«Я обещал, что все расходы будут покрыты»
Девушка недоуменно высыпала в ладонь пару золотых и внимательно взглянула на монеты — они принадлежали банку северного королевства. — М–да, сейчас же самое лучшее время светиться в городе с такой валютой. — протянула она. — Но Паймон все равно обрадуется и… Она осеклась и застыла. Вдруг все крошечные сомнения, подозрения и странные обстоятельства, которые она застала мгновениями ранее в Обители, наконец переплелись в сознании и выстроились в целую картину. Это некое прощание от Аякса? От этого озарения Люмин так дернулась, что нечаянно опрокинула стоящий на столе графин с водой. Монеты выпали из ладони и покатились по полу во все стороны. И только тогда она увидела конверт с подписью Аякса в правом нижнем углу. Вода нещадно заливала тонкую бумагу и когда, через миг, Люмин схватила письмо, вместо подписи на нем уже красовалась бледно-синяя клякса. — Нет, нет, нет! Проклятье! — она неслась к окну, на свет, попутно вскрывая содержимое послания. Было уже поздно: наконец она вынула сложенную надвое бумагу, но вода сделала свое необратимое дело. Девушка застонала — сохранилась лишь пара строк. «Дорогая Принцесса, я вынужден покинуть твое уютное убежище. Мои прихоти — ничто в сравнении с волей Царицы, которой я присягнул на верность. Я не забуду твоей доброты и всегда буду благодарен за то, что в трудный час ты не отвернулась от меня.*уничтоженная водой часть письма*
С уважением, твой Аякс»
Люмин бросила промокшее письмо на подоконник и разрыдалась. Столько всего и сразу произошло, что она только и могла, что плакать от бессилия. До нее никак не могло дойти, что Аякс, в принципе, мог уйти, а то, что еще и вот таким бессовестным образом — тем более. В ее голове бесновал рой мыслей: вопросы, обида и непонимание. — Этого не может быть! — воскликнула девушка и бросилась на улицу, в надежде найти молодого человека. То и дело, носясь по округе, она использовала чувство стихий. Но эти усилия не могли изменить истину — он ушел. Было очень жарко. Люмин почувствовала дурноту и остановилась. Рядом шумел океан. Она не помнила, сколько прошло времени и как долго она искала Аякса. Силы совсем ее покинули, поэтому она понуро побрела к ближайшей роще. Едва достигнув тени и прохлады, она рухнула в густую траву, свернулась калачиком и вновь заплакала. Она снова осталась одна. *** — Сколько же Люмин проплакала, — сотрясалась Паймон, аккуратно укладывая измельченные туманные цветки на опухшие от слез веки подруги. — Так нормально? Не жжет? — участливо поинтересовалась фея, закончив процедуру. Люмин помотала головой, стуча от холода зубами. Паймон, вопреки просьбам подруги не входить в Обитель до ее возвращения, забеспокоилась долгим отсутствием подруги и перенеслась в Чайник безмятежности. Она очень долго искала подругу, пока не нашла на одном из мысов острова Жемчуга. Люмин была почти без чувств и на все вопросы Паймон не могла сказать ничего вразумительного. Когда фея все–таки привела подругу в чувство, то Люмин вновь разрыдалась и, захлебываясь слезами, поведала ей об уходе Аякса, испорченном прощальном письме и куче моры. Паймон не могла сказать, что она не ожидала такого поворота событий — она все же не доверяла Чайльду на столько сильно, как Люмин. Однако рассказ подруги ошеломил ее. Паймон было сложно в этом признаться самой себе, но она все же успела немного привязаться к Тарталье. К этому гадкому Тарталье, который в очередной раз оправдал свое прозвище! Она всегда желала, чтобы Аякс оказался как можно дальше от их размеренной жизни, но сейчас Паймон хотела, чтобы он был рядом, на случай если Люмин станет совсем худо. Фея впервые видела свою подругу в таком глубоком отчаянии и совсем не знала, как быть. — Как я выгляжу? — Глаза уже не такие красные. Взгляни, — она протянула зеркальце подруге. — Ой, только не плачь снова, пожалуйста. В отражении Люмин увидела мертвецки-бледную кожу и впалые щеки. Ореховые глаза казались еще больше на резко похудевшем лице. Неужели такое произошло с ней всего лишь за несколько часов? Люмин закрыла руками лицо и всхлипнула: сердце ее разрывалось. Она то и дело возвращалась в воспоминаниях в моменты их последней встречи. О чем они говорили? Что делали? Она вспоминала, как он на нее смотрел тогда на кухне. Как целовал. Он уже тогда знал, что они видятся в последний раз? Как давно он задумал уйти? Она хотела успокоиться и забыть, но не могла. Она его любила. Она чувствовала себя рядом с ним лучше, могла забыть о всех проблемах и переживаниях. Теперь он ушел, бросил ее также неожиданно, как и ворвался в ее жизнь. Люмин перестала понимать себя. Она горевала, затем начинала злиться и ненавидеть Аякса. После — пыталась его отпустить и успокаивала свою боль мыслями, что это лучший из исходов ее отношений с преступником. А затем все повторялось по кругу. Порыв ветра распахнул полупрозрачные занавески и ворвался в их номер. Девушки испуганно посмотрели в окно. — Так вот как он ушел, — бесцветным голосом заметила Люмин, — через окно. Букет ее эмоций пополнился новым чувством. Закрыв глаза, путешественница вознеслась в молитве, чтобы Аякс живым выбрался из страны. *** На время возведения нового Нефритового дворца девушки не брали ежедневные поручения в гильдии искателей приключений, потому как работы у них был непочатый край. Да и Цисин платили им с барского плеча. Люмин и Паймон практически не разговаривали в этот период. Паймон наблюдала за подругой: та была очень сосредоточена на работе, скрупулезно ее выполняла, но на людях была общительной и веселой. В целом, никто не замечал в ней каких-либо перемен. Однако остаться наедине и поговорить у подруг не было возможности — они были постоянно окружены секретарями, прорабами, рабочими и торговцами. В конце каждого рабочего дня они ужинали в компании коллег. Ресторан «Народный выбор» на горе Тигра баловал своих гостей кулинарными шедеврами. Люмин очень отстранилась от подруги, отчего Паймон не находила себе места. Ей было невдомек, что из всех людей Тейвата, да и вообще во всех известных и неизвестных мирах, она была единственной, кто знал секрет о предвестнике (кроме него самого), посему Люмин и отдалилась от подруги. Паймон была свидетелем всего и, наверняка, захотела бы обсудить это. Люмин же не могла найти в себе силы, чтобы говорить на тему Аякса. Никто не видел душевных переживаний Люмин, никто не замечал разлада в отношениях между подругами, однако Паймон улавливала все микроскопические изменения в их взаимоотношениях: например, путешественница больше не реагировала на шутки Паймон и говорила без привычного сарказма. Она, в целом, мало говорила и отвечала односложно. Диалоги девушек за весь день могли не превышать нескольких фраз. — Всё в порядке, Люмин? — Да. — Ты не голодна? — Пока нет. — А Паймон уже умирает от голода! — Потерпи, скоро ужин. Каждый раз после ужина, по возвращении в гостиницу, Люмин, извиняясь, уходила ночевать в Обитель. Паймон же она просила оставаться в номере на случай, если к ним кто-нибудь заявится среди ночи со срочными поручениями. Паймон понятия не имела, почему Люмин оставляет её одну. Поэтому каждую ночь она, смахивая слезу, укрывалась одеялом с головой, чтобы побыстрее уснуть, и чтобы очередная одинокая ночь прошла быстрее. Так продолжалось около двух недель, пока Паймон не поняла, что дальше так быть не может. Она в очередной раз обиженно плакала в номере, пока вдруг не решила положить этому конец. Она долго шарила рукой в бездонной сумке подруги, пока наконец не нащупала холодный металл Чайника. Она всмотрелась в свое искривленное отражение на медной поверхности. — Ну держись, Паймон идет! — крикнула она на Чайник, сотрясая его в воздухе, а затем исчезла из комнаты. Чайник завис в воздухе на секунду, а затем брякнулся на пол. *** Паймон не ожидала вновь оказаться в пучине снежной бури. Она терпеть не могла холод. Мокрый снег с ужасной скоростью летел с неба и залеплял ей глаза. Ее единственное крылышко тяжелело с каждой секундой и фее было тяжело удерживаться в воздухе. Чертыхаясь, она собралась с силами и полетела в сторону дома, очертания которого были едва видны сквозь стену снега. Иногда ей даже приходилось вскарабкиваться на огромные сугробы, чтобы продолжить путь. Снег, по всей видимости, шел тут уже очень давно. Она отворила тяжелую дверь и кубарем полетела на пол, больно ударившись коленкой и счесав кожу с ладони. Дверь позади нее громко захлопнулась. Наступила давящая тишина. Фея поднялась, отряхнулась от снега и огляделась — в просторной гостиной было пусто. Паймон заглянула в кухню и, никого там не обнаружив, пролетела на второй этаж. Уже находясь в коридоре она услышала сдавленные приглушенные звуки. Паймон приоткрыла дверь спальни подруги, но там тоже было пусто. Ей все стало понятно. Она вздохнула и тихонько приблизилась к комнате, где жил Аякс. Осторожно заглянув за дверь, она ахнула: Люмин лежала на полу, свернувшись клубком, и сотрясалась от душивших ее рыданий. Она что-то прижимала к груди, но Паймон не могла разглядеть, что именно. — Люмин! — запричитала она и бросилась к подруге. Лицо девушки было залито горем и слезами. Она поднялась, сев на пол. — Я же просила не приходи-ить. Паймон уселась рядом с ней и молча уставилась на подругу. Фея наконец увидела, что Люмин сжимала в руках мужскую рубашку. — Просила же-е, — она заплакала снова. Паймон погладила ее по плечу и протянула носовой платок. Люмин вытерла мокрое лицо и высморкалась. — Прости меня, Паймон. — Паймон тоже извиняется! Паймон все это время дулась на тебя! Паймон думала, что Люмин совсем забыла о своей подруге. — разволновавшись, малышка тоже заплакала, — Паймон и не представляла насколько Люмин сейчас тяжело! Они обнялись и поплакали вместе еще какое-то время. Потом они пили чай, усевшись перед разожженным камином и долго-долго, почти до утра говорили обо всем, что происходило в последнее время. Люмин в очередной раз поняла, как важно делиться своими переживаниями и чувствами с близкими людьми. Ей было очень жаль, что, увязнув в своих горестях, она забыла о Паймон, чем причиняла ей боль. Давным-давно, еще во времена путешествий с братом, в одном из миров она прочла одну интересную фразу: «Человеку нужен человек». С тех пор жизнь подкидывала ей разнообразные подтверждения этой истины.