро спорила, и Ыну нехотя обратил внимание, но поменял уровень интереса, когда высокий молодой человек показался ему знакомым. Это был он — тот, кто вчера обнимал Мунбель перед работой.       — Извините, но я не знаю девушку по имени Кан Мунбель, — упрямо твердила администратор. — Вы можете хоть миллион раз спрашивать, я отвечу вам так же, поймите!       — Но я уверен, что она должна находиться здесь, — не сдавался посетитель, едва ли не хватаясь за голову от бессилия.       — Я знаю Кан Мунбель, — Чха вмешался в разговор.       — Ох, господин Чха Ыну, извините, здесь произошло недоразумение. — девушка растерянно взглянула на актера.       — Все в порядке, — он кивнул Ли Сэджу. — Пройдёмте, — указал рукой на ближайший диван. — Кем вы ей приходитесь? — поинтересовался Чха, оценивающе глядя на мужчину напротив.       — Меня зовут Кан Минхо, я ее старший брат, — взволнованно произнес он, поправляя очки на переносице.       — А-а, — Ыну отчего-то почувствовал облегчение. — Следуйте за мной. Если все пойдет по плану, то сегодня мы должны записать песню для дорамы.       — А вы? — неловко поинтересовался инженер.       — Оу, меня зовут Чха Ыну, я снимался вместе с Мунбель, и сейчас мы должны записать песню, — виновато пояснил актер. Он отвык от того, что его могут не знать и совсем забыл представиться.       — Спасибо, господин Чха.       Ыну понятия не имел есть ли Мун в студии звукозаписи или она решила взять небольшой перерыв. Он бы понял и без колебаний принял ее отсутствие, вот только что-то внутри подсказывало, что девушка придет. Иногда Мунбель пугала его своим упрямым характером, но с другой стороны эта черта вызывала восхищение.       Ыну открыл дверь студии и знакомый, женский голос начал ласкать его слух. «Она здесь!».       — Кан Мунбель? — актер зашёл в помещение. Мун растерянно вышла на его зов. Она выглядела так же как всегда, только узоры лопнувших капилляр на радужке глаз сдавали ее многочасовые рыдания.       — Да, сонбэ? — Мунбель максимально старалась вести себя как ни в чем не бывало.       — К тебе пришли, — актер указал рукой на дверь, от чего лицо девушки резко переменилось.       — Кто? — испуганно вздрогнула Кан.       — Мун? Это я, Минхо, — брат заглянул в студию.       Мунбель выдохнула и бросилась в объятия брата, попутно выталкивая его в коридор.       — Прости, пожалуйста! Мне нужно было действовать раньше! Если бы я купил квартиру быстрее, мы бы уже давно жили отдельно и такого скандала не произошло, — брат чуть ли не плакал. — Папа сейчас разговаривает с мамой. Слушай, Мун, я сниму квартиру, давай будем жить вместе? Не переживай за арендную плату. Я сам буду все закрывать, хорошо?       — Нет, — улыбнулась Мунбель. — Спасибо, что всегда поддерживаешь меня. Но нет, я не согласна.       — Почему? — обречённо протянул Минхо.       — Потому что у тебя своя жизнь, а у меня своя жизнь. Ты должен купить свою квартиру, жениться, обеспечивать своих детей. Ты не мой родитель, ты мой брат. Я справлюсь сама. Буду жить в общежитии компании, как и остальные стажёры. Не переживай.       — Но, Мун…       — Никаких «но». Просто звони мне время от времени, этого будет достаточно, — Мун крепче обняла брата. Ее движения больше напоминали прощание, нежели акт любви.       — Вот, возьми, — мужчина протянул стопку наличных, — часть я скинул на твой счёт.       — Зачем? У меня есть деньги! — возмутилась Мунбель.       — Хватит врать! Если считаешь, что у меня совсем голова не работает, то не на того напала. Бери, если хочешь, чтобы я уехал на работу и согласился с тобой!       Мун послушно взяла деньги, попрощалась со старшим и снова зашла в студию. Ей нужно быть сильной, нельзя показывать слабость.       Как только девушка вернулась в студию, то с головой ушла в работу. Ни одного мгновения она не взглянула в сторону Ыну, будто его вовсе не существовало. Чха начинал замечать, что охотится за ее взглядом, словно дикий зверь за добычей. Ыну лишь хотел удостовериться в порядке ли Мунбель. Этого было бы вполне достаточно.       Вокалисты зашли в зону записи, надели наушники, проверили микрофоны. Внутри Чха ликовал, ведь это впервые, когда он исполняет что-то настолько душераздирающее. Ыну пел песни о любви, пел много разных ostов для фильмов, но в большей степени они напоминали ему высококачественный флирт, игру, но никак не признание, страдание и саму любовь. А здесь песня говорила только о любви. В первой части он пел о том, как рад глотку свежего воздуха и новая жизнь без любимой кажется ему безоблачной, в то время как девушка наоборот страдает от тоски и просит солнце всегда светить на стороне любимого. А со второго куплета все кардинально меняется, и теперь Ыну жаждет мгновения с любимой, в то время как она замечает что-то хорошее в новых днях без своего возлюбленного. Эта песня оставляет горькое послевкусие.       — Что ж, попробуем сделать первую запись, — господин На включил трек. Сегодня ему помогали несколько ребят и дочь, которая стояла за спиной и не сводила глаз с Кан Мунбель.       Ыну запел, его нежный голос обволакивал помещение, пуская по телу табун мурашек. За ним следовала Мун, унося слушателей в далёкие края своей души. Волшебный голос девушки больше всего влиял на Ыну, он казался ему таким родным и близким, словно мужчина слушал ее голос с самого детства. Пение пары рождало в сердце Хон Суа трепет. Суа сразу же поняла воодушевление отца, которое не спадало последние несколько дней.       Технически первый прогон звучал идеально, но эмоций Кан Мунбель не хватало, от слова совсем. И хоть каждый из присутствующих заметил сей недостаток, господин На похвалил девушку и объявил второй прогон.       Мун чувствовала, как музыка уносит ее в край откровения, где можно безопасно обнажать чувства. Боль. Тоска. Одиночество. Все, что висело на сердце тяжёлым грузом мгновенно превращалось в пыль. С каждой нотой Мун раскрывалась всё больше. Песня прощания, как символично. Мелодия обволакивала разбитое сердце, бережно склеивая каждый кусочек и попутно оставляя позади яркие воспоминания, в которых ей прощально махал рукой Ыну. Сияющий, теплый, как летнее солнце, и чистый, как белоснежное облако. Он был до боли желанным, что каждую секунду Мун хотелось все бросить и сорваться в обжигающие объятия. Пусть она сгорит дотла, рассыпаясь пеплом от одних объятий и сгорая от сладких прикосновений губ. Пусть оставляет за собой черную, выжженную землю, больше не пригодную для жизни.       Мун не заметила, как началась третья запись. Уже пела не она, а ее вольная душа, широкая, как бескрайни поля, и невинная, как подснежники, только пробившиеся сквозь зимнюю стужу. Мун смотрела на Ыну, все так же сияющего под лучами солнца, и прощалась. Разве она могла быть рядом с ним, будучи сгоревшей, бесхозной землёй, которую поливали ядом и топтали яростью? В этой истории Мун была слишком далека от того, чтобы стоять рядом с ним. И как бы ни было больно, обидно, несправедливо, она лишь хотела, чтобы на его стороне всегда сияло солнце, чтобы улыбка не сходила с этого светлого лица, пока она замерзает от тоски в самом тихом и дальнем углу. Где ее никто и никогда не найдет.       Ыну пел кульминацию, не замечая, как его постоянно тянет взглянуть на Кан Мунбель. Она утопала в чувствах, закрыв глаза и выжимая максимум из своего хрупкого сердца. С каждой секундой ее откровенное прощание достигало самых глубин сердца, вызывая ответный протест! Почему? Почему он должен прощаться, когда только нашел ее? Не уходи! Пусть больно, да, но ведь можно пройти вместе, так почему?       Мун дошла до кульминации и вдруг почувствовала, как ее выталкивает из долины откровения, а чьи-то горячие руки упрямо согревают остывшую надежду. Мунбель испуганно открыла глаза. Что происходит? Она продолжала петь, но краем глаза увидела, что Ыну держит ее за руку. Сердце больно кольнуло. «Почему?» — Мун вопросительно взглянула на мужчину, но он продолжал напевать, осторожно согревая ее ледяную руку. Волны тока пробежали от кончиков пальцев до макушки. Почему он делает такие вещи, когда она уже готова попрощаться со своими безответными чувствами? Зачем возвращать их к жизни, когда можно избавиться, жить припеваючи, ударяясь головой в работу и не ожидая чего-то от того, кто ничего не может дать.       — Отлично! Ребята, молодцы! Можете отдохнуть пару минут, я прослушаю и скажу, нужно ли перезаписать или нет, — композитор выглядел счастливым.       Мун стянула свободной рукой наушник. Она не решалась вытянуть свою руку из руки Ыну, будто волшебство закончится, стоит ей сделать это. Ыну продолжал держать Мун и прожигал ее долгим, задумчивым взглядом. Мунбель этот взгляд ничего не говорил, он лишь рождал табун мурашек и непослушное волнение где-то внизу живота.       — Все отлично, можете собираться домой, — кивнул господин На.       Мун осторожно вытянула руку, опустила глаза на пол и тихо вышла к Суа. Подруга активно восхищалась стараниями подопечной, гордо хлопала ее по спине, в то время как Мун до сих пор чувствовала чужое прикосновение и лишь хотела, чтобы оно подольше сохранилось в памяти.       — Извините, я бы хотел поговорить с Кан Мунбель. Вы не против? — Ыну показался за спиной коллеги.       — Мун устала, ей нужно отдохнуть, — запротестовала менеджер.       — Пойдёмте, — Господин На забрал из студии всех, оставляя Мунбель и Ыну наедине.       — Иди сюда, — Ыну взял девушку за руку и подтолкнул ближе ко входной двери. Узкий дверной проем раскалил воздух в атмосфере. — Сюда не попадает камера.       — Сонбэ, о чем ты хотел поговорить? — Мун хотела разобраться со всем побыстрее. Лимитов ее сердца было недостаточно. Вдруг сейчас ее ударит бешенство и она поцелует Ыну прямо здесь и сейчас. От отчаяния или переполняющих сердце чувств, неважно! Нужно быстрее заканчивать и убегать.       — Слушай, Мун, — сердце девушки пропустило удар, когда он назвал ее по прозвищу, коим пользовались только близкие. Ыну наклонился. — Ты уверена, что это именно тот путь, которым тебе нужно идти?       — Что?! — опешила Мунбель. — Ты хочешь сказать, что большая сцена не для меня?       — Нет, но… Пойми, это жестокий мир! Людям просто наплевать на тебя. В один момент они будут обожать тебя, в другой момент ненавидеть. Люди постоянно будут требовать к себе любви и полной отдачи, высушат тебя до нуля. Ты даже не сможешь когда-либо возразить, не сможешь открыто и смело любить, быть собой. Каждый день маски. Эти чёртовы маски, — разочарованно произнес Чха. — Ни разу не ответишь на клевету агрессией! Каждый раз будешь мило улыбаться и говорить о любви и поддержке. Ты готова пройти через это?! Это одиночество убивает…       — Разве моя нынешняя жизнь лучше? — Всхлипнула Мун, но быстро взяла себя в руки. — Посмотри на меня, сонбэ! Где ты видишь то, что нужно защищать? Мои родные поступают со мной хуже, чем чужие люди! Чего мне бояться?       — Ты просто ещё не знаешь с каким дерьмом придется столкнуться… Я хочу тебя оградить от этого. — Ыну обречённо опустил голову, упираясь рукой о стену позади Кан.       — Хочешь сказать, что я не справлюсь? — Мун чувствовала, как внутри вскипает волна злости. — Мне нечего терять! В этой жизни у меня есть только я. Больше никого нет, поэтому…       — У тебя есть я… — Ыну не сводил с нее глаз, рождая в груди безумство неугомонных бабочек.       — Что? — Мунбель изучала лицо мужчины, ища в нем ответы. Она была так близко, что дышала ему прямо в шею. — Ты шутишь? Это шутка? — Мун схватилась за сердце. — Это не честно. Зачем ты так со мной… — она оттолкнула Чха, открывая себе путь к двери и выбежала на свободу.