За порогом Николая встретила привычная обстановка: на мгновение аудитория наполнилась тишиной, затем все принужденно завели разговор о предстоящей аттестации. Окидывая рутинным взглядом присутствующих, Коля направился к извечно пустым первым партам.
Спустя две минуты вошел Орлов, отчитывающий шагающего лениво следом студента. Им предсказуемо оказался Пестель, как обычно опоздавший на пару из-за долгого перекура.
Александр Федорович, в глазах студентов, являлся настоящим тираном: не терпел буквально секундных опозданий, а за разговоры и выход без предупреждения и вовсе мог «наградить» дополнительными заданиями. Николай же преподавателя таковым не считал, он был просто очень ответственным и дисциплинированным, что пытался привить остальным, неоднократно повторяя: «Как вы будете бороться с трудностями, если даже от меня бежите?». Орлов видел в Николае соответствие требованиям, а последний, в свою очередь, покойного строгого, но справедливого и милосердного отца.
—Раз уж опоздали–садитесь вперед, чтобы вас видно было, –проследив за парнем, который при наличии множества свободных мест предпочел опуститься рядом с Романовым, преподаватель недовольно добавил, –Если вам так не обходима социализация, Пестель, вы впервые приняли умное решение, –нахмурив густые брови, Орлов повернулся спиной к уже зевающим второкурсникам, заскрипев неторопливо мелом по доске.
—Привет, принцесса, –бросил Паша, наблюдая за соседом, лицо которого сморщилось, –Простите, «Дольче Габаной» никак не обзаведусь.
«Принцесса» в упрямом молчании поджал губы, в нос ударил непривычный запах сигарет.
—Во-первых, мы все еще на паре, во-вторых, как не хотелось бы игнорировать этот факт, сидим перед преподавателем, в-третьих, самое главное, я не принцесса!
—Да, будет Вам, скромничать Ваше Высочество, когда коронация? Графа Орлова пригласите? А нам, смертным, место найдется?
Видит Бог, Коля верил: взрослые люди не могут так неразумно по-детски себя вести, потому до конца старался игнорировать излишне язвительные реплики Пауля, но рано или поздно все заканчивается, особенно терпение.
Вопреки мнению «Союза», Николай не принижал и не считал окружающих быдлом, в том числе Пашу и его друзей. Но с учётом анализа последних месяцев, Николай даже не удивился быстро нарастающему отторжению к Пестелю и «Союзу Спасения». Он пришел к выводу: глупо и жалко набиваться в компанию людей, которым ненавистен. Также глупо, как думать, что наличие воспитанного Трубецкого, означает всеобщую культуру эмпатии, уважения, желания не только высказывать, а слышать, понимать.
— Прекрати валять дурака и возьмись за учёбу, Пестель, тоже, кстати, советую твоим товарищам, тогда может у вас не останется времени рассуждать о цвете крови других.
—Ничего себе, прорезалось, — присвистнул Паша, — А все сидел с каменным ебалом, неужели задело, Романов?
Задело?! Их цель убедиться, что он человек и его кровь такая же красная, а слезы такие же горькие, как у всех людей? В таком случае: да, задело! Коля сидел, удерживая беспристрастное выражение лица, но ощущения в груди, будто в ней образовался океан во время шторма, обивающий чёрными буйными волнами ребра, говорили о том, что кипела и «голубая кровь», и «океан». Нестерпимо хотелось выпустить разрушающую стихию наружу. Так выглядел гнев «императора».
—Ничуть,
Паша, –Коля улыбнулся, мысленно успокаиваясь, — Простите, Алексей Фёдорович, не хотел прерывать Вас. Мне нужно скоро быть на важном семейном мероприятии, позволите?
—Не возражаю, Николай, идите, — внимательно осмотрев Николая, кивнул Орлов, после чего добавил, – Свои отношения впредь будьте добры выяснять тише.
—Извините, видимо, агент социализации в моем лице Пестелю совершенно не подходит. Думаю, подобное соседство вредит учебному процессу. До свидания.
Коля не совсем соврал, Александр действительно планировал встречу со старым другом Павла Петровича, немецким банкиром Гогенцоллерном и его дочерью Шарлоттой в целях укрепления отношений. Ни на чем кроме дружбы стороны никогда не настаивали, чему Николай был искренне рад. К тому же соулмейт Лотты нашёлся во время поездки в Англию пару месяцев назад. Единственная ложь: встреча сорвалась из-за долгожданного контракта Александра Павловича со шведами. Жаль, сейчас общество приятного человека Никки бы не помешало. Все же, касаемо друзей, он позволил себе слукавить. Друг детства Саша Бенкендорф обожал Романова и это было бесспорно взаимно, нюанс состоял в ином: «Алексаша» несколько лет как переехал в Германию, и пусть каждые две недели они созванивались, Романову его порою катастрофически не доставало, да и не хотелось расстраивать друга лишний раз своими трудностями.
Коля настолько был раздосадован, что при ушибе руки на выходе из университета, не придал значения ни тупой боли, ни покалыванию последующим через некоторое время. Встав на крыльце и щуря глаза от ослепительно белого снега, он вытащил телефон, чтобы позвонить Лизе.
Сергей Трубецкой:
Коль, все хорошо?
Николай Романов:
Вполне, почему нет?
Сергей Трубецкой:
Может потому, что у тебя «важная встреча», а ты стоишь не зная куда себя деть?)
Могу предложить кофейню через пару улиц, если подождешь, разумеется
Николай Романов:
С тобой я так и не научусь лгать, Сережа)
Жду.
Александр часто говорит: «Рискованно заниматься тем, в чем никогда не преуспеешь», подумал Николай, опуская телефон в карман дорогого пальто.
