***
Он просыпается в знакомой спальне в знакомом доме, но не в том доме, которые он так хорошо узнал за последнюю неделю. Дом на Гриммо, с портретом Вальбурги, которая смотрит на него с картины встревоженными глазами, и Кричером, суетящимся рядом с ним. Что означает… Орден похитил его. Портключом. Снова. Гарри стонет и падает обратно на подушки. Вальбурга милостиво сдерживается, пока Гарри оплакивает свою судьбу, но Кричер не так добр. Он хочет знать, почему Гарри внезапно оказался здесь, быстро заверяя его, что он очень рад этому, но не слишком рад внезапности и тому, что Гарри сделал это не по своей воле. Гарри улыбается ему и говорит: — Я не знаю, почему я здесь. Я проводил пасхальные каникулы с… — он резко останавливается, быстро оглядывается и многозначительно смотрит на свое запястье. Глаза Вальбурги и Кричера расширяются от понимания, поэтому он продолжает — Пока в меня внезапно не кинули портключом. Должно быть, меня вырубили сразу после прибытия в дом. Нерешительность написана на нарисованном лице Вальбурги, но она все же открывает рот, чтобы что-то сказать. В этот момент дверь распахивается и с грохотом ударяется о стену. — Поттер! — хриплый голос, который Гарри идентифицирует, как крик Аластора Грюма. Секундой позже становится слышен отчетливый стук-шаг-скрип-шаг его неустойчивой походки, когда Грюм выходит из устланного ковром коридора на деревянный пол комнаты. За ним слышатся торопливые шаги. — Ты проснулся, — хмыкает Аластор Грюм, замечая Гарри. Он подходит глубже в комнату и падает на стул, на котором обычно сидит Кричер — Поппи придет позже, чтобы осмотреть тебя. Кто знает, чем этот ублюдок околдовал тебя. — Что… что случилось? — спрашивает Гарри. Может быть, он делает свой голос немного мягче, чем должен был, но на самом деле то, как Аластор Грюм и остальные члены Ордена обращаются с ним, заставляет его поверить, что они думают, что он ребенок, и в данном случае то, что его недооценивают может сыграть ему на руку. Аластор Грюм вытягивает ногу и хватается за другое колено, чтобы поставить протез в более удобное положение. Похоже, это будет долгий разговор. — Блэк сказал, что ты потерял сознание, когда прибыл в дом. Пока не известно, почему это произошло, но наша дорогая Медведьма вскоре это выяснит. Если нет, то у нас все еще есть Билл. Ты знаешь Билла? Достойный мальчик. Один из детей Уизли. Разрушитель проклятий в Гринготтсе. Недавно переспал с этой французской вейлой. Гарри пытается изобразить смущение и растерянность. — Нет, я имею в виду… Где я был до того, как попал сюда? — Ах. Это. — Аластор Грюм пронзает Гарри острым взглядом — Я надеялся, что ты расскажешь это мне, мальчик. Мы получили наводку от одного из наших шпионов, что Сами-Знаете-Кто поймал тебя и хотел привезти к Лестрейнджам для развлечения, пыток и прочего. Итак, вопрос: где ты был, когда он тебя поймал? Гарри делает глубокий вдох и говорит правду. Что-то вроде. — Я был в Хогвартсе за день до начала пасхальных каникул. И… на следующий день, кажется, я проснулся в странном месте? Но… Он позволяет своему голосу затихнуть и пытается выглядеть подобающим для данной ситуации образом, то есть огорченным и сожалеющим. Аластор Грюм серьезно смотрит на Гарри. — Мы знаем, что ты покинул Хогвартс по собственной инициативе, так что не пытайся лгать об этом. Вопрос в том, куда ты пошёл. К своей родственной душе? Кто она? Где жи… Он не продвинулся дальше в своем быстром допросе, потому что дверь снова ударилась о стену, на этот раз с ещё большей силой. В комнату врывается Сириус Блэк, растрепанный и краснолицый. — Критчер! Какого черта ты делаешь, разговаривая с моим крестником? Я сказал тебе держаться от него подальше! Аластор Грюм фыркает и говорит: — Что, ты снова собираешься развивать свою безмозглую теорию? — закатив глаза, он снова поворачивается к Гарри. Заговорщическим тоном он громко шепчет с явным весельем в голосе — Он верит слухам о том, что Сам-Знаешь-Кто — твоя родственная душа. Он откидывается назад, тихонько хихикая, довольный шоком на лице Гарри. Только он думает, что причина такого выражения лица в том, что Гарри не может поверить, что кто-то на самом деле поверил в этот слух, а не в то, что Сириус не был первым, кто громче всех кричал о «спасении» и реабилитации Гарри, пока он не выбросил Ворлоста из головы. Сириус оборонительно расправляет плечи. — Что, это так смешно? Это имеет смысл! — его взгляд на секунду останавливается на Критчере — И проблема не в этом! Вы хотите оставить Гарри здесь, посадите его в тюрьму! Как вы это сделали со мной! Гнев Сириуса подобен бомбе, взорвавшейся внезапно и с огромной силой. Его глаза впиваются в Аластора Грюма, губы бледнеют из-за того, что с силой сжимаются, а ногти почти врезаются в ладони под натиском ярости. — Это для его же безопасности! — говорит Аластор Грюм. Он пытается казаться невозмутимым, но не может полностью скрыть усталость в своём голосе. Понятно, что это не первый их спор — Это для твоего же блага! Ты знаешь, что все еще в розыске, ты не можешь позволить им схватить тебя! Особенно теперь, когда у власти Сам-Знаешь-Кто! — Конечно, — парирует Сириус со всем презрением, на которое он способен, — и используя Гламур и прогуливаясь по маггловской деревне, я полностью разоблачу себя. Я могу понять, почему ты говоришь это сейчас, но до того, как Волд… он захватил власть? Какое у тебя есть оправдание этому? — Блэк, ты знаешь, что сказал Альбус. Я не знаю, почему ты продолжаешь повторять это снова и снова, и снова. Мне жаль, что ты этого не понимаешь, но так было лучше для тебя. Аластор Грюм бросает на Сириуса торжественный взгляд, а Гарри спрашивает себя, знает ли он, как невероятно тщеславно и снисходительно сейчас звучат его слова. По понятным причинам Сириус парирует: — Зато вы все знаете, что для меня лучше. Точно так же мои родители знали, что лучше для меня. Просто убирайся отсюда. Уходи! Проваливай! И помоги тебе Мерлин держаться подальше от моего крестника, иначе тебе не понравится то, что я сделаю. Аластор Грюм в ответ фыркает, но встает — медленно, неторопливо. В дверях он оборачивается к Гарри. — Не думай, что разговор окончен, — угрожающе говорит он. — Ты мне все расскажешь, где ты был и с кем. Гарри молчит, пока Грюм ковыляет из комнаты. Сириус стонет и падает на кровать. — Мерлин, что за мудак. И это было так отстойно! Да ведь? Ты тоже так думаешь, да? «Не думай, что разговор окончен». Кем он себя возомнил? Жалобы продолжаются и продолжаются, охватывая все случаи: от того, как Аластор Грюм мешает Молли Уизли, когда та готовит, до того, как он не может перестать разбрасывать повсюду свои грязные носки. Тем временем Гарри внимательно изучает своего крестного отца. Несмотря на то, что он видел его не так давно, когда Гарри сам стал крестным отцом, приятно снова увидеть Сириуса. Несмотря на то, что технически он сейчас в бегах, Сириус выглядит лучше, чем когда-либо. Его щеки перестали впадать в череп, волосы стали гуще, некоторые безумные искры в глазах поутихли, хотя паранойя осталась — наверное, это к лучшему. — Ну, щеночек, как дела? — наконец спрашивает Сириус — С ним все в порядке? Гарри потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что Сириус спрашивает о Паке. — Я не видел его с тех пор, — отвечает он, немного задумчиво, — но он в порядке. Он почти не тянет меня. — Я понимаю, о чём ты, помнишь? — Сириус смеется — Достаточно, чтобы убедиться, что он все еще здесь. Я скучаю по этому чувству… Он вздыхает, и оба замолкают. Гарри не знает, что он может и должен сказать, а Сириус слишком глубоко уходит в свои мысли. Однако когда он замечает, что разговор застыл, он усмехается и меняет тему. — Так как это было? — увидев растерянное лицо Гарри, он уточняет — Ты был со своей родственной душой, верно? Тебе понравилось? — Гарри все еще колеблется, не уверенный, что это не уловка, чтобы заставить его раскрыть личность своей родственной души, когда Сириус продолжает — Только не говори мне, кто это! — он морщится с мрачным выражением в глазах — Мои барьеры окклюменции уже не те, что были раньше, и я никогда никому не говорил, что, по моему мнению, в этих слухах есть доля правды. Глаза Гарри расширяются, и он погружается в свои мысли, чтобы проверить собственные барьеры. Все они стоят на своих местах, слава богу. Его встречает встревоженный взгляд Сириуса, и он слегка кивает в ответ, улыбаясь. Но он также прочитал за словами предупреждение: он не сможет рассчитывать на Сириуса в качестве союзника. — Ну так? Расскажи мне больше о… Сам-Знаешь-Ком, — Сириус не мог не использовать эту игру слов. Гарри терпеливо ждет, пока Сириус успокоится, и начнет рассказывать безобидные истории, в которых не раскрываются детали или которые настолько противоречат образу Ворлоста, что никто не сможет связать их с ним. — У него есть домовой эльф, которого ему подарили, и у которого было ужасное имя…***
Примерно через час после того, как Сириус ушел, подмигнув напоследок, и пока Гарри пытается убедить себя, что в этом доме будет не так уж плохо и что он найдет возможность сбежать, он начинает бегать вокруг, пытаясь найти его, его душу, его Гарри, и не находит его, его нигде нет. Даже домашние эльфы не добились успеха, все они в слезах, он тоже почти, но нет времени останавливаться, отдыхать, сожалеть, быстрее, быстрее, найдите его, пока с ним чего-нибудь не случилось! Гарри пытается послать ответное утешение, но его чувства натыкаются на стену и отбрасываются назад, не приходят, даже не выходят из его души со стороны его связи. Гарри не понимает, как это возможно, и если сейчас невозможно разблокировать их связь, как он может утешить Ворлоста? Он должен сбежать прямо сейчас и добраться до своей второй половинки. Как он мог подумать о том, чтобы ждать?! Где его палочка, он должен уйти! Аластор Грюм, взявший на себя вахту перед запертой дверью, рычит на него, чтобы он снова лёг спать, а утром он сможет пойти в туалет. И Гарри вспоминает тот незаконный ритуал, который был запрещен более двухсот лет назад, потому что он подвергал связь родственных душ слишком большому стрессу и использовался в сомнительных целях. Он резко сглатывает и возвращается в постель, решив подумать об этом завтра и ворочаться в постели до рассвета.***
На следующее утро Аластор Грюм снова приходит, чтобы угрожать Гарри, требуя рассказать, с кем он провел свои каникулы, но добивается не большего успеха, чем раньше. Это не мешает ему пытаться снова и снова. Он даже придумывает странный план, который можно считать пыткой. Он запрещает всем, кроме себя, входить в комнату Гарри. Конечно, стоит учитывать, что Сириус — лорд Блэк, а это дом его предков, а Вальбурга может делать все, что хочет, в пределах своего портрета, так что это не работает так хорошо, как представлял себе Аластор Грюм, но об этом старому аврору знать не нужно. Критчеру отказано в доступе в комнату Гарри, потому что он может попытаться навредить ему, потому что он служил Блэкам, а значит, он темный, а значит, он злой, а значит, он хочет навредить, покалечить или убить Гарри. Каким-то образом это приводит к тому, что еда Гарри регулярно теряется по дороге или ему забывают её приносить. К счастью, Сириусу удается пронести ему еду ночью, когда он приходит в гости, оставаясь при этом незаметным. Гарри ценит это, так как у него не было сундука с собой, когда его похитили. Но даже если бы он был у него с собой, его бы забрали, как и палочку, так что это не имеет большого значения. По крайней мере, его сундук в безопасности — Гарри устал менять его каждые несколько лет. Итак, Аластор Грюм изо всех сил старается сделать жизнь Гарри как можно более некомфортной. Но худшее, что он сделал, это разорвал душевную связь и заставил Гарри смотреть и чувствовать, как его родственная душа распадается на части, пока он ничего не может сделать. Аластор Грюм приходит в любое время дня, чтобы допросить Гарри. Однажды он даже даёт ему Веритасерум. Вальбурге удается предупредить Гарри об этом, но он видит в происходящем скорее отличную возможность. — Какую? Твой разум уже помутился от зелья? — спрашивает она резким, но тихим голосом. Он шепчет в ответ: — Нет. Когда всё это всплывет в Ордене, а это произойдет, вы же знаете, как они относятся к секретам, он будет считаться скотиной, не имеющей права подливать очевидно травмированному и только что спасенному ребенку Веритасерум. Это может быть моим шансом вбить клин между ними и бежать в возникшем хаосе. Вальбурга по-прежнему сомневается и обещает остаться в комнате на всякий случай, но Гарри остаётся спокойным, пока ест салат со вкусом уксуса, сахара и обмана. На всякий случай он даже потренировался. — Тебя зовут Гарри Поттер? — ворчит на него Грюм. Он отвечает ясным «да». — Кто твои родители? Он пытается бороться с искушением выпалить ответ. Ему становится легче это делать, когда он понимает, что на самом деле не знает, кто его родители. Люди, которые его породили, Джеймс и Лили Поттер? Люди, с которыми он вырос, Вернон и Петуния Дурсли? Обе пары мертвы, так что, теоретически, они больше не его родители. Кто тогда остается? Кто его вырастил? Насилие и жестокость? Домовые эльфы, портреты и призраки Хогвартса? Он сам? И в этом оказывается секрет Веритасерум. Это делает вас неспособным лгать. Это не мешает вам говорить неправду. — Джеймс и Лили Поттер, — говорит Гарри, как будто он только что не нашёл выход. Таким образом, он не сделает Аластора Грюма еще более подозрительным, и, возможно, ему даже удастся скормить ему какую-то ложную информацию, которая заставит его оставить его в покое. — Мальчик, я хочу знать, кто твоя родственная душа. Гарри встречает взгляд глаз, пристально смотрящих на него — один карий внимательный, другой искусственный голубой, — не показывая никаких чувств. Ему дали достаточно зелья, чтобы он не мог проявлять никаких эмоций. Но Аластор Грюм — хитрый старый лис — он распознает лжеца, когда видит его, и это его способ проверить, действительно ли Гарри так не в себе, как кажется. Под воздействием Веритасерума можно отвечать только на прямые вопросы, о чем многие мошенники забывают. Гарри нет. Он остается совершенно неподвижным, совершенно тихим, совершенно безмятежным, каким может быть только человек под зельем. Что ж, он действительно выпил зелье, но Аластор Грюм не должен знать, что его барьеры окклюменции уже изо всех сил уничтожают зелье, сковывающее его разум. И это единственный вопрос, в котором Аластор Грюм действительно потерпел неудачу: он не проверил, является ли Гарри окклюментом. Мастеров этой магии, как известно, сложно держать под действием любого изменяющего сознание зелья, поскольку их разум, обученный защищаться, автоматически стремится полностью разрушить любое влияние на него. Не то чтобы Гарри полностью зависел от своих щитов. Никогда не идите в опасную ситуацию, не имея по крайней мере двух запасных планов. Он может заставить барьеры окклюменции прорваться сквозь цепи, удерживающие его разум, если уделит этому достаточно времени и усилий. Он может разобрать вопрос и ответить на него вводящим в заблуждение или ложным образом. Он может отвечать так тихо, что никто не сможет услышать, что он сказал. Он может попросить Вальбургу привести Сириуса, который поднимет ад и весь дом, когда увидит, что здесь происходит. Он может попытаться нокаутировать Аластора Грюма с помощью беспалочковой магии, которую ему удавалось использовать раз или два. Он может кричать и вести себя так, как будто зелье причиняет ему боль, вызывая еще большую жалость, когда домочадцы соберутся, чтобы увидеть ошибку Грюма, которую он совершает прямо сейчас. Он может взять нож, принесенный с ужином, и прикончить Аластора Грюма, но в таком случае ему придется иметь дело со всеми остальными, считающими его сумасшедшим убийцей или одержимым. Нет, Гарри будет пытаться отвлечь от себя внимание, будучи лучшим заключенным, которого они могут себе представить, пока они не ошибутся, и он не сможет нанести удар. Всего один маленький сочувствующий человек, которому можно поплакаться о том, что его не кормят, или о Веритасеруме, и он освободится от Аластора Грюма. Так ему будет намного легче сбежать. Кстати о Грюме: его голос возвращает Гарри обратно в настоящее, когда он требует, теперь задавая реальный вопрос: — С кем ты провел эти каникулы? Гарри даже не нужно думать. — С Насти, которую переименовали в Лавли. Этот ответ явно застал Аластора Грюма врасплох. — С кем? Гарри повторяет свой ответ. Его снова спрашивают: «С кем еще?», повторяя этот вопрос еще несколько раз, с каждым разом всё больше злясь. Гарри повторяет имена домашних эльфов Ворлоста и старается не думать о том, как сильно по ним скучает. Наконец, Аластор Грюм задает правильный вопрос: — С кем из людей ты провел свои каникулы? Что ж… Он ведь уточнил, о каких каникулах спрашивает, не так ли? Итак, Гарри вспоминает все свои каникулы. С кем он когда-либо проводил каникулы? Очевидно, с Дурслями, которые были мертвы или поцелованы дементорами. Со старой миссис Фигг, которая, вероятно, состоит в Ордене или связана с ним. С кем-то из самого Ордена либо из-за их слежки за ним, либо из-за того лета, проведенного здесь. И, очевидно, он проводил целую кучу своих каникул в Хогвартсе — подождите, вот оно! Гарри называет имя одного мальчика, на несколько лет старше него, который, как он хорошо помнит, провел рождественские каникулы в Хогвартсе, оплакивая свою судьбу так отвратительно, что все учителя забрали хотя бы по несколько баллов за такое поведение. В те же каникулы Гарри тоже был в замке. Преимущество именно этого мальчика — или теперь уже молодого человека — в том, что он настолько малоизвестен, что Аластор Грюм не сразу поймет, что это ложь, и в то же время это имя учителя смогут вспомнить. Поскольку его Семья, столь же малоизвестная, как и сам молодой человек, и более знакома самому Гарри только потому, что призрак, когда-то принадлежавший именно к этой Семье, жаловался на их полный упадок, нейтральна, хотя и граничит с поддержкой Ворлоста, крайне маловероятно, что этот человек является частью Ордена, особенно учитывая кое-что из того, что он рассказывал во время тех самых каникул. Гарри произносит имя и пытается изобразить смутную панику, держась за изнашивающиеся цепи Виратесерума, удерживая все свои окклюментные щиты, чтобы не потерять характерный блеск в глазах. Судя по всему, он выглядит точно так же, как волшебник под действием зелья, который только что раскрыл компрометирующую информацию против своей воли и здравого смысла, поскольку Аластор Грюм вздохнул с облегчением. — Ты мог бы и просто так рассказать это, — ворчит он. Гарри игнорирует его — Где он живет? Легкий ответ. Гарри едва помнит лицо молодого человека, откуда ему знать о нем больше? — Я не знаю. Двойной взгляд Аластор Грюма в ответ на это почти комичен. — Как ты можешь не знать, где провел все эти каникулы?! Хорошо, даже с указанными каникулами Гарри может легко ответить. — Меня аппарировали туда. — И ты никогда не пытался узнать, где находится этот дом? — Нет, — поскольку Гарри знает это из своих снов, и ему все равно. В конце концов, он как бы доверяет Ворлосту. Аластор Грюм некоторое время проклинает его «глупость», прежде чем рявкнуть: — И как ты оказался с Сам-Знаешь-Кем? О, и разве этот вопрос не смешон. Сам-Знаешь-Кто, внушающий страх Темный Лорд, или Сам-Знаешь-Кто, выбранный Гарри человек, для которого он использует это прозвище? Что касается Невилла — он игнорирует укол боли при мысли о своем бывшем лучшем друге — они иногда использовали именно эти слова для описания профессора Снейпа. С Дурслями он сам был Сами-Знаете-Кем или, чаще, Сами-Знаете-Чем в этих разговорах шепотом, которые Гарри никогда не должен был услышать. Поскольку он не может точно ответить, как он оказался с самим собой, Гарри вместо этого думает о профессоре Снейпе. — Это был подарок, — продолжает он — В нём было письмо, и через некоторое время я оказался там, где никогда раньше не был. Он позволяет Аластору Грюму сделать выводы о портключах и предательстве и спрашивает себя, не слишком ли он хорошо проводит время. После еще нескольких бессмысленных и лёгких вопросов — действительно, как Аластор Грюм умудряется каждый свой вопрос звучать неоднозначно, чем Гарри каждый раз может воспользоваться? — Гарри отпускает свои щиты окклюменции, и они делают то, для чего были созданы: они разрывают цепи, которыми Веритасерум сковал его разум, и это приносит Гарри невероятное удовлетворение. Сознание возвращается в его глаза, и он несколько раз моргает, словно сбитый с толку. Он шепчет: «Что…?» и готовится к представлению. — Поттер, — вмешивается Аластор Грюм — Ты должен рассказывать нам, если у тебя возникают проблемы со сном. Возвращайся в постель. Но о нет, Гарри не позволит Аластору Грюму так легко выпутаться из этой ситуации. — Боже мой, — говорит он громче, намеренно используя маггловское изречение. Как и было условлено, Вальбурга выходит из своего укрытия в лесу картины напротив кровати и быстро выходит из него, чтобы отправиться к Сириусу — Ты напоил меня зельем. Ты накачал меня им! Легко изобразить панику на лице, учащая также и дыхание, думая о том, что Аластор Грюм мог получить правдивые ответы на свои вопросы — ну, вопросы, которые он хотел задать, а не те, которые задал на самом деле, получая лживые ответы. — Поттер, нет, нет, это просто сон. Кошмар. Почему тебе снятся кошмары? И о, это основное правило — не задавать вопросов тому, на ком применялся Виратесерум. Напоминание о том, что у них отобрали способность самостоятельно решать, что говорить, приводит большинство из них прямо к приступу паники. Гарри изображает один такой так хорошо, как только может. У него выходит пугающе хорошо, поскольку у Гарри уже есть большой опыт реального приступа, из которого можно извлечь уроки. Фокус в том, чтобы на самом деле не впадать в панику, но если Гарри потерпит неудачу, его спектакль станет ещё более убедительным, так что на самом деле это не имеет значения. — Поттер! Успокойся! Зачем ты это делаешь? Не будь таким ребенком! Из-за неудачных попыток Грюма… успокоить Гарри? Напугать его ещё больше? Оказать помощь, насколько это в его силах?.. Врываются Сириус и Молли Уизли, которая следует за ним по пятам. — Что здесь происходит? — кричит Сириус. — Ничего, ничего, — пытается замять ситуацию Аластор Грюм, но Гарри не позволяет ему этого. Очень мило со стороны Сириуса взять с собой Молли Уизли. У нее вспыльчивый характер, и ее легко растрогать до слез. Она всегда видела в Гарри своего рода седьмого сына или замену Рону, так что его спектакль должен сработать ещё лучше. — Сириус, — умоляет Гарри с влажными глазами и протягивает к нему руку. Это тоже было просчитано. Насколько известно Молли Уизли, он ненавидит Сириуса. В конце концов, Сириус не скрывал своей неприязни к слизеринцам и того, насколько Гарри отличается от Джеймса. Может быть, Сириус рассказал ей о многочисленных письмах, которые он писал на протяжении многих лет, и о том, что Гарри, став Крестным Отцом, ещё больше сблизил их, но она никогда не поверит в то, что они прекрасно ладят друг с другом. В конце концов, из того, что Рон рассказывал Гарри, она может и будет держать обиду до конца своей жизни за любое реальное или воображаемое пренебрежение к ней или ее семье. — Щеночек! — кричит Сириус. Гарри старается вздрогнуть от громкого звука. Через мгновение Сириус оказывается рядом с ним, осторожно говоря тихим голосом — Что случилось, щеночек? При прямом вопросе Гарри задыхается и снова трясется. Сириус был аврором. Гарри верит, что до него быстро дойдёт. — Гарри? Ты можешь мне рассказать. Что..? На этот раз Гарри всхлипнул от изображаемой боли. Как Гарри и рассчитывал, мозаика в голове крёстного складывается. — Веритасерум? Ты накачал моего крестника Веритасерумом?! — лицо Сириуса опасно темнеет, когда он встает, вставая в защитной позе перед Гарри, достает палочку, из которой летят искры, и смотрит на Аластора Грюма с гневом и обещанием смерти в глазах. Но, каким бы злым он ни был, громкость его голоса не поднимается до уровня, который причинил бы дискомфорт Гарри. Молли Уизли не так тактична и заботлива. Она громко задыхается, а затем кричит пронзительно, как банши: — Веритасерум?! Аластор, как ты мог?! Этот крик, конечно, собирает большую аудиторию, большинство из них протирают глаза ото сна и недовольны тем, что их отдых прервался. Сириус использует эту возможность, чтобы высказать свои претензии Аластору Грюму. — Ты не только меня запер в моём же доме и мысли мои читал, ты еще и крестника моего запер! А когда тебе этого оказалось недостаточно, чтобы заставить его рассказать тебе то, что ты хочешь узнать, ты начал морить его голодом! А когда и это не сработало, ты опустился до использования Веритасерума?! Молли Уизли добавляет: — На ребенке! Бедном, невинном ребенке! — Я никогда не делал ничего из этого! — Аластор Грюм пытается оправдаться, но общественное мнение уже настроено против него. Члены Ордена шепчутся друг с другом, рассказывая о других преступлениях, которые Аластор Грюм либо совершает, либо которые, по их мнению, он уже совершил. Со слезами на глазах Гарри подливает масло в огонь, цепляясь за Сириуса и прося его остановить дрожь. Сириус тут же роняет палочку и поворачивается к Гарри, с беспокойством оглядывая его и зовя мадам Помфри. По прибытии она выгоняет всех, кроме Сириуса, и заботится о том, чтобы осмотреть Гарри. Она не находит ничего жизнеутверждающего и заключает, что это был просто шок от того, что он попал под действие зелья. Вскоре после этого она уходит, оставив Гарри и Сириуса наедине. Сириус плюхается на кровать рядом с Гарри и одобрительно говорит: — Ты даже лучше Рега. Он всегда переигрывал, но ты?.. — он присвистывает — Отлично. Ты сделал это. Увидев сбитый с толку взгляд Гарри, он небрежно добавляет: — Я вырос среди слизеринцев. Я научился одному или двум трюкам. И что? Первоклассное исполнение, но ничего такого, чего бы я раньше не видел, — он откидывается назад и успокаивает Гарри — А, но не волнуйся. Я не думаю, что кто-то из остальных стал бы смотреть на тебя, как на «настоящего» слизеринца. Пока Гарри пытается что-то сказать, замерев в одной позе, Сириус чуть не падает с кровати, выпрямляясь с красным лицом, яркой улыбкой и быстрыми словами, чтобы отвлечь внимание от этого случая. — Полагаю, вы с мамой придумали план, как вытащить тебя отсюда? Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Это не более чем подозрительно. — Почему ты предлагаешь это? — спрашивает Гарри, старательно пытаясь смотреть на Сириуса. — Ну… я как бы должен сделать это, не так ли? — Сириус вздыхает и откидывает голову назад, чтобы посмотреть в потолок — Видеть, как ты заперт в Хогвартсе, и нет, это нельзя назвать никак иначе, и то, как они тебя обрабатывали, чтобы установить личность твоей родственной души, сразу после того, как захватили замок, который, наконец, стал безопасным. Я как бы начал рассматривать свое пребывание здесь с другой точки зрения. Знаешь, когда я спрашивал Молли или Грюма, почему они забрали тебя и даже не позволяли мне часто навещать тебя, они говорили то же самое, что говорили мне, когда я спрашивал, почему мне нельзя покидать этот дом, — Сириус передразнивает их комично высокими голосами — Только там он в безопасности. Только так мы сможем защитить его. — Тебя заперли здесь? — спрашивает Гарри, зацепившись за эту деталь. Возможно, это объяснило бы некоторые из наиболее сомнительных действий и слов Сириуса — объяснило бы, а не извинило. Его ошибочно сажают в Азкабан на десять лет, и как только ему удается сбежать, его запирают в этом доме, который он ненавидит. Это не могло быть полезно для его и без того поврежденной психики. Сириус поворачивается к нему лицом, его зубы оскалены в чем-то, что больше похоже на оскал собаки, готовой зарычать, чем на улыбку человека. — О да, они сделали это. Я пережил десять лет дементоров и почти год находился в бегах и меня так и не смогли узнать или поймать, но теперь я вообще не могу выходить на улицу, потому что могу быть узнанным и пойманным? Кто меня узнает, особенно когда я в форме собаки? Даже после того, как Волд — да, тот парень, после того, как он был воскрешен, и когда Хвост рассказал ему о моей анимагической форме — они действительно думают, что кто-то, собирающийся восстановить свою криминальную империю, остановится, чтобы проверить всех собак в Британии и узнать, является ли кто-нибудь из них анимагом? Причём именно тем анимагом, который выступал когда-то против него? Я имею в виду, что у него есть свои бывшие узники Азкабана. Он знает, что я не представляю угрозы. Вместо того, чтобы сделать что-нибудь, чтобы помочь или сделать что-нибудь, чтобы выздороветь, я застрял в этом душном старом доме… Иногда я думал, что могу убить их всех. — Но… разве ты не говорил, что ты… — какое слово он тогда использовал? Что ж, Гарри не собирается смягчать удар — сталкерил за мной целую неделю, пока я был у Дурслей? В шоке Сириус снова чуть не падает с кровати. — Сталк..! Я пытался охранять тебя! Я хотел защитить тебя! — В предполагаемом безопасном доме, в котором Дамблдор заставил меня оставаться без какой-либо защиты все эти годы до моего возвращения в Хогвартс? — Гарри скептически приподнимает бровь. Сириус замолкает, обдумывая эту мысль. — Вообще-то… Да, почему мы должны были тебя охранять? Я был так счастлив выбраться из этого дома и снова увидеть тебя, что даже не подумал об этом. Хм. — еще через несколько мгновений он качает головой и с улыбкой возвращается к своему обычному состоянию — В любом случае, о чем мы говорили? Ах да, верно. Не знаю, почему меня отпустили. С другой стороны… Я довольно долго гулял там, и никто меня не заметил. Ходили всякие нехорошие слухи. В сочетании с тем, что мне рассказали Рон и Гермиона… Да, я мог бы справиться с этим лучше. Гарри улыбается своему смущённому Крестному Отцу, чтобы напомнить ему, что он уже простил его за неосторожные слова. Тем не менее, Сириус спешит добавить: — Честно говоря, я до сих пор не понимаю, как я мог в это поверить. Просто посмотри на себя! Такой маленький и худенький! Ты не из тех, кто начинает драки. И если бы ты действительно хотел украсть… Я думаю, что ты не позволил бы себя поймать. … это комплимент? Гарри решает принять эти слова именно так. Вскоре после этого Сириус оставляет Гарри на произвол судьбы, а именно на Вальбургу, и уходит из комнаты. Она смотрит на Гарри со своего возвышения на портрете, пока он не начинает смущаться от пристального взгляда. Затем она просто говорит: «Молодец» и уходит.