Почему она жива,а мы мертвы?

      Зимой по утрам тяжело вставать, особенно когда позже приходится идти по холодному февральскому воздуху. Период такой, что хочется отключить себя, впасть в спячку. Сонливость, туманная темнота так и тянут в укрытие из подушек и одеяла.              Николай Романов с детства знал: редко наши желания совпадают с требованиями. А как по другому? Он–гордость семьи, по правде, вторая, и то равняется на первую, но все-таки гордость, а значит, тоже должен подавать пример младшему брату Мише.             Первая, к слову, носит величественное не редкое имя—Александр. Готов всегда выслушать и поддержать, если время позволяло. Однако позволяло оно, к сожалению, почти никогда, потому как: «семейный бизнес сам руководить собой не будет». Да, слушателем Саша был нечастым, но твердо знал, что их Никки большой умница.             Есть ещё Константин, далеко, в Польше. Второй по старшинству Романов, как только на запястье проступила фраза на польском, дождался совершеннолетия и уехал в Варшаву, где восемнадцать лет уже как был счастлив в браке. Костя был самым, если можно так выразиться, свободным из всех братьев, брал все в свои руки, мало думая о мнении окружающих и родителей, не потому что не любил или не уважал их, а просто потому, что по его словам, жизнь принадлежала ему, значит только он решает как правильно ею распорядиться. Не раз эту мудрость пытался донести и до Никки на что тот, воспитанный педантичным Александром, лишь фыркал, ставя авторитет и репутацию выше своих интересов и чувств.              Жаловаться казалось преступлением, у Николая было все: интеллигентная любящая семья; высокие достижения в учебе и спорте. Только со сверстниками все никак не налаживалось взаимопонимание, что в школе, что теперь, в СПбГУ. Да и не особо хотелось… Хотя к чему самообман? Хотелось. Чтобы смотрели на него с искренним восторгом и радостью, а не с кривой усмешкой: «кто бы сомневался, принцесса», после очередной похвалы от тренеров и преподавателей; чтобы поясняли свои непонятные «локальные» шутки и не переводили тему разговора после появления «царской особы» в дверях аудитории. Не отказался бы он и от общения с так называемым «Союзом Спасения», в который входили студенты даже с других факультетов. В «Союзе» числился приятель из секции по баскетболу — Серёжа Трубецкой, единственный человек в университете, с которым у Коли сложилось что-то наподобие дружбы. С Сергеем они находили повод посмеяться, поболтать между перерывами на тренировках, но по непонятным причинам он тоже не приглашал Романова в компанию. Может не думал, что тот хочет или сами «декабристы» были против появления в своих рядах «Его Высочества», как «короновали» его Миша Бестужев-Рюмин с Кондрашей Рылеевым. Прозвища с отсылкой на императора были бы лестными, если не насмешка, а вовсе не уважение в голосе.              Краски сгущал ещё и факт отсутствия у Николая родственной души, появиться которая должна была в пятнадцать, но уже четвертый год идёт, а заветная фраза на запястье пустует. Саша, конечно говорит, что это нормально, однако по глазам видно—сомневается. До какого-то времени Ника надеялся, что все наладиться, так всегда говорили мама и папа, но их давно нет, а Александр слишком рано большую ответственность взял, чтобы верить в счастливые финалы и убеждать в них других.               Да и в чем убежать? В том, что чистые руки не вызовут у одногруппников вопросов? Они с пониманием отнесутся? Точно нет. «Пустышка», «Ты настолько невыносим, что Вселенная жалеет твою пару», все это Коля успел услышать на выпускном, когда по неосторожности пришлось снять пиджак. С тех пор ничего, что открывало вид на кисти он не носил, а на физкультуре или тренировках на помощь приходили бинты.              Наполнять собственный мир значимостью решений Николаю нравилось. Пока ехал до университета с женой Саши, Лизой, все пытался вспомнить когда сделал что-то для себя? Поступил в один из лучших ВУЗов, с целью достойно продолжить дела семьи. Занимался баскетболом, ломая стереотип: умный— неспортивный. И всем вроде доволен, но есть пустое место… Оно не уродовало интерьер бытия, скорее бросалось в глаза, словно большой серый мрачный угол в доме. И дело было вовсе не в бойкоте, пусть немного и коробило от глухоты одногруппников.               Бойкот ему объявили неделю назад, причиной послужил автомат у Орлова, последний всем своим видом говорил: «не для студентов я хорошие оценки готовил». А тут на: без экзамена—автомат! Да и кому?! Принцу Николаю-Не-Охуел-ли-Он-Часом-Незабвенному?              В способности к сочинению «оригинальных» прозвищ, на этот раз отличился Пестель. Пауль, так звали обычного Пашу в «Союзе», и у него помимо таланта прозвищетворца, как выяснилось, были задатки «комика». Именно Пестель на трезвое восприятие Коли и выдвижение весомого аргумента: «обучение в Высшем Учебном заведении», упомянул мем о срочном открытии форточки. Обидно было больше всего за то, что на желание объяснить: никакого «золотого мальчика нет», есть упорство и труд, в очередной раз получил лишь смешки.              Кого, собственно, волновало, что ради автомата пришлось, ходить на дополнительные курсы к этому самому Орлову, сдавать домашние задания не позднее недели с момента их оглашения и промежутками в три дня между следующими. Кого волновало, что на вопрос «зачем» Коля удивлённо смотрел, не представляя, что можно по другому: сидеть в общаге готовясь с друзьями, как планировалось изначально, к экзамену или пересдаче, а по факту же отпускать шутки, глагольствовать о государственном строе.              Остановившись на этом инциденте, Коля осознал: больше он не хочет пытаться наладить отношения с кем-либо или нравиться кому-то кроме близких. Надоело доказывать. Он будет и дальше гордостью семьи Романовых и на него в будущем Миша, Лиза с Сашей обязательно посмотрят с восхищением. Большего ему не нужно, к тому же за последние четыре года он принимает решение не только за себя, но и за пустую линию запястья.